Алексей Сидорович Медведев,
заслуженный мастер спорта

Привычка Василия Алексеева

Желание пошло в привычку —
Для взрослых и для детворы
Так хочется последней спичкой
Зажечь высокие костры".

М.Светлов

          О Василии Алексееве я пишу уже не первый раз. И всё же вновь и вновь ставлю перед собой один и тот же вопрос: что выбрать как главное, как самое интересное для людей в биографии этого великого спортсмена?

          Прежде всего необходимо отметить, что Алексеев — человек удивительный во всём. Он ничего не принимает на веру. Он должен всё лично проверить, тщательно проанализировать. А главное — он всегда ищет новое.

          И это вполне понятно. Для того чтобы стать неоспоримым лидером и совершить революцию в мировом тяжелоатлетическом спорте, совершить в нём грандиозный качественный скачок, нельзя довольствоваться прежним багажом. Нельзя жить наследством, какими могучими и знатными ни были бы "родственники", оставившие его.

          Если постараться коротко сформулировать существо успехов Алексеева, то можно выразиться так: оно заключается в новой методике, в новом подходе к решению конкретных, будничных задач. Тренировка Алексеева — это непрерывный поиск и постоянное отрицание общепризнанных истин. Если в первые годы занятий мы ещё многому его учили и он сам жадно перенимал всё интересное, что видел у старших, более опытных товарищей, то сейчас многому можно поучиться уже у него самого.

          Впервые я встретил Василия в 1967 году в Дубне, где он с командой своей шахты готовился к юбилейной Спартакиаде народов СССР. Результатами тогда он никого не удивлял и ничем особым не выделялся. В глаза бросились лишь его ершистый характер да поведение, которое порой, увы, выходило за рамки общепризнанных норм. Василию было трудно в спортивном коллективе, но коллективу, возможно, с ним было ещё труднее. Находились даже советчики, рекомендовавшие навсегда отлучить Алексеева от спорта.

          К счастью, их никто не послушал. Да и нельзя было слушать: ведь спорт не может принимать только ангелов. Наоборот, одна из его главных функций — воспитательная. И спорт действительно счистил с Алексеева всё лишнее, наносное, привил ему чувство высокой гражданственности, сознание долга, чёткости, дисциплины. А ершистость... Как знать, может быть, именно она и позволила Алексееву так легко и непочтительно разрушать тяжелоатлетические аксиомы.

          Василий не боится трудностей. Вернее, наоборот — он постоянно ищет их и создаёт сам: в тренировках, в поединках с металлом, во всей своей спортивной жизни. Разве можно назвать лёгкой жизнь человека, который за два с половиной года 52 раза улучшил мировые рекорды в различных движениях и в сумме классического троеборья? Такие достижения сами не приходят и даром не даются. Такое вообще ещё никому и никогда не удавалось в истории нашего спорта.

          Передо мной записи тренировочных нагрузок Василия. Я был свидетелем его подготовки к переходу заветного рубежа в 600 килограммов, а затем триумфальных выступлений на чемпионатах мира в Колумбусе, Лиме, на чемпионатах Европы в Венгрии, Болгарии, Румынии, на чемпионатах страны и, наконец, на V Спартакиаде народов СССР. И ни одна схема подготовки к этим соревнованиям у Алексеева не похожа на другую.

          Для многих такое утверждение, бесспорно, покажется невероятным. Действительно, что можно придумать нового в старом искусстве подъёма штанги? А Алексеев придумывал. С первого взгляда даже нам, специалистам, всё это казалось чудачествами. Но стоило лишь чуть-чуть поразмыслить, и мы видели интересные замыслы, творческую смелость и даже лихость, видели, что найденный Алексеевым вариант наилучшим образом решает стоящую в данный момент перед ним проблему.

          Мы долго работали с Алексеевым рядом. И вот наступил 1972 год — олимпийский год. В самом его начале, выступая в Париже в новой, непривычной обуви, Алексеев получил травму бедра. Он не ходил по врачам, доверившись нашему массажисту Косте Громадину, и лечил травму сеансами психотерапии.

          — Болит? Не должна болеть. Не будет болеть...

          К июню состояние здоровья Алексеева улучшилось. Но на одной из тренировок у него сильно заболел локоть. Боль сравнительно быстро прошла, и я пишу об этом только потому, что интересен сам характер возникновения этой травмы.

          Василий в тот период начал тренировки с немецкой штангой "Шнелль" — официальным снарядом XX Олимпийских игр. У этой штанги очень эластичный, гибкий, "мягкий" гриф. Чтобы приспособиться к нему, требуется какое-то время. Василий решил задачу привыкания к поведению штанги "Шнелль" оригинально: он ещё больше увеличил эластичность её грифа, для чего стал ставить блины ближе к его концам 1. Правда, случилась небольшая оказия, приведшая, как отмечалось, к болям в локте, но зато теперь, когда блины на "Шнелль" устанавливались обычным образом, новая штанга вела себя в руках Алексеева уже совершенно послушно.

          В самом начале марта 1972 года в западногерманском городке Ульм, что неподалёку от Мюнхена, состоялась предолимпийская встреча сильнейших тяжелоатлетов мира. Наша сборная по тактическим соображениям прибыла в Ульм без своего капитана: Василий Алексеев остался тренироваться дома.

          Из Мюнхена в Ульм я ехал в машине секретаря Федерации тяжёлой атлетики ФРГ господина Е.Фезера. Всю дорогу тот говорил не умолкая.

          — У вас, я вижу, прекрасное настроение... — сказал я.

          — Ещё бы — весна... Приехали такие гости...

          Но дело было, конечно, вовсе не в весне. Разговор постепенно подошёл к тому, к чему Фезер его и вёл. Оказалось, что он был в Париже во время турнира памяти Жана Дама и "имел там счастье" видеть Алексеева.

          — Почему Алексеев не установил на Мемориале Дама ни одного рекорда? Да и результаты показал рядовые...

          Я объяснил, почему так произошло.

          — А почему ваш богатырь не приехал к нам сюда? Испугался Манга? Скажите откровенно.

          — Да нет, он просто неважно себя чувствует...

          Однако мой собеседник только лукаво улыбнулся.

          — Я, — сказал он, — по профессии журналист и постараюсь осветить этот момент в прессе.

          — Ну что ж, пишите, — пожал я плечами. — Бумага всё стерпит. В конце концов, важно лишь то, что будет продемонстрировано на помосте.

          — Вот именно. Давайте подождём немного, посмотрим, что покажет наш Рудольф.

          — Давайте, — согласился я.

          Я действительно с интересом ожидал выступления немецкого силача, ибо давно уже не видел его. Манг, в отличие от Алексеева, выступает крайне мало. Не только за рубежом, но и у себя дома. Очевидно, его берегут от перегрузок и, главное, психологических травм, то есть поражений. А напрасно. Поражения не только огорчают, но ещё и закаляют. Опыт турнирных битв ничем не заменить.

          Последний раз я видел Манга в Колумбусе на чемпионате мира. Тогда он во время жима получил серьёзную травму и вынужден был прекратить состязания. После этого — почти два года молчания.

          И вот Манг снова вышел к снаряду. Ещё до того, как Рудольф прикоснулся к грифу, я понял, что за прошедшее время он сильно изменился: прибавил в весе, но ничуть не сдал в подвижности: остался по-прежнему резким, собранным, сильным.

          Нужно отдать Мангу должное — в тот раз, в Ульме, он выступил блестяще и набрал великолепную сумму — 625 кг. А главное, установил первый в своей жизни мировой рекорд в жиме — 230,5 кг. Прежний принадлежал Алексееву.

          Господин Е.Фезер выполнил своё обещание, он уже на следующий день опубликовал в спортивной газете Мюнхена статью, в которой рассуждал так: советский чемпион знал о возросшей силе Манга и не рискнул провести с ним очную дуэль. А ещё в одном издании мы увидели "шапку" на целую полосу:

          "Медведь из Беленберга показал свои когти, и русские задрожали"

          Однако, как известно, дрожь эта продолжалась недолго. Через две недели, выступая в Швеции, Алексеев вернул себе мировой рекорд в жиме, прибавив к результату Манга целых пять килограммов. Но западногерманская пресса, словно не заметив этого, продолжала писала о своём тяжелоатлете такие восторженные статьи, словно тот уже выиграл Олимпиаду.

          Начался чемпионат Европы. Здесь два самых сильных человека планеты после перерыва длиной в год вновь сошлись лицом к лицу. В 1971 году на чемпионате Европы в Софии Василий победил Рудольфа, обойдя его в троеборье на 27,5 кг. На этот раз победа Алексеева оказалась не столь разгромной. И обыватели, которых богатырь из города Шахты, если быть откровенным, "разбаловал" своими результатами, начали жаловаться:

          — Ну, что это такое — выиграл всего два с половиной килограмма? Да к тому же без единого рекорда...

          И никто не знал, что всего за три часа до выхода на помост у Алексеева жесточайшей судорогой схватило мышцы живота. Ему предложили вообще отказаться от выступления, но он сделал резкий протестующий жест:

          — Чтобы советский человек — и сам, добровольно отказался от борьбы? Никогда такого не было и не будет!

          Алексеев, естественно, боялся не за себя, он опасался, что подведёт команду.

          Посмотреть на дуэль Алексеева с Мангом пришла почти вся Констанца. Репортаж о заключительном дне чемпионата Европы телевидение вело на все страны нашего континента. Обозреватели на сей раз не скупились на прогнозы, причём далеко не все из них были в пользу нашего атлета. Но именно ему предстояло поставить последнюю точку в той борьбе мнений.

          Взволновала ли нашего гиганта эта суетня? В какой-то степени, вероятно, взволновала. К тому же он неважно себя чувствовал... В общем, Алексеев, всегда безупречно терпеливый, на сей раз сам попросил:

          — Поедем на соревнования пораньше...

          Мы прибыли во Дворец спорта, где проходили состязания, одними из первых. Василий взвесился — стрелка показала 147 кг 700 г.

          — Ничего, нормально, — улыбнулся силач. — Пойдём отдохнём где-нибудь...

          Стоял ослепительно солнечный день. За одной из стен огромного здания мы нашли удобную — в тени — скамеечку. Вскоре к нам подсели врач и массажист, чуть попозже подошёл Яан Тальтс.

          — Ну, как? — спросил он со своим привычным акцентом.

          — Давай, Янчик, поговорим о наших друзьях-легкоатлетах, о футболистах, о боксёрах. Надоело всё про себя да про себя...

          И разговор, действительно, постепенно перешёл к предстоящим олимпийским баталиям. Мы жарко спорили о шансах Валерия Борзова, о том, способен ли кто из наших повторить рекорд Валерия Брумеля...

          — Ну всё, надо идти, — поднялся Василий. — Скоро представление участников.

          Когда завершился парад, он вернулся на эту полюбившуюся ему лавочку и совершенно по-домашнему устроился на ней.

          — Хорошо. Не душно. И солнце не печёт.

          Я вошёл в помещение. На центральном помосте уже гремела штанга, борьба была в самом разгаре. Скоро в неё нужно было включаться и нам. Я вернулся к Алексееву.

          — Ну, какой первоначальный вес будем заявлять?

          Василий призадумался, что с ним в подобных ситуациях бывало редко. Потом встал, прошёлся по асфальту дорожки. Спросил:

          — Соперники-то как?

          — Рединг — 210 кг, Манг — 220 кг.

          — Тогда давай закажем 225 кг.

          Первым включился в борьбу знаменитый бельгиец. Начальный вес он зафиксировал очень легко, но потом застопорился на 220 кг и отказался от третьего подхода. Манг же 220 кг выжал на редкость легко и, сопровождаемый овацией зала, скрылся в двери, что вела в разминочную: знал, что настоящая борьба ещё впереди, и спешил отдохнуть.

          На помост вызвали Алексеева. Все уже давно привыкли к мысли непобедимости Василия, и поэтому, когда он сорвался в первой же попытке, по огромному залу Дворца спорта пронёсся гул удивления. Только во второй попытке Алексеев ценой значительного напряжения зафиксировал начальный вес.

          Неудача грозного соперника подействовала на Манга ободряюще. Он легко и, надо признаться, очень красиво выжал 230 кг. Потом сделал последний подход на 235 кг, но единственное, чего достиг, взял штангу на грудь. Дальше — ни с места.

          Василий "взвинтился": стал прогуливаться из стороны в сторону. И, судя по всему, уже забыл о своих судорогах.

          — Пусть установят 237,5 кг! — произнёс он безапелляционным тоном.

          Я не возразил, хотя понимал, что этот вес, превышавший мировой рекорд, Алексееву было не одолеть. Не возразил потому, что прекрасно знал победную психологию нашего богатыря и то, что меньший вес его просто не устроит.

          Итак, жим Алексеев проиграл. Это было вообще первое его поражение с тех пор, как он стал признанным лидером мирового спорта. Если честно, я очень боялся, что оно поколеблет веру Алексеева в себя. Но нет, не произошло ничего страшного — во всяком случае внешне Василий никак не изменился. А если и изменился, то лишь в лучшую сторону: стал больше шутить и успокоился. Одним словом, повёл себя истинно по-чемпионски.

          Рудольф Манг являл собой в тот момент полную противоположность нашему богатырю. Он был угрюмым, неразговорчивым, всячески сторонился людей. Всё время глотал какие-то свои пилюли и внимательно, с прилежностью первого ученика слушал своих тренеров, среди которых все сразу узнавали знаменитого Томми Коно.

          На помосте и вокруг него завязывались психологические и тактические хитросплетения. Вот немецкие тренеры заявили первоначальный вес Манга в рывке — 165 кг. Я записал Василию 170 кг. Немецкий спортсмен, едва только увидел это, тут же перезаявил свой первый подход тоже на 170 кг.

          Едва только мы узнали об этом, как я сразу почувствовал на своём плече увесистую руку Алексеева.

          — Давайте шарахнем со 175 кг, а? — посмотрел он мне в глаза.

          Василий уже забыл про свои судороги, но я — нет. И потому не поддался:

          — Давай начинать, как решили. Нам, Василий Иванович, не нужен неоправданный риск.

          Алексеев согласился, — правда, весьма неохотно. Но, как оказалось, мы поступили очень правильно, что не сделали перезаявку, ибо, вырвав вес, в общем-то, идеально, Алексеев поднялся с ним из седа с большим трудом, заставив нас всех изрядно поволноваться. Окажись в тот миг на штанге лишних пять кило, Алексеев, право слово, мог бы её и не зафиксировать.

          Вслед за Василием очень легко зафиксировал 170 кг и Манг. Публика загудела, предвкушая интересный, лихо закручивающийся сюжет поединка.

          Алексеев пошёл на 175 кг и вырвал этот вес. Публика ответила бурной овацией. Василий был явно доволен и, чтобы скрыть свою радость, забурчал:

          — Говорил же вам, что надо начинать со ста семидесяти пяти... Озадачили бы мы тогда Рудольфа...

          Я только пожал плечами:

          — Давай посмотрим, чем он ответит сейчас...

          Манг перезаказал подход, попросив установить на штангу 177,5 кг.

          — Молодец. Храбро себя ведёт, — прокомментировал Алексеев, и в его словах я уловил неподдельную искренность.

          Вот таков он, наш богатырь: в любой обстановке радуется настоящей спортивности, кто бы её ни проявил.

          В третьем подходе Манг зафиксировал заказанный вес. Алексеев пошёл на рекорд вес — 180,5 кг. Но его постигла неудача. В результате после двух движений чемпион ФРГ вышел вперёд, имея солидную фору в 7,5 кг. А поскольку Манг был значительно легче Алексеева, то последнему нужно было для победы отыграть у лидера целых десять килограммов. Отыграть десять килограммов — это трудная, почти невыполнимая задача. Манг сие прекрасно понимал, и настроение у него резко улучшилось. Он даже замурлыкал себе под нос какую-то песенку.

          Стояла изнурительная жара. Пот катил градом не только со спортсменов, но и со всех нас — тренеров, судей, зрителей. Все жадно пили: кто из принесённых фляжек или бутылок, кто прямо из-под крана, а Манг — из хрустального бокала. Его "оруженосцы" наливали в гранёный, отливающий ярким светом сосуд живительную влагу и подносили его Рудольфу с какой-то подчёркнутой торжественностью. Словно он уже был победителем. И вообще, тогда многие считали, что Алексееву не удастся догнать своего молодого соперника. Возле Манга столпились фоторепортёры, ослеплявшие его своими вспышками.

          Впрочем, в те минуты журналисты не обделяли своим вниманием и нашего Василия. Они подходили к нему один за другим и спрашивали с удивительной прямотой, граничившей с бесцеремонностью:

          — Это ваш первый проигрыш за последние годы. Какое чувство вы сейчас испытываете?

          — Хорошее, — улыбался Василий. — Да разве же это плохо — оказаться вторым на чемпионате Европы?

          Данные слова он, повторяю, говорил бесцеремонным журналистам — одному за другим. Но за кулисами вдруг шепнул мне в ухо так горячо, словно давал клятву:

          — Умру, Сидорыч, а вперёд всё же выйду!

          Началось последнее действие этой бесспорно захватывающей спортивной драмы. Снова началось тактическая игра. Алексеев в первом подходе чётко толкнул 220 кг и затем пропустил соперника вперёд.

          — Пусть, покажет всё, на что способен, а потом я скажу своё слово.

          Немецкий спортсмен во второй попытке поднял 222,5 кг и пошёл на 227,5 кг. Но тут его уже ждала неудача.

          — Теперь ясно, какой нужно делать ход, — проговорил Василий и вытер рукавом лоб.

          Он всё-таки нервничал. Обстановка была острой. Да и вес на штангу поставили порядочный — 232,5 кг. Алексеев отхлебнул из чашечки глоток кофе, насухо вытерся полотенцем и пошёл на помост. За ним следили тысячи зрителей во Дворце спорта, за ним жадно наблюдала вся Европа. Под тяжестью миллионов взглядов Василий выглядел каким-то скованным, необычно медлительным.

          Но вот он резко взял снаряд на грудь. Потом легко поднял над головой. И тишина лопнула:

          — Ура, Алексеев! Браво, Россия! — неслось со всех сторон.

          Да, Алексеев действительно не изменил своей привычке и поднялся на высшую ступеньку пьедестала почёта. Теперь впереди оставались только Олимпийские игры.

          Ещё в начале года, рассуждая о предстоявших ответственных стартах, Василий как-то обронил:

          — В Мюнхене надо будет начинать в жиме с 230 кг, в рывке — со 175 кг, а в толчке с такого веса, который только потребуется для победы. Манг будет очень силён, особенно у себя на родине, но его надо будет одолеть во что бы то ни стало.

          Одолеть соперника, победить, завоевать своей Родине золотую медаль — иного Алексеев себе и не представлял. Он всё время был молчалив, но о его планах и намерениях догадаться было совсем нетрудно. Нетрудно, ибо тренировался он теперь с необычайными напряжением и ответственностью.

          Заключительный этап подготовки к Олимпиаде наша сборная проводила на тренировочной базе под Подольском. Стояло изнурительно-жаркое лето. Кругом дымили лесные пожары. Пахло гарью. Ребята уходили в помещение, чтобы спрятаться от дыма.

          Только Василий решил тренироваться в лесу — "на природе", как он говорил. Специально для него соорудили помост и прочие тяжелоатлетические приспособления — и пошла взлетать штанга.

          Каким бы душным и дымным ни выдавался очередной денёк, как бы ни было трудно, Василий действовал по раз и навсегда установленному правилу: обязательно выполнить то, что запланировано.

          В Подмосковье давно уже не было дождя. Иссохли грибницы. В воздухе стояла жара и мелкая-мелкая пыль. Стволы берёз и высоких, безжизненно застывших сосен источали духоту. В лесу было тихо. И только где-то с утра до вечера, словно гигантский дятел, стучала падавшая па помост штанга: тук-тук-тук-тук, тук-тук-тук-тук...

          В начале августа к нам приехали ребята из Всесоюзного научно-исследовательского института физкультуры. Привезли с собой спортивный журнал, выходящий в ФРГ. Его страницы вернули нас на несколько месяцев назад — к уже описанному мной времени в марте 1972 года, когда Рудольф Манг отобрал у Алексеева мировой рекорд в жиме, показав бесспорно выдающийся результат — 230 кг. Многие обозреватели назвали его феноменальным и даже фантастическим. Но Василий, как известно, не остался в долгу и ровно через две недели прибавил к достижению Манга ровно пять килограммов. И вот теперь мы прочли в журнале по этому поводу высказывание чемпиона ФРГ:

          — Я, конечно, ожидал, что Алексеев постарается вернуть себе рекорд, но то, что он сделает это столь быстро, с таким отрывом, не предполагал. Признаюсь, этот русский богатырь ошеломил меня.

          Когда Василию Ивановичу перевели данный текст, тот прокомментировал его по-своему:

          — Это у меня в характере с детства: никогда не бить первым, но если уж случится, так дать сдачи, чтоб запомнилось...

          Быстро катилось время. Вот уже вступили в бой передовые отряды олимпийцев. У нашей команды, укомплектованной очень сильными атлетами, что-то трагически разладилось. Почему? Сейчас писать об этом не время, я ещё когда-нибудь вернусь к этой теме 2. Но настроение было ужасным: сорвались подряд четыре участника сборной. Кто-то сказал тогда:

          — Нашего капитана здесь нет. А с ним всегда веселее и легче.

          Алексеев с Тальтсом прилетели в Мюнхен 2 сентября, за два дня до своих выступлений. Так было задумано: мы хотели сберечь нервную энергию участников.

          Мы получали тогда много щелчков в виде злых, колких шуточек. Вечером накануне выступления Алексеева пришла большая телеграмма.

          — Опять какие-нибудь нотации, — сказал кто-то, но Василий попросил:

          — Переведи!

          Мы начали разбирать латинские буквы и прочли:

          "Четыре колеса уже есть. Ждём остановки. Точка. Болельщики Костромы".

          Сначала мы не уловили тонкого, доброго юмора этого текста, но потом все дружно расхохотались. Это был первый здоровый смех после дней горечи и отчаяния. Когда он стих, Василий поднялся и сказал необыкновенно серьёзным голосом:

          — Ну, что получилось, то получилось. А нам с тобой, Яан, надо спасать честь советских штангистов. Так что давай, брат, продумаем всё до мелочей. К чёрту сенсационные результаты. Сейчас нам нужна победа. Только уверенная победа.

          Не думаю, что Алексееву было легко произнести эти слова. Целый год он вёл колоссальную, изнурительную работу, подводя себя к действительно феноменальной сумме в 660 кг. И он был реально готов показать её в Мюнхене. Но когда потребовали интересы дела, интересы советской олимпийской команды, Василий решительно "стал на горло собственной песне".

          Василий Алексеев не раз уже выступал на крупнейших международных состязаниях. Я видел его на помосте и необыкновенно смелым, и неповторимо сильным. А вот в Мюнхене его козырем стала спортивная мудрость. Он показал здесь образец тактического расчёта и тонкой, предельно точной игры с соперником. Алексеев в каждом движении по пятам следовал за Мангом, а потом в решающей попытке обходил его.

          Впрочем, напомню, как всё было, И сами состязания, и их результат, право, достойны этого напоминания.

          Интерес к новой битве штангистов-гигантов превзошёл все ожидания. Все зрители надеялись, что в олимпийском Мюнхене Алексеев и Манг устроят ещё более волнующую и напряжённую дуэль, чем за год до того в Констанце. А немецкие зрители надеялись к тому же стать свидетелями сенсационной победы своего атлета.

          Но так получилось, что Манг "сгорел" раньше времени. Для начального подхода в первом упражнении классического троеборья — жиме — он заказал 222,5 кг. Переполненный до отказа многотысячный зал встретил своего любимца овацией, а проводил едва слышными хлопками: Рудольф не смог зафиксировать штангу ни в первом, ни во втором подходах. В воздухе запахло нулевой оценкой, не такой уж редкой на том турнире.

          Однако в эту критическую минуту Манг проявил редкое мужество и попросил добавить к непокорному весу ещё 2,5 кг.

          На штангу поставили 225 кг. Первым к этому весу подошёл Алексеев. Когда-то, составляя раскладку олимпийского выступления, он намечал начать жим с большего веса, но сейчас сам предложил занизить свои "плановые намётки".

          — Бережёного и бог бережёт, — грустно улыбнулся он.

          И я отлично понял смысл улыбки Василия: он не привык жить, опираясь на подобную философию.

          Алексеев легко поднял штангу. Судьи вынесли единое решение: "Засчитать!"

          Вслед за Василием на помосте появился Манг — он вышел через персональную левую дверь. В зале наступила мёртвая тишина — та напряжённая тишина ожидания, которая волнует больше, чем рёв тысячеголосой толпы.

          Вес Манг поднял, но с таким огромным напряжением, что стало ясно: для дальнейшего сражения у него просто не осталось сил.

          Заходя в тот момент в разминочную, я, если честно, опасался, что Василий — темпераментный, необузданный в порыве спортивной страсти — потребует сейчас резко увеличить вес, захочет пойти на мировые рекорды. Но передо мной был на удивление спокойный человек. Он деловито соображал, как действовать дальше, и высказывал свои мысли вслух:

          — Надо закрепить успех. Пойду на 230 кг.

          Алексеев красиво зафиксировал этот вес. Потом пошёл на 235 кг. И тоже поднял его.

          Зал начал бесноваться;

          — Рекорд! Давай рекорд!

          Василий, взмокший, но не тронутый ещё даже первым приступом усталости, произнёс:

          — Вообще-то, чувствую себя так, что один рекордик-то отворотить можно. Но не до него сейчас...

          — Верно, друг, — обрадовался Яан Тальтс, взявший на себя в этот вечер роль секунданта, — сегодня надо себя беречь. Надо действовать по-умному.

          Именно так и поступил в те незабываемые часы атлет из города Шахты, родившийся на исконно русской, рязанской земле. Очень осторожно, не зарываясь, не думая о красоте, не стремясь никого ошеломить, он твёрдой поступью пошёл к намеченной цели. Пошёл так, чтобы не допустить ни одной ошибки. Чтобы не оставить соперникам ни грамма надежды. В рывке Алексеев обошёл Манга ещё на пять килограммов. И в сумме сделал 640 кг. Манг же собрал лишь 610 кг.

          Одним из первых Алексеева поздравил с выдающейся победой сам Рудольф Манг.

          — Я восхищён твоим мужеством и твоей силой, — искренне произнёс он.

          Иногда такие признания бывают, право слово, не менее ценны, чем медаль самой высокой пробы.

          Потом Алексеев "попал в плен" к журналистам. Они "терзали" его и на пресс-конференции, и после неё. Некоторые вопросы и ответы я тогда записал.

          — Что вы любите больше всего на свете?

          — Свою страну. Свой народ, представителем которого и чувствую себя здесь.

          — Какую главную задачу вы ставили вы перед собой на Олимпиаде?

          — Оправдать доверие, которое мне оказали.

          Последний раз перед написанием этого очерка мы с Алексеевым встретились на правительственном приёме. В тот день Василию Ивановичу Алексееву вручили в Кремле орден Ленина, которым страна отметила спортивный подвиг горного инженера из рабочего города Шахты.

          Было поздно, когда мы вышли на улицу. Решили пройтись до Ленинских гор. Огромная, необъятная, залитая молочным светом электрических огней, окаймлённая чёрной лентой реки, простиралась вечерняя Москва. Всё, что открывалось перед нашими взорами, располагало к душевному порыву, к откровенности. И я спросил Алексеева:

          — О чём ты думаешь в эту минуту, Василий?

          Алексеев помолчал. Потом повернул ко мне своё лицо.

          — Теперь жима нет. И сумма в 700 кг может оставаться только в воображении. Людям теперь придётся привыкать к иным представлениям, к иным ориентирам силы. Если сложить сейчас рекорды мира в толчке и рывке, то получится 417,5 кг. А 450 кг будут равноценны семистам в троеборье. Хочется, понимаешь, очень хочется дойти до этого рубежа, оставить на память людям хороший подарок. Хочется до последнего момента, пока есть силы, благодарить свою страну за эту высокую награду, за себя и за своих друзей-спортсменов. И ещё хочется зажигать своим примером других и звать молодых к большим свершениям!

          Думаю, что эти слова не нуждаются ни в каких комментариях.


А.Сидоров

Верность

          В конце января 1970 года советский штангист Василий Алексеев показал в сумме классического троеборья феноменальный результат — 595 кг, — на целых пять килограммов превысив мировой рекорд Леонида Жаботинского.

          "Результат Алексеева, имя Алексеева прозвучали как гром с ясного неба. Мир ждёт, что именно он сделает последний шаг в пятисоткилограммовой эпопее и первый шаг к громаде в шестьсот килограммов. Мир ждёт, но не обманется ли он опять в своём ожидании?" — вопрошала в те дни всемирно известная французская спортивная газета "Экип".

          Василий Алексеев — 595! Как говорится, все юпитеры дали свет на него. В редакции центральных газет и журналов, в Телеграфное агентство Советского Союза и агентство печати "Новости" непрерывным потоком пошли телеграммы с просьбой рассказать об этом спортсмене, сообщить, когда он будет атаковать новый рубеж. С этими вопросами я и обратился к Алексееву.

          — "Клуб 600" мы откроем очень скоро, — ответил тот, словно речь шла о чём-то обыденном, простом, будничном. — Скоро предстоят состязания в Минске — там я и попробую это сделать.

          Подготовка молодёжной группы тяжелоатлетов к международным соревнованиям на "Приз дружбы" проходила на спортивной базе общества "Труд" под Подольском. Сюда и приехал Василий Алексеев вместе с тренером А.Чужиным. (Кстати, здесь он готовился и к выступлению в Великих Луках, где совершил свой дерзкий налёт на сумму в 595 кг, сразу сделавшую его всемирно известным.) Приехал незаметно и поселился в комнате № 8.

          Вечером я его увидел. Мы разговорились. У Василия было неважное настроение: оказалось, что после своего январского триумфа он до приезда в Подольск, то есть до 15 февраля, ни разу не тренировался: за это время его дважды сваливал грипп.

          Предстояло в кратчайший срок восстановить форму и подготовиться к ответственнейшему старту. Жил Василий по строжайшему распорядку: поднимался в 8.30 утра, делал небольшую зарядку. В 9.15 он завтракал. Затем наступало время тридцатиминутной прогулки. В 11 часов Василий входил в спортивный зал. Каждое занятие продолжалось от 3 до 5 часов и заканчивалось приблизительно в 15-16 часов. В связи с этим обед отодвигался на 15.00, а ужин на 20.00-21.00. В полночь Василий засыпал.

          За время пребывания на базе Алексеев провёл всего 17 тренировок со штангой, подняв за это время в общей сложности 180 тонн металла. Несколько раз сыграл в волейбол, поразив всех, кто впервые видел его за этим занятием, своей подвижностью и лёгкостью прыжка. 28 февраля Василий совершил пятнадцатикилометровый поход на лыжах.

          Уже с первых дней стало очевидно, что в рывке и толчке Василий достиг своей лучшей формы, а вот жим долгое время "мучил" его. Только 9 марта, когда Алексеев чисто и хорошо выжал 180 кг четыре раза подряд, Александр Чужин сказал:

          — Ну вот теперь появилась надежда.

          В тот же вечер в своём дневнике Алексеев зафиксировал формулу минской стратегии: 210 кг + 170 кг + 220 кг.

          Днём 16 марта он покинул базу "Труд", приветливо помахав ей на прощание рукой. В 22 часа 20 минут на поезде № 1 Василий отбыл из Москвы и ровно в 7 часов 10 минут следующего дня прибыл в столицу Белоруссии. В тот же день он провёл разминку в зале и, одеваясь, сказал:

          — Вот теперь чувствую себя хорошо. Всё, кажется, стало на место.

          Жил Василий, как и все участники соревнований, в гостинице "Юбилейная", прямо напротив Дворца спорта, где проходил турнир.

          В течение дня я буквально не мог пробиться к рекордсмену: его всё время осаждали журналисты, тренеры, почтальоны. Наконец около 11 часов вечера Василий отправился к себе в номер, а я — за ним.

          Алексеев внимательно рассмотрел фотографии, зафиксировавшие его тренировки в Подольске. Потом мы стали рассказывать друг другу разные истории и не заметили, как подкралась полночь.

          — Ну, пора спать! — сказал Василий и протянул мне руку.

          Проспал он до девяти утра и спал бы дольше, если его не разбудил бы тренер. Василий неохотно поднимался и ворчал:

          — Что за безобразие... Сначала один до двух часов ночи спать не даёт, потом другой чуть свет будит...

          Когда я пришёл в ресторан, все уже позавтракали — только за одним столиком возвышались три гиганта: Василий Алексеев, Станислав Батищев и Яан Тальтс. Я подсел к ним и не утерпел — спросил:

          — Как вы думаете, какой сегодня всё-таки будет показан результат в тяжёлом весе?

          Повисла пауза. Первым заговорил Тальтс: — Больше десяти килограммов в сумме они у меня не выиграют...

          Батищев не выдержал и начал считать:

          — Больше 560 кг ты не сделаешь. Значит, думаешь, мы больше 570 кг не осилим? Ну и ну...

          Яан заулыбался, довольный тем, что "завёл" друга, а Алексеев сидел невозмутимо и молчал, словно этот разговор его вовсе не касался. А может быть, Василий был погружён уже в другие думы и настраивался на нужный лад?

          Время приближалось к часу дня. Тальтс и Батищев, вернувшись с прогулки, прошли в свои номера, разделись и заснули. В 15 часов они пообедали.

          А Василий построил свой график по-иному. После прогулки с женой и тренером он пообедал и сел читать. Я спросил его, почему он не лёг отдохнуть.

          — Если днём усну, то до вечера не раскачаюсь, — ответил Алексеев. И добавил: — А вечер сегодня особенный.

          В 17.00 началось взвешивание. Собственный вес Алексеева составил 133,1 кг.

          — Это очень хорошо, — довольно заметил Чужин. — Всё, что ниже отметки 133 кг, Василий считает плохим для себя. А дополнительные сто граммов поднимут ему настроение.

          Прошло ещё немного времени. Алексеев заявил веса в начальных подходах — 200 кг для жима, 160 кг для рывка и 215 кг для толчка — надел форму и начал прогуливаться по коридору — лежать или сидеть ему не хотелось.

          В 18.00 атлеты первого и второго тяжёлых весов вышли на парад. Трибуны Дворца спорта были заполнены до отказа. Вдоль одной из них зрители развернули транспарант: "Мировые рекорды, трепещите — на помосте Тальтс, Алексеев, Батищев!"

          В 18.10 началось соревнование в жиме. На помосте уже разгорелась острая борьба, а Алексеев лишь готовился к ней. Когда до его выхода оставалось примерно 17-18 чужих подходов, Василий стал намазываться согревающей растиркой.

          Время бежало неумолимо. До старта оставалось уже только 9 подходов — пора было начинать разминку. Василии взял 50 кг, поднял штангу за голову и выжал 10 раз подряд. Затем, оставив вес на прямых руках, 3 раза присел. Через пару минут он повторил это комбинированное упражнение.

          Прошли ещё 3 минуты. Теперь Василий выжал от груди 90 кг пять раз. Разминочные веса постепенно росли: 120 кг были подняты четыре раза.

          — Нет свежести, — пожаловался Алексеев.

          Чужин молчал. Василий трижды выжал 140 кг. Снова посмотрел на тренера. Сказал:

          — Нет здоровья.

          Чужин сердито пробурчал:

          — Пока разминка мне не нравится.

          Словно в ответ Алексеев два раза подряд выжал 160 кг. Александр Чужин поднял большой палец:

          — Здорово!

          — Ничего хорошего, — покачал головой Василий.

          Прошли ещё три минуты. Для разминки установили вес 180 кг. Василий выжал его одними руками, совершенно не "обтягиваясь". Рядом готовился к выходу Серж Рединг и 190 кг он поднимал, "как палку". Алексеев восхитился:

          — Вот это "трактор", у него запас на 240 кг...

          Потом Василий тоже подошёл к 190 кг — это был последний разминочный подход. И опять выжал вес из прямой стойки...

          За стеной послышался вздох разочарования. Значит, Рединг осёкся, не смог осилить штангу в первом подходе.

          — А ведь как красиво у Сержа получалось жать здесь... Но красиво жать нужно на помосте, — нравоучительно сказал Василий и весь преобразился, стал каким-то подчёркнуто строгим, собранным.

          И вот Алексеев подошёл к штанге весом 200 кг. Стоял перед ней долго. Зал замер. Хронометр неумолимо отсчитывал секунды. Согласно международным правилам, с момента вызова атлета на помост до начала подъёма штанги должно проходить не более трёх минут.

          Мы все ждали. Наконец Василий спокойно наклонился и прочно обхватил гриф штанги пальцами. Я посмотрел на секундомер. Прошло 2 минуты 11 секунд. Перевёл взгляд обратно на атлета. Тот замер. Потом последовал взрыв, и штанга оказалась у Василия на груди. Раздался хлопок судьи — сигнал к завершающему действию. Штангу Василий выжал красиво и, на мой взгляд, легко.

          На трибунах заплескалось море аплодисментов, а за кулисами сосредоточились лица: решался вопрос, сколько Василию жать дальше.

          В это время стало известно, что Рединг во втором подходе тоже осилил 200 кг, а Батищев — 207,5 кг.

          — Ты, Вася, готов не хуже Стасика. Давай рискуй на 212,5 кг.

          — Мировой рекорд? Ладно. Игра-то большая.

          Зал опять напряжённо ожидал подъёма Алексеева. На настройку у того ушло 2 минуты 23 секунды. И вот мировой рекорд был установлен. Трибуны взорвались мощным и долгим:

          — Молодец!

          Штангу понесли на весы. Окончательный вес её оказался равным 213 кг.

          У Василия в запасе осталась ещё одна попытка. А в это время Станислав Батищев в четвёртом, дополнительном подходе выжал 214 кг. Василий загорелся, его охватил спортивный азарт:

          — Могу выжать 220 кг, — сообщил он Чужину.

          — Стоит ли? — покачал головой Чужин. — Надо правильно распределить силы. Ведь главная цель сегодня — 600 кг в сумме. Помнишь свою же запись в дневнике: "Совершу сегодня чудо, если спина не будет травмирована"?

          Слова тренера подействовали отрезвляюще. Алексеев не стал настаивать. В 19 часов 21 минуту состязания в жиме закончились.

          В 19.31 началось второе движение — рывок. Подходы. Подходы. Подходы. Вес на штанге всё рос. Серж Рединг споткнулся на 147,5 кг и выбыл из игры. Соревнования продолжились. А в это время Алексеев в разминочном зале поочерёдно вырывал в полуприсед 90 кг на три раза, потом 110 кг, 120 кг, 130 кг, 140 кг. Попытался вырвать 140 кг в "разножку", но последовал срыв 3.

          На штангу в разминочном зале поставили 150 кг, на соревновательном помосте ждал вес 160 кг. Василий наконец зафиксировал в "разножку" 150 кг и вышел на сцену.

          В 20 часов 6 минут вес 160 кг был зафиксирован. А вот Батищеву он оказался не под силу. Но Станислав не захотел тратить попытки на непокорный вес, заказал 165 кг и во втором подходе добился успеха.

          Перед Алексеевым и Чужиным вновь встала сложная тактическая задача: какой вес следует заказывать дальше? Теоретически 167,5 кг уже открывали дорогу к 600 кг, а 165 кг было, видимо, мало.

          Они думали, как им казалось, очень долго. Наконец Василий произнёс:

          — У нас в народе говорят: ловить — так ловить быка. Пойдём на 170 кг.

          20 часов 11 минут. Прошло всего пять минут после первой попытки. Очередной подход оказался удачным. Алексеев осторожно опустил снаряд и впервые за весь вечер улыбнулся зрителям...

          Василий ушёл за кулисы, и вскоре туда донёсся восторженный гул — 170 кг подчинились также и Батищеву. Да, такой захватывающей борьбы у тяжеловесов не было со времён знаменитого поединка в Токио...

          — Молодец, Станислав, — одобрительно сказал Алексеев. У него были свои проблемы: как поступить с третьим подходом в рывке?

          Можно было пойти на 176,5 кг, то есть на мировой рекорд. А если опять заболит спина? Тогда сорвётся главное. Нет, решил Василий, надо поберечь себя для толчка.

          — Выйду на 172,5 кг. Для тебя, Васильич, — сказал Алексеев Чужину.

          Но через несколько секунд Василий передумал и решил вовсе отказаться от подхода.

          В 20 часов 40 минут началось третье движение — толчок. Вес 217,5 кг ни Алексеев, ни Чужин пока не называли, но каждый из них думал, естественно, о нём и жил им.

          Василий тщательно разминался. Уже были последовательно подняты 120 кг, 140 кг, 160 кг, 180 кг и за пять минут до вызова на помост — 200 кг.

          В огромном зале вспыхнула овация — это Батищев, толкнув 210 кг, набрал третью сумму за всю историю тяжёлой атлетики — 587,5 кг. Да, Станислав Батищев стал безусловным героем минского помоста. А что если свой рекордный жим (214 кг) он исполнил бы в третьем, в зачётном подходе и толкнул бы 217,5 кг (ведь этот вес был ему вполне под силу)?

          Через несколько дней после минских соревнований Алексеев так сказал о Станиславе:

          "18 марта Батищев стал для меня идеальным соперником. Он дал борьбе нужный настрой, поразил всех нас высокой готовностью... Батищев — великий спортсмен".

          Наступило решающее мгновение. Прозвучал усиленный динамиком голос секретаря соревнований:

          — На штанге 217,5 кг. На помост вызывается Алексеев Василий, первый подход.

          Я стоял и думал, что это как раз тот вес, который обеспечил Леониду Жаботинскому сенсационную победу в Токио над Юрием Власовым. Принесёт ли этот вес сейчас счастье Василию? И ещё я думал о том, что пока никто ни на каких соревнованиях не начинал толчок с такого огромного веса.

          Зал замер. Мне довелось присутствовать на многих состязаниях, очень ответственных, очень напряжённых, но никогда я не слышал такой тишины, как перед этим подходом Алексеева. Такая тишина бывает, вероятно, только перед выступлением великих музыкантов, когда важно настроить себя так, чтобы не упустить ни один звук, ни одну ноту.

          И в этой тишине Алексеев неторопливо подошёл к снаряду. Так спокойно, словно у него в запасе были не три минуты, а целая вечность. Василий установил под грифом штанги ступни ног. И опять замер. Спокойно, жестом рабочего человека, вытер левой рукой пот со лба. Затем — правой. Наклонился к штанге. Стрелка часов бежала по кругу, и я видел, что в распоряжении спортсмена осталось всего 8 секунд.

          Наконец штанга пошла вверх. Последовал подрыв, и, словно обретя невесомость, штанга спокойно легла на грудь спортсмена. Подъём из подседа не вызвал особых затруднений.

          "Теперь лишь бы Василий не поторопился толкать от груди," — подумал я.

          И Василий Алексеев, словно он был на показательном выступлении, не стал торопиться. Он сделал полуприсед и мощно вытолкнул снаряд вверх на прямые руки. Пододвинул одну ногу. Приставил к ней другую. И в это самое мгновение чей-то пронзительный крик разрезал тишину:

          — Есть!

          Было ровно 21 час 31 минута 18 марта 1970 года. В мировой тяжёлой атлетике началась новая эра. Советский Союз и советский спортсмен открыли всемирный "Клуб 600".

          ...Василий Алексеев родился 7 января 1942 года в деревне Покрово-Шишкино Милославского района Рязанской области. Он был восьмым ребёнком в семье, где росли уже шесть братьев и сестрёнка 4. Дитя суровой военной поры, он пережил трудное детство.

          В школу Василий пошёл в пятидесятом году. И бурная жизнь ребячьего коллектива сразу подхватила его, словно вихрь. Их пионерский отряд собирал сведения о рязанцах — героях Великой Отечественной войны.

          Рязанская земля, русская природа закладывали в Василии лихую удаль и силу. Он ходил босым до самого снега, часами бегал на лыжах, споря в ловкости и скорости со сверстниками, смело барахтался в ещё не успевшей согреться под весенним солнцем речушке.

          В 1953 году вся семья Алексеевых переехала в Архангельскую область, в посёлок Рочегда, расположенный на берегу Северной Двины — реки суровой, красивой и своенравной. Отец Василия поступил работать в леспромхоз. И в жизнь мальчишки ворвались новые впечатления. Что не могло не сказаться на его дальнейшей судьбе.

          Когда кончались занятия в школе и наступали зимние и летние каникулы, Василий считал для себя высшим счастьем помогать старшим. Он пилил брёвна, вместе со взрослыми стаскивал их к воде и крепил плоты.

          — Здесь я до бесконечности полюбил природу и физический труд, — рассказывал мне Алексеев.

          Окончив школу, Василий поначалу никуда не хотел ехать и остался в ставшем для него родным посёлке. Два года, проведённые в Рочегде, не прошли для него даром. Смышлёный, пытливый парень, он освоил несколько профессий: валил лес, работал рамщиком на распиловке брёвен, потом стал механиком-трелёвщиком, и, наконец, трактористом. Каждая из этих должностей требовала не только специальных знаний, но и большой физической силы, выносливости, терпения.

          У людей, занятых физическим трудом, часто возникает понятное желанно помериться силами. Не обходилось без этого и в леспромхозе. Благо на территории имелись невесть откуда взявшиеся металлические скаты различного размера и веса — 30 кг, 70 кг и 90 кг. Ими и баловались парни и мужчины в свободное время. Василий не отставал от других, но и вперёд не вырывался.

          — Жал, как все, — спокойно констатировал он.

          Это была обыкновенная забава, и парня она не захватила.

          Но однажды произошло событие, оставившее в его душе глубокий след. Василий шёл по дороге мимо огороженной забором спортивной площадки леспромхоза и вдруг увидел установленную там отливавшую серебром штангу. И что-то всколыхнулось в его душе. Ему захотелось поспорить с металлом, попробовать свои силы.

          Быстро оглядевшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, Василий ловко перемахнул через забор, подбежал к штанге, взялся за гриф, оторвал снаряд от помоста, но взять на грудь не смог. Попробовал второй раз, третий — но эффект был тем же.

          "Ишь ты, — подумал Алексеев, — и вес вроде бы ерундовый, а вот ведь не поддаётся..."

          — Видно, поел с утра маловато, — в конце концов решил Василий и пошёл домой.

          — Мам, дай поесть, — крикнул он ещё с порога избы.

          — Что это с тобой, сынок? До обеда ещё вроде бы далеко... — удивилась мать.

          Василий опустошил миску пахучей гречневой каши. Хлебнул из кувшина молока. Выскочил из дому, добежал до облюбованного места, снова перемахнул через забор и... оказался в цепких руках человека в спортивном костюме.

          — Ну и зачем же сюда залез? — спросил тот Василия.

          Василий помялся. Не сознаваться — нельзя. А сознаться вроде бы совестно. Всё же сказал:

          — Штангу хочу попробовать поднять...

          — Ишь ты, какой чемпион... Надорваться захотел? Сейчас вот к отцу тебя отведу...

          В 1960 году, полюбив дело, которым занимался все эти годы, Василий поступил в Архангельский лесотехнический институт. Здесь он пристрастился к волейболу и был включён в сборную института. Высокий, очень подвижный, отличавшийся резкостью и сильным ударом, он стал признанным лидером студенческой команды.

          Вот передо мной случайно сохранившаяся с тех пор заметка из областной комсомольской газеты:

          "Встречу между первыми командами лесотехнического и педагогического институтов все ожидали с особым интересом: она должна была решить вопрос о чемпионе.

          У будущих педагогов основное оружие — хорошо налаженный групповой блок. Но на этот раз знаменитая защита ничего не смогла сделать против разыгравшегося Василия Алексеева — "четвёрки" лесотехнического. Получая точные пасовки от своих партнёров, этот нападающий буквально смял оборону соперников своими очень сильными ударами.

          — Выдохнется, — говорили о нём на трибунах, видя, что в первой партии он фактически взял всю игру на себя.

          Но хотя матч сложился из пяти партий, Алексеев и его команда до конца сохранили силы и в решающий момент одолели соперников. Счёт встречи 3:2 в их пользу (15:7, 15:11, 14:16, 9:15, 15:3). Волейболисты лесотехнического института стали победителями этого трудного турнира."

          В 1961 году Алексееву был присвоен первый спортивный разряд по волейболу, и его включили в качестве кандидата в сборную города.

          Может быть, Алексеев стал бы и дальше продвигаться в волейболе, но он не хотел отдавать игре все силы. Ещё в школе Василий начал заниматься лёгкой атлетикой. Он имел там неплохие результаты: прыжок в длину — 6 м, толкание ядра — 12 м. Здесь, в институте, старое вспомнилось, и Василий пошёл заниматься в общеинститутскую легкоатлетическую секцию. На первом же занятии, вопреки предупреждению тренера, он хорошо поработал вместе со всеми — уже отлично подготовленными, очень опытными товарищами.

          Придя после этой интенсивной тренировки в общежитие, Василий съел целую буханку, выпил литр молока, плюхнулся на кровать и проспал... шестнадцать часов подряд. Разбудила его боль — ныли все мышцы. Василий встал и философски изрёк:

          — Нет, этот вид спорта — не для студентов.

          Из секции он ушёл. Но порвать с лёгкой атлетикой всё же не смог: ещё дважды участвовал в традиционной эстафете по улицам Архангельска. С большой охотой выступил Василий за свой курс и на летней спартакиаде вуза. Именно здесь он установил свои личные рекорды по прыжкам в длину (6 м 53 см) и в толкании ядра (12 м 39 см).

          Легкоатлетические упражнения Василий потом неизменно включал в программу своей ежедневной утренней зарядки: лёгкий, пружинистый бег, быстрая ходьба, метания специальных снарядов и камней.

          Но особенно любил Василий прыжки — самые разнообразные, порой даже неожиданные.

          Ещё в детстве он, бывало, выходил во двор, проводил на земле жирную черту и кричал:

          — Ну-ка, ребята, кто прыгнет дальше?

          Прыгали и обыкновенным с места, и тройным, и "по-заячьи", и ещё очень многими способами.

          Как-то случилось, что в соперники Василию попался такой же "заводной" и подвижный парнишка. Он откликнулся на вызов и перепрыгал Алексеева.

          Василий тут же пристал к нему:

          — Где живёшь? Когда снова гулять выйдешь?

          — Завтра не смогу — уезжаю с ребятами в лес.

          — Надолго?

          — Недели на две.

          — А вернёшься — придёшь?

          — Если хочешь, приду...

          Василий начал ежедневно тренироваться. Он придумал специальные упражнения для развития прыгучести, замерял каждый свой прыжок — вёл счёт личным рекордам.

          И вот однажды Василий снова увидел во дворе того парня. Бросился к нему:

          — Ну что, пойдём прыгать?

          — Давай попробуем.

          Соревновались они долго и яростно. Потом вконец измотанный и по всем статьям побеждённый соперник спросил Алексеева с искренним удивлением:

          — Слушай, что с тобой произошло?

          — Тренировка, брат, — не без гордости ответил победитель...

          История эта в биографии Алексеева занимает, конечно, совсем небольшое место, и всё же я счёл необходимым рассказать о ней. Всё-таки это значит очень много, когда молодой человек ежедневно и ежечасно, в большом и в малом воспитывает в себе готовность к борьбе, волю к победе. Только из таких людей и получаются в дальнейшем настоящие бойцы, настоящие спортсмены...

          Зимой Василий часто ходил на лыжах. Бывало, уходил в воскресенье с утра и бродил, бродил по лесу до темноты, отмеривая десятки снежных километров.

          А в будни только отсиживал лекции — шёл в порт разгружать баржи. Работал он в особой студенческой бригаде, знаменитой тогда в Архангельске.

          — Нас подобралось тогда человек двадцать очень спортивных ребят. Наш бригадир Александр Дзюбник был штангистом, его помощник Алик Чудаков тоже был штангистом... — рассказывал мне Василий. — Работали мы только бегом, нормы перевыполняли вдвое и втрое. В газетах тогда писали, что на нашу долю пришлась одна седьмая часть всего завезённого по реке для Архангельска картофеля. Одна седьмая — это ведь совсем немало...

          Василий рассказывал, а я представлял себе горы картофеля, переваленного из трюмов в береговые склады этими парнями на своих плечах, и думал, какой это было хорошей тренировкой для будущего чемпиона...

          Ну а теперь о спортивной части биографии Алексеева.

          Василий увлекался многими видами спорта, но где-то в глубине его души было запрятано особое отношение к тяжёлой атлетике. Это закономерно: ведь природа наградила его недюжинной силой.

          Серьёзно заниматься штангой Алексеев начал в 1961 году, записавшись в секцию, которой руководил Семён Степанович Милейко. Для начала Василий выжал и вырвал по 75 кг, а толкнул 95 кг. Да, далека была эта первая в его жизни сумма от той, которая принесла ему в итоге мировую известность и славу.

          В той секции не было ни кинограмм, ни методической литературы. Но зато был неистребимый энтузиазм. А ещё в их секции существовал девиз: "Даёшь сто подходов за тренировку!." Правильно ли это, в самом ли деле необходимо такое количество упражнений, никто не знал — ни спортсмены, ни их тренер.

          Но Алексеев следовал этому правилу, он тренировался не меньше двух часов в день. Это его дисциплинировало, приучило к большим нагрузкам, подготовило фундамент для ещё более интенсивной работы в будущем.

          Алексеев всё сильнее и сильнее увлекался избранным видом спорта. Он выписывал различные книги и журналы, часами сидел в библиотеках, посылал письма знаменитым атлетам — в общем, искал ответ на главный вопрос: как правильно, как вернее всего идти к цели?

          Нужно заметить, что в те первые годы, годы становления и роста, у Василия с особой силой проявилась, пожалуй, главная, самая замечательная черта его характера — пытливость, умение к любому вопросу подойти творчески. Он ничего не принимал на веру, ничего не осваивал механически.

          — То, что идеально для других, бывает непригодным для меня. Спорт любит индивидуальность...

          К концу 1961 года Василий набрал в сумме классического троеборья 325 кг. В 1962 году — 330 кг. К началу 1964 года — 395 кг.

          Затем Алексеев пропустил целый год из-за травм и болезни. Кое-кто в секции уже поспешил в ту пору списать его со счёта.

          — Сбежал... Не выдержал, — говорили товарищи по секции.

          Но 1 января 1965 года Алексеев вновь пришёл на тренировку, а к середине года уже достиг результата 410 кг.

          Эту сумму Василий набрал в городе Череповец, где проходил зональный турнир очередного чемпионата России. В состязаниях такого масштаба Алексеев тогда участвовал впервые.

          — Я хотел тогда выполнить норму мастера спорта, очень хотел. И вроде был готов к этому. Но выполнить норматив не удалось, — вспоминал Алексеев. — Не вышло. Потому что попал в такую сильную компанию, что растерялся. В Архангельске я привык всегда быть первым, абсолютным чемпионом, там я раньше всех перешёл рубеж четырёхсот килограммов. А тут на тебе — рядовой. Просто рядовой, и всё тут...

          Бывает, что неудача учит больше, чем успех. Так произошло и в тот раз. Василий увидел сильнейших атлетов республики, боролся с ними и понял, что люди это простые, обыкновенные, такие же, как он сам. Но вместе с тем отчётливее, чем когда-либо, Алексеев понял и другое: чтобы бороться с ними на равных, а тем более побеждать их, нужно работать ещё упорнее, ещё серьёзнее.

          Шестьдесят пятый год ушёл целиком на подтягивание слабых мест, на исправление ошибок в технике (правда, как выяснилось — весьма незначительных — у будущего рекордсмена мира оказалось удивительно высокоразвитая координация) и последовательное увеличение нагрузок.

          "Я по-настоящему "заболел" большим спортом. Мечтаю о лаврах Власова и Жаботинского. Правда, редко — свободного времени совсем нет. Много работаю, по три часа в сутки не расстаюсь со штангой. Посмотрим, что из этого выйдет", — написал Василий в середине марта своему товарищу.

          Успехи не замедлили сказаться. Уже в феврале 1966 года Василий к своей величайшей радости выполнил норматив мастера спорта в первом тяжёлом весе (442,5 кг), через три месяца — во втором тяжёлом весе (452,5 кг), а к концу сезона набрал сумму 470 кг, которая сделала его в тяжелоатлетическом мире уже заметной фигурой.

          В конце сезона в жизни Алексеева произошло знаменательное событие: вместе с семьёй он переехал в город Шахты, где уже в течение нескольких лет сложился и готовил чемпионов коллектив тяжелоатлетов на шахте "Южная", которым руководил известнейший в прошлом спортсмен, олимпийский чемпион, заслуженный мастер спорта Рудольф Плюкфельдер.

          Когда Василий Алексеев приобрёл всемирную известность, в спортивных кругах и даже на страницах печати появились различные мнения о взаимоотношениях этих двух людей.

          Выражу свою точку зрения на данный вопрос, причём постараюсь, насколько это возможно, быть максимально объективным.

          То, что в городе Шахты была в своё время создана сильная тяжелоатлетическая секция — несомненная заслуга Рудольфа Плюкфельдера и руководителей партийных и советских организаций, которые всемерно поддерживали развитие спорта в городе. Здесь, в коллективе шахты "Южная" окончательно сформировалась чемпионская психология Алексеева, здесь и только здесь воплотились в реальность его мечты о великих свершениях на помосте.

          Но в то же время очевидно и другое: Плюкфельдер не стал настоящим тренером Алексеева, или, точнее, Алексеев не принял его в качестве тренера.

          Почему? Подробно на этот вопрос пришлось бы отвечать слишком долго. Я отмечу лишь главное: каждый из них обладает сильным, цельным характером и каждый имеет собственную точку зрения на методику тренировки. И это естественно, что они разошлись. Алексеев некоторое время продолжал, как и прежде, заниматься самостоятельно, а затем его наставником стал старший тренер Центрального совета Всероссийского добровольного спортивного общества "Труд" Александр Васильевич Чужин. Новый тренер помог Алексееву поверить в свои силы, поверить в возможность завоевания больших высот. Чужин вдохновлял Василия на казавшиеся немыслимыми результаты, он довольно точно их предсказывал.

          Шло время. Наступил юбилейный 1967 год — год пятидесятилетия Великой Октябрьской Социалистической революции. Василий Алексеев в тот год впервые стал членом всемирного "Клуба 500".

          А в мае 1968 года на личном чемпионате СССР в Луганске Алексеев завоевал уже бронзовую медаль с отличной суммой — 540 кг. Впереди него оказались только два атлета: Жаботинский и Батищев. В 1969 году Алексеев вперёд не продвигался, но этому есть своё оправдание: весь сезон Василия преследовали травмы.

          Итак, за исключением особых случаев, динамика результатов Алексеева характеризуется непрерывным ростом. В 1962 году он прибавил к своей лучшей сумме 5 килограммов, в 1963 году — 65 кг, в 1965 году — 15 кг, в 1966 году — 60 кг, в 1967 году — 30 кг, в 1968 году — 40 кг. Всё шло в согласии с положениями современной науки, которая утверждает, что наиболее эффективный прирост результатов наблюдается у тяжелоатлетов в первые 7-8 лет занятий спортом.

          Надо отметить, что движение Василия Алексеева к результатам мирового класса обеспечивалось за счёт, по крайней мере, четырёх обстоятельств. В какой-то мере я уже упоминал о каждом из них, по теперь поставлю их рядом.

          Первое — прочный фундамент отличной и разносторонней физической подготовки. Начиная со школьной поры и до переезда в Шахты Алексеев увлечённо занимался лыжным спортом. Он имеет первый разряд по лёгкой атлетике (метание диска, толкание ядра), первый разряд по волейболу, много и хорошо играет в настольный теннис.

          Второе — исключительное трудолюбие Алексеева и сугубо творческий, глубоко осмысленный подход к тренировочному процессу.

          Третье — неизменное совершенствование в технике: Алексеев безупречно владеет премудростью каждого из движений классического троеборья.

          Четвёртое — последовательное наращивание собственного веса. Если в 1966 году Василий имел вес около 100 кг, то в 1970 году его вес составил уже 133 кг.

          Итак, все эти факторы, действуя одновременно, привели к тому, что к январю 1970 года Алексеев получил новый прирост результата (55 кг) и с суммой 595 кг вышел на первое место в мире. Любители спорта во всех уголках земного шара видели теперь в нём человека, способного совершить чудо. И Алексеев совершил его.

          18 марта 1970 года в мировой тяжёлой атлетике началась новая эра: советский штангист Василий Алексеев поднял в сумме троеборья 600 кг.

          Когда в 1972 году был отменён жим, некоторые считали, что Василий Иванович сдаст позиции. Но он посрамил маловеров, из месяца в месяц, из сезона в сезон наращивая свою всесокрушающую мощь. Достаточно вспомнить, что в 1973 году он выиграл первенство мира с результатом в двоеборье 402,5 кг, в 1974 году — 425 кг, в 1975 году — 430 кг. А затем в Монреале Алексеев установил олимпийский рекорд в двоеборье — 440 кг и мировой в толчке — 255 кг! Для этого человека не существовало, кажется, ничего невозможного.

          Открыв новую эру в истории тяжёлой атлетики, Василий Алексеев долго оставался её знаменосцем. На двух Олимпиадах — в 1972 году и в 1976 году — он завоевал звания олимпийского чемпиона.

          Нельзя не вспомнить победы Алексеева в Мюнхене. Там ему противостоял "золотая надежда ФРГ" двадцатидвухлетний Рудольф Манг. Местные газеты старались создать громкую рекламу своему атлету, они называли фантастический вес, который якобы в состоянии одолеть Манг. Одна из газет даже вынесла в заголовок слова "Манг может собрать 690 кг". Уверенность репортёров подогревал тренер Манга Йозеф Шнелль, который заявил, что "в Мюнхене победит только Рудольф Манг".

          Но всем нам хорошо известны печальные судьбы подобных прогнозов. С первых же подходов Манг разочаровал своих поклонников: в жиме он дважды не сумел справиться с весом 222,5 кг. В третьей попытке Манг наконец выжал 225 кг, но Василий Алексеев одолел это всё в первом же подходе и установил в жиме новый олимпийский рекорд — 235 кг.

          В итоге советский спортсмен показал выдающийся результат — 640 кг, установив четыре олимпийских рекорда (жим — 235 кг, рывок — 175 кг, толчок — 230 кг). Сумма Манга — всего лишь 610 кг. Превосходство нашего богатыря было бесспорным. Те же газеты вынуждены были это признать. Западногерманская "Шпорт-курир" написала:

          "Алексеев являет собой пример отличной выдержки, спокойствия и уверенности в своих силах... Сейчас всё решает не только высокий уровень тренированности, но и человеческий характер, способность спортсмена удержать заряд оптимизма, Алексеев стоял и улыбался, и на его лице отражались спокойствие и великая уверенность в себе."

          После Олимпиады в Мюнхене в тяжелоатлетическом спорте произошли коренные изменения: классическое троеборье сменилось двоеборьем. Но Василий Алексеев и тогда не уступил своего лидерства. Восемь раз он завоёвывал звание чемпиона мира, и столько же раз — чемпиона Европы.

          В Монреале советский богатырь вновь завоевал золотую олимпийскую медаль, поразив мир новыми феноменальными достижениями (сумма — 440 кг, ОР; рывок — 185 кг, ОР; толчок — 255 кг, МОР).

          Всего же за 10 лет выступлений в большом спорте Алексеев установил 79 мировых рекордов, ниспровергая предыдущие достижения, которые журналисты объявляли "пределом человеческих возможностей".

          Василий Алексеев многое сделал для нашего спорта, и страна достойно отметила его подвиги. Он награждён орденами Ленина, Трудового Красного Знамени, Дружбы народов и "Знак Почёта". Его имя навсегда вписано в историю советского спорта как имя выдающегося атлета, человека феноменальной силы и неукротимой воли, поражавшего мир своей богатырской мощью.

Василий Алексеев: Тяжёлая атлетика неразрывно связана с допингом

Валерий Раджабли
(Ванкувер-Москва)

(http://www.vremya.ru/2003/226/11/86387.html)

          Талантливые люди, как известно, удачливы во всём. В отечественном спорте яркое подтверждение тому феномен легендарного штангиста ХХ столетия Василия Алексеева. Занесённый в Книгу рекордов Гиннесса как обладатель наибольшего количества мировых рекордов в самой престижной тяжёлой весовой категории (79 высших достижений), он этим не ограничился, добившись блестящих успехов и на тренерском поприще. Возглавив в 1989 году сборную СССР, а затем и команду СНГ, Алексеев выиграл с ними все чемпионаты мира, Европы и Олимпиаду в Барселоне, причём никто из его подопечных не получил за три сезона ни единой "баранки".

          Тем не менее сразу после триумфа в Испании мэтра без излишней шумихи отправили в отставку. Ему тогда исполнилось всего-то 50 лет. Алексеев был полон новых задумок, но факт остаётся фактом — непревзойдённый специалист неожиданно оказался не у дел. За прошедшее время его изредка можно было встретить лишь на олимпийских балах в Москве, когда он по традиции оказывался в центре всеобщего внимания. А вновь возле помоста Василий Иванович появился только нынешней осенью, приехав на Московский международный турнир "Гран-при России". Когда же он затем прилетел и на мировое первенство в Канаду, стало ясно, что двукратный олимпийский чемпион и восьмикратный чемпион мира и Европы Василий Алексеев соскучился по железной игре — делу всей его жизни. Своими наблюдениями о проблемах российской и мировой тяжёлой атлетики мэтр поделился с корреспондентом газеты "Время новостей".

          — У вас непростой характер, и, наверное, по этой причине не сложились отношения с руководителями отечественной федерации, которые откровенно игнорировали неудобного мэтра?

          — Наоборот, это я их игнорировал. А о вкладе каждого в развитие тяжёлой атлетики надо судить по результатам мужской сборной. Два года подряд она возвращается домой без высших наград. Кроме того, мы "пролетели" на Сиднейской Олимпиаде, и если ничего не менять, то история повторится в следующем году в Афинах.

          — На мировое первенство вас в качестве почётного гостя пригласила канадская федерация. 27 лет назад в Монреале вы установили на Олимпиаде феноменальный мировой рекорд в толчке — 255 кг, который удалось повторить лишь единицам. Это ваш второй визит в Канаду?

          — Нет, третий. За год до Игр-76 в Монреале состоялась матчевая встреча сборных Европы и Америки, где я выиграл с немалым трудом, так как находился не в лучшей форме. И надо же было такому случиться, что перед олимпийским турниром из-за болезни я не тренировался почти три недели. Впрочем, она не помешала мне выступить в полную силу. Уже став победителем, я собирался замахнуться на 265 кг, но мне не позволили совершить попытку журналисты и зрители. Они бросились меня поздравлять с действительно сумасшедшим рекордом и так и не дали сделать последний подход.

          — А почему из великих чемпионов канадцы пригласили только Василия Алексеева?

          — Об этом я их не спрашивал. Могу только предположить, что они помнят, в каких условиях я установил рекорд в Монреале, когда впервые на Играх был применён анаболический контроль. По этой причине, если не ошибаюсь, тогда мой рекорд не превысил никто. Нынче же я должен был вбрасывать шайбу на игре двух клубов НХЛ. Но уже на месте выяснилось: недавно то же самое сделала английская королева. Поэтому сценарий изменили, и в начале первого периода матч специально остановили на пять минут, чтобы представить меня 20 тысячам зрителей. Они приветствовали меня стоя, и ради одного этого мгновения стоило полжизни ворочать сотни тонн металла.

          — Вас никогда не смущало несоответствие: с одной стороны, безоговорочные победы советских штангистов, но с другой — безнадёжное отставание от Запада почти во всём остальном?

          — Меня это не угнетало. Может быть, потому, что я никогда не искал другой жизни: родину не выбирают.

          — В таком случае вы наверняка тяжело пережили перестройку.

          — Угадали. Хотя мне не в чем себя упрекать. Я сделал всё, чтобы прославить советского человека. В награду же получил букет травм и остался ни с чем.

          Я мог получить инвалидность ещё 35 лет назад, когда врачи поставили диагноз: необратимо стёрлись межпозвонковые диски. Позже к этому добавились три компрессионных перелома позвоночника и другие болячки — спутники штангистов. Можно ли было их избежать? Наверное — если меньше пахал бы на тренировках. Но тогда не было бы и моих 79 мировых рекордов.

          — В отличие от прежних лет современные богатыри радуют ими болельщиков нечасто. Вот и в Ванкувере 12 высших достижений установили одни китаянки, а в мужском турнире двумя мировыми рекордами (правда, среди юниоров) блеснул лишь 19-летний россиянин Владислав Луканин. В чём тут секрет?

          — Тяжёлая атлетика неразрывно связана с допингом, когда, чтобы не рисковать, некоторые лидеры участвуют порой только в одном турнире за два сезона. А, например, способные стать в Афинах первыми в истории четырёхкратными олимпийскими чемпионами греки Кахи Кахиашвилис и Пиррос Димас после Игр-2000 и вовсе выступили всего на одном чемпионате Европы. По той же причине фавориты сегодня гораздо чаще серьёзно травмируются на соревнованиях. Например, в Ванкувере установлен мировой рекорд — 32 тяжёлые травмы и десятки "баранок". К сожалению, в чёрный список попали олимпийский чемпион Атланты Алексей Петров, впервые в жизни получивший нулевую оценку в толчке, и действующий чемпион Европы Евгений Чигишев, из-за боли в спине вынужденный отказаться от двух подходов в том же втором упражнении.

          — Видимо, причина такого печального рекорда — жестокая борьба на чемпионате за олимпийские лицензии?

          — Нет, она тут ни при чём. Высокий травматизм объясняется употреблением анаболиков. На тренировках из-за них как следует не прокачиваются связки и мышцы, а когда "очистившиеся" парни поднимают штангу на соревнованиях, те лопаются и разрываются.

          — Уже давно спорят о способах, как поставить заслон анаболикам. А какой выход видится тут вам?

          — Во-первых, стоит договориться о том, что либо анаболики употребляют все, либо никто. А то ведь представители разных стран находятся в неодинаковых условиях. В частности, теперь зелёная улица открыта для китаянок. Во-вторых, я отправлял бы спортсменов и их горе-наставников за употребление допинга за решётку, чтобы неповадно было молодым атлетам. Несколько таких показательных процессов наверняка заставили бы тренеров крепко призадуматься.

          — Ничего не скажешь — сурово, но справедливо. И всё же россияне наверняка превратились в статистов на мировой арене не только из-за нашего отставания в области новейших фармакологических разработок.

          — Конечно. За последние десять лет сборники, как я почувствовал здесь, готовятся по ошибочной методике. В первую очередь это касается работы с предельными весами на тренировках, а не на соревнованиях. Иначе говоря, вместо того чтобы накапливать энергию, они преждевременно расходуют силу и вдобавок перегорают психологически. Не случайно даже ведущие мастера использовали здесь не больше трёх подходов из шести — за исключением Владислава Луканина.

          — Какого вы о нём мнения?

          — Я его видел впервые и могу только сказать, что у парня есть данные стать олимпийским чемпионом, если он подтянет толчок. Это, кстати, наша общая беда. Хотя именно во втором упражнении решается судьба медалей, тренеры почему-то не обращают на него должного внимания. Но даже с учётом всех недоработок потенциал у нынешней мужской команды немалый. Тот же Петров, как и Владимир Сморчков, реально способен отличиться в Афинах, не говоря уже о пропустившем из-за травмы чемпионат мира в Ванкувере Олеге Перепечёнове, лучший результат которого превышает сумму победителя в весе 77 кг на целых 30 кг. Правда, повторюсь, их прогресс напрямую зависит от правильной постановки толчка.

          — Василий Иванович, а вы не поможете им практическим советом?

          — Меня вызвал помочь команде ставший летом новым президентом Федерации тяжёлой атлетики России Николай Пархоменко, с которым меня связывает давняя дружба. По его замыслу, я принесу пользу, если буду ездить по регионам и уговаривать губернаторов развивать на местах наш вид спорта, открывая детские школы и т.д. Однако, всё взвесив, я ответил, что важнее оснастить клубы и секции изобретёнными мною станками для накачки спины и коленей, которые также предохраняют от травм. С их помощью я установил все свои рекорды. С тех пор они нисколько не устарели, занимают немного места, и при поддержке Госкомспорта России их производство можно наладить в кратчайший срок. Кстати, помимо тяжелоатлетов на них могут эффективно заниматься представители многих других видов спорта. Я уже нашёл и предприятие, согласившееся их выпускать. Так что без дела не сижу, ну а дальше будет видно.

Алексеев готов помочь нашим штангистам, но не за 100 долларов

"Советский спорт", 20 декабря 2003, № 235 (16221)

Владимир Раджабли

          Гость редакции

          Он по-прежнему в центре внимания, где бы ни появился. Выдающийся штангист ХХ столетия, обладатель 79 мировых рекордов, Василий Алексеев нисколько не изменился с тех пор, как в 1992 году не по своей воле расстался с тяжёлой атлетикой.

          Мы встретились на недавнем чемпионате мира в Ванкувере, куда канадцы пригласили Василия Ивановича в качестве почётного гостя.

Они выходят на помост, как на эшафот

          — Василий Иванович, за что такая честь от канадцев?

          — Они не забыли, как я выступал в 1976 году на Монреальской Олимпиаде. И даже запланировали, что я вброшу шайбу на матче клубов НХЛ. Но недавно это уже сделала в Ванкувере английская королева, и потому сценарий подвергся изменению. Встречу остановили на седьмой минуте и объявили о моём присутствии. Зал долго аплодировал стоя. После чего я досматривал игру в компании боссов НХЛ и клуба "Ванкувер Кэнакс".

          — А правда, что после Монреальской Олимпиады её организаторы предлагали вам гонорар за присутствие на решающем матче по американскому футболу?

          — Да, посулили пять тысяч долларов, но разбогатеть мне не удалось. Из Москвы скомандовали возвращаться со всеми домой.

          — В те годы вы били мировые рекорды десятками. А на чемпионате мира 2003 года рекордов у мужчин-тяжелоатлетов не было вовсе. Почему?

          — Сегодня штангисты работают на тренировках с предельными весами, тем самым расходуя свежесть и энергию до соревнований. Это принципиальная ошибка. У меня всё было наоборот. Дома я накапливал энергию, ожидая турниров как праздника, а сейчас парни выходят на помост, как на эшафот.

          — Кстати, чем можно объяснить рекордное количество тяжёлых травм и "баранок" в Ванкувере — там пострадали сразу 32 участника? Может быть, причина в сверхжёсткой борьбе за пропуск на Олимпиаду?

          — Нет, конкуренция здесь ни при чём. Если ты хорошо подготовился, то всегда поднимешь свои килограммы. Большой травматизм вызван применением стимуляторов. Из-за них на тренировках не прокачиваются как следует мышцы и связки, и на соревнованиях они элементарно лопаются.

Молодость всегда права

          — Вы наверняка с особым интересом следили за Хоссейном Реза-заде, ставшим вашим преемником в самой престижной весовой категории. Каким он вам показался?

          — Иранец мощный парень. Однако не слишком техничный. По этой причине его результаты будут расти медленно. Не случайно Реза-заде не удалось превысить свой мировой рекорд в толчке. Хотя он и затащил на грудь 263,5 кг, дальше дело не заладилось. И эта неудачная попытка для него звонок.

          — Всё же в Афинах он наверняка станет двукратным олимпийским чемпионом.

          — Я с таким выводом не спешил бы. Подрастают достойные молодые соперники. Взять хотя бы 21-летнего болгарина Величко Чолакова, впервые ставшего тут бронзовым призёром с суммой 447,5 кг, когда он уверенно использовал пять подходов из шести. Чолаков — рослый, мощный, выступает агрессивно, с хорошим настроем и наверняка за год добавит к своему результату килограммов пятнадцать. Также неплохи молодые украинцы Артём Удачин и Алексей Колокольцев. Оба крепкие хлопцы, и если над ними как следует поработать, то они дадут на Олимпиаде бой Реза-заде. Ну и, само собой, на золото будет претендовать катарец Джабер Салем, опередивший в Ванкувере иранца на 2,5 кг в рывке, но не закончивший турнир из-за травмы.

          — Действующий чемпион Европы в весе свыше 105 кг Евгений Чигишев на олимпийском пьедестале не просматривается?

          — Напротив, Евгений как раз способен на него взойти, но прежде этому талантливому штангисту необходимо перестать быть "недовеском". Сейчас Чигишев весит всего 115 кг, и, естественно, ему сложно конкурировать со 150-килограммовыми гигантами. Вообще, он похож на меня молодого, когда я начал поднимать штангу после занятий волейболом.

          — На этом чемпионате мы остались без золотых медалей. Пятнадцать участников наших мужской и женской команд сообща завоевали всего лишь три серебра и одну бронзу. У вас сердце кровью не обливалось от такого результата?

          — Ещё как обливалось. Ведь в моё время катастрофой считалось второе общекомандное место, которое мы, кстати, занимали даже с четырьмя "баранками".

          — В прошлом сезоне никто из российских штангистов тоже не стал чемпионом мира. Это, похоже, уже тенденция...

          — Хотя догонять всегда неприятно, считаю, что ситуацию можно изменить, если наладить в сборной дисциплину и работать по системе.

          — А понравилось ли вам, как поднимают штангу барышни?

          — За их соревнованиями я прежде наблюдал только пару раз по телевидению. Теперь убедился: это нормальный вид спорта, где выступают подтянутые крепкие девушки.

За допинг — на нары

          — Сильно ли изменилась, на ваш взгляд, тяжёлая атлетика?

          — Если имеете в виду экипировку, то разработчики спортивной формы угадали с современным трико. С ним я добавил бы к своим лучшим результатам килограммов по десять в каждом упражнении.

          — В разговоре о штанге невозможно обойти тему допинга. Вот и теперь разразился очередной громкий скандал, в центре которого три знаменитых болгарских чемпиона — Боевский, Марков и Ванев. Вас не удивило, что попались представители только этой команды?

          — Нисколько не удивило, ведь болгары постоянно "отличаются" на Олимпиадах. Это просто их стиль. И вообще я считаю, что они незаслуженно получили очень много медалей с крупнейших турниров. А если желаете узнать моё мнение насчёт допинга, то я его никогда не менял: анаболики должны принимать или все, или никто. И ещё предлагаю не только дисквалифицировать попавшихся на допинге штангистов на два года, но и судить, чтобы они поднимали штангу за колючей проволокой. С другой стороны, международная федерация сейчас активно работает в этом направлении. Уже не первый год у спортсменов проверяют кровь, а я рекомендовал бы ещё направлять специалистов из ВАДА для взятия допинг-проб у претендентов на медали в период подготовки к соревнованиям.

          — Вернёмся к нашей мужской сборной. Полагаете, с таким составом можно надеяться на успех через год в Афинах?

          — В принципе, ребята в команде сейчас подобрались неплохие, но каждому из них надо здорово поработать в оставшееся до Олимпиады время. И в первую очередь всем необходимо срочно подтянуть толчок. Наши тренеры словно забыли, что он венец всего выступления. Последним из россиян, кто хорошо толкал, можно считать Андрея Чемеркина. Спустя 20 лет он побил мой мировой рекорд, но с тех пор время опять словно остановилось.

          Но ещё больше я удивляюсь тому, что наставники штангистов продолжают работать на старом багаже, используя, по сути, послевоенную методику. А разве не удивительно, что не проводится никаких семинаров для специалистов, на которых должен происходить обмен мнениями и т.д.? Вот вам и ответ на вопрос, почему отечественная тяжёлая атлетика сдала лидирующие позиции в мире.

На базе не был одиннадцать лет

          — Вы были невостребованным на родине одиннадцать лет. А предложения поработать за рубежом поступали?

          — Нет, потому что всем известен мой характер. Я в Канаде прожил две недели и был готов повеситься от тоски, так как у меня кровь не той группы, чтобы долго находиться вдали от дома.

          — Мне показалось, что Василию Алексееву надоело оставаться сторонним наблюдателем того, как российские штангисты на главных турнирах превращаются в статистов.

          — Я одиннадцать лет не приезжал на олимпийскую базу в Подольске после того, как меня келейно отправили в отставку — за безоговорочную победу на Олимпиаде в Барселоне, где возглавляемая мной сборная СНГ завоевала пять золотых медалей. Правда, три года назад меня пригласили тренировать национальную команду, но я отказался, потому что до Олимпиады в Сиднее оставались считаные месяцы. Сейчас же меня позвал президент Федерации тяжёлой атлетики Николай Николаевич Пархоменко. Именно он вытащил меня в сентябре на московский "Гран-при России", где я, что называется, проснулся, то есть вошёл в курс дела.

          Пархоменко считает, что я могу принести пользу, если буду ездить по регионам и убеждать местных руководителей развивать там тяжёлую атлетику. Честно сказать, мне это не очень интересно.

          — Василий Иванович, но ведь вам будет неудобно руководить процессом из Шахт.

          — Конечно, работая в Москве, можно сделать гораздо больше. Да только у меня давно отобрали выделенную в 1980-х годах служебную квартиру в столице, откуда, благодаря одному деятелю из Спорткомитета, безвозвратно пропали все мои вещи и деньги. И ещё. Я не собираюсь пахать за 100 долларов. Если эти проблемы удастся решить, то я готов помочь российской сборной выступить в Афинах. И она это сделает лучше, чем в Ванкувере.

Наша справка

          Василий Иванович Алексеев родился 7 января 1942 года в Рязанской области. Заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР по тяжёлой атлетике. Двукратный олимпийский чемпион: Мюнхена (поднял в сумме троеборья 640 кг, установив олимпийские рекорды в сумме и во всех трёх движениях) и Монреаля (поднял в рывке 185 кг — олимпийский рекорд, а в толчке зафиксировал мировой — 255 кг, получив в сумме ещё один олимпийский). Восьмикратный чемпион мира и Европы, семикратный чемпион СССР. Обладатель 79 мировых и 81 рекорда СССР. По окончании карьеры спортсмена Алексеев тренировал сборную СССР и СНГ (1989-1992 гг.), которые в тот период побеждали на абсолютно всех соревнованиях. Сейчас проживает с семьёй в городе Шахты Ростовской области, пенсионер.

"Нас двое таких упёртых родилось: Иисус Христос и я"

Журнал "Кто главный?" (май 2007 года)

Автор/Ольга Майдельман,
Фото/Вячеслав Евстратов

          В 70-х годах шахтинец Василий Алексеев был признан "Самым сильным человеком планеты", В 1999 году — "Лучшим спортсменом XX века". "Кто главный?" побывал дома у живой легенды: снялся в обнимку, выпил и поговорил за жизнь.

          С Алексеевым мы созванивались два месяца: он улетал то в Махачкалу, то в Красноярск, то уезжал на дачу в Кочетовку ловить селёдку. Ставил меня в тупик непростыми вопросами: "Ты красивая?", "Замуж пойдёшь за меня?" и пр. Наконец дал добро. Оказалось, что Алексеев живёт в одноэтажном частном доме, но в самом центре Шахт, сразу за мэрией.

В.Алексеев

          — Василий Иванович, вы куда летали? Какую партию поддерживали?

          — Партию "Единая Россия". Это, Оля, партия власти. Кого изберём, так и жить будем. Сейчас стоит очень серьёзный вопрос — третий срок Путина. Я как человек и сверху, и снизу хочу, чтобы он остался и на третий, и на четвёртый сроки. Кто другой придёт, с каким характером, мы не знаем. Пока он будет разбираться-копаться... А тут всё уже есть. Главное, что наш президент не алкоголик.

          — А что конкретно эта партия обещает? Что нам с вами от неё будет?

          — За четыре года, когда Адольф Гитлер наносил нам урон, вреда было меньше, чем от той демократии, которая сменила советскую власть. Сложно из этой ямы вылезти. Только и начали выкарабкиваться. Стабильность будет, понимаешь? Нас уже уважать стали, перестали о нас ноги вытирать. Конституция новая будет. Я думаю, нынешнюю нашу Конституцию писали не совсем грамотные люди. Но если люди писали, то люди могут и исправить.

          — Мы вот часто в нашем журнале сравниваем жизнь сегодняшнюю и жизнь в СССР. Чем, на ваш взгляд, можно гордиться в этой, в новой России?

          — Особо нечем. Дали волю махинаторам, и махинаторы не дают развернуться талантам. Все те, кто остались от старой эпохи, все — у власти. И бюрократический аппарат этот раздувается и раздувается. Вот я землю, на которой живу уже больше тридцати лет, никак не могу оформить в собственность. Понимаешь, даже я не могу! А что же тогда простой человек?

          — Я думала, что у вас везде — "зелёный коридор"....

          — У меня-то "зелёный", да только всё равно всюду нужно ходить и всё лбом пробивать. Там же миллион справок!

          — Меня многие, кстати, спрашивали, как это такой великий спортсмен, а живёт в Шахтах, в провинциальном городе?

          — Кто это считает наши Шахты провинциальным городом? Для меня Ростов — провинциальный город!

          Алексеевский мобильный телефон играет бравурную мелодию, и мы делаем паузу.

          — А вы вообще с техникой дружите?

          — Не дружу, нет. И мобильный у меня самый простой. В моей голове столько информации, что лишней уже не хочу.

          — Вы как Шерлок Холмс. Он считал, что наша голова — чердак, и не следует заполнять её ненужным.

          — Да? А кто такой Шерлок Холмс? (Смеётся, довольный).

          — Вы так много ездили по миру... Как вам кажется, кто русским ближе всех по духу, по образу жизни?

          — В мировом масштабе? Американцы. Я бывал в Америке десять раз. Вот скажи мне, чем русские отличаются от других?

          — Ну... размахом натуры.

          — И у американцев тоже широкая натура... Ковбойские фильмы смотрела? Что наши разбойники, что их ковбои.

          — Ещё энтузиазмом. А вот американцы, мне кажется, всё только за деньги делают.

          — Поверь, энтузиазма у них тоже хватает. Я с американцами встречался, со штангистами. Нормальные там ребята. Все, кто в тяжёлой атлетике был, со всеми общался — и со спортсменами, и с миллионерами.

          — Запросто с миллионерами?

          — Есть миллионеры, которые проще чернорабочих.

          — А с Мохаммедом Али вы встречались?

          — Да. Нормальный мужик. Пригласил меня на свою базу, ранчо у него где-то под Детройтом, что ли. Ну, правильно, не я ж его буду приглашать в Шахты. Перчатку мне подарил, лежит дома с автографом: Peace, Mohammed Ali. Штатовские фотографы попросили меня стукнуть Али, ну я его и стукнул хорошенько, видишь, у него морда какая перекошенная? (См. фото на обложке. — <Главный>). И как они, вообще, там живут? Помню, я выступал на Филиппинах, в Маниле, температура там была плюс 50 градусов, влажность 100%. А в Лас-Вегасе температура плюс 50, влажность нулевая. Заходил в отель, о дверную ручку обжёгся.

          — У нас в этом номере будет беседа с психологом, и вот он утверждает, что сегодня многие болеют агедонией — неспособностью получать удовольствие.

          — От чего?

          — Да от всего. А от чего испытывает удовольствие Василий Иванович Алексеев?

          — Тоже от всего. От того, что сижу рядом с тобой, к примеру. От хороших книг, от хороших людей. Идёт приятная девушка, посмотришь на неё — и с удовольствием вспомнишь молодость.

          — А это ощущение изменилось с возрастом? Ведь в молодости удовольствие можно получить и от портвейна в подъезде.

          — Я пил портвейн, но удовольствия от него не получал. "Три семёрки" в институте... Мне кажется, тогда можно было пить и серную кислоту... Будешь? (Достаёт круглую бутылку семнадцатилетнего кизлярского коньяка). Вот, дарят. А я не пью.

          — Так ведь и я на работе!

          Молча откупоривает, наливает на ладонь, растирает, нюхает.

          — Ничего, пить можно. Дагестанский. Чем будешь закусывать? Яблоко годится?

          — Годится. Но я, вообще-то, вино пью, сухое.

          — Так это тоже вино, только концентрированное. Знаешь, как коньяк появился? Это во Франции мне рассказали. В пятнадцатом или каком-то ещё веке французы возили в Англию своё вино через пролив Ла-Манш, есть у них там такой ручеёк. А налог был с ёмкости. И они придумали, как обдурить таможенников: доводили крепость до 40 градусов и разливали в бочки. Потом закрывались и разбавляли водой. Но как-то раз морякам в дальнем плавании было невтерпёж, и они хлебнули так. И говорят: "Не надо разводить. Так лучше". Так и получился коньяк. Пей уже, чего греешь?

          — А объясните мне: вот говорят, большой спорт — большие травмы. И в то же время спорт полезен. Как это стыкуется?

          — Спорт связан с травмами, но только при неквалифицированном тренере. Вот я с травмой спины вылез в большой спорт, мне вторую группу инвалидности давали. А я вылез и никому не дал прохода. Травма — это от неграмотности. От незнания организма и его пределов. Я со своей спиной поднимал такое — упаси господь! 80 рекордов, их же надо было как-то установить? Мировые ж, не колхозные... Мой первый мировой — 220 кг в одном толчке. А последний — 256 кг. Я и больше мог.

          — Говорят, вы опровергли представления о пределах физических возможностей человека.

В.Алексеев

          — Да, была такая наука где-то, что 250 кг человек сможет поднять только в начале XXI века. А я их поднял в 1976 году.5. Сейчас молодые только-только подбираются к этому. И ведь всё у них хорошо, кормёжка-то какая! А на наших сборах тяжеловесов кормили на 3 рубля 50 копеек: лапша варёная синяя, хлеб и суп. Все ж, как положено, на рубль ещё и домой унесут... И ведь вылез. Хотя никто на меня не делал ставки. Ребята из сборной СССР в 1968 году поднимали на тренировках три-четыре тонны, а я — сорок. Они один раз в день тренировались, а я — два. Если сейчас в сборной делали бы хоть половину моей работы, то у нас появились бы и рекордсмены, и чемпионы мира. А они опустились на послевоенный уровень, та же методика. Никто ничего не придумывает, не качает те группы мышц, что нужны. А я своих секретов не раскрыл ещё.

          — А когда раскроете?

          — Думаю, уже никогда. Все себя считают умными. Ну а раз так, то пусть поднимают, как знают.

          — А скажите, Василий Иваныч, что должен уметь делать мужчина? Что главное?

          — Мужик должен уметь всё.

          — Таких не бывает.

          — Бывает. У нас очень много умельцев. Просто в своё время Хрущёв руки им пообломал. Раньше была и лепка любая, и резьба по дереву. А у Никиты это излишеством считалось. Хрущёвки сплошные. Но талантов у нас много. Я так понимаю. Глядя на тебя.

          — Спасибо, Василий Иваныч, но всё-таки что же главное? А без чего можно и обойтись?

          — Мужчина должен зарабатывать бабки, содержать семью.

          — Но ведь теперь женщины часто больше мужчин зарабатывают...

          — Значит, как сказал один великий поэт: "Поскольку мужчина не может родить, то женщина моет посуду". Это Губерман.

          — Ха-ха, здорово он придумал. А вот брюки на каждой второй женщине вас не раздражают?

          — Нет. Даже если на каждой первой будут.

          — Не считаете, что женственность утрачена и всё такое?

          — Наоборот. Всё, что красиво, надо подчёркивать. Единственное, что мне не нравится — поясницы у них голые. Со временем это аукнется. И что курят. Что они в этом находят? Мне и то, что мужики курят, не нравится...

          — Вы, наверно, никогда не курили?

          — На спор курил. Мужики-грузчики говорили: "Ты не куришь, тебе проще". Я ведь норму перевыполнял, а получал меньше. Говорю им: "Что за социализм такой наоборот? Давайте вместе пахать." А они мне: "Тебе легко говорить. Ты не знаешь, как это, бросать". Спрашиваю: "Сколько надо покурить, чтобы втянуться?" — "Два месяца". Я курил год. Основательно доказывал. Самосад курил, махру. Втянулся. Но бросил.

          — Это как? Просто сказали себе, что всё, баста?

          — Ну, сказал. А потом ещё год курил. И решил: всё, пора вес набирать, вот пачку докурю... А потом подумал: "Чего тянуть?". Порвал её и выбросил. И всё. Насовсем.

          — А сигареты и правда влияют на вес?

          — А как же. Курение сдерживает набор веса.

          — Так это, считай, диета!

          — Да, диета. Но нежелательная. В спорте точно не помогает. Хотя очень многие курят.

          — А холодильники такие огромные вам зачем? Для рыбы? (На летней кухне стоят две двухметровые камеры).

          — Это морозильники. Там фрукты и овощи.

          — У вас вообще всё таких великанских размеров: кастрюли, холодильники...

          — Оль, ну ты сравни себя и меня. И семья у меня — 2 сына, 4 внука. Внучка. И все на меня похожи. У меня внучка такой, как ты, была уже в 8 лет.

          — А помните, в фильме "Приходите завтра" Фрося Бурлакова просит в ресторане десять стаканов чая? Вы чем-нибудь подобным удивляли официантов?

          — Я? Да таких анекдотов я, знаешь, сколько напридумывал в своей жизни? Вот рассказываю тебе: в 1975 году мы приехали в Ульяновск, в гостиницу, получать орден. Я другу говорю: давай оставим о себе память. И мы заказали в номер 6 сифонов воды и 3 самоваравсего 15 литров воды. И всё это я вылил в ванну. Но никто не поинтересовался — как это вы столько пьёте? Я понял, что даже если 10 самоваров закажешь, не удивятся. Видно, сами по столько пьют.

          — А знаете такого спортсмена — Пеньковского? Его в Ростове встречал Виктор Лях...

          — Пеньковского? Я сильно сомневаюсь в этом. Когда был Виктор Лях, Пеньковский был никем. Брешет он всё. И про меня тоже сочиняет. От фонаря пишет.

          — Так вот он сказал, что они повздорили с милицией, и Лях несколько минут держал "воронок" за бампер, не давал уехать.

          — Ой, врёт. Там таких Ляхов... Я тоже помню, байки ходили, что в Архангельске был такой сильный, двухметрового роста человек Ваня Лобанов. И вот он как-то якобы опоздал на буксир. Тот отошёл от причала, а Ваня его за канат подтянул обратно.

          — Ого!

          — Так вот рассказываю. Я был на охоте, и чохолка такая с мотором, лодка, её стало прибивать к берегу ветром, нас попросили оттянуть. Я на руку верёвку намотал и дёрнул. Так мне чуть руку не вырвало! Там ведь двадцать пять лошадиных сил. А не воробьиных. А в том буксире — вся тысяча. Байки это всё.

          — А про мальчика, который на волосах может автобус утащить, слышали?

          — Ну, если у него столько волос, как у Анджелы Дэвис...

          — А какая самая большая неспортивная тяжесть, которую вам приходилось поднимать?

          — Значит так: я всю свою молодость пахал — то грузчиком, то баржи разгружал, то лес валил. Знаю, как копейка зарабатывается. Мы тогда вчетвером жили на 105 рублей. Помнишь те деньги? Моя жена никогда не водила наших детей мимо того отдела, где продают шоколадные конфеты.

          — Как же без шоколадных конфет в детстве?

          — Да вот так. Мои дети воспитаны в спартанском духе. Я ж семью везде за собой таскал. Жена (Олимпиада Ивановна. — "Главный") закончила три десятилетки. Одну свою и две за них. Брала свежую программу и учила. Я ведь на сборах проводил почти 11 месяцев в году — дети в школу не ходили. Но пацаны мои нигде никогда не афишировали, чьи они дети.

          — А как такого хорошего воспитания добиться?

          — Если нельзя, значит, нельзя. А не так, что "ему хочется, ну ладно". Как бы дитя ни плакало, лишь бы не тешилось (смеётся). Вообще, мудры русские поговорки: "Учить надо, пока поперёк лавки лежит". А когда уже вырос...

          — А как же поговорка "Сила есть, ума не надо"?

          — К штанге она сейчас не подходит. Везде нужны мозги, а в спорте тем более. Простой пример: вот я хоть и заслуженный тренер Советского Союза, но у самого у меня тренера не было. Я всё делал сам. Смотрел на ребят, с которыми тренировался, а ребята были техничные. Потом уже ко мне мастера приходили учиться, я нашёл методику, как силу раскачивать. Всё на себе испытал. Если не сотни, то десятки методик.

          — Книгу не хотите написать?

          — Я книги не пишу, я их читаю.

          — А что читаете?

          — У меня вон библиотека в подвале.

          — Всемирная?

          — Всякая. И всемирная, и областная.

          — Вы зря фотографироваться не хотите, хорошо ведь выглядите.

          — Это как, знаешь, Фаина Григорьевна Раневская, мы с Закруткиным встречались с нею. И он говорит: "Фаина Григорьевна, вы так молодо выглядите!". Она поддакивает: "Ага, в свои 79 я выгляжу на 78".

          — Повезло вам, с Раневской встречались! А вообще, знакомством с какими людьми гордитесь?

          — Я со многими знаком. С артистами, писателями, поэтами, певцами. Кто там ещё у нас? С политиками. (Начинает загибать пальцы). С Тулеевым дружил, с Лужковым, с Ельциным не дружил, но встречался шесть раз. Знаком с двумя мужьями Алилуевой, вторым и третьим.

          — А с Ельциным по какому поводу встречались?

          — Я ж был главным тренером сборной Советского Союза. Ну кого ещё вспомнить? Хазанова знаю, Розенбаума, Кириенко, Быстрицкую, Мордюкову, Самойлову, Юрия Соломина.

          — И какое впечатление вблизи? Звёздность?

          — Не знаю, какая у них звёздность, но это табор. Мне ни пить, ни есть нельзя, а у них всё это просто. Кочевые люди...

          — Жаботинский ещё говорил в каком-то интервью , что с вами дружит.

          — Ну а чего б нам не дружить? Одну штангу поднимали. За одну и ту же страну. Я такой человек. Вот Власов, — он ни с кем не контачит, а я со всеми. И никому никогда не завидовал. Всегда довольствуюсь тем, что есть.

          — А какая самая большая сумма денег, которую вам приходилось держать в руках?

          — Ну, вот однажды я был миллионером. Это когда лишних три ноля на деньгах дорисовали.

          — В 1999 году в Греции вас назвали "лучшим спортсменом века", а на Западе у вас вроде бы была кличка "Большой". Легендарный "Большой".

          — Не знаю, первый раз слышу. "Стронгмэном", помню, называли.

          — Я о другом. Что осталось в XX веке, чего вам жаль?

          — А чего там жалеть? Столько бед он принёс. И Чернобыль, и СПИД, и пароходы утопили. А запрещение алкоголя, когда вместо одной бутылки водки в день начали пить трёхлитровые баллоны самогона? Я очевидец... Никогда не надо шевелить муравейник и менять то, что сложилось веками. Так, ну-ка... (берёт бутылку).

          — Нет-нет-нет. Ну что я, как алкоголик, одна пью?

          — Один капль.

          — Хорошо. А на что времени не остаётся?

          — Ты знаешь, я такие новые упражнения придумал. Башка-то работает. Придумал бы раньше, вообще б чудеса творил. Один профессор сказал, что никакая физкультура не заменит любимого дела. А моё любимое дело — физкультура. Живу от тренировки до тренировки. Потом язык повешу, отхожу. Я в свои 65 лет так упахиваюсь! Причём когда тренируюсь — не чувствую, а пашу ведь так, как в молодости. Как говорил великий русский поэт Николай Алексеевич Некрасов: "Мы до смерти работаем, до полусмерти пьём". Но я не пил до полусмерти.

          — А 65 лет вам будет в этом году?

          — Уже было. 7 января. Нас двое таких упёртых родилось: Иисус Христос и я.

          — Давайте сверим по списку: вы — двукратный чемпион Мюнхенской и Монреальской Олимпиад. Восьмикратный чемпион мира и Европы, семикратный чемпион ССCР...

          — Это в сумме. А по современной технологии я — 25-кратный чемпион мира. Вот сейчас прошло столетие федерации, у меня где-то есть это на английском языке, я там стою первым в списке по рейтингу.

          — Ещё 79 мировых и 81 рекорд ССCР, так у меня записано.

          — Исправь. 80 мировых и 81 союзный.

          — А в детстве силу уважали?

          — А как же. Мы ж выросли на сказках про Илью Муромца. Котовский, Чапаев. Я когда про Котовского посмотрел кино, пошёл и побрился наголо. Лет 12 мне было.

          — Вы и тогда были неслабым мальчиком?

          — Да, всегда был лидером. Староста с первого класса. К нам из ближних деревень (Алексеев родился в селе Покрово-Шишкино Рязанской области. — "Главный") приходили группировки. И я как староста всегда выступал. Закон был — встречаемся после уроков за школой. Если кто себя неправильно вёл, я разбирался.

          — И какие правила?

          — Дерёмся до первой крови. Лежачего не бить. Ябедничать нельзя. Обычные правила мужского воспитания. А вот когда я в соседнее село переехал, то там другие законы были. Каждый второй учителям закладывал. Я был просто поражён. Полкласса — ябедники. И будущий мой друг — тоже. Встаёт и закладывает. Зато спорт считался хулиганством. Тишина была важнее. А я был передовой спортсмен в школе, по всем видам.

          — А где, по-вашему, рождаются самые сильные люди?

          — В Рязани крепкие ребята. Ну, это ж сердцевина России. Сколько там турков полегло...

          — Илья Муромец не оттуда родом?

          — Рядом. Чуть севернее.

Василий Алексеев: "Если я, инвалид, наворотил столько рекордов, то чего же нынешним спортсменам не хватает?"

"Молодёжь Севера", еженедельная газета Республики Коми

Алиса Козлова

          В 70-е годы прошлого столетия супертяжеловес Василий Алексеев по своей популярности превосходил, пожалуй, любого спортсмена Советского Союза и, наверное, самого генсека Леонида Брежнева. До сих пор его имя ассоциируется с эпохой великих побед советских тяжелоатлетов. Двукратный олимпийский чемпион, восьмикратный чемпион мира и Европы, обладатель 80 рекордов мира и СССР. В своё время Василий Алексеев перевернул все прежние представления о пределе человеческих возможностей. Он был "пионером" тяжёлой атлетики, перешагнувшим 600-килограммовый рубеж в троеборье.

          На прошлой неделе легендарный Василий Алексеев побывал в Сыктывкаре. В столицу Коми он приехал в связи с открытием чемпионата России по тяжёлой атлетике, а заодно повидался со своими студенческими друзьями по Архангельскому лесотехническому институту. Корреспонденту "МС" стоило большого терпения, чтобы дождаться, когда Василий Иванович выкроит немного своего драгоценного времени для интервью.

          — Василий Иванович, год назад на сайте агентства "Весь спорт" прошла информация, что вы согласились стать консультантом по физической подготовке сборной по вольной борьбе. Это правда?

          — Да, но только не всей сборной, а лишь некоторых спортсменов. Их имена я называть пока не стану. Это молодые ребята, и я очень надеюсь, что вы увидите их на Олимпиаде в Пекине.

          — Насколько мне известно, в федерации тяжёлой атлетике вы курируете связь с регионами. Каковы ваши обязанности и полномочия?

          — (Смеётся) Вот, езжу по регионам. Сейчас к вам приехал.

          — Тогда вопрос, касающийся регионов. В Республике Коми сложилась такая ситуация: наблюдается чуть ли не массовый переход спортсменов из тяжёлой атлетики в пауэрлифтинг. Как обстоят с этим дела в других республиках и областях?

          — Я не могу точно сказать. Но пауэрлифтингом попроще заниматься, и, честно говоря, я его не приветствую. Точнее будет сказать, что приветствую, но не так сильно, как тяжёлую атлетику. Это менее техничный вид спорта: грубый и силовой. Вот в этом пауэрлифтинге поднимают сумасшедшие веса, особенно в приседании и в тяге, а человеческий организм, особенно позвоночник, не рассчитан на такие нагрузки. Надо знать упражнения, чтобы оберегать позвоночник, а многие этого не знают.

          — И всё же стоит ли включать пауэрлифтинг в олимпийскую программу?

          — Почему бы и нет? Если в мире есть сильные люди, то пусть они везде выступают. Я приветствую любой вид спорта. Главное, чтобы нашлись специалисты, и чтобы спортсмены бережнее относились к своему здоровью.

          — К слову, о здоровье. В бытность действующим спортсменом вы получили страшную травму позвоночника, после чего вам даже не рекомендовали возвращаться в спорт. Но, насколько мне известно, вы разработали свою систему упражнений и сами себя вылечили, а потом ещё и вернулись на помост.

          — Да, в 1968 году я "обломал" себе спину, и меня попросили надолго забыть о тяжёлой атлетике и вообще не подходить к штанге. Подумав несколько месяцев, я сам изобрёл станок, закачал себе спину и ровно через полгода установил четыре мировых рекорда. И дальше пошло-поехало. А ведь мне давали инвалидность второй группы. Вот сейчас задумаешься: если я, инвалид второй группы, наворотил столько мировых рекордов, выиграл столько чемпионатов мира и Европы, то чего же нынешним спортсменам не хватает? Они ведь здоровые, сильные и питаются не одной только лапшой. Почему они не поднимают нормальные веса? Вот это очень больной вопрос. У нас нет специалистов, все разбежались. В 90-е годы, когда у нас на стадионах работали рынки, число залов, тренеров и спортсменов сократилось до безумия. Массовость упала, и сейчас мы пожинаем плоды этого.

          — В советской тяжёлой атлетике вас называли белой вороной. Вы сами разработали систему подготовки, сами по ней тренировались...

          — (Перебивает) Точно, и все мои мировые рекорды — результат моей методики. Мне не очень хочется говорить на эту тему, но скажу лишь одно — меня тогда считали идиотом, но я доказал действенность своего метода. После стали говорить, что этот метод подходит только Алексееву. Однако когда я стал тренером, ни один мой спортсмен не получил ни одной травмы и не проиграл ни одного соревнования. Но давайте сменим тему.

          — Хорошо. Многие спортсмены по окончании карьеры уходят в бизнес, который нередко связан со спортом. Легендарный норвежский лыжник Бьорн Дэли выпускает экипировку для лыжников. Вы, насколько я знаю, планируете запустить производство инвентаря для тяжёлой атлетики, да?

          — Да, я что-то рисую, изобретаю, пытаюсь что-то сделать. В основном это тренажёры, которые, кстати, особенно нужны пауэрлифтёрам, чтобы они не ломали позвоночники. Но запустить производство очень сложно, очень. Я нарисую чертёж, отдам организации, они сделают, но неправильно. Потом я иду в другую организацию, объясняю, как сделать правильно, но они всё равно делают не так. И я же ещё плачу за этот абсурд. У нас, увы, нет организаций, которые могли бы сделать так, как я задумал. Конечно, первый блин всегда выходит комом, но второй, третий и четвёртый у нас почему-то тоже получаются комом.

          — Может, имеет смысл обратиться к зарубежным производителям?

          — Там и так скопировали некоторые мои упражнения и станки — хоть и уродливо, но всё же похоже. И теперь это уже их, а не моё. Патенты мне не принадлежат. А мне хочется, чтобы пацаны в наших школах с первого класса начинали заниматься штангой. Тогда они будут сильными и здоровыми всю жизнь. С младших классов и вплоть до выпуска из школы детям необходимо качать колени и качать спину. За 11 лет в школе ребёнок накачается на всю жизнь, и потом у него не будет проблем со здоровьем. И вот это я никак не могу пробить. Просто в моём возрасте уже хочется что-то оставить для России. Но в нашей стране делается всё, чтобы погубить нацию. Водку пьют дурную, лекарства на 80% — подделка. Продукты покупать невозможно. Одна из газет меня спросила, какой вопрос я задал бы Путину. Я его попросил бы ужесточить законы: дал человеку в морду — сиди пятёрку, отравил человека водкой — сиди десятку.

          — Прошлый год в тяжёлой атлетике ознаменовался допинговыми скандалами; до сих пор дисквалифицирован олимпийский чемпион Дмитрий Берестов.

          — Да, тогда перед Европой "замели" всех сильнейших. Выбили лучших спортсменов. Не знаю даже, какие могут быть прогнозы на Пекин, когда ведущих сняли на два года. А что делать? Фармакология последние десять лет находится уже на первом месте в спорте. Хотя с появлением ВАДА стало попроще. Но вопрос фармакологии всё равно очень актуален. Вот почему у нас нет сильных спортсменов. Все эти годы ни тренеры, ни спортсмены не искали путей, чтобы как можно больше тренироваться и находить лучшие упражнения, дабы улучшать результат. А искали только, чего налопаться и как спрятаться. Вот это и загубило тяжёлую атлетику. Причём эта ситуация характерна не только для России, но и для всего мира.

          — Ситуация с допингом характерна для всех видов спорта?

          — Да, для всех, но "отыгрываются" почему-то только на тяжёлой атлетике.

          — Я продолжу свой вопрос. Сборная России по плаванию находится сейчас в критической ситуации: двое пловцов, воспитанников воркутинской школы, были пойманы на употреблении запрещённых препаратов...

          — (Вновь перебивает) Наверняка на анаболиках.

          — Один на анаболиках, а вторая на фуросемиде.

          — Фуросемид? Да это же каменный век, это можно в любой аптеке купить. Обычное мочегонное, раньше оно не было запрещено. Сейчас в "чёрном" списке более десяти или пятнадцати тысяч названий препаратов. От насморка что-нибудь вдохнул, — и вот ты уже дисквалифицирован. Если человека надо снять с соревнований, то недоброжелатели могут всё что угодно подсыпать — и ты уже пойман.

          — В Италии к попавшимся на допинге спортсменам применяют очень строгие санкции вплоть до уголовного наказания. Не слишком ли суровы их законы?

          — Я ещё несколько десятилетий назад высказывался за ужесточение наказания. Причём санкции должны касаться и тренеров, и спортсменов.

          — Но вернёмся к плаванию. Почему я перевела разговор в это русло? Нынешняя ситуация со сборной пловцов почти аналогична той, что сложилась год назад в тяжёлой атлетике...

          — Тогда попалась вся Европа. Но ведь если всех дисквалифицировать, то некому будет выступать. Вот и пошли на уступки. Но в следующий раз, я думаю, спортсменов уже не простят. Вообще, запрещённые препараты жрут все, но одним это делать почему-то можно, а другим — нельзя. К спортсменам России сложилось предвзятое отношение, на нас антидопинговый пресс давит особенно сильно.

          — Как вы это объясняете?

          — Медали, деньги, слава. Да ещё и политические дела.

          — В России через полгода пройдут выборы в Госдуму. Будете ли вы выступать в поддержку какой-нибудь политической партии?

          — Я знаком со многими лидерами партий. С Зюгановым и его помощниками. Я ведь бывший коммунист, а сейчас, похоже, я в "Единой России".

          — И чем же вас привлекла "Единая Россия"?

          — Меня все партии привлекают одинаково: все говорят хорошо, а локомотив буксует на месте. Я не вижу улучшения жизни народа. Вот это мне уже не нравится.

          — Вы родились 7 января. В этот день весь православный мир отмечает Рождество Христово. Понимаю, что в советские времена мало кто ходил в церковь. А вы православный человек?

          — Все мы по-своему православные. Но я не хочу присоединяться к "подсвечникам", которые при коммунистах были при власти и гноили всех верующих, а сейчас бьют поклоны в церкви. Я и тогда не был в первых рядах, и сейчас не высовываюсь. А что касается веры, то я держусь одной линии: есть бог — слава богу; нет бога — что ж теперь делать...

          — Вашим именем назван корабль...

          — Ой, не надо этого всего. Я не люблю о себе на такие темы говорить.

          — Тогда под конец беседы хочется услышать ваши прогнозы на предстоящий чемпионат мира.

          — Это к главному тренеру. Но скажу, что золотых медалей чемпионата мира и Олимпиады мы не получим. На европейском и мировом уровнях наша команда выглядит очень тоскливо. Хоть наши руководители и говорят о прогнозах и перспективах, но пока, на мой взгляд, ситуация просто плачевная. Впрочем, если Республика Коми возьмётся за дело, то мы, конечно, сдвинемся с места.

          — Это реверанс в сторону хозяев чемпионата?

          — Это полуреверанс и полушутка.

         

Справка "МС":

          Василий Иванович Алексеев, спортсмен-тяжелоатлет. Родился 7 января 1942 года в Рязанской области. По профессии горный инженер, закончил Архангельский лесотехнический институт. Олимпийский чемпион 1972 (640 кг в троеборье) и 1976 (440 кг в двоеборье) годов. На его счету 80 мировых рекордов. Чемпион мира (1970-71, 1973-75, 1977-78), чемпион Европы (1970-75, 1977-78), СССР (1970-76). Около десяти лет удерживал титул сильнейшего человека Земли. Долгое время возглавлял сборную СССР и России. С 1991 года заслуженный тренер СССР.

Василий Алексеев: "Я обязан помочь тяжёлой атлетике"

          Василий Иванович Алексеев родился 7 января 1942 года. Он заслуженный мастер спорта СССР, заслуженный тренер РСФСР и СССР, двукратный олимпийский чемпион (1972, 1976), восьмикратный чемпион мира (1970-1977), восьмикратный чемпион Европы (1970-1975, 1977, 1978), семикратный чемпион СССР (1970-1976). Алексеев установил 80 рекордов мира и 81 рекорд СССР. Он кавалер двух орденов Дружбы народов, а также орденов Ленина, "Знак Почёта" и Трудового Красного Знамени.

Обложка журнала

          Нашу неожиданную встречу с Василием Ивановичем Алексеевым на Спартакиаде учащихся в Магнитогорске поначалу никак нельзя было назвать доброжелательной.

          — Так сколько мне осталось ждать, чтобы выступить на страницах "Олимпа"? В том числе публично ответить на напечатанные в журнале высказывания президента ФТАР Пархоменко. Ты когда-нибудь возьмёшь у меня интервью?

          Мы говорили с Василием Ивановичем больше пяти часов: сначала в компании тренеров на скамейке у легкоатлетического манежа, затем в непринуждённой домашней обстановке в гостях у нашего друга Хана Насибулина и, наконец, с глазу на глаз в отеле "Аквапарк".

Василий Алексеев

          — В интервью "Олимпу" президент ФТАР Николай Пархоменко недвусмысленно заявил, что Василий Алексеев не видит на посту главного тренера никого, кроме себя. По-моему, вам это заявление не понравилось.

          — Что лучше меня никто не знает тяжёлую атлетику, я могу повторять с утра до вечера. Так же, как и то, что не хочу быть главным тренером, — я никогда не высказывал такой мысли. Помочь штанге, имея большой багаж знаний, я готов в любое время. И я не вижу себе равных среди тех, кто готов состязаться со мной в этом вопросе. Я тот спортсмен и тренер, кто на себе, как собака Павлова, испытал десятки, если не сотни методик. А кто сейчас занимается изыскательской работой? Спасибо неувядаемому Аркадию Никитовичу Воробьёву: в свои 80 лет он активно помогает штанге.

          Пархоменко говорит, что я рвусь в главные тренеры... Это его глубокое заблуждение. Никаким главным тренером я быть не собирался и не буду. Для меня это просто оскорбление. На Дону такая красота!

          — Когда у вас исчезло желание быть главным тренером?

          — У меня его и не было никогда. На должность главного тренера сборной СССР я пошёл только благодаря просьбе генерального директора "Ростовугля". Я работал в компании, где в месяц зарабатывал семь тысяч восемьсот рублей. Этих денег хватало на "Жигули".

          — А что вы думаете о мечте президента Пархоменко соединить двух великих атлетов — Алексеева и Ригерта — для управления сборной?

          — В 1968 году, когда я пришёл в сборную СССР, такое было: но Медведев и Воробьёв занимались наукой и каким-то образом уживались. При характере Давида Адамовича мне с ним ужиться невозможно. У меня своя точка зрения, причём меня никогда не переубедить. Знания, опыт и достижения никто не отменит. 80 мировых рекордов о чём-то говорят?

          Я изучил себя. Когда я изобрёл методику, о которой у нас забыли, но по которой сейчас тренируется весь мир, я опрокинул напрочь советскую школу и все законы, которыми тогда пользовались. Это была так называемая советская школа, но все брели куда попало. Все говорили тогда, что моя методика подходит только для меня (не могли же все тренироваться неправильно). Когда в 1990 году я стал главным тренером сборной СССР, я всё-таки внедрил мою методику. Но я, конечно, подстраивался под ребят — не мог же я так сразу взять и "наклонить" их по незнакомой методике. Это было бы тяжело и непривычно для них. И моя методика себя оправдала: с каждых соревнований — чемпионатов Европы, мира и Олимпийских игр (их было соответственно 3, 2 и 1) — мы привозили по 5 золотых медалей из 10 разыгрываемых.

Нерлингер, Тараненко, Алексеев

Триумф главного тренера

Пархоменко говорит, что тогда были другие времена. Но что привезла Россия через год после моего ухода — в 1993 году — с чемпионата Европы?

          — Золотую медаль Вячеслава Рубина.

          — Что же случилось всего за один год? Те же спортсмены, только главный тренер другой. Штанга не могла умереть за год. Значит, что-то случилось? Искать причину надо в самих себе.

          Я правил сборной совсем недолго : всего три года. Итог: ни одной баранки, ни одной травмы.

          — После Барселоны российского тренера Алексеева приглашали руководить самостоятельной сборной России?

          — Во-первых, я был главным тренером сборной СССР. В сборной России был свой главный тренер. Разговор был, но поскольку у нас демократия, оставили Масляева. Не будем возводить на него поклёп, но всего за один год сразу произошли три попадания на допинг-контроле и уплата приличной суммы долларов.

          Разные подходы. Я знал, кто чем дышит и на что готов. Это моя методика, и я за неё отвечал. Но всё вернулось на круги своя: опять пошли проходки и выколачивание нервов.

          После Барселоны в Ростов приезжал Колесов и предлагал мне возглавить сборную России. Я ему сказал:

          — Анатолий Иванович, вы мой характер знаете?

          — Да.

          — Если я приду в сборную, то 50% тренеров-лодырей попрошу убраться. Они объединятся. Как обычно, на меня польётся грязь. Вы меня отмоете?

          — Нет.

          — Тогда извините.

          Потом в Шахты трижды приезжал Кабаргин. Почему и по чьей просьбе, не знаю. Не от себя же трижды умолял меня председатель Ростовского облспорткомитета возглавить команду к Сиднею. Он ведь не был великим деятелем олимпийского комитета или Госкомитета России. Кто-то же послал его. Я трижды отказался.

          — В отличие от вас, Давид Ригерт уже в третий раз согласился управлять сборной.

          — Он может согласиться ещё не один раз, но результат-то будет такой же... Давид Ригерт — величайший спортсмен, яркая звезда. Но бог не дал ему быть тренером. У него нет тренерского таланта. Да, сам он поднимал. Но поднимал то, что ему говорили. Сам он ничего не придумал: в Таганроге в зале нет ни одного станка. Где там хоть один станок для накачки спины?

          Посреди зала там стоит теннисный стол. Это вообще маразм! Для какой цели? И стойки для приседаний. Моё личное убеждение: чем больше стоек, тем меньше результат. Стойки нужно вообще сдать в металлолом. А "бабки" пропить... (Смеётся.)

          — То есть, на ваш взгляд, Ригерт как тренер — не экспериментатор?

          — Абсолютно не экспериментатор. А другого кого ставить руководить сборной?

          — По-вашему, действительно некого?

          — Есть, наверное, талантливые ребята, которые могут перенять передовой опыт. Но их надо учить. А где учить? Семинаров-то нет.

          В сборной нет общего плана, все тренируются, кто как хочет. Этим методом результата не добьёшься. Я понимаю, что сборная — это не военная казарма, что тренироваться надо вдумчиво.

          Но надо менять, ломать всю эту систему! Может быть, я повторяюсь, но для журнала я говорю это впервые: человек, который поднимает одно и то же, не может расти. Я пять лет наблюдаю за нашими ведущими спортсменами, и никто из них не вырос ни на килограмм. Возьмём Чемеркина. Я ему говорил: "Андрюха, гоняй вес и меняй методику". В 1996 году он поднял приличные килограммы, но за последующие четыре года ничего не прибавил. Если ты не добавляешь, то ты проиграешь. Ты должен обязательно расти. И на тренировках, и на соревнованиях. Результат — на Олимпиаде в Сиднее Андрей проиграл.

          — По-вашему, если Ригерт не изменит методику подготовки, то это тупик?

          — Он не изменит, потому что там никакой методики нет. Методику можно изменить, если она есть...

          — Вам когда-нибудь приходила в голову мысль руководить ФТАР?

          — Кто-нибудь хоть раз слышал от меня, что я хочу быть вице-президентом Международной Федерации или президентом Федерации тяжёлой атлетики России? В отличие от Пархоменко, мне это не нужно. И главным тренером сборной я не хочу быть. Я хочу помочь. Я обязан помочь.

          Дилетанты в нашем виде спорта нам не нужны. Давайте, я сейчас полезу в борьбу, в хоккей или в шахматы. У меня титулов навалом. И рост есть, и вес. Но я же туда не пойду.

          — На отчётно-выборной конференции ФТАР в Уфе народ избрал Пархоменко президентом ФТАР единогласно.

          — А у меня как раз есть стихотворение на эту тему.

Сильны штангисты чудесами.
В Уфе продолжили плести.
Здесь овцы подобрали сами
Себе волка себя пасти.

          — Выходит, мы все овцы?

          — Что касается Пархоменко, то, во-первых, он 25 лет представляет тяжёлую атлетику в IWF. Во-вторых, он сидит наверху, и люди ему верят. Все думают: раз Пархоменко занимает пост руководителя большого учреждения, то он поможет штанге.

          Да, он помогает штанге, выделяя средства на сборы. В основном в Таганрог.

          У меня есть подозрение, что Пархоменко заслали к нам специально. Это ощущение меня не покидает.

          — Почему?

          — Когда мы крушили рекорды десятками, со стороны других видов спорта к нам была сумасшедшая зависть. В том числе и со стороны борцов. 6 Я не стесняюсь об этом говорить.

          У меня до сих пор осадок остался: что, у нас не было штангистов, которые могли представлять СССР в IWF?

          Мы занимали в мире лидирующие позиции, завоёвывая по 5-6 золотых медалей. Нас за это любили? Если одна команда завоёвывает 5 золотых и 4 серебряные медали, как в Барселоне?

          Разве Алексеев всем в радость? Конечно, я неудобный. И за это от меня надо избавиться.

          Потому что медали надо "делить" поровну. Это арифметика. И меня убрали из главных тренеров, потому что я для Международной Федерации, как кость в горле. Но меня это абсолютно не волнует. Не нужен — значит, не нужен.

          Я знаю, что такое главный тренер. Это грязь, это дрязги. Я по своему характеру не хочу и не готов возглавлять это хозяйство. Я могу тренировать. И тренируя, это доказал. Я мог бы взять несколько человек и протащить по своей методике. Чтобы помочь и доказать, что моя методика намного эффективнее.

          — Николай Пархоменко говорит, что у него с Василием Алексеевым прекрасные отношения.

          — Да, прекрасные. Потому что мы с ним ничего не делим. Мы нормально общаемся. По молодости даже семьями дружили. Но, как говорил один великий друг, истина дороже. И мне не нравится, как в "Олимпе" он сообщает, что я рвусь в главные тренеры. Я рвался помочь. Но моя помощь Ригерту не нужна. Ладно, я никуда не лезу. Не собираюсь делить славу, она мне не нужна.

          — Перед Ванкувером было впечатление, что пост главного тренера Василию Алексееву предложил президент ФТАР.

          — Нет. Было предложение готовить группу тяжеловесов, в том числе и украинских. Мне, как и другим, не особенно приятно, что самый сильный человек в мире сегодня не славянин.

          Я готов был пойти на это, тем более что Пархоменко попросил меня помочь. У меня нет времени и желания быть главным тренером. У меня другие интересы в жизни и другие принципы. Поделиться знаниями — с великим удовольствием! Жизнь-то отдана спорту.

          — У вас есть мечта?

          — Штанга — это основа для всех видов спорта. Я не призываю, чтобы вся молодёжь занималась штангой. Но сильный спортсмен в любом виде спорта добьётся бо́льших успехов, если будет заниматься со штангой. Это не моя аксиома, эта аксиома известна всем.

          Я хочу внедрить мой станок по накачке спины и коленей и подтягиванию на перекладине. Чтобы после школы ребята уходили в армию подготовленными. Чтобы люди, прошедшие через уроки физкультуры с применением этого станка, были здоровыми на всю оставшуюся жизнь. Это — моя мечта.

          — Как осуществить вашу мечту?

          — Я пытаюсь. Заказываю станки в других городах. Но всё идёт с таким скрипом... Не могу понять, в чём причина. Я хочу, чтобы мои станки стояли, как шведские стенки, в домах, в спортзалах школ, институтов. В армии. В лечебных учреждениях.

          — Ваш станок сложен в изготовлении?

          — Да что там сложного? Он простой, как табуретка. Хочу также штанги выпускать.

          — Какие?

          — Обыкновенные, тренировочные. У нас полстраны радикулитчиков. И каждый из них отдаст любые деньги, чтобы сделать себя здоровым.

          Но можно делать и рекордные. Я уже давно гриф сделал. 200 килограммов можно поднимать на грифе из пружинной стали. Даже не на закалённом.

          Очень сложно разместить заказ. Его некому делать. У нас люди разучились работать. Куда ни кинься, всё невероятно дорого. Мы чудеса в технике творим, а простую железную палку с резиновыми дисками никак не можем нормально сделать... Эх, найти бы такого Абрамовича, у которого спина была бы с радикулитом. И предложить ему её вылечить...

          — Николай Николаевич похвалил вас за работу в Федерации в качестве вице-президента. Какие у вас обязанности на этом посту?

          — Никаких обязанностей у меня там нет. Потому что вице-президентом по развитию тяжёлой атлетики в регионах меня назначили без меня.

Посланник дружбы

          — Но Пархоменко говорит, что вы работаете вместе.

          — А в чём заключается эта моя работа? Для командирования меня в регионы, чтобы я общался с тренерами, у федерации нет денег. На соревнования все эти годы меня тоже не приглашали. За 40 лет я впервые попал на конференцию в Уфу. И то по ошибке. Многие этому удивились. Мои высказывания в лоб никому не нужны. Все знают мой характер: я чёрное называю чёрным, белое — белым.

          Я слетал в Магнитогорск и в Калининград. По своей инициативе, без участия Федерации. И там и там провёл встречи. В Магнитогорске организовали Кубок моего имени. Город славен своими традициями. Но штанга вдруг заглохла. Я пытаюсь помочь.

          В Шахтах первенство России среди юниоров провели. Хочу через журнал поблагодарить ОАО "Новочеркасский ликёро-водочный завод" (генеральный директор Василий Андреевич Рыжков) и Ростовский водоканал за помощь в его организации.

          Очень хочу, чтобы на штангу приходило больше зрителей, чтобы этот вид спорта, которому я и мои товарищи отдали лучшие годы жизни, поднялся в стране на ту высоту, которую занимал раньше.

          — Что для этого надо сделать в первую очередь?

          — Надо начинать со школы. Установить везде станки, штанги и лёгкие помосты. И научить делать упражнения, чтобы пацаны почувствовали, как растёт мышца. Когда она растёт, формируется фигура, и пацану никогда с этой дороги не свернуть, так как он становится сильнее и красивее. И делать это на уроках физкультуры. Надо проводить семинары учителей на всероссийском уровне. Собирать народ и готовить. Какое у людей понятие о штанге? У многих неправильное: штанга — это тяжело, это травмы, это проблемы с позвоночником. Если научить людей культурно и научно поднимать штангу, то кроме пользы я никаких последствий не вижу.

          — Не могу не задать не совсем тактичный вопрос о ваших отношениях с Давидом Ригертом.

          — Мы с ним не друзья в большом понимании, мы товарищи. Мы поднимали одну штангу, тренировались в одно время, жили в одном городе.

          Если говорить о работе, то нам с ним не сработаться.

Экс-главный тренер

          — Олимпийский чемпион Павел Кузнецов на пресс-конференции в Магнитогорске сказал, что у молодых спортсменов нет выносливости, и виной этому во многом плохая экологическая обстановка.

          — В моём понимании это полный бред. Наша промышленность выпускала миллионы тонн удобрений, вредных для человека и насекомых. Сейчас этого, слава богу, нет. В реках стала чище вода, появились раки. Птицы рождаются не уродами. При чём же тогда плохая экология? Я, военных лет пацан, вес набирал на синей лапше, слипшейся комком... Что можно было поесть в наше время на 2 рубля 50 копеек?..

          Хорошо, что я научил всех поваров готовить мясо: в Феодосии, Цахкадзоре и особенно в Подольске. Я их всех учил. А то утром отбивную поджарят, а в обед ею уже можно подбивать ботинки...

          Когда питание хорошее, что не поднимать штангу? Какое сейчас питание в Таганроге? Шведский стол. Ешь сколько хочешь. Ничего изысканного нет, но все калории и белки на месте. Какие проблемы? Заставляй пахать. И нет проблем.

          Кто виноват, что выносливости нет? Виноваты тренеры: они не научили. Пацан не может прийти готовым, с ним надо работать. Пока не перейдут на методику, близкую к моей, прогресса не будет.

          В конце июля 1969 года в диспансере в Лужниках, просветив мой позвоночник, врачи сказали:

          "Дружок, тебе нельзя ни прыгать, ни ходить — всё, твоя жизнь закончилась. Оформляй вторую группу инвалидности."

          Представляете, каково услышать это в двадцать семь с половиной лет?

          Пролежав несколько месяцев без сна, я придумал упражнения, и 24 января следующего года установил четыре мировых рекорда. А всего с "группой" я навытворял их 80 штук. Почему же абсолютно здоровые ребята на хорошем питании не могут этого повторить или хотя бы приблизиться?

          Вот Пашу экология, видите ли, задушила... Иди на природу и поднимай! Не обязательно рвать мировые рекорды. Цепляйся за штангу и проводи интенсивную тренировку. Со средним весом. Её можно и на асфальте провести, и на траве, и даже на песке. Никто ведь сегодня этого не делает. Потому что никто не берёт на себя ответственность, и ни у кого нет "тяма" в голове. Возьми автобус, штанги, кастрюли и выедь на природу, навари шулюма, нажарь шашлыков... Ребята неделю потом будут штангу ломать! Я это всё организовывал, будучи капитаном сборной СССР. Перед чемпионатом мира на Филиппинах за один день ребята через категорию перешагнули... Это была отдушина. В бутылку из-под "Боржоми", помню, водку налили, чтобы Сидорыч 7 не видел, царство ему небесное...

          Однообразие, оно душит. Нет полёта.

          В чём я виню тренеров? Три поколения, прошедшие школу анаболиков, пичкают ими пацанов с первых дней занятий. Поэтому у них и понятия о выносливости нет. Поэтому тренеры не ищут что-то новое в методике, они думают о том, как найти новый препарат, чтобы им уколоться или проглотить.

          — Как вы, будучи спортсменом, планировали нагрузку?

          — У меня не было конкретного тренировочного плана. У меня был перечень упражнений, и я выбирал из него, что хочу делать. Если у меня сегодня летит штанга, я "напашусь" в этом упражнении до того момента, пока меня не затошнит. Потом неделю отхожу и делаю что-нибудь другое. Потом, когда отойду, это сразу даёт прирост. Если себя не перегружать или не рисковать, то как можно "пробить" организм? Простой пример. Иван Иванович Шмидт проработал сорок с лишним лет грузчиком — таскал один и тот же мешок с мукой 70 кг. За сорок лет он стал здоровее? Он в молодости был сильный и в 60 лет остался таким же, потому что один и тот же вес таскал. Заработал себе горб и фигуру, положенную пенсионеру, но сильнее не стал, потому что он не тренировался, а работал.

          Мне такие же точно штангисты попадались. Дойдёт он до своего рекорда в жиме, установит рекорд в рывке, толкнёт лучший результат, помоется, соберётся и уходит. И так на моих глазах он тренируется 10 лет. На одних и тех же килограммах. Это пример, как делать не надо. То же самое делают сейчас как в сборной России, так и на местах. Методика одна.

          "Пахать" надо! Вот Паша Кузнецов сетует, что молодёжь сейчас не тянет... Но как можно "пахать" после большого веса? Я не понимаю. У меня личные рекорды на тренировках были 170 + 220. Я не мог поднимать больше по простой причине: я всё время находился под нагрузкой. Я мог бы упереться и поднять больше, но был риск получить травму. А 170 кг и 220 кг я мог поднять в любое время. Подниму и знаю, на что готов. На фоне большого объёма.

          А сейчас как обстоят дела? На "свежачке" доходят в рывке до предела, поприседают и свеженькие уходят. Но результат так не растёт. Нет базы. За рубежом сейчас индивидуально готовятся по другой методике: едят вёдрами и "пашут". А у нас едят те же самые вёдра, но не "пашут". Базы нет. Когда нет базы, ферма шатается. Будучи капитаном сборной, я видел школу тренеров. Ни один тренер не знал, сколько может поднять спортсмен. Отталкивались от того результата, который спортсмен поднимал на сборах.

          Приведу простой пример. Зайцев толкал на тренировках 235 кг. Чтобы на Филиппинах стать чемпионом мира, ему надо было толкнуть 207,5 кг. Но он их даже на грудь не смог взять... Спрашивается: зачем было толкать на тренировках 235 кг? Толкал бы эти 207,5 кг с утра до ночи, чтобы они оскомину набили...

          В общем, тренировки на больших весах — это сплошное выматывание нервов.

          — Казалось бы, всё понятно...

          — А вся загвоздка в том, что тренеры спят спокойно, когда видят, что спортсмен много поднимает на тренировках. Тренеры одобряют эту методу.

          Я долдонить об этом начал только в последнее время. Когда стал главным, я свою методику молчком вменил, не дай бог меня ослушаться. Потом всё вернулось на круги своя. Тренеры, повторяю, хотят спать спокойно. А с моей методикой спокойно не поспишь. Тренер лежит и думает: на что же спортсмен способен, если на тренировках не поднимал больших весов? А то, что спортсмен "напахал" базу, это должно потом отыграться. Я один буду бороться против миллиона тренеров, которые выступят против меня. Потому что я проверил эту методику на себе.

          Такие качества, как скорость, быстрота, — они нарабатываются. С какой скоростью спортсмен приседает, с такой скоростью он снимает и штангу с помоста.

          Я уверен, что у нас никто не бросал штангу за голову. А я выходил тренироваться на природу и кидал 140 кг за голову рывковым хватом всю тренировку. Штанга залетит в грязь — грифа не видать... Я её опять и опять прицепляю и кидаю... Кто из современных штангистов тренировался на улице? Я тренировался в Подольске на открытом воздухе в снег и в дождь.

          Вспомнишь, как мы раньше поднимали штангу — дрожь берёт. На базе в Подольске, в комнате, где сейчас душевая, готовилась вся сборная Советского Союза. Сейчас на той базе два громаднейших зала, три громаднейших комнаты.

          Как-то раз на эту базу приехал один высокопоставленный начальник. Я попросил поставить мне помост прямо на стадионе. Был март — гололёд и мокрый снег. Я 160 кг рвал на мокром помосте.

          Этот начальник меня, конечно, сразу увидел.

          — Алексеев, ты что, сдурел?

          И подходит ко мне.

          А я ему в ответ:

          — У нас 20 человек занимаются всего на трёх помостах и 20 тренеров рядом с ними: вот в таких условиях тренируется сборная СССР...

          Как же все сразу забегали, засуетились! Всего за год два новых здания построили. Удивляюсь, почему там до сих пор нет мемориальной доски идейному основателю залов...

          Тренироваться можно везде, где есть помост. Я даже дома тренировался и зимой, и летом, не заходя в зал. В Рязани загружал штангу в машину и выезжал в лес. Брал мясо, мангал, дрова, шашлыки и "литруху". "Отпашу" и получу результат: то ли тренировался, то ли отдыхал. А к Спартакиаде народов СССР готовился на речке. Поднял штангу — и нырь за ней в воду. Поплаваю минут десять. Выйду на мелководье, опять подниму. Семь мировых рекордов ведь не просто так дались... Я не знаю: или я плавал, или тренировался. Но тоннаж-то нарабатывался... Кто сейчас так тренируется? Кто что-нибудь новое придумал? Зал, и одно и то же... Искать надо. Чтобы ребятам было интересно.

          — Выходит, можно и ночью тренироваться?

          — А как я готовился к Монреалю? Не проходило и дня, чтобы не было дождя. Или мелкий затянет надолго, или крупный. Я между ними выбирал время, чтобы потренироваться. Помост тряпкой вытирали. Тренировался в 4 утра, в 11 ночи, рано утром, когда просыпался. И потом шёл в баню. Какие чудеса я потом в Монреале творил!

          Если штанга в упражнении "идёт" — "напашись". Если не "идёт", то делай что "идёт". Сегодня накачал одну мышцу, она потом передаст силу другой мышце. Если ты качаешь одну ногу в "ножницах", то другая нога становится сильнее. Это закон. Когда Вахонин 140 кг толкал, он 200 кг в "ножницах" приседал. Сегодня никто в "ножницах" не приседает. А ведь для толчка от груди это первейшее упражнение. Я вот вижу, что от груди никто не толкает. Все каракаты. На грудь хватают, встают с "мертвяка", не используя силу отдачи, инерцию. Нет подрыва, не работает бицепс. Спортсмен должен себя под штангу затаскивать, а он использует только силу земного тяготения. Я все мировые рекорды брал в полустойку. Ведь чем легче возьмёшь, тем легче толкать! Нужны семинары, семинары и ещё раз семинары...

          — А кто должен проводить семинары?

          — Это работа Федерации. Надо брать в пример спортсмена, который поднимает, и показывать его и его тренера. И спрашивать: как добились результата?

          Пусть это будет выглядеть нескромно, но я поделился бы своим опытом. Потому что я знаю дюже много: сам тренировался, всю жизнь с кого-нибудь копировал всё, что мне нравилось, анализировал и пропускал через себя. И много напридумывал такого, что об этом никто даже не знает. Я ведь поднимал не только ногами и спиной. Все мышцы, которые есть, использовал. По физическим данным я ни с кем не соревновался, так как уступал многим тяжеловесам. У меня рекорд в приседании всего 300 кг. В тяге — 280 кг. Ребята весом 110 кг приседали по 350 кг. Я знал ребят, которые приседали по 300 кг и 170 кг не вставали в "классике". Зачем же тогда так много приседать? Я всё время говорю "я", но я имею на это право, так как тренировался по своей методике, которую разработал и выносил. Конечно, осталось ещё много неизученного. Ещё много можно искать и находить, но моих знаний, думаю, достаточно, чтобы вывести нашу сборную на лидирующие позиции. Из этого контингента можно лепить и лепить чемпионов. Для этого нужно сверху научить и заставить тренеров работать. Пусть хотя бы попробуют. Не получается по-своему, будь добр, поднимай так, как покажут. Никто же слова не сказал против, когда я три года жёстко заставлял всех тренироваться по моим методам.

          На первых порах ребята приезжали на сборы "разобранными".

          — Ребята, — говорил я, — вы когда были дома, не на сборах, то стипендию получали?

          — Получали.

          — Значит, договоримся так: кто приедет "разобранным", с тем сразу попрощаемся. Я не буду требовать от вас рекордов на первой тренировке, вы мне покажете на ней интенсивность и выносливость. Если я этого не увижу, то попрощаюсь с вами.

          Мне было очень легко и просто с ними работать, потому что они приезжали уже готовыми. Они уважали меня и побаивались, зная, что я требователен. Если у тебя три месяца "окно", то последний месяц будь добр поднимать, чтобы приехать на сбор готовым. У тебя штанга есть? Тебе не нужен мраморный дворец, — поднимай веса на асфальте. Я поднимал штангу на отмостке у Дворца спорта. Лил дождь, а я поднимал. Меня никто не заставлял. Надо мной не было ни надсмотрщика, ни тренера. Я выходил и поднимал в своё удовольствие.

          — Можно ли где-то найти ваши методические рекомендации?

          — Старшее поколение помнит, что я занимался при закрытых дверях. Кому-то может показаться, что я не любил народ. Но я просто любил тренироваться на чистом воздухе. Я открывал окна и закрывал дверь, чтобы не было сквозняка. По 8-12 рубах за тренировку менял, из меня выходило по четыре килограмма пота. У меня немало всяких секретов, и я их скрывал. В Союзе это не прижилось бы, а за бугром ребята ухватились бы. Скажу откровенно: раньше не хотелось делиться секретами, а сейчас уже и не надо.

          — А как же быть молодым тренерам?

          — У меня есть желание помочь. Для этого надо собраться и задавать мне вопросы. Где, что — я вспомню. Потому что после 1980 года я был отлучён от штанги и после 1992 года нигде не показывался.

          Надо работать. Надо тренеров учить. У меня есть своя методика. Но ею никто не пробует воспользоваться. Я всегда говорю одно и то же: не надо поднимать большие килограммы на тренировках, не растрачивайте нервную энергию, можете получить травму. Были у нас "специалисты", которые нагружались огромными весами, огромными объёмами. Один только на сборе выдержал эту методику, все остальные поломались. Надо работать и создавать базу. Я уже несколько лет наблюдаю: нарвались, натолкались — и вышли на соревнование пустыми. Базу создайте, а потом эту базу превратите в рывок и толчок!

Всеобщий центр внимания

          Сколько баранок получили за последние годы? Не сосчитать. Это говорит о том, что главный тренер сборной и личный тренер спортсмена не знают его возможности. И начинается беспредел. Но ведь есть же законы. Чем меньше начнёшь, тем дальше продвинешься. В первом подходе спортсмен чувствует, на что готов. Но если начинать с предела, то откуда возьмётся правильное чувство? Это ведь предел, и ни один человек не поймёт, от чего оттолкнуться.

          Что такое проходка? Проходка бывает только в штольне на шахте. Такого слова на тренировках не должно быть. Вы хотя бы попробуйте, что я говорю.

          Попробуйте подготовиться к каким-нибудь соревнованиям на средних весах, с хорошей скоростью на многоразовых подъёмах. Попробуйте! Были же моменты, когда спортсмен, не тренируясь, показывал результат выше, чем до этого. Задумайтесь: почему? Поищите причину.

          Будучи главным тренером сборной СССР, я выгнал Игоря Садыкова за то, что он поднял на тренировке 190 кг вместо запланированных 170 кг. У меня никто никогда не поднимал веса, которые не были запланированы. Игорь же трижды нарушил план, и я его выгнал. Какие только люди Русаку тогда не звонили... Это же нонсенс: Садыкову надо медаль вручать, а Алексеев его выгнал...

          Русак пригласил меня к себе:

          — Что творится в сборной?

          — Вы меня позвали, чтобы я навёл порядок. Я наведу. У меня свои методы.

          Я сделал из Игоря Садыкова величайшего спортсмена: на следующий год он "разорвал" всех, выиграв чемпионат Европы и мира.

          Это вам прямой пример. Я заставил его тренироваться так, как я знаю и как хотел. Я знал, кто на что готов. Если парень поднимал штангу три-четыре раза в подходе, то я видел, что у него есть выносливость. Если же кто-то на тренировке пытался штурмовать мировой рекорд, а остальные смотрели на него, разинув рты, я говорил: "Прекращайте!"

          — Кто в сборной писал план?

          — Я.

          — Он был единым для всей сборной?

          — Он был для всех, кроме Курловича и Захаревича. Не моя задача учить чему-то этих корифеев. Это были неприкосновенные кадры. Все же остальные работали только по моему плану. Сейчас, насколько я знаю, планов не пишут. Каждый копается в своём огороде.

          — Как же тогда управлять сборной, если каждый сам по себе?

          — Вот Ригерт так и управляет... Сейчас Давид Адамович тренирует так, как привык тренироваться сам, как его научили тренироваться. То же самое он и преподаёт. С этой методикой сборная России никуда не пройдёт.

          Возьмём Ванкувер. Две баранки и ещё две могли быть... Как можно так выступать? Иметь полностью пустую башку — начинать с пределов... Начинать с результата, на 2,5 кг больше личного рекорда... Есть же закон: начни меньше, поднимешь больше. Когда спортсмен стартует с предельного веса, он сгорает. Когда же стартует с меньшего веса, он спокоен и уверен, что вес поднимет. Он чувствует, на что готов. Я это по себе знаю.

          — Раньше у нас была длинная скамейка запасных...

          — А сейчас какая проблема? Мы же не завоёвываем никаких медалей! Урона никакого не будет. Зато другим будет наука! В сознании тренера — не в зале поднимать штангу, а найти что-нибудь такое, чтобы налопаться. Вот и вся "система". Вся вина за это лежит на тренерах.

          Если я, инвалид второй группы, залез на такую вершину, то из здоровых ребят можно лепить каких угодно чемпионов.

          — На ваш взгляд, в сборной нужны личные тренеры?

          — Как правило, личные тренеры, и особенно отцы, мешают выводить спортсмена во много раз больше, чем выводящий тренер. Я приведу пример. Взять Глеба Писаревского. Парень сильный, талантливый. И не его вина, что на Олимпиаде он поднял 190 кг в рывке лишь в третьей попытке.

          Это полностью вина тренеров. Их ругать надо. А его папу от Глеба надо изолировать.

          — Рекомендации каких учёных вам пришлось изучить?

          — Честно тебе скажу: я никогда никого не читал.

          — Кого вы считаете своим тренером?

          — У меня никогда не было тренера. Я сам себе и тренер, и воспитатель. Мне посчастливилось в институте тренироваться с ребятами, которые не были мастерами спорта, но обладали прекрасной техникой. Это были виртуозы. Взять хоть Игоря Лаврентьева. Я моментально это дело уловил. И стал лидером. От соревнования к соревнованию я рос буквально прыжками кенгуру.

          Тот же Олег Писаревский, который мастера пытался раз сто выполнить, приходил смотреть — хоть он это и отрицает, — как тренируется второразрядник Алексеев. Юмор есть? Он никогда до этого в нашем зале не был, так как тренировался в "Динамо", а я в "Буревестнике".

          — А вам был нужен тренер?

          — Да, был нужен, чтобы останавливать меня от "перепашки", чтобы видеть, где возможности перелезают через границу. Вовремя остановиться в те годы было бы неплохо.

          В команде товарища Плюкфельдера я проработал семь месяцев, из них готовился к Спартакиаде области, Спартакиаде России, Спартакиаде народов СССР, Кубку Союза отдельно. Я встречался с Плюкфельдером только на сборах.

          — А это правда, что у Плюкфельдера выдерживали только самые-самые?

          — Нет, это всё басни. Нагрузки там были не особо интенсивные. Тогда поднимали по три-четыре тонны за тренировку. Плюкфельдер же планировал двенадцать тонн. Двенадцать тонн и четыре, конечно, разница большая. Но я поднимал сорок тонн. В 1968 году, когда я попал в сборную, три-четыре тонны за тренировку были пределом. На фоне тех мизерных нагрузок, которые выполняли в сборной, только Тальтс, помню, по семь тонн за тренировку поднимал. Потом он неделю отходил от таких нагрузок. Я глядел на них и с ума сходил: разве можно так мало тренироваться?

          "Всё дело в культуре тренировок", — был мне ответ. Но в чём заключалась эта культура, мне никто так и не смог объяснить. Я молотил 20 тонн утром и 20 вечером. Помню, Тальтс говорил мне:

          — Мы грузчиков видали...

          Я ему отвечал:

          — Яша, ты не русский и не знаешь русскую пословицу про труд, рыбку и пруд.

          В сборной тренировались только утром. Я же тренировался по два раза в день. Скрывал свои физические и умственные возможности в борцовском зале — там своя штанга была. Напашу тонн пятнадцать и иду в основной зал. Батищев пытается там 170 кг пожать.

          — Смотри, Стас, как это надо делать!

          И жму на три раза. Что я в борцовском зале пятнадцать тонн уже откидал, никто не догадывался.

          — Про Плюкфельдера говорили, что он "запахивал" своих учеников.

          — Ничего подобного. Как можно "запахать", если в неделю было всего лишь три тренировки, с четырёх часов до семи? Что можно за это время наподнимать? Методика Плюкфельдера мне не подходила. Многие считали, что он грузил, а для меня это была лишь разминка. Я "пахарь".

          — Почему же к Плюкфельдеру ехали со всего Союза?

          — Он зарплату обещал, мясокомбинат и всё прочее. Зарплата у Коли Колесникова, например, была 105 рублей в месяц. Разве можно было семье из четырёх человек на эти деньги в то время прожить?

          Тем более что я тяжеловес, и мне надо было вес набирать. На мясокомбинат я не ездил, обходился своими силами. Квартиру дали, потому что меня Москва в Шахты переселила. Условий не было никаких...

          В мае 1967 года я приехал в Шахты, а в декабре уже ушёл из команды.

          Ушёл, и всё! Мне не нравилось, как они тренируются и вообще их поведение.

          Они тренировались вечером, а я утром — один в пустом зале. Никто не шумит. Сколько хочу, столько поднимаю. Я привык на воздухе тренироваться. На их тренировках все окна и двери были закрыты — боялись сквозняков. А я так тренироваться не могу.

          Когда результат пошёл, мне предложили вернуться в команду. Я отказался.

          — Ваши отношения с Плюкфельдером трактуют по-разному. Так всё-таки был там какой-то конфликт?

          — Конфликт был уже потом, когда Плюкфельдер начал меня доставать: он хотел быть моим тренером, когда я уже "международника" сделал. Но я послал его подальше. Вот и весь конфликт.

          — Почему Мангу, Редингу и другим сильным спортсменам так и не удалось победить Алексеева?

          — Они были сильны физически, но слабы морально. То есть не соперники мне. Я всегда говорил, что у них было два соперника: штанга и я. У меня же была только штанга, — мой друг и соперник. Я знал, на что я готов на каждых соревнованиях, и поднимал с уверенностью. И даже с запасом. А они не знали, сколько могут поднять.

          Жирным шрифтом в своём журнале напиши: пока не поменяют подход к методике, Россия не вылезет из потенциальной ямы.

          — Что такое потенциальная яма?

          — Это в физике есть такое понятие. С высоты на дно ямы с абсолютно твёрдой поверхностью бросают упругий шарик. По идее, он должен на эту же высоту и выпрыгнуть. Но ему чуть-чуть не хватает. Это в физике и называется потенциальной ямой. Сегодняшние результаты сборной — это результаты сегодняшней методики. Выше результаты не поднимутся. Потому что эта методика не даёт ребятам подняться. Этот объём, эта интенсивность, эта скорость — не дают. Всё! При этой методике "спасти" может только какая-нибудь "химия".

          — И что же нужно делать?

          — У меня есть стихотворение на эту тему.

Душа пылала, погасла.
Состарилась, влезла в халат.
И всё ещё ей не ясно:
Что делать, и кто виноват.

          Если у меня упражнение не шло, то я придумывал другую интенсивность и разные способы подъёма. И я пробивал упражнение. Отличное средство — волейбол. Это прыжки, это скорость. С собственным весом 160 кг и со свинцовым поясом 13 кг я четыре часа играл в нападении. Сколько прыжков я совершал за четыре часа? Я и штангу поднимал с поясом. На руки цеплял 7 кг, на грудь 15 кг. В общей сложности мой вес был 200 кг. Кто-нибудь что-нибудь подобное придумал?

          Я жертвовал многим ради того, чтобы поднимать штангу. По восемь часов в день тренировался. Это не каждому дано. И умственно, и физически. Я свою методику молчком, в тишине разрабатывал.

          — Волгоградец Анатолий Калениченко отрабатывал "ножницы" с тяжёлым поясом, поднимаясь по лестнице на пятый этаж.

          — У него хорошие "ножницы" были. Как-никак 151,5 кг рвал. Я тоже стелился в "ножницах". Аптекарь как-то раз даже не засчитал мне 110 кг — я коленом якобы задел помост.

          — Кубок Василия Алексеева проводится в Магнитогорске. Почему?

          — Прежде всего потому, что штанга в Магнитке должна набрать свой вес. Это популяризация тяжёлой атлетики. Моё имя должно работать на благо тяжёлой атлетики.

          Кроме того, Магнитогорск мне дорог и памятен. В 1969 году я выступал здесь на отборочном турнире к чемпионату Советского Союза.

Победитель 1969 года
На снимке напечатана неверная дата: на самом деле он относится к 1969 году

Вторая историческая дата. Я был первым супертяжеловесом, который завоевал в Магнитогорске в 1972 году звание чемпиона России в двоеборье. И, главное, Хан Насибулин — мой друг.

          — Чем вы сейчас занимаетесь?

          — Господи, мне и сорока часов в сутки не хватило бы. Живу так, как хочу и считаю нужным. Я ни от кого не зависим. У меня именно своя жизнь, а не навязываемая. У меня дети, внуки. Забот хватает. Две дачи. Я всё делаю своими руками. У меня руки по локоть золотые. И башка на месте. Изобретаю. Машиной занимаюсь.

          — Какая у вас машина?

          — Если мою машину показать ульяновским "горе-конструкторам" и предложить "содрать", что я придумал, то она пользовалась бы большим успехом. Я люблю свой "УАЗ": в машине у меня все условия. Это моя дача № 1 на колёсах. Езжу на ней с семьёй на Кавказ, на рыбалку, охоту.

          — На кого охотитесь?

          — У нас тут богатейшие места. Водятся олени, кабаны, утки.

Великий охотник Тартарен из Шахтскона

          — Ружьё, которое вам подарили мои земляки в Глазове на чемпионате России в 1974 году, ещё не заржавело?

          — Ну о чём ты говоришь... Стреляет. У меня десяток гладкоствольных ружей и столько же нарезных. Но уже годы не те. Я и сейчас езжу на охоту, но тяготею больше к рыбалке.

          — Про Алексеева ходит много анекдотов. Вы их слышали?

          — Конечно. Вот один из них. Его мне рассказал председатель украинского "Колоса".

          Плывёт Василий Иванович на "Ракете" и говорит капитану:

          — Останови, здесь моя дача.

          — Не имею права, пристань через два километра, — отвечает капитан.

          — Но я Алексеев.

          — Ну и что?

          И ты выкидываешь капитана в воду, берёшь штурвал и пристаёшь к берегу.

          Я говорю рассказчику:

          — Тут всё правильно, Володя, кроме одного: я никогда на "Ракете" не плавал.

          Анекдоты рассказывают равные мне по титулам люди. Как им не поверить?

          Ещё один анекдот мне рассказал в 1976 году Володя Каплунов:

          — Василий, я от одного человека наслушался таких гадостей про тебя...

          — Рассказывай, — говорю.

          — Ты приходил в магазин, выбирал ружьё и уходил. А тебе кричали вслед:

          — А деньги?

          — Разве вы не знаете, кто я? — говорил ты.

          Правда, через три дня деньги кто-то приносил.

          — И опять же, это Давид рассказывал. Ну как ему не верить — мы же в одном городе живём...

          Перед Монреалем я сказал Давиду:

          — Разве ты не знаешь, как я ружьё покупал?

          — Знаю.

          — Так для чего ты это всё людям рассказываешь?

          — Да просто к слову пришлось...

          Я спросил у ребят сборной:

          — Я хоть раз про Давида что-нибудь плохое сказал?

          — Никогда не говорили, Василий Иванович.

          Я другим запрещал о Ригерте говорить, хотя у Давида столько всяких дел было...

          Это только два человека мне анекдоты рассказали, и им не поверилось, а сколько нелепостей наговорил про меня Плюкфельдер...

          Он не поехал в Мюнхен только потому, что это я его туда не пустил. Он писал в Шахты по семь писем в неделю, описывая мои "подвиги".

          Одно из писем случайно досталось Перхуну, царство ему небесное. Перхун его вскрыл и прислал мне в Подольск. Я пошёл с этим письмом к Артемьеву:

          — Константин Фёдорович, смотрите, что пишет обо мне Плюкфельдер. Но разве я это делал?

          — Нет.

          — А это?

          — Нет.

          — А это я совершал?

          — Тоже нет.

          — Тогда выбирайте: в Мюнхен из нас двоих поедет кто-то один.

          Плюкфельдер был оформлен по всем статьям, но за день до вылета его из делегации убрали. Вот примерно такая ситуация: откуда я такой монстр.

          — Василий Иванович, хотите, я расскажу вам одну историю, которая "произошла" в Глазове после вашего выступления на чемпионате России?

          — Интересно послушать.

          — Вы сидели в ресторане и отмечали свой успех в окружении пяти бутылок коньяка и десяти отбивных. За соседним столом посетитель, тоже известный штангист, расплачиваясь за ужин, уронил железную монету. Василий Алексеев поджёг четвертную бумажку и протянул её коллеге: "На, поищи..."

          — После подобных анекдотов я предстаю перед людьми этакой свиньёй. Конечно, у меня, как и у всех, имеются какие-то особенности характера. Но повторяю: чёрное я называю чёрным, а белое — белым. Может быть, оттенки у нас разные...

          — Вы знаете много анекдотов. Расскажите какой-нибудь новенький. Только не про себя.

          — Анекдот про баню публиковать стали совсем недавно, но он давнишний — я его рассказывал лет сорок назад.

          Приезжает в деревню агитатор из обкома партии и начинает читать лекцию на тему "Материализм и эмпириокритицизм". В конце третьего часа дед Щукарь попросил разъяснить услышанное на примерах.

          — Нет проблем, — говорит лектор. — Пример первый. Идут двое: один чистый, другой грязный. Впереди баня. Кто из двоих пойдёт в баню?

          — Грязный.

          — Какого хрена ему там делать? Он всю жизнь был грязным... В баню пойдёт чистый, потому что он привык мыться. Согласны?

          — Да.

          — Второй пример. Идут двое: один чистый, другой грязный. Впереди баня. Кто из двоих пойдёт в баню?

          — Мы же договорились, — чистый.

          — Да чего ему там делать? Он ведь и так чистый. Пойдёт грязный: ему надо мыться. Логично?

          — Логично.

          — И вот тебе третий пример. Идут двое: один чистый, другой грязный. Впереди баня. Кто пойдёт в баню?

          — Да хрен его знает...

          — Вижу, ты начал понимать...

          — Существует ли, на ваш взгляд, предел человеческих возможностей?

          — К нему спортсмены абсолютно не подобрались. В том, что сегодня нет прогресса, виновата только косная методика подготовки.

          Я задаю вопрос главному тренеру сборной:

          — Давид, я не вижу, чтобы кто-нибудь в сборной работал над скоростью.

          Он рулит "Мерседесом" и молчит.

          Через минуту я его спрашиваю:

          — Что ты молчишь?

          — Я думаю.

          Он думает над моим вопросом...

          Объясняю просто. Берёшь кувалду и бьёшь быка по голове. Убиваешь.

          Берёшь автомат Калашникова с диаметром ствола 5,47 мм и стреляешь быку в голову. Тот же самый результат.

          За счёт чего? За счёт высокой скорости пули.

          Мышцу надо суметь научить сокращаться во много раз быстрее, чем выполняются с монотонной скоростью тяги и приседания. Они, конечно, дают прирост силы, но не дают результата в "классике". Штангу в "классике" надо поднимать намного быстрее, чем в тягах и в приседаниях.

          В Ванкувере одна наша спортсменка штангу до колен минуту тянула.,. Кто её так научил поднимать?

          Раньше болгары снимали штангу с помоста с сумасшедшей скоростью. Тогда они мне нравились — ведь точно так же работал и я. Кто у кого учился? Думаю, это они у меня скопировали, поскольку я раньше их начал поднимать таким методом. Сейчас, к сожалению, болгары поднимают, как все...

          Резервы есть. Многие ребята, особенно девчата, очень техничны. Добавить им ума, и из любого можно сделать большого спортсмена. Если я поднимал рекордные веса в 38 лет, то 24-25 лет — это полностью неосвоенный край. Просто, повторяю, надо менять методику!

Автограф Алексеева

          Беседовал Владимир Салтыков

          Фото: Randall J. Strossen, PH.D., U.S.A., Бориса Дюпина, Алексея Воронцова и из архива Василия Алексеева

          (Продолжение следует)

Василию Ивановичу Алексееву — 65

(Журнал "Олимп" № 1 за 2007 год, стр. 3-37)

Алексеев

          Так получилось, что накануне 65-летия Василия Ивановича Алексеева я приехал в Шахты: меня пригласил Виктор Калистратович Дорохин, и мы с автором окончательно доработали текст его книги.

          7 января спортивная делегация — Дорохин, Бессонов и я — ровно в одиннадцать часов появилась в доме № 16 на проспекте Клименко, что рядом с городской администрацией. Олимпиада Ивановна суетилась по хозяйству, виновник торжества принимал поздравления по телефону:

          — Проходите, садитесь за стол, наливайте. Зюганов звонит. Я не узнал его голос по телефону. Только что звонил Харитонов, соратник Зюганова по партии. Накануне парламентских выборов уговаривают меня вступить в КПРФ. Утром звонил губернатор Приморского края Дарькин и капитан корабля имени меня.

          — Василий Иванович, нашим читателям про корабль расскажете?

          — Это военная тайна.

          Мы выпили за здоровье именинника, посидели, вспомнили прошлое и собрались уже уходить, как вдруг получили приглашение отведать фирменного мяса на рёбрышках, приготовленного во дворе по рецепту Алексеева.

          Во дворе было полно народа: наехали гости из Ростова, Донецка, поздравить юбиляра пришли руководители города и регионального отделения партии "Единая Россия". Под звон бокалов, обилие речей и аплодисментов мясо съели с превеликим удовольствием.

          От спортсменов слово держал двукратный чемпион мира Геннадий Бессонов:

          — В 1977 году американцы пригласили в Лас-Вегас сборную мира. В Лас-Вегасе среднегодовая температура 30° по Цельсию. Когда мы прилетели, было за сорок.

          Выходим из самолёта. Идём по коридору. Полицейский спрашивает:

          — Вы откуда?

          — Из Советского Союза.

          — Вам направо.

          Идём направо и наталкиваемся на другого полицейского. Тот же вопрос. Полицейский указывает в противоположную сторону.

          Василий Иванович сводит брови, но ничего не говорит. Идём обратно. Картина повторяется.

          Мы возвращаемся к знакомому полицейскому. Василий Иванович ставит чемоданы и говорит:

          — Я думал, дураки только в Союзе, но они, оказывается, и в Америке есть. Вы как хотите, но я никуда с этого места не сдвинусь.

          Прошла минута, и подъехала машина. Сработало: в Америке Василия Ивановича знают все.

          В мою бытность в сборной СССР было два талантливых спортсмена: Давид Ригерт и Юрик Варданян. Василий Иванович к талантливым спортсменам не относился. Но, благодаря упорству, он покорил все спортивные вершины. В спорте и в жизни Василий Иванович всего добился исключительно за счёт трудолюбия, он всегда был и будет для нас примером для подражания.

          Виновник торжества, поблагодарив присутствующих за поздравления и добрые слова, и произнёс краткую речь:

          — От имени спортсменов нашего Донского края я выражаю благодарность губернатору Ростовской области Владимиру Фёдоровичу Чубу. Такую заботу, которую он проявляет к спортсменам, я, честно говоря, не встречал нигде. Здесь присутствует главный редактор нашего штангистского журнала, пусть он это засвидетельствует. Здоровья всем!

          Откланявшись, я обратился к имениннику:

          — Василий Иванович, наши читатели требуют обещанного продолжения интервью с вами. Можно им рассказать, как живёт самый сильный человек планеты?

          — Сегодня это вряд ли удастся — смотри, сколько людей, я уже насчитал сто шестьдесят человек. (Смеётся) Приходи завтра утром.

          Как и договаривались, юбиляр пригласил меня на следующий день в десять утра.

Алексеев при полном параде

          — Как выдержали день рождения, Василий Иванович?

          — Гуляли всю ночь. Я урвал два часа и поспал, а Олимпиада Ивановна глаз не сомкнула.

          Как тебе вчерашнее выступление Бессонова? По его мнению, если сила есть, ума не надо. Так получается? Кстати, ты впервые в моём доме?

          — Впервые.

          — А почему не был, когда проводили первенство России в 2005 году?

          — Без приглашения я в гости не хожу.

          — Я же просил Дубова привести в дом нормальных людей. У меня человек сорок тогда побывало.

          — Значит, я в список Дубова не попал.

          — Ну да бог с ним. Возьми и без моих комментариев напиши, что тебе здесь понравилось.

          На стене висят все награды сильнейшего тяжелоатлета мира. Среди них — медали за установление мировых рекордов (сейчас, к сожалению, их уже не вручают, а зря: это своеобразный документ).

          Медали оформлены в красивый прямоугольник. Подсчитать легко: их ровно 80 штук. В своём справочнике Михаил Аптекарь одну не учёл.

Награды Алексеева

          — Что в этом доме сделано своими руками?

          — Есть анекдот. Приехала к нам японская делегация. Ей показывают заводы, фабрики.

          Японцы молчат.

          — Что же вы молчите?

          — Нам нравятся ваши дети.

          — При чём же тут дети?

          — Что вы сделали руками, нам не нравится.

          Я старался сделать своими руками более-менее приятное и хорошее. Получилось или нет — судить вам...

          Когда до меня в этом доме жил Давид Ригерт, здесь был полнейший беспорядок, и Ригерта он вполне устраивал:

          — Мне всё это до фонаря, я могу хоть на чердаке жить.

          У нас с ним разные отношения к быту.

          Олимпиада Ивановна: Борзенко должен был прийти? (Александр Борзенко — директор департамента физической культуры и спорта города Шахты. — Ред.)

          — Он обязан ходить сюда 24 часа в сутки. Пропусти его.

          В городе этим человеком не все довольны. Даже пытались его убрать. Но я добился через губернатора, чтобы его оставили. В этом городе ему нет замены. Если поставить другого, будет только ущерб делу. Боремся за него, но иногда и воспитываем.

          Александр Владимирович, ты откуда столько народа позвал? Полон дом, и на улице стоят. Репортёры с треногами прутся буром... Мне до такой степени неудобно... Всё было запланировано. Пришлось ещё два стола ставить.

          — Ты ж, душа, Василий Иванович.

          Олимпиада Ивановна: Анатолий пришёл. (Анатолий Алаторцев — директор научно-производственного объединения "Синтетика-2". — Ред.)

          — Зови.

          Анатолий Алаторцев протянул имениннику сувенирную тарелку с видами города Шахты:

          — Это, Василий, мой маленький подарок.

          — А где тут мой дом?

          — В следующий раз подарю с твоим домом.

          — Сегодня я тороплюсь, заеду завтра и выпьем за твоё здоровье.

          — Ты же знаешь, я пью только минералку.

          — Тогда чаю попьём.

          — Я и чай не пью. Он рядом с водкой разместился. Легче водки выпить, чем чаю.

          — Недавно друг приезжал, привёз чай какой-то, чёрный. Заварили. Попили. Аж повело. Там воды не было видно, одна заварка.

          Удивляюсь, как люди пьют такой чай. Помню Север. Общага. Холодно, не приспособлено, печку надо топить. Так ребята выкручивали патрон, совали цоколь в кружку и ждали, пока вода закипит. Два электрода: они же кипятят. Народ до такой степени мудрый!

          Редактор, ты записываешь это? Ты лучше о моём друге Анатолии напиши. Его фирма — партнёр мирового лидера спортивных покрытий "Conica" (Швейцария), делает отличные синтетические покрытия для соревнований высшего класса, отвечающие международным стандартам. Она может изготовить покрытия для стадионов, залов, теннисных кортов. Если подумать, то и блины для штанги может изготовить. Так, Анатолий?

          — Почему бы нет? Надо подумать.

          — Только, наверное, это будет много стоить. Дороже металла. Под тысячу рублей блин.

          — 20-килограммовый диск сегодня стоит три тысячи рублей...

          — А зачем нам металл? Блины можно и без металла делать. Втулку в него впаять, и всё будет нормально.

          — Лишь бы они не гнулись.

          — Он такой отвердитель даст, что блин не согнётся. Сороковку, тридцатипятку и тридцатку ничем не согнёшь. Надел резину — и поднимай. Но кому-то этим надо заниматься.

          Чтобы сделать блины, у меня было всё просчитано, прорисовано, продумано, но на ремзаводе штангу разобрали и ничего не сделали.

          — То же самое и у меня с грифами.

          — Можешь не рассказывать, я знаю. Я как-то разработал одно приспособление, нарисовал, отдал на завод. Получил образец. Но так как они его не проверили, буду переделывать.

          — Сложный в изготовлении?

          — Сложность в изготовлении есть; опохмелившись с утра, когда я задумал этот станок, к обеду я уже его сделал. (Смеётся) Взял ботинок, по ботинку загнул две полосы, закрепил на фанеру. Прилепил, и всё качаемо.

          — Из каких материалов был сделан станок?

          — Из тех, что были у меня во дворе.

          — Я не могу не задать вопрос о ваших взаимоотношениях с тренером Дорохиным.

          — Мы живём в разных мирах. Я не иду тренировать в зал, хотя для меня подготовить звезду или созвездие — никаких проблем нет. Не иду, потому что не с кем работать.

          С другой стороны, с 1983 года я в зал ни ногой.

          — Почему?

          — Тогда коммунисты не захотели, чтобы я работал тренером.

          — В чём это заключалось?

          — Я просил один рубль на человека, который занимается штангой: надо было кусок мяса привезти из мясокомбината и стакан сметаны из молкомбината. Любой родитель отдал бы пацана Алексееву, будучи уверенным, что он его накормит, оденет, обует и сделает человеком.

          Этого большевики не могли понять.

          — И вы на них обиделись?

          — Как не обидеться? Я хотел сделать как лучше. А мне палки в колёса! Мало того, они в реконструкции и ремонте зала мешали. Я решил: всё, в зале меня больше не будет!

          А так я загорелся было прославить этот город ещё раз, но с другой стороны. Я принципиально забыл, где находится Дворец спорта. По большим праздникам и когда проводили соревнования, подключался. 50 лет Дворцу — как не прийти: всё-таки там друзья-товарищи. Но когда проезжаю мимо на машине, то головы не поворачиваю — он для меня чужой.

          Калистратович для зала нормальный тренер, но взгляды на методику подготовки у нас с ним разные, хотя он многое взял из моего опыта. Если ему что-то советовать или, тем более, навязывать свою методику, контакта не будет. Зачем мне это нужно?

          Под меня и областную спортивную школу сделали, чтобы я директором стал. Но я отказался наотрез. У меня нет призвания быть директором.

          Какие у тебя ещё вопросы?

          — Вашего "железного коня" хотелось посмотреть.

          — Пойдём во двор. Покажу.

          — Какая площадь у вашего участка?

          — Считай: 50 x 20 метров.

          — Вчера мы отведали ваше фирменное блюдо. Есть ли у него название?

          — Жареное мясо, как его ни называй, остаётся мясом. Хочешь назвать шашлыком, назови. Этот мангал моей конструкции. Человек, который вчера мясо готовил, первый раз в жизни его увидел. Наготовил же.

          Пойдём в зал. Познакомлю с моими.

Алексеев с сыновьями и внуком

          В зале сыновья Сергей и Дмитрий играли на бильярде, внук Сергей качал спину через "козла".

          — И это моя конструкция. Выпустили уже восемь штук и все раздали. Есть и другой вариант. Но этот станок моей конструкции у людей почему-то не получается. Я уже взялся его доводить. Для прыгунов в высоту или бегунов на короткие дистанции это просто шоколад. Ты видишь, какие качаются мышцы?

          Позвоночник разгружен, все коленные связки врастяжку, и стопу можно качать. У меня есть наработка и для толкателей. Это вообще сказка!

          Когда у меня были травмированы колени и я полтора года не мог сесть на табуретку, за три тренировки их вылечил. С тех пор я станок модернизирую, довожу и довожу. Вот довёл. Но инженеры почему-то не могут его скопировать.

          — А сколько этот станок стоит?

          — Я отдал 7 тысяч 800 рублей. Мне ещё переделывать его на десятку...

          — Вам уже за одну только идею надо платить.

          — А вот ещё замок моей конструкции.

          — У вас отечественный автомобиль. Американский не нужен?

          — Если мне мой не нравился бы, я заинтересовался бы американским. Вот смотри: стол выдвигается на две длины. Удивляются, как я додумался такую лапу сделать. Люк также я придумал. Это не браконьерский вариант — в лесу охотимся. Вот тут я собрал удочки. Здесь печка, кастрюли. Разложился — варю, копчу. Все причиндалы в ящике. Сейчас я мало что вожу, поскольку дача рядом. Душ у меня — бак на 85 литров. Накачал компрессором, поставил — мойся.

          — Одним словом, дом на колёсах.

Алексеев с домом на колёсах

          — Да, я этого не стесняюсь. Сейчас хочу найти машину чуть пошире, потому что мне не хватает сантиметров пять, чтобы лежать на моей конструкции свободно. Хотя, если разложить метровую ширину и лечь немножко наискось, проблем не будет. Но лучше пошире и подлиннее.

          Мотор попался на удивление паскудного свойства — всё время грелся. Так я поставил жигулёвский радиатор, дополнительно повесил 11-лопастной вентилятор, расширительный бачок на 10 литров — две печки сзади стоят, шкив уменьшил на 30% — оборотов дал. Не мотор получился, а просто чудо какое-то: летом не нагреешь, зимой не остудишь!

          Удивляюсь конструкторам: если ты засел в грязи, то как под мост домкратом залезешь? Поэтому я переделал домкрат: цепляю и поднимаю. Я машину сделал для того, чтобы в ней жить, но не сидеть. Вот у меня диски с зацепами. Я их цепляю на колёса и вылезаю из таких болот...

          Я зауважал их. Попался — выбраться нет проблем.

          — Василий Иванович, какие звания у вас добавились в последнее время?

          — Я стал полковником казачьих войск и генерал-полковником Комитета по защите прав человека при ООН.

          — Мне рассказывали, что в ноябре 2006 года в Коряжме вы встречались с юными спортсменами. О чём вы с ними беседовали?

          — В отличие от некоторых выдающихся деятелей, о пользе занятий тяжёлой атлетикой.

          — Кого вы имеете в виду?

          — Помнишь, в нашумевшем телевизионном интервью Власова спросили:

          — Если у вас был бы сын, то вы отдали бы его в штангу?

          Власов ответил:

          — Никогда. Спорт и здоровье на разных полюсах.

          После этого высказывания Юрия Петровича, которым он наделал штанге много вреда, родители забрали из залов 50% пацанов.

          — Вам приходилось общаться с Юрием Власовым?

          — Как капитан сборной СССР я пытался до него дозвониться, чтобы пригласить в команду. Мне самому было интересно с ним встретиться: чтобы пацанов потом можно было на его примере воспитывать. Позвонил. Трубку подняла Наташа, жена Власова. Я представился: тяжеловес Алексеев. Можно мне поговорить с Юрием Петровичем?

          — Юрий Петрович занят. Позвоните через две недели.

          Позвонил через две недели.

          — Я помню ваш звонок, — ответила Наташа. — Но Юрий Петрович всё ещё занят. Позвоните, пожалуйста, через два месяца.

          Я начал объяснять, кто я такой.

          — Да знаем мы вас. Мы смотрим, как вы устанавливаете рекорды, переживаем. Но Юрий Петрович очень занят.

          Прошло шесть лет. 1975 год. У Аптекаря день рождения. Власов обещал к нему приехать, и Михаил Лазаревич решил нас познакомить. Пока ждали гостя, с именинником раздавили бутылку коньяка. Но Юрий Петрович так и не приехал.

          Аптекарь ему позвонил, и у меня с Власовым состоялся телефонный разговор. Он закончился тем, что после поездки в Новую Зеландию, куда меня пригласили, я должен буду приехать к нему в гости.

          Я чувствовал себя просто окрылённым: с самим Власовым буду в хороших отношениях! Съездил в Новую Зеландию. Звоню Власову. Он назначает встречу у него дома вечером. Покупаю цветы, банку французского коньяка 0,7 л. Сидим с женой, ждём, чтобы выехать к нему не раньше и не позже. И вдруг в номер заявляется Власов: при бороде, в дождевике, в сапогах, заляпанных грязью:

          — Извините, меня срочно вызвали в ЦК.

          Да, в таком виде тебя только в ЦК как раз и не хватало. В восемь часов вечера. Я отдал ему птичку киви — подарок его новозеландского друга, — и мы распрощались.

          Провожая меня за ворота, Василий Иванович предложил:

          — Возьми и напиши про меня книгу. В ней я о многом могу рассказать, в том числе и о корабле.

          — Предложение интересное, но я ведь не писатель, Василий Иванович.

          — Ты из нашего цеха. Нарисуй скелет книги, и мы его рассмотрим. И навесим на него мышцы.

          Беседовал Владимир Салтыков, фото автора и из семейного архива Алексеевых

Русский богатырь гордится своей маркой

(Новочеркасские ведомости)

Михаил Мартынов

Водочная этикетка

          Самый сильный человек планеты, чемпион мира по тяжёлой атлетике Василий Алексеев теперь, как он выразился, "олигарх". Василий Иванович вошёл в состав акционеров Новочеркасского ликёроводочного завода "Казачья столица". В.Алексеев принял участие в презентации новой продукции предприятия, организованной управлением торговли. На эту презентацию были приглашены руководители крупнейших торговых предприятий города.

          Директор предприятия Василий Рыжков вспомнил времена, когда у ворот завода выстраивалась длинная очередь из грузовиков. Водка, коньяк, ликёры и наливки из Новочеркасска поставлялись во все уголки Советского Союза. Перестроечное время оказалось очень нелёгким для завода. Предприятие едва не прекратило своё существование, а качество его продукции заметно упало. Немногим более года назад у завода появились новые собственники, и перед ним открылись новые перспективы. За этот год новочеркасской продукции (а сегодня это перечень из 34 наименований) возвращено доброе имя. На ряде выставок водки, наливки и напитки новочеркасского завода получили 30 медалей. Бо́льшая часть этих наград — золотые. Три вида водок удостоены знака "Сто лучших товаров России". В числе отмеченных медалями и новая продукция: водка "Русский богатырь". На её этикетке портрет Василия Алексеева.

          — Какое отношение я имею к водке? Самое непосредственное, — пояснил знаменитый спортсмен, — я родился и вырос при Покрово-Шишкинском спиртзаводе. Мой отец работал там кочегаром. Брагу я попробовал ещё в 12 лет.

Перед застольем

          Когда я активно занимался спортом, у нас не выпускалось никаких восстановительных средств. Молочную кислоту из мышц можно было выгнать только водкой. После тренировки я парился в бане, а потом выпивал три тонкостенных стакана ледяной водки. Назавтра снова шёл на тренировку и "пахал" там, как трактор!

После застолья

          Гостям ликёроводочного завода предложили отведать шесть сортов водки, два вида коньяка, четыре сорта винных напитков, три вида горьких настоек. Дегустация предварялась подробным и очень интересным рассказом об истории напитка, о его рецептуре и особенностях.

          Каждый из гостей дегустации получил в подарок бутылку водки "Русский богатырь" из рук Василия Алексеева с его автографом и возможность сфотографироваться с этим легендарным человеком.

Интервью с Василием Алексеевым

          Касатов: Василий Иванович, как росли ваши результаты в тяжёлой атлетике? Если были прорывы, то с чем вы их связываете?

          Алексеев: Вообще, сумма троеборья регулярно вырастала у меня на 40-50 кг в год. Но когда в 1968 году на первенстве СССР в Луганске я поднял 540 кг, а потом весь 1969 год выступая с больной спиной, поднимал уже всего лишь 530 кг, то все специалисты поставили на мне крест. Но я-то знал, что всё идёт нормально, поскольку тренировался по полной программе. И когда через полтора года я поднял 600 кг, то это как раз и свидетельствовало о том, что мои результаты росли стабильно. Если советское правительство платило бы деньги, как положено, то при условии сохранения жима я поднял бы 700 кг к 1974-1975 годам. Это не бахвальство. В 1972 году я уже дважды на соревнованиях жал 250 кг.

          Касатов: А почему отменили жим?

          Алексеев: Частично из-за меня. Каждая имевшая тяжеловесов страна хотела, чтобы они стали чемпионами, но как они могли со мной соревноваться?

          В двух движениях — толчке и жиме — я поднимал столько (и видно было, что могу поднять больше), сколько все другие даже на грудь не могли взять. А им хотелось быть чемпионами...

          До отмены жима штангисты СССР всегда возили с собой на соревнования подарки для судей — водку и матрёшки. И потому когда жим отменили, мы вздохнули облегчённо: наконец-то можно было ездить без чемоданов. На чемпионат Европы в Мадриде 1973 года мы приехали уже без матрёшек и водки. Ух, какое разочарование это вызвало у судей...

          Cудейство было очень жёстким. Штангист при весе 52 кг толкает 150 кг, но при опускании штанги на помост он должен сопроводить её до помоста. И если в момент опускания штанга бьётся о помост, и у него вылетает рука, судьи не засчитывают результат.

          Когда пацаны всё поняли, то при опускании штанги на помост бросались грудью на штангу и прикрывали её, чтобы не было видно, что руку отбило.

          Касатов: Как эволюционировала ваша тренировочная программа? Какие главные выводы о тренировочном процессе вам удалось сделать?

          Алексеев: Вот вы такой вопрос задали, как будто я по Дарвину эволюционировал от обезьяны к человеку. Ну, если речь идёт о программе тренировок, то для ответа потребуется очень много времени.

          Главные выводы о тренировочном процессе следующие: это тяжёлый и разумный труд без допинга. Нужна большая целеустремлённость.

          Касатов: Приведите, пожалуйста, пример базовой тренировки тяжелоатлета Василия Алексеева.

          Алексеев: Базовой? Я не знаю, что ответить на этот вопрос.

          Я отрабатывал одно движение до тошноты, до тех пор, когда уже смотреть на него не мог. Затем брался за другое в таком же плане и т.д.

          Я исключил из тренировок приседания и толчок штанги со стоек, поскольку толчок со стоек ломал правильное положение штанги на груди в момент классического движения.

          Касатов: Какие тренировки, на ваш взгляд, вызывают максимальный прирост сил, какие оптимальны для увеличения скорости, а какие для повышения силовой выносливости?

          Алексеев: Тут для ответа мне нужно доставать свою кандидатскую работу.

          Касатов: А что вы можете сказать относительно времени восстановления между различными тренировками? Какие у вас на этот счёт наблюдения?

          Алексеев: У меня никогда не было времени на восстановление. Я проводил две тренировки в день по три часа, а третью тренировку в поисках колбасы. Приходилось даже ездить в Москву за продуктами. Пока едешь, отдыхаешь. Однажды в Москве в очереди за хлебом (а приходилось брать хлеба по 10-15 булок, чтобы часто не ездить) один мужчина в очереди упрекнул меня, что я, мол, никак не наемся. На что я ему ответил: "Ты что, этот хлеб на Красной площади сажаешь и урожай снимаешь? Нет? А вот я — хлебороб".

          Касатов: Для спортсменов огромное значение имеет питание и сон. В этих областях у вас имеются какие-нибудь достижения, достойные упоминания?

          Алексеев: Имеются. В январе 1975 года я прилетел в Сингапур и сразу проспал там около полутора суток. Когда мы с ребятами вышли в город, то выяснилось, что я потерял 36 часов времени.

          Касатов: Каково ваше отношение к пауэрлифтингу?

          Алексеев: Нормальное. Человек не всегда может проявить себя в тяжёлой атлетике. Зато он может добиться успехов в пауэрлифтинге. Пожалуйста, поднимай, я только "за", я приветствую пауэрлифтинг. Чем больше он вклинится в спорт, тем быстрее уйдёт со двора. Девушек тоже приветствую в этом виде спорта.

          Касатов: А что вы думаете о лифтёрской экипировке?

          Алексеев: Вы имеете ввиду комбинезоны и майки? Кому нравится — да ради бога надевай, не нравится — не надевай. Вон пловцы: кто хочет, акваланг надевает, а кто не хочет, так плавает.

          Раз экипировка существует, значит, по желанию можешь её использовать. Да и в других видах спорта тоже существует различная экипировка. Она способствует понижению травматизма.

          Касатов: К сожалению, сегодня тяжёлая атлетика переживает не лучшие свои времена. И многие любители "железа" предпочитают заниматься технически более простым и, наверное, менее травматичным пауэрлифтингом. Как вы думаете, тяжёлая атлетика себя ещё покажет?

          Алексеев: Покажет. Но я не думаю, что пауэрлифтинг менее травматичен. Всевозможные накладки, бинты и экипировка всё равно не спасают связки и колени. Отрывы мышц и всё те же травмы, что и в тяжёлой атлетике. Пожалуй, в пауэрлифтинге травм даже побольше, чем в тяжёлой атлетике.

          А в штанге, если тренироваться грамотно и с умом, травму получить очень сложно...

          Касатов: Сейчас искусственно раздувается ситуация вокруг так называемого допинга. Как вы считаете, за последние 20-30 лет спортсмены получили со стороны фармацевтов значительное преимущество перед своими предшественниками?

          Алексеев: Почему искусственно? Нормально, естественно, но этого не должно быть. Мы не должны в спорте иметь печальные последствия. Анаболики принимают не грамотно и в больших дозах. Однажды меня обманули в 1967 году, когда я уже был трёхкратным чемпионом мира. Мне сказали: "Вот ретаболил, и ты его попробуй". А дали метандростенолон. Я его три дня употреблял, и у меня четыре травмы открылось. Я поломал колено, стопу и плечо, а был в сумасшедшей форме. Это от метана. Другим он помогает, а у меня своего хватало. Высушил все связки и четыре травмы получил. Молодёжи, да и вообще всем, не советую принимать анаболики. Яд в умеренной дозе — лекарство, а у нас анаболики едят мешками.

Василий Алексеев: "На Олимпиаде-80 меня отравили"

Юрий Голышак,
Александр Кружков,
Шахты-Москва, 02.09.2011

(Фото Юрия Голышака, "СЭ")

http://summer.sport-express.ru/others/reviews/16118

          Самый сильный человек 70-х годов прошлого века, обладатель 80 мировых рекордов и двукратный олимпийский чемпион по тяжёлой атлетике был не в духе. Смотрел из-под густых бровей и говорил отрывисто, зло. Быть может, виной тому было неважное самочувствие.

Хмурый Алексеев

          Жена 69-летнего Алексеева выдала нам в прихожей бахилы — чуть озадачив:

          — Надевайте прямо поверх ботинок.

          Сидели мы долго. На Шахты спустилась мгла. Только что был тёплый вечер, и вот уже настала южная ночь — со звёздами и цикадами. Василий Иванович наконец оттаял.

          Но тут раздался телефонный звонок. Алексеев снял трубку и минут десять отговаривал кого-то лечиться в Москве. Весьма красноречиво.

          — Упаси господь с этими аферистами связываться. Конченые идиоты. Я был в этой клинике, через полчаса под задницу дали — так я быстрее самолёта летел. А руководитель их — просто бандит.

          И потом сказал уже нам:

          — Ох, сколько же шарлатанов среди докторов! Каждый второй!


          — Как сегодня строится ваш день?

          — Уже никак не строится. Всё давно построено. Проснусь утречком, очухаюсь — и начинаю шевелиться. Вечером телевизор посмотрю — и всё, пора спать.

          — При этом вы, говорят, до двух часов ночи гостей принимаете.

          — Так ведь журналисты всё едут и едут. Хоть бы кто к себе пригласил. Вот из Киева недавно явились, по всей комнате камеры расставили. Спросили: "А правда, что вы супругу поколачиваете?" Я не нашёлся что ответить. Кабы поколачивал — что от неё осталось бы через столько лет? А из дома выбираюсь редко. Разве что недели три назад вернулся из Франции — ездил на передачу "Большие гонки". Был капитаном команды.

          — А за руль садитесь?

          — Перестал. Уважаемый возраст, заслуги перед страной — водителя дали. А так у меня был уазик, собранный наполовину своими руками. Я подарил его тренеру по борьбе. Тот его сразу толкнул.

          — А вы-то от души дарили...

          — Нет души. Материалисты давно это доказали. Я материалистам верю: лет десять назад мне "Волгу" вручили, так влезть в неё не смог. Раньше была хорошая машина, а новую модель испохабили — сиденье зачем-то подняли, руль опустили. И всё... Год простояла во дворе — и продал.

          — Никогда не хотели уехать из Шахт?

          — Жизнь заставляла искать работу. Этот город — болото, работы не найти. За границу не пускали, только в Москву. А я Москву вашу в одном месте видел. Терпеть её не могу.

          — Мы читали, что у вас была московская квартира. Потом пропала с деньгами и вещами.

          — Всё украли! Я был главным тренером сборной СССР, поехал в Германию. Вернулся — а в моей квартире живёт милиционер. Ну, забрали и забрали. Пропавших денег не жалко.

          — А что жалко?

          — Я из-за границы мелочь привозил, большая коллекция образовалась. Пропала. Равно как и письмо от Дудаева. Тот приглашал погостить в Ичкерию — я ведь чеченского чемпиона мира подготовил.

          — Ничего не вернули?

          — Один только холодильник. Впечатление было такое, что его привязали к грузовику и долго тащили по грунтовой дороге. Потом веником покрасили. А холодильник новый был.

          — При советской власти письма, говорят, вам мешками шли...

          — Не мешками — но достаточно. Их в основном жена читала. На всякий пожарный.

          — Ревновала?

          — Шучу. Хотя кто не ревнует? Разве что каменные бабы, которые с древних времён по Дону разбросаны.

          — Поклонницы доставляли вам проблемы?

          — Какие поклонницы? Я не в их вкусе. Вот пьяный сброд ко мне тянется. Человек я заметный. И отбиваться приходилось самому. Я же не первый секретарь горкома, которого два милиционера охраняли... А письма, кстати, по сей день шлют. Один вон из Англии написал. Я-то в языках не силён, и решил, что он меня к себе приглашает, а оказалось — сам приехать хочет.

          — Потренироваться?

          — Пожить. Не-е, думаю, тут наши желания не совпадают.

          — Пишут просто — "Россия, Шахты, Василию Алексееву"?

          — Да. Но многие знают адрес. Откуда? Может, в интернете достают?

          — Вы-то интернет освоили?

          — Нет. Я к компьютеру и не подхожу. Берегу себя.

          — Мобильником хоть пользуетесь?

          — Да, это удобно. Но в тонкости не вникаю. Если номер надо забить — прошу детей или внуков.

          — В Донецке Сергею Бубке поставили памятник. Молодожёны к нему цветы несут. Вы бы так хотели?

          — На эту тему разговор был. Приехали в Ростов Ельцин с женой. По этому случаю накрыли большой стол, и вот поднялся старший брат олимпийского чемпиона по греко-римской борьбе Вартереса Самургашева: дескать, в Новосибирске поставили спортивную композицию в честь трёхкратного олимпийского чемпиона Карелина, а во Владикавказе — в честь Сослана Андиева. Хорошо бы и Вартересу в Ростове что-то подобное соорудить. Все были ошарашены. Ельцин про Самургашева и знать не знал. Наина посмотрела на меня: "Вот здесь сидит Алексеев, очень известный спортсмен. Василий Иванович, желаете, чтоб вам спортивную композицию поставили?" — "Наина Иосифовна, я лучше дождусь памятника..."

          — А Самургашеву памятник тем не менее стоит...

          — Поставленный за свои деньги. Ладно, не буду дальше эту тему развивать.


          — Штангу давно поднимали?

          — Некоторые писатели, вышедшие из штангистов, всё время видят сон, будто поднимают штангу. Меня же она так достала, что и во сне гоню от себя. А наяву поднимал на Олимпийских играх, где меня отравили. 1980 год, Москва. Это добавляет "любви" к вашему городу.

          — Как это — отравили?

          — Да очень просто. Налили, выпил — и готово. Дураком стал.

          — А кто наливал?

          — Свои же тренеры. Перед выходом на помост сказали: "Выпей настойку на алтайских травах, эликсир бодрости". Я выпил и потерял рассудок. Думал: куда я иду? Зачем это надо? Словно в перевёрнутый бинокль смотрел, штангочка стала такой ма-а-хонькой... А в висках било — как молотком. 120 кило поднять не смог — а до этого 165 кг рвал в стойку8. Я до правды только через полгода дошёл — они же, сволочи, специально это сделали! А всё для того, чтобы освободить дорогу моему напарнику по сборной СССР. Медаль нужно было отдать ему.

          — Олимпийским чемпионом в 1980 году стал Султан Рахманов. Вы разговаривали с ним на эту тему?

          — Мы общались с ним часто и подолгу, но об этом не говорили никогда.

          — Вы никогда прежде об этом отравлении не рассказывали.

          — Все думали, что я в 1980 году в сборную на авторитете влез. А не поднял начальный вес потому, что был не готов. Чепуха. С моим-то опытом выходить и позориться? Да я ещё и для себя долго после тех Игр штангу поднимал. И вообще пахал по системе Николая Алексеевича Некрасова.

          — Это что за система?

          — "До усмерти работаем, до полусмерти пьём". Самая передовая технология. И методика жизни. Рекомендую, пригодится в Москве.

          — Спасибо. Какая-нибудь дружба после Олимпиады у вас рухнула?

          — С тренером из Чернигова Александром Владимировичем Рыковым, который наливал. С парнем, которого я поставил главным тренером, — ростом метр тридцать четыре9. Думаю, их купили за бабки. На следующий день они явились ко мне в коттедж в Подольске, где жила сборная: "Если ты вырвал бы 170 кг — то серебро тебя разве устроило бы?" Я ответил — толкнул бы ровно столько, сколько требуется. И никакого серебра. Кивнули: "Мы так и думали". Поэтому и добивали. Я ведь с первой попытки едва не толкнул штангу. Они увидели — а вдруг отойдёт? И решили — надо заливать напрочь. Я сошёл с помоста — мне поднесли новый стакан. Затем ещё один. Потом я поинтересовался у врача — что могли подсыпать? Он сказал, что, возможно, обыкновенного снотворного намешали. Но, скорее всего, там было что-то серьёзнее.

          — У вас вон какой кулак... Годы спустя, встречая этих людей, хотелось дать по голове?

          — А я прежде уже отсидел ни за что. Целый месяц провёл в тюрьме. Ну врежешь — а что изменится?

          — Морально стало бы легче.

          — Морально-то легче — а физически тяжелее.

          — Как в тюрьму загремели?

          — Что-то я вам все тайны выдаю... Ну да ладно... Пьяная компания принялась у меня значок "мастер спорта" срывать с груди.

          — Кто же это к вам решился подойти?

          — В городе Коряжма Архангельской области неподалёку от моего дома справляли десятилетие стройтреста. Я проходил мимо. Заинтересовался: что за балаган? Пошёл выяснять. И выяснил — на свою задницу. Человек пятнадцать за мной припустили — а я бежать. Мне ведь никак нельзя было с ними связываться. Я уже на сумках сидел — чтобы переезжать сюда, в Шахты.

          — Значок не отняли?

          — Не отняли — зато в зубы дали. Подло, из-за спины. И всё равно я не стал применять боевые действия — рванул от них. Никогда ни от кого не бегал — а тут побежал. Но споткнулся и упал. И меня нагнали.

          — Отмахнулись?

          — Два раза махнул — два трупа.

          — Ничего себе...

          — Это я образно про трупы — уложил двоих на землю. Спросил их: "Теперь поняли, что я мастер спорта — но не по бегу?" Повернулся и пошёл.

          — Так за что же в тюрьму?

          — Одному дебилу, которого уложил, надо было знамя вручать в обкоме партии. Он был комсомольским вожаком. Его ждали в зале — а всё нет. Первый секретарь КПСС стал шуметь: "Где?" — "Челюсть переломана, не в состоянии приехать".

          — Забавно.

          — Первый секретарь спросил: "За дело?" — "Да". Потом уточнил — кто бил-то? И ему ответили: есть тут парень, мастер спорта. Но он уезжает от нас... Вот здесь первый секретарь и вскипел: "Ах, уезжает? Посадить!" Второго побитого затаили — иначе для них групповуха выходила. Оформили дело, будто вожак в одиночестве был — а я на него напал. И я отправился ждать суда.

          — Суд состоялся?

          — Конечно. Меня оправдали — не я ж за ними бегал, а они за мной. Выяснилось, что комсомолец этот регулярно, как напивался, драку устраивал. Тут я тоже попал меж двух огней — с одной стороны, обком заставил заявление написать, а с другой — мои товарищи подтянулись: "Если не заберёшь заявление, устроим хорошую жизнь. Это он на тебя напал? Это он у тебя лацкан оторвал со значком мастера спорта?"

          — За месяц в камере какой день был самым трудным?

          — Первый. В камере сидело человек сорок. После баланды все разом закурили. Я окно раскрыл — а народ оказался хлипким, все заорали: "Закрывай!" Был ещё способ — на пол ложиться. Иначе не продохнуть. Я двинул к "куму": "Готовлюсь к Спартакиаде народов СССР. Штангу у вас не прошу — хоть рельсу подберите".

          — Нашли?

          — Притащили рельсу килограммов в сорок. Я поднимал её, поднимал в загончике — но такое что для меня, мастера спорта в тяжёлом весе, сорок килограммов? Я снова пошёл к "куму": "Эта маленькая. Мне бы что-нибудь потяжелее". Отыскали рельсу килограммов в 160. Но её в загон не затащишь, она семь метров в длину. Представляете картину: забор, вышка с охранником, и я рельсу ворочаю? На морозе. Однажды сбросил её с плеча — она упала и сломалась пополам. Так меня снова в загон отправили. Сказали: "Бригада не могла эту рельсу разрубить, а ты один переломил. Ты же ею часового снесёшь вместе с будкой". Зато теперь у меня было две рельсы по 80 кг. Мог другие упражнения делать.

          — Исхудали там, наверное?

          — Поправился на два килограмма — меня кормил весь город. Врач приносил в бутылке глюкозу, трески с картошкой давали сколько хочешь. Сел с весом 112 кг, вышел с весом 114 кг. Подружился с дедом, который всю жизнь проторчал на зоне. Его выпустили — а на воле для него никакой работы, ничего. Он сам пошёл в милицию: "Что сделать, чтобы сесть?" Украл что-то — и ему впаяли новый срок.


          — В последнее время у вас была особая штанга, вами же сконструированная. Сохранилась?

          — Конечно. С прибамбасами.

          — Какими?

          — Ну как же — я вам сейчас бесплатно раскрою все секреты...

          — Для себя её придумали?

          — Для себя, для друзей, для сборной.

          — Кому-нибудь сегодня ещё нужны ваши секреты?

          — Всем нужны. Тут приезжал Миша Кокляев — я показал ему два упражнения, и он отправился на чемпионат России. Думаю, после его выступления ко мне в Шахты явится толпа. К Олимпиаде в Лондоне мой опыт и дурь Кокляева могут вылиться в хороший результат. Вы этого парня наверняка видели — он постоянно побеждал в программе Володи Турчинского...

          — С Юрием Власовым общаетесь?

          — Вот с ним — нет. Власова сложно обнаружить — прямо как американского разведчика. Можете даже не искать, не получится.

          — Почему?

          — Потому что скрывается. Характер такой.

          — Странная черта для писателя.

          — На контакт не идёт ни с кем. А насчёт того, что Власов великий писатель... Не согласен. Когда Власову 75 лет исполнялось, мне позвонили и стали расспрашивать — я нашёл много хвалебных слов. Но исключительно по поводу его физических данных. Про моральные качества говорить не стану. Не наш человек, даже тренировался всегда отдельно. Вот Жаботинский — тот нормальный мужик. С ним и пообщаться можно, и пошутить. В тяжёлой атлетике без юмора не проживёшь.

          — Власов до сих пор считает, что Жаботинский его обманул на Олимпиаде-1964.

          — Ну и пусть считает. А я считаю, что около штанги есть квадратный помост, четыре на четыре. Сбоку два судьи и спереди один. Ещё пять членов жюри. Схема простая: берёшь карандаш, столбиком прибавляешь — кто сколько поднял. Кто больше — тот и победил. В 1964 году выиграл Жаботинский — а если тебя обманули, то ты, значит, уж прости, идиот10. Они что, в карты играли? "Обманули" его... Сквозит ощущение, будто Власов неприкосновенный, и Жаботинский не имел права бить мировой рекорд. Разве так можно?

          — Кто в вашем внутреннем рейтинге сильнее — Жаботинский или Власов?

          — Конечно, Власов. Хотя Жаботинский — двукратный олимпийский чемпион, а Власов проиграл ему в Токио. Но Власов — это 29 мировых рекордов. Уникальный штангист.

          — Если ваш путь в спорте начинался бы сейчас, то какую ошибку вы не повторили бы?

          — Путь до рекордов я прошёл бы намного быстрее. Только в Шахтах в 25 лет занялся штангой по-настоящему. Не представляете, сколько я всего придумал. Сегодня подготовка штангиста — на 70% мои задумки. Например, двойные тренировки. Прежде тренировались раз в день. Трижды в неделю. А я стал работать два раза в день без выходных. Помню, попал в олимпийскую сборную 1968 года. Ребята на тренировке поднимали там три-четыре тонны. Если вдруг случалось семь, шли заказывать коньяк.

          — Вы не заказывали?

          — Я нищий был. Угощали — не отказывался. Но я-то сорок тонн поднимал! Двадцать утром, двадцать вечером. Сборники, Тальтс с Батищевым, смеялись: "Мы видели таких грузчиков". Я им в ответ: "Смейтесь, смейтесь, а первым шестьсот кило наберу я..." Так всё и вышло. Великие об этом лишь мечтали, Власов 580 кг набрал, Жаботинский — 590 кг. И тормознулись.

          — 700 кг в сумме вам было не поднять?

          — Поднял бы — но в 1972 году специально из-за меня отменили жим. Я в тот год, упираясь, мог набрать 680 кг. К моему результату, 237 кило на грудь, никто даже не приближался. Учёные вычислили: 250 кг человек сумеет поднять разве что в ХХI веке — а я уже тогда был готов.

          — Штанга — она живая?

          — Я относился к ней с большим уважением. Никогда через штангу не перешагивал. Боже упаси ногой на неё наступить. А многие так делали. Или фотографировались — ногу ставили на гриф... Меня радует, что вы до штанги добрались. Значит, вас не только тюрьма интересует...

          — Первой вашей штангой была ось от вагонетки?

          — Да, в леспромхозе я много бед наделал. Чем сильнее становился, тем тяжелее ось от вагонеток откручивал. Причём ось эта 60-80 мм толщиной — и лишь потом, в институте, я впервые увидел настоящую штангу. Которая 28 с половиной миллиметров11. Всё по Маяковскому: "Беру как ужа, как бритву обоюдоострую"12.

          — Ну и судьба у вас, Василий Иванович...

          — Я знаю, что такое работа. С 11 лет вкалывал! В 20 лет был бригадиром на строительстве фенольного завода — а бригада моя состояла из двадцати зеков. Потом десять лет подземного стажа, в шахте работал13. В завале побывал.

          — Жутко?

          — Получилось, как в кино: очнулся — гипс. Шёл, по голове шибануло — и отключился. Глаза открыл уже в больнице. Вторую группу инвалидности дали. А когда со спортом закончил, задумался — что дальше? Не лезть же опять в шахту. В городе собирались открывать техникум физкультуры, предложили должность директора. Но я отказался. И директором дворца спорта быть не захотел.

          — Почему?

          — Сидеть и высчитывать — кто тряпку украл, кто ведро помойное?


          — Травить вас травили. Ещё с нечестной конкуренцией вы сталкивались?

          — Да сколько угодно. Меня и на чемпионате мира в Перу в 1971 году травили, и в Америке — дважды. Подсыпали что-то. Вот в Перу проснулся — голова раскалывается. Словно её накачали насосом до 250 атмосфер. Похоже, тоже наши отличились. Потому что такое же состояние было в 1978 году в Лас-Вегасе14. В 1977 году уже конкретно травили — да, видно, не рассчитали дозу. Я всё равно выиграл. Но если в рывке был красавец, то в толчке смотрю — ноги прокисли. Один подход сделал и отказался. А через год мне сыпанули столько, что вертлюги оторвались.

          — Это что такое?

          — Место, где берцовая кость соединяется с тазом. Когда со штангой вставал — они хряпнули. Только после Московской Олимпиады понял, кто за всем этим стоял. Тот же персонаж из Чернигова — Рыков. Поначалу-то я и мысли не допускал, что друзья способны на такое. Хотя в сборной ребята, бывало, находили в салате склянки от ампул с ретаболилом. Сыпанул конкуренту, потом анализ на допинг — и привет. Был в Краснодаре штангист, который трижды отправлялся на чемпионат Европы — но ни разу не выступал. Приезжал — а ему вдогонку: "Валера больной". И ставили того, кто привозил икру, коньяк, водку...

          — Вы были прекрасным тренером. Почему же вас отодвинули?

          — Советского Союза не стало, и главного тренера тоже. Вот посмотрите: Олимпиада в Барселоне, 1992 год. Руковожу сборной СНГ — из десяти медалей мы взяли пять золотых, четыре серебряных и одну бронзу. Через год эта же команда, но уже без меня, вернулась вообще без золота15. Что же стряслось?

          — У вас есть ответ?

          — Я рубил приём анаболиков — тормозил, душил, выгонял... А после всё стало иначе. К тому же в те времена, когда я в союзной сборной был главным, россияне всегда вели себя нагло. Человек занял шестое место в чемпионате Союза — а ты всё равно вези его на Олимпиаду. Иначе враг России. Как-то раз послал таких подальше — и стал "антироссийским".

          — После вас звали тренировать сборную России?

          — Несколько раз приезжали в Шахты. Одному начальнику сказал: "Вы же мой характер знаете. Я лодырей отодвину от сборной. Они объединятся — и начнут лить грязь. Вы меня защитите?" — "Нет". Всё, разговор закончился. За два месяца до Сиднейской Олимпиады меня за горло схватили: "Возьми сборную..." Министр приезжал!

          — Не взяли?

          — Оставалось бы полгода — согласился бы. А за два месяца чужое дерьмо не разгрести. Ну, добавлю я кому-то от двух до пяти килограммов — это же не решит вопроса.

          — Помните, как впервые столкнулись с анаболиками?

          — Олимпиада-1972. Кто-то пустил слух, что будет проверка. И за десять дней до Игр все бросили их принимать. Итог — четыре "баранки"16. Но там проверки не было — она случилась в 1976 году. Найдите протокол чемпионата СССР, который проходил в Караганде. А потом посмотрите результаты Олимпиады в Монреале. Небо и земля. Потому что в Союзе можно было жрать что угодно — а перед Играми нужно было прекращать жрать за 55 дней. И конец.

          — Для всех, кроме вас.

          — Я перед Монреалем 17 дней лечил пах, ничего не поднимал. На Олимпиаде толкнул мировой рекорд — 255 кг. Хотел вообще 265 кг толкнуть, чтоб всем ноздри прочистить. Журналисты помешали.

          — Что-то написали?

          — Затоптали мне весь помост. Штангу откатили. Я ж не мог им объяснить, что ещё толкать хочу. Микрофоны под нос совали: "Мистер Алексеев, почему все выступили плохо, а вы установили фантастический мировой рекорд?" — "Кто на чём живёт. Пейте рашн водку!"

          — Вас подозревали в допинге?

          — Да постоянно. До 1976 года думали, что на этом сижу. В Монреаль я приехал за 9 дней до открытия Игр — прямо из аэропорта повезли на анализ. Штангу поднял — снова на анализ. А болгарин Христо Плачков в Монреаль прилетел, но в колхозе не прописался...

          — ???

          — Сначала надо было в Олимпийской деревне прописаться — на анализы только после этого отправляли. Плачков так и бродил вокруг деревни. Улетел домой, выступать не стал. Понял: или совсем ничего не поднимет, или поймают. А основной конкурент — Герд Бонк из ГДР — поднял вес на уровне второго разряда17.

          Вот, кстати, история. В декабре 1975 года я переехал в Рязань. Вскоре позвонил кто-то из вашей братвы. "Какая сумма нужна в двоеборье, чтобы выиграть в Монреале?" — спрашивает. — "420 кг хватит", — отвечаю. Хотя мой рекорд был 432,5 кг. Просто я знал, что на Олимпиаде будет допинг-контроль, и это обязательно повлияет на результаты соперников.

          Ну вот, а в мае 1976 года проходил чемпионат Европы в Берлине. Я там пару часиков почитал книжечку у окна — и слёг с межрёберной невралгией. От боли два дня не мог сползти с тахты. Накануне соревнований объявил тренеру: ставь запасного. А утром проснулся — отпустило. Но деваться было уже некуда, в Берлине остался в роли зрителя. Сидел, скрипел зубами, глядя, как Бонк устанавливает рекорд в толчке — 252,5 кг. Уж не знаю, чем его там накормили. Возвратился домой — опять этот журналист звонит.

          — С тем же вопросом?

          — Да. Я повторил ему: "420 кг хватит". Месяц спустя на чемпионате СССР в Караганде я установил новый мировой рекорд в сумме: 435 кг. Но через несколько дней Плачков в Болгарии поднял 442,5 кг! И снова звонок журналиста, в голосе ирония: "Даже теперь цифры не поменялись?" — "Возьмите фломастер и запишите — 420 кг!" А что в итоге?

          — Что?

          — В Монреале Бонк осилил всего 405 кг. Но для серебра этого оказалось достаточно. А я поднял 440 кг и стал двукратным олимпийским чемпионом.

          — Вам когда-нибудь предлагали анаболики?

          — Был такой профессор Беленький. Как-то раз предложил попробовать. Я ответил: "На себе их испытывай". Но, думаю, в 1968 году в олимпийской сборной какую-то дрянь давали. Тогда у меня спину заклинило.


          — Валерий Борзов нам рассказывал, что в Киевском институте физкультуры учился вместе с борцом, который позже эмигрировал в Израиль. На Олимпиаде в Мюнхене он оказался в числе заложников и погиб...

          — А я знал израильских штангистов, которых террористы положили. Но ведь тогда, в 1972 году, много и забавного было. Председатель Спорткомитета Сергей Павлов предупреждал — по Мюнхену расклеены плакаты: "Русский убил твоего отца в Сталинграде, а ты должен победить его здесь". Ко мне приставили офицера КГБ. Все опасались провокаций, отравлений — например, еду мне таскали прямо в номер. Её было так много, что хватало на артистов из группы поддержки. Миронов, Крамаров, Ротару, Галка Ненашева и ещё какие-то неизвестные девки — все оголодавшие были. А я к тому же привёз десять бутылок водки и десять рыбцов. Говорил: "Вон холодильник, доставайте, открывайте..."

          — Ещё встречались с артистами?

          — С Хазановым, с Толкуновой. На "Голубые огоньки" приходил. С Игорем Кирилловым всегда тепло общались. Однажды стояли перед съёмкой — у него руки от волнения тряслись. "Как же выступать будешь?" — ахнул я. Кириллов улыбнулся: "Рот открою — всё мигом пройдёт".

          — А вас перед соревнованиями колотило?

          — Так — никогда. Но я поражался, в каком состоянии люди порой выходили на помост. Меня-то все как демона боялись. На бельгийца Сержа Рединга посмотрю — и он потёк...

          — В смысле?

          — Пот ручьём. Причём капли в три раза больше обычных. Я и не предполагал, что такие бывают. А с Рудиком Мангом из ФРГ парой слов перебросишься — он пятнами идёт. "Эх, ребята, — думаю, — какие же вы слабые..." Они воевали со мной и со штангой, а я — только со штангой.

          — В Мюнхене Мангу специальную дверь сделали на помост — лишь бы с вами не пересекался?

          — Дверь-то ладно. Гораздо хуже, что немцы с грифом смухлевать решили. В первом подходе я вышел толкать 225 кг. На грудь штангу цап, а она меня сбила, и я сделал кульбит назад. Встал, отряхнулся. Второй подход. Гриф покрутил — а его, оказывается, "задавили". Сделали так, чтобы он не крутится. При таком раскладе, когда штангу кидаешь на грудь, она просто сбивает с ног. Я на чемпионате Европы в Румынии так же попался — и не мог сообразить, в чём дело.

          — Из ваших восьмидесяти мировых рекордов — какой дался особенно тяжело?

          — В 1977 году я выступал в Лужниках перед депутатами Верховного Совета. Чтоб порадовать их, пошёл на мировой рекорд — 256 кг. И тут внезапно врубили восемь световых пушек. Для фигуристов это нормально. А у нас так делать никак нельзя. Я почувствовал себя зайцем, которого из-под фар гонят браконьеры. Закрыл глаза, взял 256 кг на грудь и толкнул. Абсолютно не соображая, где я и кто я. Это был ужас! Когда ушёл с помоста, выдохнул: "По физическому напряжению толкнул 300 кило!"

          — Сколько тогда платили за рекорды?

          — 630 рублей. Но я лепил рекорды пачками, и наши чиновники нашли способ, как мои призовые обкорнать. Установишь рекорд на союзном турнире — дают 80% от этой суммы. На российском — 60%. На турнире спортобщества — 40%. Сдвоил — платят всё равно как за один. Потом новое правило ввели — если занял первое место и установил рекорд, то премию получаешь только за что-то одно.

          — Разница большая?

          — За рекорд те же 630 рублей, а за первое место — 500 рублей. Иногда я специально притормаживал, чтобы раньше времени не установить рекорд. В рывке-то я не мог поднять сумасшедшие веса, а в толчке предел точно был далеко. Я остановился на 256 кг — а мог бы при хорошем настроении толкнуть 270 кг. Здесь ведь ещё психология работает. Допустим, выгреби я сразу всё, при отсутствии дальнейших рекордов у светлых умов возникли бы вопросы: мол, кончился Алексеев, отработал своё. Да и противники быстрее подтянулись бы. Поэтому лучше потихоньку каждого бить по башке — то на одном турнире мировой, то на другом. И видно — штангист растёт, уверенно поднимает.

          — Вы были членом партии?

          — Конечно. Рьяным!

          — Сохранили партбилет?

          — Обязательно. Вдруг наши ещё вернутся к власти? Какие-нибудь неокоммунисты. А что, появились же неофашисты... Или вон, что творится в тихой, сытой Норвегии — один недоумок сколько человек убил!

          — Кстати, и Чикатило ведь в ваших краях обитал?

          — Наш парень, из Шахт, это правда. Нашли кого вспомнить...

          — Он работал воспитателем в ПТУ. Не пересекались на мероприятиях?

          — Бог миловал.


          — Какой была ваша популярность? Что писали о вас на Западе?

          — Нередко чушь — чтобы обгадить советскую власть. Вот в Дании пригласил домой судья международной категории. Он мясную лавку держал. Долго упрашивал меня котлетку съесть. А я не люблю котлеты. Но мясник не отставал: "Хотя бы на вилочку наколите — для фотографии".

          — Согласились?

          — Наколол. Там журналисты ещё сидели. Сняли. А утром фото в газете. И подпись: "Алексеев умял 40 котлет. Наша страна такого не прокормит". Тварь! Больше с этим судьёй я не разговаривал.

          — От какого зарубежного города самые мрачные воспоминания?

          — От Москвы.

          — Для вас она заграница?

          — Да.

          — Почему?

          — Что, всё перечислять? Там есть труженики, но и грязи столько перекочевало... Вы-то ещё пацаны — не застали времён, когда в стране ничего не было. Зато Москва жрала в три горла. Я за хлебом туда ездил, когда в Рязани жил, представляете? Покупал в универсаме разом двадцать буханок. Как-то набиваю ими мешок и вдруг слышу сзади шипение: "Всё им мало..." Поворачиваюсь: "Ты, что этот хлеб на Красной площади сеешь? Нет? А я — заслуженный работник сельского хозяйства, комбайнёр! За своим приехал!" Мужика как ветром сдуло. Понял — ещё немного, и эту буханку я ему в рот засуну.

          — О каком из своих поступков можете сказать: "Я от себя такого не ожидал"?

          — Для меня самого неожиданных поступков не было. А для других... Может, не стоит ворошить?

          — Расскажите, Василий Иванович.

          — Был эпизод в Рязани, где я прожил четыре года. Для меня там дом выстроили, деньги выделило государство. Уже должны были ордер вручить. Но какой-то умник написал в ЦК: "Мы буржуев выгнали в 1917 году, а теперь Алексееву дом строят. С какой стати? И вообще он инженер, а я — старший инженер!" После этого дом переоборудовали в учебно-реабилитационный центр. Мне и ордер не давали, и в квартире, где жил, не прописывали. Волокита тянулась долго, пока зимой не пригласили в рязанский горисполком. Местный начальник вручил ордер и говорит: "Ты внимательно прочитай".

          — И что там было написано?

          — Как сейчас помню: "Алексееву В.И. на право занятия 48 квадратных метров при учебно-реабилитационном центре". Плюс выяснилось — если со мной что-то случится, семью в любой момент оттуда выгонят. Я завёл машину, рванул к Вечному огню — на него и возложил ордер.

          — Сожгли?

          — Да. После этого вернулся в Шахты, где и осел окончательно. Вот такой я человек. Меня не трогай — и я не трону. Тронули — получите.

          — Вы ведь любите охоту?

          — И рыбалку. А кто не любит?

          — Стреляете хорошо?

          — Не то слово. Однажды установил рекорд, который не каждому охотнику под силу. Двадцатью пятью патронами сбил 27 уток. Может, сбил и больше, но ещё трёх в камышах не нашёл.

          — Кроме уток на кого охотитесь?

          — На зайца, лося, кабана.

          — Кабан на вас выходил?

          — Бывало. Я же не так шустро бегаю по лесу, как загонщики. Стоишь "на номере" — и тут кабан.

          — Страшно?

          — Да ну, чего его бояться? Хотя, если раненый кабан прёт буром — радости мало. Некоторые успевают с такой скоростью на дерево влезть, что потом сами не могут объяснить, как у них это получилось.

          — По мнению Евгения Чазова, на охоту ради добычи ездят десять процентов людей. Остальные уезжают от жены и неприятностей. Согласны?

          — Нет. А кто такой Чазов?

          — Знаменитый кардиолог. Бывший министр здравоохранения СССР.

          — Давайте-ка я вам анекдот расскажу. Выставка в Лувре. Идёт Пабло Пикассо. Охранник спрашивает: "Ваш билет?" — "Да я Пикассо!" — "Докажите". Тот быстро рисует голубя мира и проходит. За ним идёт Фурцева. Охранник: "Ваш билет?" — "Я министр культуры СССР!" — "Докажите" — "Как?" — "Перед вами Пикассо без билета шёл. Так он голубя нарисовал — и мы его сразу узнали". — "А кто такой Пикассо?" — "Проходите, товарищ министр культуры СССР!""

          — Смешно. Вам нравится песня "Штангист", которую посвятил вам Высоцкий?

          — Всё, кроме первой части припева.

"Не отмечен грацией мустанга,
Скован я, в движениях не скор.
Штанга, перегруженная штанга —
Вечный мой соперник и партнёр:"

          Что значит "скован"? Что значит "в движениях не скор?" Это он про абстрактного штангиста сочинил — но не про меня. Я же, пока мы на Севере жили, с лыж не слезал, второй разряд имею. В прыжках в высоту и в толкании ядра установил рекорды Шахт. Чемпион Архангельской области по борьбе. Сами видите, не штангой единой...

          — У вас большая библиотека?

          — В подвале 12 тысяч томов. Много книг с дарственными надписями. Раньше приезжаешь куда-нибудь, на встречу обязательно приходит передовой отряд интеллигенции. Писатели дарят книжки с автографом. И сидим, общаемся. В Грузии — под вино, в Белоруссии — под самогон... Я собрал почти всю серию ЖЗЛ — и с огромным удовольствием перелопатил. Гоголя люблю перечитывать, Шолохова, Толстого. А из поэтов — Губермана. Его "Гарики" всегда поднимают настроение. Вот, например:

"Сомненья мне душу изранили,
И печень до почек проели.
Как славно жилось бы в Израиле,
Когда б не жара и евреи:"

          — Чужие стихи вы помните наизусть. А собственные?

          — Помню. Но никогда не читаю. И вообще никому их не показывал.

          — Даже жене?

          — Жене тем более. Я и без стихов за полвека ей надоел.

Алексеев в Рязани

          Когда В.И.Алексеев разругался с Р.В.Плюкфельдером, то уехал из Шахт в Рязань (Алексеев родился в Рязанской области), где сильнейшего человека планеты на радостях сразу же сделали почётным гражданином. Однако Василий Иванович поставил Рязанскому обкому КПСС такое условие: он останется жить в Рязани лишь в том случае, если его обеспечат хорошим индивидуальным домом. Дом этот рязанские власти строили ни шатко ни валко несколько лет, что вызывало у Алексеева нараставшее недовольство.

          После Олимпиады-76 в Монреале, где Алексеев победил с новыми мировыми рекордами, он приехал в Рязань и стал инспектировать продолжавший строиться дом. Реакцию Алексеева на качество строительных и отделочных работ поначалу было невозможно определить: его лицо, как обычно, не выражало никаких эмоций. Наконец Василий Иванович позвал также приехавших на осмотр представителей городских властей и повёл их за собой по дому (человек, рассказавший эту историю, ручался за точную передачу дальнейших слов Алексеева).

          — Вот в эту комнату, — стал показывать рукой Алексеев, — и вот в эту комнату, и в вот в эту комнату, и вот в эту комнату нужно будет...

          Алексеев сделал паузу, и представители обкома замерли, готовясь выполнить любое пожелание двукратного олимпийского чемпиона.

          — ...Поставить по кормушке и запустить свиней.

          После этого Алексеев отправился в центр города к Вечному огню и прилюдно сжёг на нём свою ленту почётного гражданина Рязани.

Рецензия на телефильм об Алексееве

          Недавний фильм о В.Алексееве, несмотря на то что там было много известных для знатоков тяжёлой атлетики фактов биографии, оказался достаточно интересным: он ещё раз высветил основные черты характера этого безусловно неординарного человека. Замечательны его противоречивые и не лишённые самолюбования высказывания, его убеждённость в том, что все победы были его личной заслугой, а все поражения — результатами происков недоброжелателей.

          Примечателен и его рассказ о неудачном выступлении на Олимпиаде в Москве. Алексеев говорил корреспонденту:

          "Но я знал, что это не моя вина, что они мне что-то подсунули, и всё пошло поперёк. Дали выпить эликсир — якобы для бодрости — за шесть подходов до выхода на помост. Я эту штангу метал на разминке куда попало, 160 кг в стойку рвал, чего никогда раньше не делал."

          Вот тут-то и сокрыта, на мой взгляд разгадка этой баранки: зачем надо было делать на разминке то, чего никогда до того не делал: рвать в стойку околопредельные веса, причём метать штангу "куда попало"? Нет, не "эликсир" погубил тогда Василия Ивановича, а безграмотная разминка: зачем было на соревнованиях настраивать матрицу динамического стереотипа на рывок в стойку, да ещё на почти максимальном для этого движения весе?

          Совсем неубедительно выглядит и рассказ Алексеева о том, почему после окончания карьеры в 1980 году он не стал тренером в своём родном городе Шахты, в зале, где подготовлено, как явствует из фильма, 10 олимпийских чемпионов, 12 чемпионов мира, 19 чемпионов Европы. Прославился-то он именно как спортсмен, а не как тренер. А спортсмен и тренер — это два разных рода деятельности. К примеру, единственному финскому олимпийскому чемпиону по тяжёлой атлетике Каарло Кангасниеми тоже не предложили поста главного тренера страны после Олимпиады. А ведь Каарло Кангасниеми был в то время национальным героем Финляндии.

          Я согласен с тем, что целое поколение тяжелоатлетов после развала СССР злоупотребляло анаболиками и заменяло ими серьёзную и продуманную тренировочную работу, согласен и с тем, что надо тренироваться из года в год всё больше и больше, чтобы улучшать результаты. Алексеев рекомендовал в фильме двухразовые в день тренировки и увеличение общей тренировочной нагрузки в два раза. Но несколько лет назад я анализировал предложенный Алексеевым план на 1991 год. Там он рекомендовали тренироваться уже только девять раз в неделю и противоречил себе в отношении интенсивности поднимаемых весов: они там значительно выше, чем он анонсировал во всех СМИ в те годы, когда тренировался сам.

          Авторы фильма также пытались подвести политическую подоплёку под неудачу Алексеева на Олимпиаде в Москве, рассказывая о том, что американцы аплодировали Василию Ивановичу стоя и видели в нём героя, а на Родине этого, мол, не было. Неправда, на Родине народ Алексееву тоже аплодировал стоя.

          Вызывает уважение то, что Алексеев не отрёкся от своих коммунистических взглядов, — как это сделало большинство нынешних российских руководителей всех рангов.

          Некорректным выглядит высказывание Алексеева о том, что в сборной никто ничего умного не мог ему подсказать и посоветовать, что он был умнее всех тренеров, что дабы его тренировать, нужно быть равным по этому признаку. Умственные способности тренера для Алексеева синоним результата, собственный талант он не учитывал. Думаю, что для достижения тех выдающихся результатов в спорте, которых добился Василий Иванович, одних умственных данных тренеру мало, — нужен такой подопечный, каким был только он! И человеку совсем необязательно поднимать самому на мировом уровне, чтобы стать хорошим тренером, ему надо быть просто умным и тренировать методически грамотно.

          Думаю, в сборной такие тренеры имелись, иначе у нас не было бы таких выдающихся атлетов, как Захаревич, Варданян, Ригерт, Писаренко, Курлович, Тараненко и т.д.

          Соглашусь, что иногда в силу обстоятельств некоторым тяжелоатлетам приходилось и приходится тренироваться самостоятельно, но это не лучший вариант, поскольку не секрет, что одна голова хорошо, а две лучше.

          Сам я когда-то ещё в институте начал планировать тренировки и тренироваться самостоятельно, однако теперь считаю это неправильным.

          В общем, фильм ещё раз показал, что слава радикально меняет человека и его менталитет. Показал он и то, что Василию Ивановичу не чужд и пиар — чего, например, стоит его рассказ о ночных тренировках?

          Но ясно и то, что Василий Иванович Алексеев оставил очень яркий след в истории мировой тяжёлой атлетики, за что ему слава и хвала от всех нас, так или иначе причастных к этому виду спорта...


  1 Это старая и широко опубликованная даже в некоторых учебниках тяжёлой атлетики рекомендация Жекова. Медведев, в отличие от Алексеева, судя по всему, просто мало что читал, вот ему эти действия Алексеева и показались "оригинальными". стрелка вверх

  2 В этом олимпийском провале повинен прежде всего сам Медведев. стрелка вверх

  3 Кто же так по-глупому подводит себя к соревновательным подходам? Если атлет собирается рвать максимальный вес в итоге в "разножку", то все разминочные веса ему нужно тоже с самого начала рвать именно в "разножку", но ни в коем случае не в полуприсед, а также не в стойку, не в "ножницы" и т.д. стрелка вверх

  4 "Он был восьмым ребёнком в семье, где росли уже шесть братьев и сестрёнка."

          А вот Дмитрий Иванов, в отличие от Медведева (А.Сидоров — это псевдоним Алексея Сидоровича Медведева), везде писал, что Василий Алексеев был в семье именно четвёртым ребёнком. стрелка вверх

  5 Такого рекорда не было. Герхард Бонк в 1976 году поднял 252,5 кг, превысив прежнее мировое достижение сразу на 5 кг. стрелка вверх

  6 Пархоменко по своей спортивной специализации — борец. стрелка вверх

  7 Алексей Сидорович Медведев, тогда главный тренер сборной СССР. стрелка вверх

  8 Вот что написал по этому поводу очевидец событий А.Н.Воробьёв (из его книги "Железная игра").

          "...Алексеев подошёл к Олимпиаде пустым. Всего около недели оставалось до старта, когда специально для Василия во Дворце спорта "Измайлово" устроили прикидку. Собралось довольно много зрителей — человек пятьсот-шестьсот. Смотрели во все глаза. Ждали чуда. Ждал и я. Знал, что чудес не бывает, но всё равно ждал.

          Алексеев вырвал 170 кг. Вяло. Без былой алексеевской чёткости и элегантности. Осталось впечатление, что премьер заболел и в его гриме на подмостки вышел статист.

          В толчке дело пошло веселей. Василий поднял 230 кг. Мне показалось, что у него ещё остался солидный задел.

          Но на этом всё и закончилось. Начались "толковища", рассуждения о том, что Василий вот-вот воспрянет, посвежеет и т.д. Но всё это было из области фантазий, меж тем как 400 кг в сумме ясно свидетельствовали о том, что Алексеев подготовлен из рук вон плохо.

          Чтобы читатель не посчитал меня одним из тех, кто силён задним умом, поясню: сразу после прикидки я сказал членам Федерации:

          — На такое ответственное соревнование нельзя ставить атлета, два года не выходившего на помост. Чудес не бывает!

          Однако об участии Алексеева в Олимпийских играх решение было принято заранее.

          Вот так, без всяких на то оснований, Василий Алексеев и попал на олимпийский помост.

          И всё же, когда богатырь положил руки на гриф, я страстно жаждал чуда и, вопреки сухому рационализму, мечтал о повторении монреальской победы на московской земле.

          Но 180 кг Алексееву так и не поддались. Первый подход свёлся к короткому судорожному движению. Штанга поднялась так низко, что под неё не поднырнул бы даже самый ловкий "мухач". Второй подход. И опять ничего похожего.

          Не в силах сдержаться, я бросился за кулисы.

          — Вася! Ты же совершенно не тянешь! Вложись! Тяни, как в высокую стойку!

          — Я же тяну. — Он отвечал немного меланхолично, даже как-то грустно. — Мне кажется, тяну хорошо.

          В третий раз он настраивался долго и угрюмо. Пока протирали чистый гриф, пока сметали с помоста пылинки, Василий уговаривал самого себя. Быть или не быть!

          Он потянул сильно, но энергия движения, вместо того чтобы взрывчато нарастать, вдруг угасла, будто свеча на ветру. Всё было кончено." стрелка вверх

  9 Имеется в виду А.С.Прилепин. стрелка вверх

Полетаев, Прилепин, Алексеев

  10 См. выше сетования Алексеева на то, как его самого обманули с "алтайским эликсиром" на Олимпиаде-80. Однако себя в связи с этим обманом Алексеев идиотом, судя по всему, не считает. стрелка вверх

  11 На самом деле диаметр правильного грифа ровно 28 мм — я сам это неоднократно проверял. стрелка вверх

  12 На самом деле стихи Маяковского о советском паспорте имеют немного другие слова: "Берёт как бомбу, берёт как ежа..." (а вовсе не "ужа") стрелка вверх

  13 На самом деле все советские профессиональные спортсмены были полностью освобождены от обычных работ, но числились на них, поскольку этого требовал их формальный статус любителей. стрелка вверх

  14 Где Алексеев впервые забаранил. стрелка вверх

  15 Золото Европы-93 завоевал Вячеслав Рубин. стрелка вверх

  16 За десять дней действие анаболиков не закончится. стрелка вверх

  17 235 кг стрелка вверх

1 2 3 4

[на главную страницу]

Архив переписки

Форум