Дмитрий Иванович Иванов,
заслуженный мастер спорта

Василий Алексеев

          (Приведённый ниже текст напечатан в буклете из серии "Герои Олимпийских игр" издательства "Физкультура и спорт" (1977 г.) и является первым вариантом книги "Советский богатырь Василий Алексеев". Ценность этого текста невелика, но в нём всё же имееются кое-какие важные детали, не вошедшие в книгу.)

          Был на редкость погожий морозный денёк. Рослый атлет скользил по накатанной лыжне, проложенной в белоствольной роще. Он шёл до тех пор, пока не выступила испарина. Остановился. Осмотрелся. Воткнул палки. Потом, склонившись, как ковшом, зачерпнул пригоршню искрящегося радужными блестками снега и с наслаждением освежил разгорячённое лицо... Эту лыжную прогулку Василий Алексеев совершил после обеда, когда другие штангисты сборной страны отдыхали, лёжа в постелях, после тренировки с тяжестями. Он тоже часа три кряду упражнялся со штангой — "качал" спину, руки, ноги, отрабатывал рывок, да ещё и в короткие минуты передышки помогал советами участникам экспериментального сбора. И, конечно, устал, но всё же вышел на лыжню...

          Вечером он всласть попарился. Исхлестал себя берёзовым веником до красноты, после чего выбежал в чём мать родила из предбанника и "нырнул", пофыркивая от удовольствия, в пухлый сугроб.

          Потом, сидя за самоваром, Василий Иванович спокойно рассуждал о том, какой должна быть современная тренировка штангиста, рассказывал о своей нелёгкой, хотя и блистательной, спортивной судьбе.

          — Не мне судить — всё ли я сделал, что мог. Но я трудился и тружусь, не щадя себя, — говорил атлет, — Жизнь у меня не была спокойной даже тогда, когда побеждал с большим преимуществом. Всегда находились молодые и сильные соперники. И дома, и за рубежом. Поэтому я обязан постоянно поддерживать спортивную форму на рекордном уровне. И это мне удаётся, хотя временами одолевают травмы. Все последние годы я испытывал колоссальное перенапряжение, часто работал на пределе, балансировал на грани возможного и невозможного, искал и сейчас ищу пути для развития максимальной силы. Организм постоянно находится под нагрузкой, но пока, к сожалению, нет таких контрольно-измерительных приборов, которые сигнализировали бы об угрожающей ему опасности, предостерегали бы от травм.

          Стать большим атлетом, — продолжал Василий Иванович, — и удержаться на "гребне" шесть лет, как удерживаюсь я, очень сложно в любой весовой категории, Но во второй тяжёлой — особенно трудно. Некоторые учёные считают наиболее сильным того, кто поднимает больше на каждый килограмм собственного веса. Но возьмём меня. Я — это два человека, а сердце — одно. Поднимаю вместе со штангой свои лишние килограммы мышц. Это хорошо, что сумел их нарастить. Они совсем не лишние, когда толкаешь рекордную штангу. Но сознаю, что имею не менее шестидесяти килограммов веса, обременительного для жизнедеятельности моего организма. Между прочим, пусть любой 100-килограммовый атлет, а я был таким, "возьмёт" на себя ещё шестьдесят килограммов и попытается поднять штангу рекордного веса.

          Большой собственный вес мы приобретаем сознательно. Это следствие многотрудных тренировок, сурового режима. Мне как капитану сборной всегда надо быть готовым к соревнованиям... Постоянно ищу рациональную для своего возраста методику. Ни к одним соревнованиям не готовлюсь так, как готовился до этого. Всё — по-новому! А после соревнований смотрю, какая отдача — что хорошо, что плохо...

          Спустя четыре месяца после этой беседы Алексеев в седьмой раз завоевал титул чемпиона страны. На карагандинском помосте шестикратный чемпион мира и Европы, победитель Мюнхенской Олимпиады установил 76-й рекорд мира, набрав в двоеборье 435 кг. Для этого ему пришлось поднять в рывке 185 кг и толкнуть 250 кг

          "Хочу быть первым!" — написал он размашисто на обратной стороне фотографии, на которой был запечатлён рядом с Леонидом Жаботинским и Станиславом Батищевым после чемпионата СССР 1968 года. Это была его мечта, когда он поднимал на 50 кг меньше двукратного олимпийского чемпиона Жаботинского, когда в его большое атлетическое будущее никто не верил. Но, вопреки всем невзгодам, Алексеев осуществил свою мечту: стал самым сильным атлетом планеты.

Великое начинается с Великих Лук

          Весть о первых мировых рекордах Василия Алексеева прозвучала неожиданно — как гром среди ясного неба. Услышав об этом по телефону, я попытался припомнить, что представляет собой новый рекордсмен. Увы! — мои знания о нём были скудными. После того как великий Юрий Власов покинул помост, мы все надежды на успех в сверхтяжёлом весе возлагали только на Леонида Жаботинского, а на таких, как Алексеев, особого внимания, признаться, не обращали.

          Лишь московский тренер Александр Васильевич Чужин беспредельно верил в "звезду" Алексеева. Когда после варшавского первенства мира, где Жаботинский проиграл из-за острых болей в спине, я написал, что только он способен вернуть нам титул самого сильного, Чужин, прочитав мою статью, сказал:

          "Ошибаешься! Есть один чудак, который удивит мир. Поедем в Великие Луки — посмотришь!"

          Не поверил я Чужину и не стал свидетелем триумфа Алексеева, который 24 января 1970 года в один вечер на соревнованиях в Великих Луках установил четыре мировых рекорда! Всё ли было по правилам? Кто судил?..

          — Колоссальный атлет! — восторженно сказал судья международной категории Константин Федорович Артемьев, когда я попросил его рассказать, как всё было. — Вася вполне мог набрать шестьсот... Силища! Представь — жим начал с двухсот, а потом, как пушинку, поднял рекорд — 210,5 кг! И рывок что надо! 165 килограммов! Но особенно силён он в толчке. Взял 210 кг, потом 217,5 кг, и получилась рекордная сумма — 592,5 кг. У Жаботинского, если помнишь, было 590 кг. Для третьего подхода Алексееву на 220-килограммовую штангу добавили полтора килограмма, и он одним "выстрелом" прихлопнул двух зайцев — рекорд американца Беднарского в толчке и свой — в сумме. Теперь Василий ровно без пяти килограммов "шестисотник",..

          Оглушительная популярность вдруг обрушилась на плечи богатыря из города Шахты Ростовской области. Мир хотел знать, кто такой Алексеев, и журналисты подвергли его длительной осаде. Василий то и дело давал интервью. Вскоре ему порядком надоела такая беспокойная жизнь, и он, забрав сыновей Диму и Сережу, укрылся в подмосковной деревне Акатово, на родине своей жены Олимпиады Ивановны. Но и здесь его отыскали вездесущие репортеры. И Василий сдался: позировал перед телекамерами, фотообъективами и — в который раз! — рассказывал о себе.

          — Есть ли у вас кумир в спорте?

          — Я с самого начала старался "побить" самого себя, — следовал ответ.

          — Как вы готовились к рекордам?

          — С августа прошлого года, когда подлечил спину, начал выполнять большой объём работы. За тренировку поднимал по 20-30 тонн. Это, как известно, равновесно полупульману угля... Вскоре почувствовал, что могу побить рекорд мира в жиме американца Дьюба...

          — Чем увлекаетесь на досуге?

          — Читаю... записан в двух библиотеках.

          — Где учитесь?

          — Заканчиваю горный институт, пишу дипломную работу...

          — Ваш наиболее вероятный конкурент на предстоящем первенстве мира?

          — На мой взгляд, Дьюб. Правда, я его пока не видел...

          Он увидит и Джозефа Дьюба, чемпиона мира 1969 года, и своего старого знакомого бельгийца Сержа Рединга, вице-чемпиона, и других супертяжеловесов. Встретится с ними за океаном, в американском городе Колумбус, но сначала достигнет главной цели — откроет "Клуб 600", затем станет чемпионом СССР и Европы.

          ...Помост был рядом, за тяжёлым тёмным занавесом, на ослепительно яркой сцене, куда были устремлены взоры пяти тысяч минчан. До арены — шагов двадцать, не более. Но атлет, будто перед дальней дорогой, присел, склонив темноволосую курчавую голову. Задумался. За занавесом возбуждённо гудели трибуны, зрители размахивали самодельными транспарантами: "Даёшь шестьсот!".

          Глубоко вздохнув, Алексеев поднялся во весь рост и, словно собираясь взлететь, развёл в стороны руки, большие, натруженные.

          — Протрите-ка мне плечи, лопатки... крылья протрите, — попросил он.

          Тяжелой поступью атлет направился к сцене. Шесть шатких ступеней вели Алексеева к величию. На помосте покоилась штанга весом в 217,5 кг, которую никто в мире не рисковал атаковать, как он, с первой попытки. Медленно Василий поднялся по ступеням и, остановившись у квадратного ящика с магнезией, передохнул. Казалось, ему не хватает воздуха... Затем зачерпнул мозолистой ладонью правой руки пригоршню белого порошка и густо припудрил им ключицы, шею, грудь. Припудрил и растёр. Его большие карие глаза в густой иссиня-тёмной оправе были полузакрыты.

          В распоряжении силача было лишь три минуты. Пора было браться за шершавый гриф, но Василий почему-то медлил, чего-то ждал...

          Ждали и зрители. И такая тишина повисла под сводами Дворца спорта, какая бывает перед ураганом... С последней секундой атлет оторвал громаду металла от помоста. И пошла штанга вверх всё быстрее и быстрее. Василий выпрямлялся, предельно напрягая спину, ноги, и вдруг резко, как подсекают крючком рыбу, сделал подрыв. На какой-то миг штанга потеряла свою весомость и послушно легла на широкую грудь. Теперь нужно было встать с нею. И он встал, легонько вскинул снаряд, положил его чуть повыше — на дельтовидные мышцы. Глухо звякнули стальные диски. А потом... Никто и глазом не успел моргнуть, как штанга оказалась над головой атлета.

          Так в 21 час 14 минут 18 марта 1970 года Алексеев открыл новую эру в истории мировой тяжёлой атлетики — эру "шестисотников".

          С минуту богатырь стоял возле покорённой штанги, приветливо вскинув руки. А в ответ со всех сторон неслось громовое "Ура... а... а..!".

          В тот вечер публика не спешила домой. Она не хотела расставаться с русским исполином, который всех сделал счастливыми. Василий подошёл к микрофону и сказал: "Спасибо вам, дорогие минчане, за поддержку. Этот рекорд я посвящаю великой дате — столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина!".

          Ночью его полонили зарубежные репортёры и телекомментаторы. Алексеев, совсем будничный, отвечал на вопросы, отчего и почему в СССР появляются такие богатыри, как он. Стрекотала камера западногерманского телевидения, нацеленная на первого в мире "шестисотника". Во время этой пресс-конференции Василию подсунули журнал, с обложки которого белозубо улыбался рыжеволосый Рудольф Манг, восходящая тяжелоатлетическая звезда ФРГ.

          — Что вы думаете о Манге, как его оцениваете? — спросил в заключение корреспондент.

          — Как я могу оценивать атлета, которого не видел...

          Когда мы наконец-то остались одни, Алексеев сказал: "И чего удивляются? Чтобы наша страна, столь великая, да не имела силачей?"

          Мировая пресса на все лады комментировала спортивный подвиг советского богатыря. Я же приведу здесь отзыв, который сделал Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов, первый чемпион СССР по тяжёлой атлетике, почётный председатель Всесоюзной федерации тяжёлой атлетики:

          "Переходить рубежи трудно всегда и во всём. Трудно и психологически, и физически. Алексеев шёл к победе очень точным путём, не отклоняясь, не допуская случайных срывов. Эта стабильность даёт нам повод ждать от него новых достижений."

          Так оно и было. Через месяц Василий совершил "прогулку" по новым рекордам на чемпионате страны в Вильнюсе, а затем стал чемпионом Европы.

          Приближалась осень, его поистине золотая осень. Обычно в это время года штангисты разыгрывают чемпионаты мира и собирают самый высокий урожай рекордов, Все наши лучшие атлеты готовились в Обнинске к чемпионату мира в Колумбусе. Не было лишь Алексеева. На сбор он приехал за неделю до вылета в США.

          Вошёл богатырь в тренировочный зал, окинул его хозяйским взглядом, проверил прочность подсобных снарядов. И ушёл. Вернулся с плотницким ящиком в одной руке, с доской — в другой. Целый час трудился и такой станок для "качки" мышц спины сколотил, что износу ему не будет. Сам поупражнялся и товарищам предложил...

          На подоконнике лежал его тренировочный дневник. Хотел было я заглянуть в него, но атлет прикрыл тетрадь ладонью: "Простите! Чрезвычайно секретно..." Чтобы избавиться от неловкости, я предложил ему: "Может, объём мышц измерим?"

          — Это пожалуйста! Только без фокусов — измеряйте точно, — с напускной строгостью ответил Василий и... улыбнулся.

          Данные оказались внушительными: при росте 186 сантиметров и весе 136 килограммов окружность груди была 140 сантиметров, шеи — 52, бицепсов — 50, бёдер — 80!

Америка аплодирует стоя

          Хотя тяжелоатлетический спорт в США не из самых популярных, интерес к чемпионату благодаря вездесущей рекламе был огромным. На одной из магистральных артерий Колумбуса возвышалась 30-футовая статуя штангиста — подарок олимпийского Мехико. Бросалось в глаза обилие ярких афиш. Даже полицейские машины были облеплены плакатами, на которых красовался толстый силач, очень похожий на Дьюба.

          В центре внимания были наши спортсмены. Особенно привлекал всех Василий Алексеев. Он быстро освоился, и популярность не мешала ему держаться непринуждённо. Мешали лишь сорокаградусная жара, почти стопроцентная влажность воздуха — как в тропиках, да назойливость прессы.

          Первое сообщение было лаконичным:

          "Прилетели русские штангисты. Долго искали закуску. По-русски эта "закуска" оказалась большой едой..."

          Дальше — больше. В журнале "Спорт иллюстрейтед" появилось интервью с чемпионом мира Дьюбом, который, по словам журналиста, "дрожит от патриотического рвения". Дьюб заявил: "Я должен одолеть коммунистов. Они развели во мне пары, и теперь я готов бороться с ними где угодно..." Безмерно превозносила американская пресса и второго своего соотечественника — Кена Патеру: "Если кому-то и удастся толкнуть штангу весом в 500 фунтов (около 227,5 кг), то это будет Патера". Словом, наш рекордсмен подвергся такой яростной психологической атаке, которую на протяжении двух недель трудно было выдержать даже с его железными нервами. Обычные тренировки превращались в смотрины: "что собою представляет русский силач".

          Но и тут Алексеев не тушевался. Дьюб, Патера, Рединг, Манг тренировались на публику: поднимали под аплодисменты до двухсот килограммов. А Василий — хитрец — с натугой едва тянул пятипудовую штангу.

          А соревнования тем временем складывались не в нашу пользу. Лидировала сборная Польши. Несмотря на то что вслед за Виктором Куренцовым чемпионами мира стали Геннадий Иванченко, Василий Колотое, Яан Тальтс, к тому же бронзовую медаль завоевал Давид Ригерт, перед заключительным днём поляки были впереди на шесть очков. Алексеев мог выручить команду только в том случае, если завоюет звание чемпиона. Второе место не устраивало ни его, ни нашу сборную.

          Он способен был "рвать и метать", но тут — не дома: не та атмосфера, не те соперники. В такой ситуации побеждают не самые сильные, а наиболее мудрые. И Василий решил начать осторожно, с пустякового для себя веса — 205 кг, чем явно разочаровал требовательную публику.

          Первым из борьбы выбыл Манг — у него подвернулась стопа, и его увезла "скорая помощь". Рединг 205 килограммов поднял лишь со второй попытки. Дьюб, этот "бегемот", как его окрестил журнал "Спорт иллюстрейтед", неуклюже затащил на грудь 207,5 кг, но выжал их отлично. Патера, потянувшись за Алексеевым, пошёл на 212,5 кг. Пойти-то пошёл, а уйти не смог. Та же травма, что и у Манга, распластала гиганта почти во всю ширину помоста. Шестеро парней, подсунув под атлета ремни, подняли его, уложили на носилки и понесли за кулисы. Патера стонал... Что и говорить — зрелище не из воодушевляющих. Василий всё это видел. Хуже того. Он остывал, состязания застопорились минут на десять. Мы опасались, что 215 кг атлет не поднимет. Лишь огромный запас сил помог Алексееву удержать снаряд над головой, а 220-килограммовая штанга вышла из повиновения и упала на спину. Судили-рядили, сколько нужно толкнуть Алексееву, чтобы с первого подхода была гарантирована победа. Решили: 220 кг — победные.

          Как в смоге заканчивали борьбу атлеты. Дышать было нечем. Ноги подкашивались и без штанги. Поэтому Дьюб толкнул меньше, чем выжал, — 205 кг и ушёл с помоста, прихрамывая. Дважды опрокинула Рединга на помост 215-килограммовая штанга, чудом он справился лишь в третьей попытке... Наш атлет остался один. Хотя не было сомнения, что он поднимет 220 кг, и всё же... чем чёрт не шутит. Уговорили для начала поднять 217,5 кг.

          — Добро! — согласился Алексеев.

          Пошёл... Через минуту вернулся и каждому пожал руку, поздравил с командной победой. Капитан сделал своё дело!

          — Теперь, Василий Иванович, поднимай сколько хочешь, — воля твоя!

          — Пусть поставят 227,5 кг. Хочу рекорд мира...

          Что было! Не пересказать! Когда Алексеев поднял 500-фунтовую штангу, шесть тысяч зрителей поднялись с мест. А Василий стоял, ослеплённый юпитерами, стоял не двигаясь, как статуя. И зрители, восхищённые подвигом атлета, казалось бы, чужие нам люди, обнимались, целовали друг друга, у многих на глазах были слёзы восторга: будто каждый из них тоже поднял чудовищно тяжёлую штангу Алексеева. На сцену поднялась хрупкая, словно хрустальная, девушка и вручила Василию золотой кубок за то, что он первым в мире поднял 500-фунтовую штангу. Под гул одобрения Алексеев поднял правой рукой "хрустальную" девушку, а левой — кубок. Утром в колумбийском аэропорту Алексеев ознакомился со свежим номером газеты "Ситизен Джорнал", в котором сообщалось следующее:

          "Изумительный Василий Алексеев из России, может быть, в самом деле и не является самым сильным в мире, но теперь он будет внесён во все официальные источники как самый сильный.

          Алексеев вызвал бурю восторга в заключительный день чемпионата. Встреча началась с сомнительной дискуссии, касающейся дисквалификации атлетов, а кончилась на самой высокой ноте — девять мировых рекордов! И тогда зал, в котором собралось столько сильных людей, сколько никогда не собиралось, будто сошёл с ума от восторга. Алексеев... толкнув 500 фунтов... выиграл звание чемпиона мира во втором тяжёлом весе. Темноволосый 28-летний русский шахтёр, отец двух сыновей, побил рекорд мира в толчке и повторил в троеборье — 612,5 кг. До какого же предела может простираться сила!?"

          Возвратившихся домой атлетов встречало ликующее Шереметьево: "Так держать!", "Привет славным богатырям!", "Гордимся вами!" — половодье плакатов и транспарантов. Первым на трапе самолёта появился Василий Алексеев с призом за командную победу и золотой чашей самого сильного...

          Прямо из аэропорта чемпионы поехали на Центральный стадион имени В.И.Ленина. И там их, героев Колумбуса, приветствовали сто тысяч москвичей. Поклонники футбола снимали шляпы перед чудо-богатырями.

Быть самим собой

          Дома Василия Алексеева ждали большие почести, за которыми последовали встречи с шахтёрами и колхозниками, студентами и школьниками, пенсионерами и домашними хозяйками... Десятки, сотни встреч, и все очень важные. И стал атлет человеком, без которого вроде бы немыслимо ни одно собрание общественности, ни одно торжественное заседание. Часто по нескольку часов кряду заседал он в президиумах, переживая, что срывается очередная тренировка...

          — Да, слава — не лекарство! — такой вывод своевременно сделал Василий Иванович и по возможности старался от этой славы уклониться, чтобы не оказаться её пленником. Семидесятый год — год первого этапа V Спартакиады народов СССР — передавал эстафету семьдесят первому — предолимпийскому. И список лучших спортсменов страны, составленный журналистами, возглавил самый сильный атлет планеты. Начав с нуля, Алексеев за одиннадцать месяцев внёс в мировую таблицу рекордов 26 существенных поправок. И не удивительно, что советский геркулес был назван в числе лучших спортсменов года. Отвечая на вопросы традиционной новогодней анкеты, Василий Иванович сказал:

          "1. Спорт ставит новые и большие задачи, хотя спортсмен идёт к успеху маленькими шагами — граммами, десятыми секунды, долями сантиметра.

          Ценю спорт за то, что из хлюпика он может сделать сильного и ловкого атлета, что он помощник в труде, друг в жизни. 2. Штангист не должен быть неуклюжим силачом. Надо не только поднимать как можно больше килограммов, но и стать подлинным, гармонично сложённым спортсменом. Посмотрите на Яана Тальтса, Геннадия Иванченко, Давида Ригерта. Они прекрасные спортсмены и интересные люди. На помосте ими невольно залюбуешься.

          А в обычном костюме их, может быть, даже и не выделишь как геркулесов из общей массы людей.

          3. Из соперников мне по душе больше Серж Рединг, милый, общительный парень, с которым мы постоянно конкурируем.

          В людях, особенно в знаменитых спортсменах, мне больше всего нравятся простота и добродушие характера.

          4. Повторить успех прошлого года — 26 мировых рекордов — непросто. К тому же трудности штурма каждого нового рекорда возрастают. Но спортсмен должен дерзать. Если говорить конкретнее, мечтаю в новом году набрать в сумме троеборья 630-635 кг и обновить мировые рекорды во всех трёх упражнениях."

          Итак, Алексеев стал всемирной знаменитостью. Разумеется, поклонникам богатыря хотелось как можно больше знать о нём: где вырос, как стал тяжелоатлетом? Однако абсолютный чемпион мира не очень откровенничал, держал корреспондентов на расстоянии, чем вызывал их неудовольствие. А биография Алексеева примечательна. Не зная её, невозможно понять, в чём секрет его феноменальной силы: физической и духовной.

          — Люблю быть дома, в семье, уработанный, натруженный, когда всё болит от напряжённой работы. Нерабочие дни меня огорчают, — так Алексеев ответил на вопрос, что ему больше всего по душе...

          И ещё одно признание нашего атлета:

          — Я стараюсь быть самим собой. Во всём. С детских лет. Эта черта моего характера — нелёгкая, не всем по нраву. В жизни куда легче приспособиться — ни забот, ни хлопот. Живёшь, как все, и спрос с тебя обычный. Но разве так добьёшься чего-то стоящего? Я стараюсь до всего доходить своим умом, своим трудом. Так труднее, зато надёжнее...

          ...Он родился на рязанской земле в деревне Покрово-Шишкино Милославского района в самое, можно сказать, неподходящее время, когда фашисты оккупировали Рязанщину.

          Родился будущий силач не в пятистенном доме, а в землянке, где и рос — делал свои первые в жизни шаги. Жилось Алексеевым трудно: перебивались с картошки на капусту, с хлеба на квас. Но им почему-то завидовали. Может, потому, что никто из селян не видел Алексеевых унывающими. Как бы туго ни было, они не роптали, не жаловались на своё житьё-бытьё.

          Вася был четвёртым — самым младшим — в семье рабочего Ивана Ивановича Алексеева. Когда он появился на свет, старшему брату, Александру, шёл двенадцатый год, среднему, Алексею — шестой, а сестрёнке Нине — четвёртый. Ещё ребенком Василий узнал, почём фунт лиха. Но рос бойким и смекалистым, на мир смотрел доверчиво, широко открытыми глазами.

          "Учился я старательно, — вспоминает Алексеев. — Любил порядок в классе; чтобы слышно было, как муха летит, — вот к чему призывал своих одноклассников. В пример ставили и за успеваемость, и за поведение".

          Не без грусти одиннадцатилетний Василий прощался со школой, с родной Рязанщиной, когда Алексеевы переезжали на север, в поселок Рочегда Архангельской области. Подросток прощался с привольем — с необозримыми полями, лугами, с речушками, в которых ловил пескарей...

          Таёжная Рочегда жила лесом: его валили, штабелевали, сплавляли по Северной Двине. Этим и занялись Алексеевы всей семьёй, как только закрепились на Архангельской земле. Тогда-то в жаркое лето пятьдесят третьего года не по возрасту крепкий Василий и получил трудовое крещение в леспромхозе.

          — Не знаю, может, потому я и не испытываю страха перед тяжёлой штангой, что в детстве с каким-то особым азартом хватался за самые крупные брёвна, — высказывает предположение Алексеев.

          Зимой он учился, а летом сплавлял лес — так повелось ежегодно. В тринадцать лет Василий слыл среди сплавщиков "работягой".

          Кроме силы требовались смекалка, хороший глазомер. Пусти бревно к воде не под тем углом, и из-за этого оно, описав кривую, останется на берегу — беги потом за ним под гору, исправляй ошибку — набегаешься и заработок потеряешь...

          Желание быть сильным в той или иной мере живёт в каждом подростке. У Василия оно было особенно острым. В те далёкие годы сила поднимала его авторитет среди сплавщиков, была средством самоутверждения. Еловые и сосновые брёвна были для Алексеева, можно сказать, первой штангой. Второй — скат от вагонетки.

          Увидел однажды шестиклассник Вася, как соседский парень по десяти раз кряду выжимает "железяку", и решил с ним, почти взрослым, посоревноваться. Вскинул скат на грудь, но выжать не сумел. И вот тут проявилась его спортивность: не имея понятия о тяжелоатлетическом троеборье, о толчке, Вася, изловчившись, двенадцать раз без отдыха поднял скат на прямые руки. Такой подросток был находкой для спорта. Начиная с 1955 года Алексеев участвовал во всех районных и областных соревнованиях школьников. В составе пионерской дружины выезжал даже в Архангельск, и там, тринадцатилетний, прыгнул в длину на 4 м 20 см, в высоту на 1 м 35 см, кросс пробежал за двоих... Он ничего не слышал о штанге и штангистах, но силу "подкачивал".

          — Весь дом захламил железом, — вспоминает себя тринадцатилетнего Василий Иванович. — Понатаскал отовсюду около тонны разных колёс и шестерёнок. Сделал что-то вроде штанги и, как только выдавалась свободная минута, брался за железо. Баловством это называлось. А я сожалел, что мало было минут для "баловства". Редко упражнялся. Больше приходилось думать о заработке, а не о тренировках. Поэтому и десятилетку заканчивал не в обычной школе, а в вечерней. В то время с братом Александром работал мехтрелёвщиком на лесобирже.

          Юноша имел дело с лесом и не удивительно, что, окончив школу, поступил в Архангельский лесотехнический институт. Здесь-то Алексеев и вспомнил о своем увлечении. Благо в институте была секция тяжёлой атлетики, лучшая в области. Пришёл он к штангистам, имея рост 182 сантиметра и вес 88 килограммов. Уже в то время слабым себя не считал. Но когда увидел, как "гномики" — атлеты легчайшего веса — выжимают 80-килограммовую штангу, подумал: "Не туда я, видно, попал..." В разных секциях побывал студент и остановил свой выбор на волейболе; к этой игре Василий был неравнодушен с детства. Могло случиться, что он так и не вернулся бы к штангистам, если в январе 1961 года его не попросили бы выйти на институтский помост и постоять за честь факультета. Думаю, небезынтересно знать, каковы первые победные килограммы Алексеева. Вот они: жим — 75 кг, рывок — 75 кг, толчок — 95 кг, сумма троеборья — 245 кг. Тогда-то и обратил внимание на Алексеева преподаватель физического воспитания Семён Степанович Милейко, влюблённый в тяжёлую атлетику.

          — Волейбол — это игра. Если хочешь стать сильным спортсменом, займись "железом", — посоветовал он Василию.

          И Алексеев приступил к тренировкам с твёрдым желанием "победить самого себя". Каждая тренировка была ступенькой вверх. Василий шёл в зал штанги и верил, что сегодня он поднимет больше, чем на предыдущих занятиях. И надежды его сбывались. Каждый раз он одерживал хоть маленькую, но заметную победу. Прогресс был налицо, и это его окрыляло.

          Жаль, что в те студенческие годы Алексеев не имел возможности тренироваться постоянно. Скудноваты были студенческие харчи для растущего богатыря. Вот и приходилось ему заменять тренировки работой на пристани.

          — Чем больше занимался, не знаю: учёбой в институте или работой в порту. С таким же мосластым, как я, деловым парнем Александром Дзюбликом мы сколотили комплексную бригаду студентов-грузчиков и, замечу, работали ударно!

          Навещая родительский дом в Рочегде, студент познакомился с тонюсенькой, как рябинка, девушкой. Звали её звонко — Олимпиада. Знакомство переросло в дружбу, в желание встречаться как можно чаще. Липа родилась и выросла в подмосковной деревне Акатово. После окончания техникума попросила, чтобы её направили работать на север. Хоть и молод был Василий, но Липа стала ему так дорога, что он, двадцатилетний, решил связать с нею свою судьбу. Сколько новых забот появилось у студента-тяжелоатлета! Пришлось даже взять академический отпуск, чтобы хорошенько подзаработать "на стоящую жизнь" рубкой леса...

          Первого сына назвали Сергеем, второго — Дмитрием. Надо было вить крепкое гнездо, и Алексеев, перейдя на заочное отделение, стал трудиться в Коряжме на сенольном заводе 1. Затем стал сменным мастером в цехе биологической очистки Котласского целлюлозно-бумажного комбината, потом начальником смены...

          Алексеев знал, что в городе Шахты Ростовской области тяжелоатлетов тренирует победитель Олимпиады в Токио Рудольф Плюкфельдер.

          Василий приехал туда осенью 1966 года. Приехал без семьи, чтобы трудоустроиться. Всё понравилось в этом опорном тяжелоатлетическом центре — и работа на шахте, и тренировки в настоящем гиревом зале, и с учебой дело наладил — подал документы в филиал Новочеркасского политехнического института на горное отделение...

          Лишь с самим Р.В.Плюкфельдером не нашёл общего языка. У Василия был уже свой, прочно сложившийся взгляд на то, как надо развивать силу. И этот взгляд не совпадал с методической концепцией Плюкфельдера. Жизненное кредо Василия Алексеева — быть самим собой, каких жертв это ни стоило бы.

Богатырь "колючий", но по вкусу!

          В феврале 1971 года в составе спортивной делегации самый сильный атлет поехал во Францию, и парижане устроили ему восторженную встречу. Корреспонденты и фоторепортеры преследовали Алексеева по пятам. Самая крупная спортивная газета Франции "Экип" отводила ему целые полосы: публиковала интервью, репортажи, фотоочерки, дружеские шаржи известных карикатуристов.

          Вот о чём сообщала "Экип" устами лучших своих репортёров:

          "Первая встреча. Аэропорт. Появляется гигантская фигура Алексеева. Первый вопрос:

          — Ваш вес?

          — Немного потяжелел: вместо 136 кг — 143 кг.

          — Что вы можете сказать о Жаботинском?

          — Он недавно перенёс операцию, но собирается вернуться на помост.

          — Ваши увлечения помимо штанги?

          — Шахматы.

          — Ваше меню?

          — Самое обыкновенное. Может быть, больше, чем обычно, мясных блюд...

          В отеле "Ронсерей" мы встретились снова и беседуем более обстоятельно.

          — Как вы пришли в тяжёлую атлетику?

          — Я из рабочей среды. Мой отец был лесорубом в Архангельской области. С самого детства я приучился к тяжёлой физической работе. Это была замечательная школа... Природа наградила меня большой физической силой, большей, чем нужно было для моей работы. Естественно, мне захотелось использовать эти природные способности в спорте.

          — Как вы относитесь к своей популярности, ажиотажу, который порой создаётся вокруг звёзд мирового спорта?

          — Не люблю шумихи, мне не нравится, когда спортсмена превращают в этакую эстрадную знаменитость. Люблю спокойствие, я по натуре, скорее, домосед. Дома в кругу семьи провожу лучшие минуты своей жизни, Слава — очень требовательная особа.

          Бывает, что на спортсмена смотрят, как на какого-то диковинного зверя, а отсюда и не всегда достаточное уважение к нему как к человеку.

          — Ваши рекорды поразили весь мир. Считаете ли вы себя "суперменом?"

          — Отнюдь нет. Я самый обыкновенный человек, а не какой-то феномен, или, как вы говорите, "сверхчеловек". Просто мне, может быть, чуть-чуть повезло — я имею в виду природную силу...

          — Что вам дал спорт?

          — Я многим обязан спорту. Он помог мне расширить кругозор, ознакомить спортивный мир с достижениями советской тяжёлой атлетики. Спорт помог мне сформировать характер, научил стремиться к победе и бороться за нее", — так заканчивалось интервью под названием "Алексеев завоёвывает Париж".

          А вот выдержка из другого репортажа:

          "Приезд Алексеева в Париж как бы освежил душу парижан, которые вот уже пять лет не видели "в деле" самого сильного человека в мире. Ровно пять лет назад здесь побывал Леонид Жаботинский. Он блистал в те дни всеми огнями рампы и помоста. До него очаровал всех Юрий Власов... Алексеев представляется нам более, так сказать, "колючим" человеком... Он клянется, что в нём нет ничего от "супермена", однако рекорды, установленные им недавно, лучшее тому опровержение..."

          Парижане ждали рекордов. Спортивный зал "Макс Рузи" ломился от зрителей, и советские атлеты не разочаровали. Они обновили шесть рекордов мира, посвятив их предстоящему XXIV съезду КПСС. Особенно щедрым был Алексеев: побил рекорды в жиме, в рывке и в толчке. По этому поводу "Экип" писала:

          "Парижская публика — вроде капризного ребёнка. Настроение её очень изменчиво. Иногда она принимает в штыки общепризнанную знаменитость... освистывает её, Алексеев же пришелся ей по вкусу, да ещё как! Алексеевская "премьера" удалась на славу. Почаще бы и побольше бы таких феноменальных выступлений, и штанга будет окончательно усыновлена парижанами..."

          Спустя год, когда самый сильный вторично будет в Париже, один из журналистов "Экипа" Ален Билуин в репортаже "Алексеев в роли Гулливера" расскажет о нём следующее:

          "И вот он сидит перед нами в своём кресле. Он — царь среди силачей. На устах у него полусаркастическая улыбка. Его брови насуплены. В нашем чуждом для него мире он держит себя очень осторожно. Он опасается какого-либо подвоха. Этот 140-килограммовый колосс одновременно и разочаровывает, и интригует вас. Дело в том, что Василий не скрывает своего отношения к людям. А тем более к журналистам, которых он держит а чёрном теле.

          На этой неделе наш главный фотокорреспондент собирался его снять, когда он сидел за столом в ресторане на бульваре Бонновель. Василий характерным для него жестом сначала решительно покачал головой, показывая тем, что он не кинозвезда, потом своей огромной ручищей закрыл лицо, давая понять, что он против такой дерзости фотокорреспондента.

          ...Василий Алексеев никогда не считал славу своим личным делом. Он эту славу терпит."

          Вернувшись с триумфом из Парижа, Алексеев сразу же летит в Вену на традиционный праздник газеты австрийских коммунистов "Фольксштимме". Это событие он отмечает мировым достижением.

          Проходит несколько дней, и атлет снова бьёт рекорд, выступая во Дворце спорта в Лужниках перед делегатами XXIV съезда КПСС.

          После красивой победы в Софии на чемпионате Европы Василий Иванович Алексеев успешно защитил дипломную работу и, окончив институт, стал горным инженером. Это на какой-то период отвлекло его от тренировок, но не помешало стать героем V Спартакиады народов СССР.

          Богатырь приехал в Москву в середине июля. Приехал, как приезжают на праздник: с женой и сыновьями. Даже в этом Алексеев проявил свою самобытность.

          И вот ликует Дворец тяжёлой атлетики ЦСКА!

          ...Подняв 235 килограммов, атлет набрал в сумме 640 кг — это был седьмой рекорд. И тут тренер российских штангистов Юрий Дуганов сказал ему:

          — Хватит, Василий Иванович. Спасибо.

          — А как народ? Не подумает ли, что мало прибавляю?..

          — Куда же больше...

          — Да, рекорды надо уважать, — согласился богатырь.

          Жарким было то лето 1971 года на Дону. Поговаривали, что даже воробьи погибают от палящего зноя. Приехали штангисты сборной команды в Мелиховку к Алексееву, чтобы готовиться к чемпионату мира, три дня "пожарились" и сбежали в Подмосковье. Василий остался с семьёй. Он отдыхал и тренировался на турбазе комбината "Ростовуголь" и черпал свою силищу в буквальном смысле из Дона.

          Выглядело это так. Из воды появляется черноволосая голова, потом — штанга. Алексеев выхватывает ее вверх, и из "блинов", как из ушата, льётся донская вода. Потом он снова погружается в Дон. Долго не показывается — видимо, гриф штанги нащупывает. И вот опять из реки вырастает его могучий торс...

          Ещё больше меня восхитила его тренировка на водных лыжах. Не сразу отыскался катер, достаточно мощный, чтобы потянуть за собой 150-килограммового силача (стартового мостика не было, поэтому Василий заходил в Дон по грудь). Как Черномор, он "выходил" из воды и лихо скользил по её мутноватой поверхности.

          И ещё штрих.

          ...Василий Иванович лежит на песке, загорает, рядом резвятся сыновья.

          — Папа, можно я искупаюсь? — спрашивает светлоголовый кудряш Дима.

          — Плавать надо, а не купаться, — назидательно говорит отец. — Плыви вон до того буйка и обратно.

          Дима ёжится, ему страшно, но он плывёт, торопится...

          — Изверг ты, — сердится Олимпиада Ивановна. — Он же такой маленький...

          Василий Иванович, глядя в сторону плывущего сына, отвечает:

          — Детей воспитывать надо!

          И в его глазах я вижу добрые лукавинки. Вижу нежность...

Так улыбаются сильные

          Второй год подряд журналисты называли Алексеева лучшим спортсменом. Французская Академия спорта наградила его "Призом президента". Очень оригинальным и символичным: в левой части позолоченной пластины — фигура самого сильного атлета со штангой над головой; на его синем трико — красный круг с золотым серпом и молотом; в правом верхнем углу — изображение земного шара с красным флагом.

          В 1972 год Алексеев вступил обладателем всех абсолютных рекордов. За два года он внёс в мировую таблицу 47 поправок.

          Словом, тяжелоатлетический барометр не предвещал грозы. Небо над головой Алексеева казалось безоблачным.

          Сам же атлет видел облака, облака... Жизнь у него была намного беспокойнее, чем у предшественников — Юрия Власова и Леонида Жаботинского.

          В то время Алексееву нездоровилось. Он не мог избавиться от последствий перенесённого зимой гриппа. Манг же, выступая в западногерманском городе Ульм, показал в сумме троеборья 625 кг. Но не это взволновало любителей тяжёлой атлетики, а то, что вскормленный финансовыми магнатами ФРГ силач Манг побил в жиме рекорд Алексеева, сумев поднять 230,5 килограмма. И это в решающий год — год Мюнхенской Олимпиады!

          Нужен был хлёсткий ответ. И Василий не помедлил: устраивает фейерверк рекордов в Таллине 2.

          К Олимпийским играм главные претенденты на призовые места пришли с такими показателями: Алексеев — 645 кг, Патера — 635 кг, Манг — 630 кг, Рединг — 620 кг.

          ...Семь гигантов, церемониально представ перед зрителями, затем не спеша вернулись в просторный зал разминки — атлетическую цитадель, свято охраняемую от посторонних. Интерес к олимпийскому турниру самых тяжёлых атлетов был настолько большим, что в последний день соревнований пришлось ввести специальные пропуска. Каждый из великанов называл близких ему людей, которые должны за ним, как говорят атлеты, "ходить", и только им, обладателям синего пропуска, было дозволено" находиться в разминочном помещении.

          Процедура взвешивания показала, что Василий Иванович готов в очередной раз огорчить соперников. Его собственный вес был рекордным — 152,8 кг. Потяжелели, стали немного солиднее и конкуренты. Так, американец Кен Патера весил 146 кг, колосс из ГДР молодой Герд Бонк — 142,3 кг, атлет из Брюсселя, наш старый знакомый Серж Рединг — 140 кг. Даже золотая надежда хозяев Олимпиады Рудольф Манг, несмотря на свой относительно небольшой рост — 180 сантиметров, — весил около 130 кг...

          Каждый силач мог бы, как говорится, горы своротить, все семеро хотели стать призёрами 3, но нервы, нервы... Не раз наблюдал я, как Алексеев одним своим появлением на состязаниях заставляет кое-кого терять самообладание. И здесь, войдя в зал разминки, он многих привёл в смущение.

          Прошёл Василий мимо Патеры, окинул его пристальным взглядом с ног до головы, и, вижу, как-то не по себе стало американцу. Часто-часто замигал Рединг, будто провинившийся в чём-то, когда Алексеев подошёл к нему и сказал: "До чего же ты сильный, Серж!" Огнём заполыхали щёки Манга после того, как Василий ему улыбнулся: мол, держись — поборемся!

          Так вот прогулялся Василий по залу, и, вижу, сникли, что ли, под его пристальным, очень спокойным взглядам претенденты на медали.

          У каждого силача был свой верный "Санчо Панса". За Алексеевым "ходил" его друг Яан Тальтс, который отлично изучил все шероховатости мюнхенского помоста (стал олимпийским чемпионом в первом тяжёлом весе). Рединга, как всегда, опекал бледный, предельно взволнованный Андре Дюпон — тренер бельгийских штангистов. За Мангом по пятам следовал некогда "загадочный" Томми Коно. Возле Патеры находился бывший атлет полусреднего веса Расл Нипп... Я потому называю секундантов, что и от их находчивости, умения трезво оценить обстановку, вовремя подсказать что-то дельное, от того, как они "ходят", во многом зависит успех соревнующихся. И обстоятельный, деловой Тальтс справлялся с ролью "опекуна" блестяще. Правда, не без помощи врача команды Виктора Ломадзе и массажиста Константина Громадина.

          Все ещё было "в тумане", когда Алексеев сказал Яану: "Пора за дело!" — и вышел из "засады".

          Время на разминку было предельно ограничено, так как события развивались стремительно из-за малого количества участников. А тяжеловесы "врабатываются" медленно — попробуй расшевели человека весом в полтора центнера!

          Василий делал лёгкие упражнения из цикла утренней гимнастики.

          — Не было бы опасности, мог бы начать с сорока, — говорит Василий своему "оруженосцу". — Силищу чувствую страшную...

          А борьба в полном разгаре. Самый рослый силач, почти двухметровый финн Калеви Лахденранта и Бонк выжимают по 190 килограммов 4, и их приглашают поднять два центнера. Присел Алексеев, посматривает на Патеру, Рединга, Манга, а они — на него.

          В предстартовом волнении "потёк" Рединг: Дюпон то и дело протирает его добродушное крупное лицо махровым полотенцем, промокает круглые плечищи, грудь-колокол, но пот снова и снова выступает градинами на разгорячённом теле. Ручьи бегут и по лицу Манга. Тяжело дышит Патера: расторопный Нипп насухо вытирает его грудь и ключицы, куда атлет кладет штангу. Пошёл американец на высокую сцену и вновь взмок...

          Только наш атлет дышит полной грудью. Только он — сухой.

          Но вот Патера сделал почин — выдавил 212,5. Выдавил, вернулся в зал разминки и ждет, чем ответят Рединг, Манг, Алексеев.

          Бельгиец и немец, будто сговорившись, начинают с 222,5 килограмма.

          Это уже серьезная заявка — ни Рединг, ни Манг прежде не начинали состязания с такого веса. И штанга наказывает их за дерзость: Рединг не поднял ее на грудь, а Манг не выжал снаряд с груди. Соотечественники встретили Рудольфа восторженно, когда он появился перед ними, выйдя на сцену через "персональную" дверь, минуя коридор, а проводили жиденькими хлопками. Не ожидал Василий такого "подвоха" со стороны соперников. Он было приготовился жать 225-килограммовую штангу, но вынужден ждать, а когда долго ждешь вызова, известное дело — остываешь... И вторые попытки оказались неудачными — стало очевидно, что Рединг и Манг перегорели. Но не сдаются: словно по уговору, оба отказываются поднимать злосчастные 222,5 и просят увеличить вес штанги на 2,5 килограмма.

          Согласно правилам, первым на сцену приглашается Василий Алексеев.

          — У... у... у...! — восторженно взвыли трибуны после того, как Алексеев выпрямил руки с громадой металла.

          На арене — Рединг. 12 лет почти ежегодно Серж приезжал к нам на традиционные весенние соревнования, выступал с Власовым, будучи ещё новичком, потом соревновался с двукратным олимпийским чемпионом Леонидом Жаботинским, последние три года настойчиво преследовал Алексеева, стал вторым "шестисотником", бил рекорды мира в жиме и толчке, но когда Василий был рядом, тушевался и не мог соревноваться. И на этот раз Рединг не сумел выстоять. 225-килограммовая штанга вырвалась из его рук, не пожелала даже лечь на грудь.

          Через "персональную калитку" идет на помост Манг, а за его спиной в нервном оцепенении — Коно. Тяжело, не без погрешностей Рудольф поднимает штангу и спасается от "баранки". Самый сильный остался без конкурентов. Он вполне мог пойти на 235 и даже атаковать рекорд мира — выжал бы непременно, но отказался от соблазна. Спокойно, как на показательном выступлении, капитан нашей сборной продолжал укреплять свое лидирующее положение: поднял 230, затем 235 килограммов. Верный "оруженосец", предусмотрительный Яан Тальтс, подкрепил атлета горячим кофе, предложил план дальнейшей борьбы. Впрочем, всем было ясно, что Алексеев, имея перед Мангом преимущество в 10 килограммов, победу не упустит. Но чего не бывает в соревнованиях штангистов... Вдруг рывок заартачится, не пойдет, как было три дня назад у Давида Ригерта. Вот почему, готовый удивить неслыханными рекордами, Алексеев решил действовать осмотрительно, наверняка. Ему, двукратному чемпиону Европы и мира, недоставало только золотой олимпийской награды.

          Потогонными выдались олимпийские состязания. Заблестели от влаги плечи и у нашего богатыря. Атлет несколько раз приседает со штангой на вытянутых руках 5. Спешит. Нет даже минуты для столь необходимого тяжеловесам отдыха. На высоком помосте уже 160 килограммов.

          — Плечи не успеваю размять, — сетует Алексеев.

          — Ничего, успеешь! Есть еще время...

          — Нужно сделать десять разминочных рывков, но некогда... А рывок вроде бы получается, — подбадривает себя Василий.

          — Пойдем, Вася. Пора! — говорит Тальтс, и в сопровождении массажиста и врача они направляются туда, где атлета ждет 170-килограммовая штанга.

          Василий долго стоит перед штангой, приподняв голову, устремив взгляд в ажурные своды потолка. Он предельно собран, каким всегда бывает в решающий миг. Значит, рывок получится. Так и есть! Разогнулся, как стальная пружина, и штанга послушно пошла вверх...6

          Очередь за Мангом. И он взметнул снаряд с редкой для тяжеловесов резвостью.

          Началась тактическая борьба: Алексеев заказывает 175, а Манг этот вес пропускает... 7 В другой, менее ответственной ситуации Василий наверняка бы пошел на 180. Тут он спокойно забирает все "свои килограммы", стремясь как можно дальше оторваться от молодого преследователя. И это ему удается. Правда, штанга потянула его вперед, но из подчинения не вышла. Велик, очень велик запас прочности!

          Василий, довольный, вернулся в разминочный зал. А Коно со скоростью спринтера побежал к судьям, чтобы перезаявить вес.

          Так спешил, что чуть было не сбил с ног Тальтса. 180 (вес, равный рекорду мира Алексеева) — вот сколько заказал Коно для Рудольфа!

          Восторженным ревом публика встретила Манга, а проводила молча. И так — дважды...

          Состязания не закончены, но мюнхенцы поняли: рано газетчики окрестили Рудольфа "молодым немецким чудом", "супер-Мангом", рано ему претендовать на "престол" Алексеева. После двух упражнений у Василия — 410 кг, а у Рудольфа — 395.

          Победа, можно сказать, обеспечена. Теперь хорошо бы закончить с рекордом! Но не это волнует Алексеева. Ему сегодня нужна лишь золотая медаль. А ее получает тот, кто в пылу олимпийского сражения не теряет хладнокровия, кто сильнее и физически и морально.

          Толчок. "Разжигает" Манг. Ему никто не угрожает, и, чтобы обеспечить серебряную медаль, он толкает 215 килограммов. Но вот все стихло. Алексеев у штанги весом в 225 килограммов.

          Через несколько секунд мы поздравим его со званием олимпийского чемпиона. Однако снаряд, легко взмыв вверх, опускается на грудь атлета и сбивает его с ног... Василий отталкивает падающую штангу и делает кувырок назад через голову.

          — Этого еще не хватало!

          Так возмутился, что от отдыха отказался. Тут же вернулся к коварной штанге и расправился с нею, как с игрушечной. Не проходит и трех минут, как Василий окончательно охлаждает пыл западногерманского силача: толкает четко, как на смотру, 230 килограммов и набирает в сумме троеборья 640! Олимпийский рекорд Жаботинского, установленный в Токио во время поединка с Власовым, превышен на 67,5 килограмма!

          Так завершилось олимпийское сражение супертяжеловесов. После того как был исполнен Гимн Советского Союза и Алексеев в сопровождении призеров — Манга и Бонка вернулся за кулисы, я, пользуясь отсутствием конкуренции со стороны журналистов, попросил олимпийского чемпиона сказать несколько слов о себе и своей победе.

          — С первых слов скажу — не подкачал! Титул сильнейшего остается в Советском Союзе и, думаю, по праву. Если было бы нужно прибавить для победы еще — прибавил бы... А какая, простите, сумма вышла? — вдруг спохватился Алексеев.

          — 640!

          — В другой ситуации можно было с моей силой сделать значительно больше. Но у меня была задача — выиграть Олимпийские игры 8. Рекорды на этот раз были не нужны. Где рекорды — там и риск. А риск на Олимпиаде неуместен. В этом мы, к сожалению, убедились здесь на личном горьком опыте: мне, как капитану команды, очень досадно, что из-за четырёх нулевых оценок наша сборная уступила первое место болгарам...

          В комнату вошел смущенный Манг.

          — А, Рудик! — поднялся навстречу гостю Алексеев, и соперники обнялись.

          Василий усадил Манга возле себя и, поглядев на его массивную, словно отлитую из бронзы, фигуру, улыбаясь, сказал:

          — Ну и здоровенный же ты, дьявол!

          Гость, хотя и не понимал, что говорит Алексеев, согласно кивал головой, а когда появился переводчик, откровенно признался, что надеялся победить. Ничего на это не ответил Василий, только кустистые брови насупил. А после ухода гостя сказал: "Слабоват пока..."

          Потом Алексеев, склонившись над столиком, щедро давал автографы — "всю руку отмотал".

          — Последние два дня отказывал в автографах, а теперь — сколько угодно, — сказал силач, расписываясь на протянутых ему листках.

          Как было заведено на Олимпиаде, призеров пригласили на пресс-конференцию. И, понятно, больше всего вопросов задавали Алексееву, Отвечал он не задумываясь, как говорится, за словом в карман не лез. И часто эти ответы, с оттенком шутки и доброты, сопровождались аплодисментами.

          — Завоюете ли вы золотую медаль через четыре года в олимпийском Монреале?

          — Если все вы, собравшиеся здесь, этого очень желаете, — я буду стараться...

          — Какими качествами должен обладать атлет сверхтяжелого веса, чтобы победить в Монреале?

          — Такими же, какие я имею сейчас...

          — С каким желанием вы начинали это соревнование и чего от него ожидали?

          — Тактика была предельно простая — выиграть золотую медаль, и я ее, как видите, выиграл.

          — Чем вы сегодня занимались, что делали перед соревнованиями?

          — Раза четыре пробовал уснуть... Не вышло.

          — Интересно, какая у вас кровать?

          — Из двух обыкновенных сделали одну, а если приеду на следующую Олимпиаду, придется, видимо, делать из трех, — шутит Алексеев, и в пресс-зале веселое оживление. Наш богатырь явно пришелся по душе корреспондентам.

          — Судя по вашему выступлению, вы не полностью использовали свою силу. Нам кажется, что вы могли поднять сегодня и 650?

          — Я в состоянии хоть сейчас набрать даже 660. Но в этом не было необходимости. Повторяю, мне нужна была только золотая олимпийская медаль, и я ее завоевал, по-моему, убедительно.

          Все первые утренние газеты ФРГ вышли с огромными фотографиями добродушно улыбающегося русского исполина.

          Аншлаги и заголовки лаконично и точно сообщали читателям суть борьбы титанов: "Василий Алексеев — самый сильный человек на земле!", "Победа веселого советского богатыря великолепна!", "Турнир супертяжеловесов ознаменовался закономерным триумфом советского атлета!"

          Журналисты единодушно подчеркивали, что "русский не только находился в отличной форме, но и показал пример выдержки и спокойствия".

          Попытку объяснить успех Алексеева сделал обозреватель "Зюддойче цейтунг" Фриц Хейман, неплохо знающий тяжелую атлетику:

          "Сейчас все решает уровень тренированности и подготовленности штангиста. И, конечно, его характер, способность удержать заряд оптимизма при работе с огромными весами. Точно такой характер у советского спортсмена — Алексеев стоял и улыбался. И спокойствие отражалось на его лице. Особенно, когда на штанге висело 230 килограммов. Он улыбался и потом, дружелюбно и приветливо, бледному, нервному Рудольфу Мангу..."

          "Как улыбаются сильные? — это можно было увидеть в памятный праздник штангистов вечером в среду, — писала "Штутгартер цейтунг"; — Так улыбался русский Василий Алексеев, самый сильный и добрый человек."

И снова непобедимый!

          Вот и все! Чего, казалось бы, еще желать? Абсолютный чемпион Европы и мира, победитель XX Олимпийских игр Василий Алексеев вернулся из Мюнхена с чувством выполненного долга перед народом, перед Родиной. Вскоре на его груди появился третий орден — орден Ленина (до этого он был награжден орденами "Знак Почета" и Трудового Красного Знамени). Получая высшую награду, Василий Иванович имел право сказать "Я сделал все!.."

          Но он сказал иначе. Выступая на приеме в Кремле, Алексеев от имени олимпийцев поблагодарил партию и правительство за отеческое внимание к спортсменам и закончил свою речь по-своему9, "по-алексеевски":

          "Мне все очень понравилось в этом чудесном доме, и я постараюсь через четыре года быть снова на этом месте..."

          Это было смелое, ко многому обязывающее заявление. Мало ли что могло произойти до Монреальской Олимпиады. К тому же с отменой жима, в чем особенно был силен Алексеев, шансы его на успех уменьшились. Рывок и толчок требуют от атлета молниеносной скоростной реакции, что свойственно молодости, а Василия Ивановича уже в Мюнхене называли ветераном, которому вроде бы пора покинуть большой помост. Однако Алексеев, взяв курс на Монреаль, возобновил свои титанические тренировки. И вновь как из рога изобилия посыпались рекорды. Но и соперники преуспевали.

          На свою вторую Олимпиаду шестикратный чемпион Европы и мира отправился без рекордов. В декабре 1975 года болгарский богатырь Христо Плачков превысил достижение Алексеева в двоеборье. Правда, в мае наш атлет вновь стал рекордсменом, но ненадолго. Выступая на чемпионате Болгарии, Плачков набрал в сумме 442,5 килограмма, то есть на 7,5 килограмма больше, чем показал советский чемпион на первенстве СССР.

          Был и еще один грозный конкурент — Герд Бонк из ГДР, новый чемпион Европы. Этот 150-килограммовый силач, толкнув 252,5 килограмма, лишил Алексеева звания рекордсмена мира в толчке и, разумеется, тоже претендовал на звание олимпийского чемпиона.

          Словом, все предвещало захватывающую борьбу супертяжеловесов на монреальском помосте.

          ...Организаторы Олимпиады явно недооценили популярность тяжелоатлетического спорта. Тысячи людей не смогли попасть на арену "Сен-Мишель" в день выступления самых сильных. Алексеева я увидел в узком проходе, огражденном железными решетками, охраняемом вооруженными солдатами канадской армии. Ружья наперевес, палец на спусковом крючке. Не подступишься... Наш атлет вышел, чтобы подышать свежим воздухом, и, задумавшись, облокотился на решетку. Да, ему было над чем призадуматься....

          Еще в Москве многие, даже далекие от спорта, люди спрашивали меня: "Не проиграет ли Алексеев?" И эта тревога была понятной. Но меня не покидала уверенность в успехе Василия Ивановича, тем более что ни Бонку, ни Плачкову еще не удавалось победить Алексеева в очной борьбе. К тому же я помнил его слова: "Уж если я чего захочу, — непременно добьюсь... Чего бы мне это ни стоило!"

          Видимо, неплохо знали непобедимый характер Алексеева и его главные соперники. Плачков, находясь в Монреале, вообще не вышел на помост.

          — Заболел Христо, изрядно похудел, — объяснил мне старший тренер болгарских штангистов Иван Абаджиев причину отказа Плачкова от соревнований.

          И второго конкурента, можно сказать, не было. Бонк боролся лишь за серебряную награду. Признаться, я очень удивился, когда Герд начал рывок со 165 килограммов, имея рекорд ГДР — 185. После того как он остановился на 170 килограммах, а Алексеев вырвал 185-килограммовую штангу, вопрос: "Кому быть чемпионом?" — оказался предрешенным. Подняв 235 килограммов, чемпион Европы исчерпал свои возможности.

          И тут на табло появилась фантастическая цифра — "255"! Буквально вопль восторга потряс зал, в котором было две с половиной тысячи зрителей.

          И вот минуту спустя я увидел на арене того самого Алексеева, который 18 марта 1970 года в Минске открывал эру "шестисотников". Но тогда, помните, перед ним была штанга весом в 217,5 килограмма. И на этот раз он точно так же стоял, запрокинув голову, прикрыв веки, губы его что-то шептали... Его, триумфатора, покорившего чудовищно тяжелую штангу, двукратного олимпийского чемпиона, долго не отпускали с помоста. Аплодисменты гремели и гремели. И в ответ Василий Иванович низко, по-русски, в пояс, поклонился публике за радушие, за поддержку.

          Набрав в двоеборье 440 кг, Алексеев на 35 (!) килограммов опередил серебряного призера Бонка, побив его рекорд мира в толчке на 2,5 килограмма. Такой исход соревнований был неожиданным.

          И не случайно на пресс-конференции один из западных журналистов, обращаясь к Алексееву, сказал:

          "До Монреаля вы, вероятно, чувствовали, что ваш титул самого сильного под угрозой. Но оказалось — у вас нет соперников, вам не с кем было соревноваться".

          — Соперник был — штанга, — ответил Василий Иванович.

          — Зачем вы пошли на рекорд после победы?

          — Всегда хочется большего. Медаль есть, а рекорд — это плюс к медали. Думаю, получился хороший плюс.

          — Долго ли будете соревноваться?

          — А сколько бы вы хотели?

          — Если выступал бы Плачков, то каким был бы результат?

          — С этими килограммами, которые я показал, все осталось бы на своих местах. Добавлю, Плачков, конечно, силен, но он еще не выиграл у Бонка. А килограммы, показанные Гердом, говорят сами за себя...

          — Почему на ваше психологическое состояние, на ваш результат не повлиял анаболический контроль?

          — Кто чем живет...

          Тут я должен пояснить, что на долю Алексеева выпал жребий пройти предварительный стероидный контроль. Дело в том, что в последние годы многие атлеты наращивали силу мышц, употребляя гормональные препараты фармацевтического производства. Поэтому МОК решил провести выборочную проверку, и Алексеев попал в число 12 штангистов, у которых были взяты анализы до турнира.

          — А следует ли атлетам принимать стероиды? — последовал дополнительный вопрос.

          — На этот счет есть решение МОКа. И это решение правильное. Я его одобряю, По моему выступлению, думаю, теперь ясно, что и другим не стоит принимать анаболики.

          — Ваше хобби?

          — С удовольствием слушаю музыку, садоводством увлекаюсь. Люблю охоту, рыбную ловлю, литературу...

          — Какая ваша ближайшая спортивная задача?

          — Выиграть чемпионат Рязани, где я теперь живу.

          И начались расспросы, что за город Рязань, где он расположен. Василий Иванович, что особенно импонировало журналистам, пересыпал свой рассказ шутками, вставляя в русскую речь французские и английские слова.

          Но вот пришло время "закруглить" затянувшуюся пресс-конференцию, и его на прощание спросили:

          — Что побуждало вас к победе?

          — Знал, что этим будет гордиться Родина, весь наш народ...

          Журналисты проводили непобедимого богатыря аплодисментами. Мне это было приятно, потому что знаю, какой невыгодный для себя микроклимат создавал Алексеев безразличным отношением к работникам прессы. Как всякий нормальный человек, он неравнодушен к тому, что о нем пишут. Но странное дело: он не стремился создать вокруг себя атмосферу доброжелательности. Может, потому, что это было для него защитной реакцией, пусть неосознанной, но необходимой. Ведь слава — очень требовательная особа. И плохо тому, кто становится ее пленником.

          Однажды Алексеев сказал мне:

          "Слава — не лекарство. Страшно ломает. Когда навалится, то просто неприятно — тяжело жить, нормально работать. Но, в общем-то, я не реагирую на славу, и она меня не оглушает. Чувствую себя человеком, как все..."

          Он, конечно, не такой человек, "как все". И вопрос о том, что помогло ему стать самым сильным, будет еще долго волновать всех, особенно тренеров по тяжелой атлетике. Уверен, что его бесценный опыт не пропадет. Это убеждение укрепилось во мне особенно после того, как в январе 1976 года я побывал на экспериментальном сборе штангистов, который проводил Василий Иванович.

          Не берусь рассказывать, в чем суть алексеевской методики, — он изложит ее в диссертационной работе на степень кандидата педагогических наук, а приведу лишь несколько мыслей одного из тех, кто занимался под руководством Алексеева, — днепропетровского тренера штангиста Султана Рахимова: 10

          "Сначала я не верил, что советы Василия Ивановича помогут. Теперь поверил... Плечи, спина — все тело наливается силой. Есть над чем подумать. Все может не подойдет, но самое ценное возьму!"

          Что любопытно, именно после тренировок с Алексеевым молодой богатырь, который в сумме не набирал и 400 килограммов, на карагандинском помосте стал третьим призером с отличным результатом — 420 килограммов, а вскоре завладел рекордом страны в рывке. Не он ли придет на смену двукратному олимпийскому чемпиону?

          Впрочем, Алексеев пообещал "выиграть первенство Рязани". Судя по этому, он не собирается покидать помост.

          — Выиграл все, что можно было выиграть, — удовлетворённо сказал Василий Иванович после Монреаля, — Ни в чём команду не подвёл. Моя дальнейшая задача — создать в Рязани тяжелоатлетическую школу. В этот город я переехал из Шахт как уроженец рязанской земли. Хочу пригласить тренеров, помочь им. Для каждой возрастной группы будет своя методика — от начала до высот. Всё проверил на себе... Может, приглашу в Рязань перспективных ребят, не имеющих тренеров. Хочу поработать, корыстных целей не имею.


  1 "...на сенольном заводе" — так в оригинале текста. стрелка вверх

  2 "И Василий не помедлил: устраивает фейерверк рекордов в Таллине."

          Вот из таких корявеньких предложений, в которых не соблюдается единство времени (а должно быть написано, понятно, так: "И Василий не промедлил: устроил фейерверк рекордов в Таллине), и состоят, в основном, тексты про штангистов. Этот и некоторые другие отрывки текста я решил не редактировать — поскольку уже замучился это делать. стрелка вверх

  3 "...все семеро хотели стать призёрами..."

          Прежде всего, наверное, не "все семеро", а "каждый из семи" — а то получается, что штангисты — в реальности соперники друг для друга — выступали единой командой и хотели все сразу получить семь призов — в то время как организаторы могут дать лишь три приза для трёх лучших.

          Кроме того, каждый из семи штангистов хотел стать, скорее всего, не "призёром", а победителем.

          Таким образом, данная фраза, если написать её по-нормальному, должна выглядеть так: "каждый из семи хотел стать победителем". стрелка вверх

  4 "Самый рослый силач, почти двухметровый финн Калеви Лахденранта и Бонк выжимают по 190 килограммов..."

          А должно быть написано примерно так: "Финн Калеви Лахденранта, самый рослый, почти двухметровый силач, и богатырь из ГДР Герхард Бонк выжали по 190 кг..."

          А то получается, что самый рослый силач — это финн по имени "Калеви Лахденранта и Бонк" (если при перечислении упомянуты физические данные, национальность и имя одного человека, то должны быть упомянуты физические данные, национальность и имя другого человека). И сей силач прямо сейчас, в настоящем времени, где-то "выжимают" по 190 кг.

          Конечно, приведённый отрывок ещё достаточно понятен, и русскоязычному читателю вполне по силам распутать все небрежности такого изложения. Однако уважающий читателя, заботящийся о его удобстве автор никогда не должен заставлять читателя что-либо распутывать в плане ясности изложения. Недоработка текстов — это признак самодовольства автора, его наплевательского отношения к читателю. стрелка вверх

  5 "Заблестели от влаги плечи и у нашего богатыря. Атлет несколько раз приседает со штангой на вытянутых руках."

          "Заблестели""приседает". Опять нестыковка времён.

          И совсем уж замучили меня эти "вытянутые" руки, я их уже просто устал исправлять. Слово "вытянутые" означает, что штангистам при удержании снаряда наверху руки что-то или кто-то вытягивает, что их руки испытывают именно тянущую нагрузку. Но на самом деле руки штангистов испытывают в этом случае сжимающую нагрузку. То есть в отношении штангистов нужно писать "выпрямленные руки". стрелка вверх

  6 "Разогнулся, как стальная пружина, и штанга послушно пошла вверх..."

          Так и вырисовывается следующая картина: сначала штангист полностью выпрямился, "разогнулся, как стальная пружина" — и лишь после этого штанга наконец-то оторвалась от помоста и начала движение вверх. стрелка вверх

  7 "Началась тактическая борьба: Алексеев заказывает 175, а Манг этот вес пропускает..."

          "Началась""заказывает". Сплошная нестыковка времён. стрелка вверх

  8 "...выиграть Олимпийские игры". Выиграть игры — это всё равно, что маслить масло. На самом деле выиграть можно, например, Олимпиаду. стрелка вверх

  9 "...свою речь по-своему" — опять тавтология. стрелка вверх

  10 "...днепропетровского тренера штангиста Султана Рахимова" — как вот с этим разбираться? В книге "Русский (я переделал это "русский" на "советский" — меня уже замучил этот националистический, местечковый душок) исполин Василий Алексеев" дальнейшие слова Д.И.Иванов приписал самому Султанбаю Рахманову, а не какому-то тренеру "штангиста Султана Рахимова".

          В общем, ставлю двойки автору, редактору и корректору этого текста. стрелка вверх

1 2 3 4

[на главную страницу]

Архив переписки

Форум


 

Free counters!