Дмитрий Иванович Иванов,
заслуженный мастер спорта

Советский исполин Василий Алексеев

От автора

          Герой этой документальной повести был в физическом отношении таким, каких на Земле миллионы. Однако, обладая неукротимым боевым духом, поразительно твёрдым характером, Василий Алексеев сделал себя в спорте уникальной личностью — самым сильным человеком планеты.

          Алексеев — единственный в истории тяжелоатлетического спорта восьмикратный чемпион мира, победитель двух Олимпиад — Мюнхенской и Монреальской, обладатель около восьмидесяти абсолютных мировых рекордов. Когда он поднимает победные штанги, очевидцев этого события охватывают восторг и изумление.

          "Алексеев — это фантастика. Он бьёт рекорды, когда захочет. У него с этим нет проблем", — восхищался советским богатырём президент Международной федерации тяжёлой атлетики австриец Готфрид Шёдль.

          Уважаемый читатель, если даже вы не очень интересуетесь спортом, знакомство с этой книгой принесёт вам несомненную пользу. Пример Василия Алексеева учит всех нас держать голову выше: практически каждый человек может стать таким сильным, каким хочет.

Глава 1
Начало великого восхождения

Человек, который поднимал 540 кг
и прибавил к своей сумме
сразу 55 кг, не может не вызывать
уважения. Для такого подвига нужна
смелость.

Аркадий Воробьёв, профессор,
доктор медицинских наук,
двукратный олимпийский чемпион

          Сообщение о первых мировых рекордах Василия Алексеева прозвучало неожиданно, как гром среди ясного неба. Услышав об этом по телефону, я попытался припомнить, что представляет собой новый абсолютный рекордсмен. Увы! Мои знания о нём были крайне скудными. После того как великий Юрий Власов покинул помост, надежды на успех советских штангистов в сверхтяжёлом весе возлагались на украинского гиганта Леониду Жаботинского. На таких атлетов, как Алексеев, особого внимания, признаться, не обращали.

          И вдруг — неожиданный звонок из Великих Лук.

          ...Варшавский чемпионат мира 1969 года завершился убедительной командной победой советских штангистов. Но у этой тринадцатой по счёту победы был горький привкус: впервые за последние двенадцать лет титул мирового чемпиона в сверхтяжёлом весе завоевал не советский атлет, а Джозеф Дьюб — новая "звезда" тяжелоатлетического спорта Соединённых Штатов Америки. Двукратный олимпийский чемпион Леонид Жаботинский, которого считали непобедимым, из-за острых болей в пояснице неожиданно вышел из борьбы, и самым сильным был провозглашён американец.

          Комментируя итоги мирового чемпионата, французская газета "Экип" спрашивала: "В упадке ли Жаботинский?" и сообщала:

          "Отказ Леонида Жаботинского от соревнований стал предметом самых разных и противоречивых разговоров за кулисами первенства мира. Для многих обозревателей олимпийский чемпион, неприятно поражённый прогрессом восходящих конкурентов Дьюба и Рединга, которые его значительно опередили, неожиданно отказался от толчка, сославшись на травму — и это определило его поражение...

          Неужели мы присутствовали при уходе из спорта самого сильного человека в мире? Есть основание считать, что это действительно так, если только не случится того, что для восстановления своей репутации Леонид Жаботинский из соображений честолюбия не вернётся на помост, когда будет уверен в победе. Неужели мировой рекордсмен и лидер сверхтяжёлых атлетов откажется принять вызов, откажется добиться фантастического результата в 600 кг только из-за того, что в Варшаве выступил неудачно? Неужели он последует примеру своего знаменитого предшественника Юрия Власова?

          Фигура мощного Жаботинского пошатнулась: в Варшаве он выглядел достаточно неубедительно. И эта картина должна беспокоить страну, которая насчитывает более четырёхсот тысяч зарегистрированных штангистов..."

          Да, поражение Леонида нас очень обеспокоило. Но мы не видели богатыря, который смог бы полноценно заменить в команде Жаботинского. А такой богатырь, оказывается, уже был...

          В начале 1968 года — года Олимпиады в Мехико — в редакцию газеты "Советский спорт" пришёл пакет с фотоснимком и запиской: "Мастер спорта Василий Алексеев, второй тяжёлый вес, результат — 520 кг".

          Мне следовало бы тогда задуматься: "Что же это за парень?" Но в те времена уже был Жаботинский с его 590-килограммовым рекордом мира, поэтому 520 кг какого-то Алексеева, комплекция которого, судя по фотографии, была далеко не богатырской, особого впечатления не произвели.

          В мае того же олимпийского года все силачи Советского Союза собрались в Луганске (ныне Ворошиловград), где тогда стояла страшная жара. Силы атлетов таяли, как воск. В такой изнурительной обстановке чемпионат СССР стал исключительно трудным испытанием для всех, особенно для супертяжеловесов.

          После процедуры взвешивания богатыри начали готовиться к выходу на помост.

          — Водички бы — помираю! — обратился к тренеру черноглазый статный атлет.

          Это и был Василий Алексеев. Он прохаживался по разминочной комнате, приглядывался к именитым соперникам, ожидая, когда на парад пригласят самых тяжёлых, самых сильных.

          Умышленно, а может, и нет на параде Алексеев оказался бок о бок с Жаботинским, который не обратил на него никакого внимания — мало ли желающих попасть в один кадр с олимпийским чемпионом...

          Но вот начались соревнования, и Жаботинский за своей широченной спиной неожиданно почувствовал горячее дыхание настырного и бесцеремонного незнакомца. Выжав довольно оригинальным способом 180-килограммовую штангу, Алексеев столь же ловко поднял и 190 кг. Поднял и... ушёл готовиться к рывку, отказавшись от третьей зачётной попытки. Потом, когда Жаботинский ограничился в жиме 195-килограммовым результатом, Василий пожалел; "Зря не использовал третий подход — золотую медаль мог бы выиграть..."

          После этого первенства в альбоме Алексеева появилась фотография, на которой он был запечатлён рядом с Жаботинским и серебряным медалистом Станиславом Батищевым. На обратной стороне снимка Василий размашисто написал: "Хочу быть первым!"

          ...Подготовка советских штангистов к Олимпиаде в Мехико была в прямом и переносном смыслах слова на высоте. Атлеты тренировались на Кавказе, в Цейском ущелье. Руководство сделало всё, чтобы они ни в чём не испытывали нужды. Фрукты были самыми свежими, бифштексы — тоже.

          Отличные условия создали атлетам и для тренировок. На свежем горном воздухе под навесом, укрывавшим от солнца, со штангой было заниматься как-то приятней. И кандидаты в олимпийскую сборную не ленились. Каждый за тренировку поднимал от десяти до двадцати тонн. Один лишь новобранец сборной Алексеев вёл себя по меньшей мере странно. Старший тренер команды Аркадий Воробьёв надеялся, что Василий, попав в коллектив олимпийцев, попытается если не догнать, то хотя бы приблизиться к результатам Батищева и Жаботинского. Однако Алексеев целые дни то загорал, то играл в волейбол, то кружил возле бильярдного стола.

          После завтрака Василий спускался к реке, выбирал место поукромнее и ложился на крупную гальку. И там он, уединившись, часами дремал, грея тёмную спину.

          Василий тогда разочаровал тренеров. Но вроде бы не сожалел об этом: может, понимал, что ему всё равно рано ещё соперничать с олимпийским чемпионом.

          Впрочем, Леонид Жаботинский, готовясь к Олимпиаде, как мне показалось, тоже не очень утруждал себя тренировками. Он как бы наслаждался жизнью и вниманием окружающих. Это именно для него — самого сильного — гостеприимные горцы жарили барашка...

          За океаном, в Мехико, Жаботинский не имел себе равных. Он мог позволить себе закончить соревнования в завершающем упражнении — толчке — уже после первого подхода. Завоевав вторую золотую олимпийскую медаль, Леонид, обласканный почётом и уважением, долго отдыхал. Куда только его не приглашали в качестве почётного гостя — даже в Париж!

          А в это время на всесоюзном помосте вовсю начал хозяйничать Алексеев. Он же выступил за сборную в международных соревнованиях "Кубок дружбы". И хотя на турнире в Киеве в марте 1969 года Василий поднял всего лишь 530 кг, он тем не менее сумел победить с этим результатом даже серебряного призёра Олимпиады в Мехико бельгийца Сержа Рединга. Алексеев победил потому, что оказался легче именитого соперника, на... 50 граммов.

          Вообще-то в 1969 году Василию следовало подлечить спину, но он, упорный, соревновался. В итоге на чемпионате СССР, который проходил в Ростове-на-Дону, Алексеев оказался за чертой призёров. Однако веры в себя от этого он не потерял. Когда Жаботинский толкнул 210 кг и в пятый раз завоевал титул чемпиона Советского Союза, Алексеев, поздравляя его с победой, пообещал: "В семидесятом я выжму столько, сколько ты, Леонид Иванович, сейчас толкнул".

          — Ты это серьёзно? Не шутишь? — спросил Жаботинский, усмехаясь.

          — Разве я похож на шута? Сказал — значит, выжму!

          Окружающие заулыбались. Многие восприняли слова Алексеева как шутку. А один из тренеров, отходя, буркнул: "Хвастун!"

          Жаботинский же, как мне показалось, призадумался.

          К чемпионату мира и Европы советская команда готовилась в Варшаве. Алексеева, как не оправдавшего надежд, на этот сбор не пригласили. Его списали с "тяжелоатлетического корабля", когда он больше всего нуждался в помощи, особенно в медицинской. По заключению московских врачей, Алексееву категорически запрещалось поднимать штангу: иначе станет инвалидом. И Василии на полгода исчез из поля зрения специалистов.

          И вот всеми уже давно забытый Алексеев неожиданно за один вечер установил четыре мировых рекорда. 24 января 1970 года, выступая в городе Великие Луки, 28-летний Алексеев вычеркнул из списка мировых рекордсменов американских штангистов Джозефа Дьюба и Роберта Беднарского и дважды превысил достижение Жаботинского в сумме троеборья.

          — Колоссальный атлет! — восторженно сказал Константин Артемьев, судья международной категории, отвечая на мой вопрос. — Василий вполне мог бы набрать и шестьсот... Ах, какая силища! Какой жим! Представляешь — начал с двухсот и во второй попытке, как пушинку, поднял 210,5 кг. Побил рекорд Дьюба. И рывок у Алексеева что надо! Выхватил 155 кг, потом 160 кг и наконец 165 кг! Но особенно Алексеев силён в последнем упражнении: толкнул 210 кг, потом 217,5 кг, и получилась рекордная сумма — 592,5 кг. У Жаботинского было, как ты знаешь, 590 кг. Для третьего подхода Алексееву на 220-килограммовую штангу навесили ещё полтора килограмма, чтобы прихлопнуть сразу "двух зайцев" — рекорд Беднарского в толчке и только что установленный рекорд в троеборье. И как он штангу поднял! Ты бы видел — ахнул! Там силе нет края. Было бы на штанге 225 кг — поднял бы и их!

          Как журналисту мне интересно было узнать мнение видных специалистов о рекордсмене и о его рекордах. Я связался по телефону с Аркадием Воробьёвым, семикратным победителем мировых и олимпийских турниров.

          — Сначала о характере, — сказал Воробьёв и после паузы продолжил. — Человек, который поднимал 540 кг и прибавил к своей сумме сразу 55 кг, не может не вызывать уважения. Для такого подвига нужна смелость. Алексеев, как видно, не боится громадного веса — и это здорово, это значит, что у нас появился настоящий боец. Он не дрожит ни перед рекордной штангой, ни перед соперниками. И это даёт нам надежду, что в ближайшее время Василий прибавит к своим рекордам в отдельных движениях ещё по нескольку килограммов. Особенно в толчке... Надеюсь, соперничество двух гигантов — Леонида Жаботинского и Василия Алексеева пойдёт на пользу им самим и всей тяжёлой атлетике в целом, повысит спортивный престиж СССР на мировой арене.

          Последний мой звонок был в Запорожье — Жаботинскому:

          — Здравствуй, Леонид, как здоровье?

          — Нормально.

          — Слышал ли о рекордах Алексеева?

          Молчание, тяжёлый вздох. Потом, как бы собравшись с духом, Жаботинский спросил:

          — Это правда?

          — Сомневаешься? Конечно, правда.

          — Ну что ж! Молодец, Алексеев! Даже не верится... Надо же, и мой рекорд побил, и Дьюба, и Беднарского! Рад за него, хороший парень, товарищ хороший. Ты передай ему мои самые искренние поздравления. У меня руки не доходили до рекордов американцев, в последнее время нездоровилось...

          — Теперь вдвоём вам будет легче бороться за нашу победу на мировом помосте.

          — Да, до Олимпиады я ещё посоревнуюсь. Честно говоря, рекорды Алексеева, когда я о них услышал, сначала удивили, но потом обрадовали. Я сказал себе: а почему бы и тебе, Жаботинский, не тряхнуть стариной? Конкуренция пойдёт только на пользу нашему спорту... Спасибо за звонок и не забудь передать мои поздравления Алексееву.

          Я тут же выполнил эту просьбу.

          — Поздравления Жаботинского для меня особенно приятны, — сказал Алексеев. — Уж он-то как никто другой знает, какой ценой добываются рекордные килограммы.

          И вокруг Алексеева закрутилась "карусель". Наш атлет охотно отвечал на вопросы корреспондентов:

          "Да, я вынужден был заняться собственным весом, увеличил его до 134 кг. Каким образом? Пришлось многое перестроить в методике подготовки, я существенно изменил режим питания, вёл по возможности спокойный образ жизни. Какой у меня намечен очередной рубеж? Конечно, 600 кг. Сейчас в мире достаточно много атлетов, способных в ближайшее время поднять в сумме шесть центнеров. Поэтому нужно спешить. Попытаюсь достичь этого рубежа в Минске на традиционных международных соревнованиях "Кубок дружбы". О будущем? Считаю, что к семьдесят второму году потолок суммы троеборья возрастёт до 620-630 кг. Думаю принять в этом деле самое непосредственное участие. Для меня эта сумма будет складываться примерно из таких результатов: жим — 220 кг, рывок — 175 кг и толчок — 230 кг".

          О чём только не спрашивали Василия: сколько он ест, что читает, когда и как приобщился к штанге и т.д. и т.п. Алексеев не выдержал атаки и уехал в глушь — в подмосковную деревеньку Акатово, на родину своей жены Олимпиады Ивановны. Впрочем, его отыскали и там: мир хотел знать о новом рекордсмене всё. Василий сдался — позировал перед кинокамерами, фотообъективами и (в который уже раз!) рассказывал о своей жизни, работе, учёбе, тренировках... А когда всё это ему окончательно надоело, он забрал жену, сыновей и вернулся домой, в Шахты. Там только его и ждали.

          — Кто ваш наиболее вероятный конкурент на предстоящем осенью первенстве мира? — спросили рекордсмена на встрече со спортивной общественностью.

          — На мой взгляд, Дьюб. Я его пока ещё не видел...

          Потом Алексеев увидел и чемпиона мира Дьюба, и других знаменитых тяжеловесов. Василий встретился с ними за океаном, в американском городе Колумбусе (штат Огайо). Но сначала он добился своей главной цели — открыл "Клуб-600", что так и осталось несбыточной мечтой его предшественников: Юрия Власова и Леонида Жаботинского.

Глава 2
Первый шестисотник — советский

Переходить рубеж трудно всегда
и во всём. Трудно и психологически,
и физически. Алексеев шёл к победе
верным путём, не отклоняясь,
не допуская случайных срывов. Эта
стабильность даёт нам повод ждать от
него новых достижений.

Михаил Громов,
Герой Советского Союза

          Его незабываемая весна, весна 1970 года, только начиналась. Василий усердно готовился к выходу на большой помост. В середине марта в Минске он должен был участвовать в традиционных международных соревнованиях на "Кубок дружбы".

          Со всех концов Советского Союза в Минск слетелись спортивные журналисты. Были и зарубежные корреспонденты.

          "Пожалуй, к нашим соревнованиям столь большого интереса не было со времён триумфа Юрия Власова", — подумал я, глядя на своих собратьев по перу, когда открылась пресс-конференция в минском Дворце спорта.

          Представителю Федерации тяжёлой атлетики СССР было легко отвечать на вопросы журналистов, потому что все в основном интересовались: будет ли участвовать в соревнованиях Василий Алексеев и сколько он собирается поднять?

          — Да, Алексеев выступит. Его, правда, пока нет в Минске, но он вот-вот прилетит... Рединг? Бельгиец уже здесь. И тоже готов набрать в сумме 600 кг...

          Вечером в фойе гостиницы "Юбилейная" появился Василий. Он был в лёгком пальто с поднятым воротником — собрался перед сном прогуляться по проспектам Минска, но задержался возле администратора. Здесь же за низкими столиками ловили и обсуждали последние новости корреспонденты и фоторепортёры. Один из журналистов как раз спрашивал другого: "Приехал ли тот силач, что хочет поднять шестьсот килограммов?"

          Алексеев услышал этот вопрос, подозвал меня и попросил: "Успокойте их. Скажите, что, мол, "силач" уже здесь и 600 кг обязательно поднимет."

          Потом, погуляв часок, Василий поднялся в номер, прилёг и задумался: "Хорошо, если из этих соревнований я выйду со здоровой спиной..."

          Он действительно чувствовал себя неважно: перенёс грипп в тяжёлой форме и ещё не успел оправиться после болезни. Словом, был не таким здоровым, как во время выступления в Великих Луках. Однако об этом Алексеев никому не говорил: не в его характере отступать от намеченной цели, жаловаться на недомогание.

          В день соревнований супертяжеловесов материал для репортажа сам просился в руки. Во время обеда я увидел Василия и его жену в ресторане гостиницы.

          — Присаживайтесь к нам, места хватит, — пригласил меня Алексеев и познакомил с женой.

          Ел атлет, как едят простые смертные. Немного и не спеша. Время от времени он перебрасывался репликами, не лишёнными юмора и оптимизма, с главным соперником — Станиславом Батищевым, который обедал за соседним столиком. По слухам, Батищев готовился дать Алексееву бой. Это было заметно по поведению Станислава: он излишне волновался, когда отвечал на реплики Василия.

          — Заходите к нам вечерком, — нарочито громко сказал мне Алексеев. — Будет о чём поговорить...

          — А не разбужу?

          — Что вы, разве после шестисот уснёшь...

          И вот началось незабываемое зрелище. Вспоминаю, как, бывало, отрешённо от всех и всего на свете готовился к выходу на сцену Юрий Власов — не подступишься. Алексеев же всех видел, всё подмечал. Прохаживаясь по разминочному помещению, Василий останавливался то у одного помоста, то у другого. Обратил он внимание и на гостя из Бельгии — застенчивого Сержа Рединга, который, разогреваясь, буквально играл 190-килограммовой штангой.

          — Мне бы такую силищу! — позавидовал вслух Алексеев. — Я бы тогда и 240 кг выжал...

          И вот наконец настала очередь самых сильных — они ведь выходят на помост самыми последними...

          На штангу поставили 197,5 кг. Станислав Батищев выжал этот снаряд, словно тростинку.

          Когда вес штанги увеличился до 200 кг, в борьбу вступили ещё двое — Рединг и Алексеев.

          Бельгиец шёл на сцену, а его тренер, сухопарый Андре Дюпон, что-то шептал ему вслед, облизывая сухие губы. Из подседа Серж поднимался со штангой тяжело. А от груди штанга вроде бы как сама полетела вверх и... вышла из-под контроля. Сконфуженный Рединг виновато раскланялся перед зрителями и спустился с помоста. Его крупное круглое лицо покрывали капли пота...

          Настала очередь Алексеева. Я представлял себе, как он волнуется, как бьётся его сердце. Но Василий не спешил, он попросил в последний раз растереть ему спину. Потом, будто нехотя, поднялся по скрипучей лесенке на помост и, закрыв глаза, долго стоял перед штангой, завоёвывая тишину.

          Но вот, как бы отбросив все сомнения, Алексеев осторожно взял два центнера на грудь, встал и, словно мячик, подкинул штангу одними пальцами, поудобнее устраивая её на груди. Потом замер и по хлопку судьи без видимого напряжения выжал снаряд одними руками.

          Первый "камень" в здание "Клуба-600" был заложен.

          На помосте снова выросла внушительная фигура Рединга. Серж по примеру Василия легко выжал штангу и ушёл, улыбаясь. Но стало уже ясно, что Алексееву он не конкурент: штурмовать 600 кг гость из Бельгии если и смог бы, то не в этот раз.

          И Батищев был вроде бы не опасен — остановился на 207,5 кг, в то время как Василий, используя второй подход, выжал 213 кг (в сумму, согласно правилам, идёт результат, кратный 2,5 кг, то есть 212,5 кг.)

          Станислав же после поражения не успокоился: в дополнительном подходе он пошёл на штурм мирового рекорда и поднял 214 кг, впервые в своей долгой и нелёгкой атлетической жизни став мировым рекордсменом. И вот что любопытно: симпатии журналистов сразу же перешли на его сторону. Батищев ненадолго оказался в центре внимания — раздавал автографы, отвечал на вопросы...

          Мне посчастливилось в разные годы видеть, как атаковали абсолютные рекорды "сильные мира сего" — американцы Джон Дэвис, Норберт Шеманский, Пауль Андерсон, Джим Бредфорд, канадец Даг Хепбурн, советские тяжеловесы Алексей Медведев, Юрий Власов и Леонид Жаботинский. Какой это был накал страстей! Особенно за кулисами, где атлеты готовились к выходу на помост.

          Но на этот раз атмосфера за тяжёлым занавесом, который отделял героев неповторимого по мощи и значительности спектакля от пяти тысяч зрителей, была удивительно спокойной. Не наблюдалось никакого ажиотажа, никакой нервотрёпки. Временами складывалось впечатление, что идёт обычная тренировка... Это, повторяю, за кулисами. Но что творилось на трибунах Дворца спорта, когда атлеты дерзко поднимали рекордные штанги, — не передашь, не опишешь...

          Алексеев, когда выходил на помост, видел лишь транспарант "Даёшь шестьсот!" да слышал несмолкаемый гул.

          — Ура... а... а! — тысячеголосо прокатилось по трибунам, когда он выжал рекордный вес — 213 кг.

          — Мо-лод-цы! Мо-лод-цы! Мо-лод-цы! — минут десять дружно скандировали болельщики после того, как Батищев на один килограмм превысил достижение Алексеева.

          Дерзость соперника, побившего только что установленный им рекорд, казалось, должна была раззадорить Василия. Но он остался абсолютно равнодушен к этому вызову — от третьей зачётной попытки отказался, хотя вполне мог бы выжать и 215-килограммовый снаряд. В тот вечер Алексеев был предельно осторожен, не рисковал, берёг энергию для установления главного рекорда — рекорда в троеборье.

          Алексеев терпеливо ждал, когда поклонники Станислава освободят его топчан — Василий собирался отдохнуть перед рывком и принять массаж мышц спины. Так и не дождавшись, требовательно произнёс: "Может, хватит восторгов? Нам ещё соревноваться и соревноваться..."

          Это подействовало, болельщики удалились, и соперники прилегли.

          — Рекордные веса, Станислав, надо брать со второй попытки, а не с четвёртой, — посоветовал Василий. — Пользы больше: результат вошёл бы в сумму...

          — Сам знаю. Но уверенности не хватает. До этого, как тебе известно, я жал лишь 192,5 кг...

          — На какой вес пойдёшь в рывке?

          — Посмотрю на разминке...

          — Говори прямо, — настаивал Алексеев.

          Батищев ничего не ответил. Значит, надеялся бороться до последнего подхода. Потом они разошлись, стали готовиться к рывку. Василию никто не мешал. Все суетились возле его соперника. Пользуясь относительной свободой, Алексеев разминался основательно: не хотел допустить ни одного промаха. Однако даже в этой ситуации он не замкнулся, нашёл время утешить Рединга, который, склонив преждевременно лысеющую голову, тяжело переживал очередную неудачу: ему не подчинился пустяковый для него вес — 147,5 кг, — и он выбыл из соревнований.

          — Не всё, Серж, потеряно. Попробуй установить рекорд в толчке! А пока оденься — здесь прохладно, — сказал Алексеев и подал сопернику свой тренировочный костюм.

          В ответ бельгиец благодарно улыбнулся...

          На штангу установили 160 кг.

          Батищев поднял снаряд, но не с первой попытки. А предельно собранный Василий действовал чётко, энергично и покорил 170 кг. Причём снаряд он поднял с таким проворством и запасом сил, что ему посоветовали пойти на побитие рекорда Жаботинского — 176,5 кг. Но Василий благоразумно, как и в жиме, третью попытку использовать не стал.

          — Зачем мне сейчас этот рекорд в рывке? Придёт время, я и 180 кг подниму...

          В окружении доброжелателей Василий опять прилёг на топчан и попросил размять ему спину, натруженную жимом и рывком. Он лежал распластанный, и массажист, прохаживаясь по нему, мял пятками его мышцы.

          Теперь Батищев оказался в тени. Все поняли, что настоящий герой турнира — Алексеев, который вот-вот распахнёт двери клуба шестисотников, откроет новую эру в истории тяжелоатлетического спорта. Для этого ему нужно было толкнуть 217,5 кг.

          ...Помост находился рядом, за тяжёлым тёмным занавесом, на ослепительно яркой сцене. До него было шагов двадцать, не больше. Но Алексеев, будто перед дальней дорогой, присел, склонив темноволосую курчавую голову, и задумался. А в зале царило предельное возбуждение. Вновь появился транспарант с призывом: "Даёшь шестьсот!"

          Наконец Алексеева пригласили на помост. Глубоко вздохнув, атлет поднялся во весь свой исполинский рост и, словно собираясь взлететь, развёл в стороны руки — большие, натруженные.

          — Протрите-ка мне плечи, лопатки... Крылья протрите! — попросил Василий.

          В этот момент — решающий и торжественный — богатырь и в самом деле почувствовал себя крылатым.

          Он не спеша направился в зал, рассекая, словно лемех землю, плотную насторожённую толпу тренеров, атлетов, судей, которые тоже устремились к арене.

          Шесть ступеней вели Алексеева на сцену. Вели к величию, которого до этого не знал ни один другой штангист мира. На помосте покоилась штанга весом 217,5 кг, та самая штанга, которую никто не рисковал поднимать с первой попытки. А Алексеев рискнул... Медленно, будто поневоле, Василий взошёл на помост и, остановившись у квадратного ящика с магнезией, тяжело вздохнул. Затем, как ковшом экскаватора, зачерпнул мозолистой ладонью правой руки пригоршню белого порошка и густо посыпал им ключицы, шею, грудь. Посыпал и растёр. Его большие карие глаза были полузакрыты.

          В распоряжении атлета было всего лишь три минуты, но он, казалось, забыл о строгом регламенте — стоял и стоял возле ящика. Потом, будто очнувшись, посмотрел на штангу, как на злейшего врага, и направился к ней, вдавившейся всей тяжестью в дощатый настил. Оставалось лишь пятнадцать секунд, пора было браться за гриф, но Василий почему-то медлил, чего-то ждал...

          Ждали и зрители. Под сводами дворца стояла такая тишина, какая бывает только перед ураганом.

          — Пора, Василий, толкай! — с мольбой выкрикнул кто-то, видя, как секундная стрелка судейских часов неумолимо приближается к роковой отметке. Оставалось десять, восемь, пять секунд. И тут Алексеев решительно склонился над штангой. С последней секундой атлет медленно оторвал громаду металла от помоста...

          И штанга пошла вверх — быстрее, ещё быстрее! Алексеев выпрямился во весь рост, предельно напрягая спину, ноги, и снаряд на какой-то миг вдруг потерял свою весомость. Так называемый подрыв получился великолепным, и штанга послушно легла на грудь атлета. Теперь нужно было встать. И Василий встал, легонько вскинул штангу, переложив её чуть повыше, на дельтовые мышцы, от чего стальные диски снаряда глухо звякнули...

          Что было потом? Никто и глазом не успел моргнуть, как Алексеев мощным движением ног послал штангу вверх, на прямые руки.

          Вот так в 21 час 14 минут родился феноменальный рекорд. Дата "18 марта 1970 года" стала исторической. С этого дня началась новая эра в тяжелоатлетическом спорте — эра шестисотников. И первым в мире шестисотником стал советский человек.

          В тот вечер зрители не спешили домой. Они не хотели расставаться с первым шестисотником, вызывали и вызывали его на сцену. И Василий, взяв микрофон, сказал: "Этот рекорд я посвящаю великой дате — столетию со дня рождения Ленина. Спасибо вам, дорогие минчане, за поддержку!"

          Триумфатору с трудом удалось пробиться в раздевалку, где его ждали корреспонденты радио и телевидения, газет и журналов.

          Один из журналистов, торопя события, поинтересовался:

          — У вас осталось четыре неиспользованных подхода. Почему вы подняли шестьсот, а не, скажем, шестьсот пять килограммов?

          — Сегодня шестьсот лучше. Все хотели именно шестьсот, другое число не звучит, — серьёзно ответил Алексеев.

          А за дверями бушевали коллекционеры автографов. Василий опрометчиво пообещал удовлетворить всех: теперь он расписывался бы всю ночь. Зная, что его ждут за прощальным ужином гости турнира, Алексеев задумался, как ему выбраться из дворца, минуя болельщиков. Единственный путь к гостинице — через дверь — был отрезан.

          Василий распахнул окно. В раздевалку хлынул бодрящий морозный воздух. Атлет по пояс высунулся на улицу и обрадованно сказал: "А здесь вроде невысоко. Рискнуть, что ли?"

          Ночью после банкета, совсем будничный, как будто вовсе и не он совершил спортивное чудо, Алексеев отвечал на вопросы корреспондентов западногерманского телевидения. Стрекотала съёмочная камера, нацеленная на рекордсмена; Василий, беседуя, крутил в ладонях журнал, с обложки которого белозубо улыбался рыжеволосый чемпион ФРГ, восходящая "суперзвезда" Рудольф Манг. Алексеева попросили сказать, что он думает о Манге.

          — Как я могу оценивать атлета, которого не видел ни разу в жизни? Увижу, посоревнуюсь с ним — скажу, — уклонился от прямого ответа Алексеев, которого затянувшаяся ночная беседа изрядно утомила. Пора было отдыхать, на что тактично намекнула западногерманским гостям Олимпиада Ивановна.

          Когда корреспонденты удалились, Василий сказал: "И чего удивляются: чтобы наша страна — столь великая — да не имела силачей? Быть такого не может! Уверен, скоро шестьсот килограммов в сумме покажут и другие. Батищев, если осмелеет, и, думаю, Жаботинский воодушевится".

          Новый триумф советского богатыря был встречен с ликованием. Так, олимпийский чемпион Виктор Куренцов сказал: "Я знал, что Василий готовится к шестисоткилограммовому рекорду, был уверен в его успехе — неудача у такого мудрого атлета исключена. И всё же, когда свершилось, честно говоря, не сразу в это поверил: всё-таки это 600 кг..."

          Откликнулись на успех Алексеева и зарубежные специалисты тяжелоатлетического спорта, а также крупнейшие спортивные издания. Французская газета "Экип" назвала рекорд Василия "самым большим спортивным подвигом последнего времени". Наш старый заокеанский знакомый, тренер американских штангистов, он же председатель Ассоциации тяжелоатлетов США Джон Терпак заявил: "Достижение Алексеева — 600 кг в троеборье — изумительно! Это новая веха в истории мировой тяжёлой атлетики. В 1960 году во время Римской Олимпиады я разговаривал о будущем тяжёлой атлетики с великим спортсменом Юрием Власовым. Тогда мы просто говорили, в силах ли кто-нибудь достичь магического числа "600", и пришли к мнению, что это может произойти лет через десять. Так оно и случилось. Сегодня я от всего сердца поздравляю Алексеева с его достижением".

          Богатырь с благодарностью принимал многочисленные поздравления и добрые пожелания и думал: "Теперь нужно всё время прибавлять — от соревнования к соревнованию повышать свои рекорды. Иначе меня не поймут..."

          Покорив 600-килограммовый пик, Василий не позволил себе отвлечься от тренировок хотя бы на неделю. Повсюду он был желанным гостем, везде его ждали огромные почести, но атлет категорически отказывался даже от встреч с журналистами: Алексеев каким был, таким и остался — скупым на слова и щедрым на дела. Впрочем, вести себя иначе он просто не мог.

          А конкуренты не дремали. Серж Рединг, оправившись от минского провала, у себя дома побил рекорд Батищева в жиме, подняв 215 кг, и превысил достижение Алексеева — толкнул 222,5 кг. Более того — Рединг в троеборье тоже набрал 600 кг! Срочно был нужен хлёсткий ответ, и первый шестисотник с ним не промедлил. Выступая на чемпионате СССР в Вильнюсе, Алексеев эффектно перешёл 600-килограммовую границу. После соревнований Василий, ожидая, когда ему принесут ужин, с простодушным недоумением разглядывал свои натруженные ладони.

          — Больно? — спросил я его, зная, как жёстко гриф штанги впивается насечкой в кожу.

          Алексеев с улыбкой посмотрел на меня — мой сочувственный вопрос показался ему смешным — и серьёзно ответил: "Горят ладони, а мышцы ничего — тянут!"

          Да, в тот апрельский день 1970 года богатырские мышцы "тянули" здорово: Алексеев обновил четыре рекорда.

          ...Василий приехал в столицу Литвы накануне своего выступления и с ходу обрадовал корреспондентов: "Можете не волноваться — рекорды будут!"

          За занавесом, в помещении, отведённом для разминки, толпилось много посторонних лиц, и атлеты нервничали. Кинооператоры по пятам преследовали Алексеева и Батищева. Тренеры суетились возле своих подопечных атлетов. Терпко пахло жгучей растиркой и нашатырём. Все сосредоточенно готовились к большому событию. Только Василий невозмутимо прогуливался, приглядываясь то к одному, то к другому сопернику. Он всё видел, всё замечал.

          — Геннадий, в баскетбол играешь? — спросил Василий белорусского силача Рябоконя.

          Тот смутился, покраснел и спасовал перед рекордсменом. В борьбу с Алексеевым смело вступил лишь Батищев. Но два центнера Станислав выжал только со второй попытки. А Василий, выжав 205 кг, поднял и рекордные 216 кг. (В сумму же, согласно правилам, вошёл результат 215 кг.)

          У Василия остался один соперник, но зато самый грозный — штанга. Лишь с третьей попытки он удержал над головой рывковые 170 кг. Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не осрамиться перед тысячами зрителей, перед миллионами любителей тяжёлой атлетики.

          Василий укротил бунтующую штангу, сорвав кожу с большого пальца — но эта болезненная травма не охладила его воинственного пыла. Он толкнул 222,5 кг и впервые стал чемпионом Советского Союза с новым мировым рекордом в сумме троеборья — 607,5 кг! Более того, поднятая в толчке штанга оказалась с солидным привесом. Когда её водрузили на товарные весы, судьи международной категории зафиксировали, что получился ещё один рекорд — 223,5 кг.

          Вот так Алексеев ответил на вызов Рединга, убедительно доказав своё превосходство в силе. Собрав амуницию, атлет в весёлом расположении духа покинул арену соревновании. До гостиницы добрался не без приключений. Едва только 135-килограммовый великан втиснулся в такси, машина резко накренилась, и камера лопнула. Пришлось пересаживаться в автобус.

          В июне 1970 года лучшие атлеты Европы собрались в венгерском городе Сомбатхей. Накануне чемпионата радиокомментатор сообщил, что Алексеев заболел и оспаривать чемпионский титул не будет.

          Ждали Рединга, но бельгиец, вернув себе рекорд мира в жиме, на очный поединок с Алексеевым отправиться не решился.

          И организаторы первенства приуныли — без участия этих двух геркулесов соревнования крайне обесценивались.

          Алексееву и в самом деле нездоровилось, однако, учитывая ситуацию, он вышел на помост и в четвёртый раз за полгода совершил "прогулку по рекордам". Дебют основателя "Клуба-600" на европейском помосте удался на славу. Выжав 219,5 кг, Василий побил "домашний" рекорд Рединга; затем он поднял в рывке свои "привычные" 170 кг и толкнул 225,5 кг. К последнему мировому рекорду он приплюсовал новую рекордную сумму — 612,5 кг.

Глава 3
Чемпионы сами не уходят

Настоящие рекорды впереди.
Лишь недавно атлеты научились
разумно добывать силу. А сила,
подобно разуму, может
развиваться беспредельно.

Юрий Власов,
чемпион Олимпиады в Риме

          Приближалась осень. Обычно в это благодатное время года штангисты разыгрывают чемпионат мира, собирают самый большой урожай рекордов. Все лучшие атлеты СССР съехались тренироваться в Обнинск Калужской области. Не было только Алексеева.

          Дорога предстояла дальняя. Чемпионат 1970 года должен был состояться в США, на родине чемпиона мира Джозефа Дьюба.

          Было бы, конечно, очень хорошо, если к этому времени Жаботинский оправился бы от операции (у него были обнаружены камни в почках) и сам свёл счёты с Дьюбом в Колумбусе. Но я не помню случая, чтобы великие силачи, потерпев поражение, возвращались на мировой помост и снова становились чемпионами. Ещё никто не покидал спортивную арену добровольно. Всех к этому рано или поздно принуждали либо особые обстоятельства, либо молодые, но жадные до побед соперники. На покой чемпионы сами не уходят!

          В моём журналистском архиве хранятся пожелтевшие страницы шведских газет, которые я привёз из Стокгольма с чемпионата мира 1953 года. Крупноформатные снимки, опубликованные в этих газетах, красноречивее любого репортажа. На одном из них запечатлён победитель — канадский силач Даг Хепбурн: голова гордо приподнята, левая рука опирается на талию, правая демонстрирует мощь бицепса. А рядом крупным планом показан поверженный шестикратный чемпион мира, победитель двух Олимпиад Джон Дэвис. Он, как дитя, стоя на четвереньках, устремил взгляд на непокорную штангу. "Чёрный Аполлон", как называли Дэвиса за красивое телосложение, неожиданно для всех проиграл "хромому канадцу", о существовании которого знал мало кто из специалистов по тяжелоатлетическому спорту.

          Меценат американских штангистов, миллионер Боб Гофман был так разгневан, что оставил великого Дэвиса и его молодого друга Джима Бредфорда (он тоже оступился на стокгольмском помосте) в Швеции. Сборная США улетела домой, а чернокожие атлеты, отнюдь не из любви к эстрадному искусству, пели и плясали в кабачках Стокгольма, зарабатывая деньги на обратную дорогу через океан.

          Почему же "отец мировой тяжёлой атлетики" — как называл себя Гофман — поступил столь бездушно по отношению к знаменитым атлетам своей команды? Гнев его был вызван тем, что сборная США, которую считали непобедимой, оказалась на втором месте. Первый приз завоевали советские штангисты. Но самым огорчительным для миллионера было, думается, другое: поражение Дэвиса, феноменального тяжеловеса, имя которого пятнадцать лет не сходило со страниц спортивной печати.

          В то время в тяжёлой атлетике штангисты подразделялись на семь весовых категорий (ныне их десять). Казалось бы, победа в каждом весе одинаково почётна — медали ничем не отличаются друг от друга и призы те же самые. И всё же наибольшей славой окружены имена чемпионов, выступающих в самой тяжёлой весовой категории. Только их принято называть "сильными мира сего", потому что именно они поднимают наиболее тяжёлые штанги.

          Так вот после стокгольмского чемпионата мира Гофман уже не мог сказать: "Самый сильный человек мира живёт в США". Это был удар не только по самолюбию мецената, но и по его бизнесу.

          Первое поражение Дэвиса оказалось и последним. "Чёрный Аполлон" находился в расцвете физических сил, он мог бы ещё соревноваться и соревноваться. Но, лишившись материальной поддержки Гофмана, Дэвис стал... тюремным надзирателем. Его место в команде США занял американец польского происхождения, олимпийский чемпион в полутяжёлом весе Норберт Шеманский. Этот упорный по характеру штангист дольше всех других выступал на тяжелоатлетическом помосте. (На Олимпиаде в Токио сорокалетний Шеманский стал бронзовым призёром.) Норберт сражался, как говорится, до последнего, но выиграть титул чемпиона мира среди самых тяжёлых атлетов сумел лишь однажды — в октябре 1954 года в Вене.

          Именно тогда мы все изумлялись его мастерству и отваге. Когда чемпионат завершился, Шеманский вернулся на сцену "Концерт-хауза" и показательно, для публики, поднял над головой 200-килограммовую штангу. Сначала Норберт положил её на бёдра 1, потом — на ремень и в конце концов затащил снаряд на грудь и послал его вверх. Это был так называемый "континентальный" толчок, не соответствующий международным правилам. Однако факт остаётся фактом — Норберт самостоятельно, без посторонней помощи первым в мире поднял с помоста ровно два центнера. Шеманский совершил подвиг, но это не принесло ему громкой славы, потому что вскоре на тяжелоатлетическом горизонте появилась титаническая фигура нового американского силача "супермена" Пауля Андерсона.

          "Крошка" Пауль с удивительной лёгкостью перешагнул казавшийся неприступным 500-килограммовый барьер, а потом стал чемпионом мира и победителем Олимпийских игр в Мельбурне. Уйдя затем на профессиональную арену, Андерсон долго считался "самым сильным человеком планеты", хотя на мировых первенствах 1957 и 1958 годов побеждал советский тяжеловес Алексей Медведев.

          Сборная СССР навсегда оттеснила команду США на второй план. Нам было, чем гордиться. Но, если честно, наша радость побед была тогда неполной — не хватало эффектной концовки. Очень нужен был тяжеловес, который сумел бы превзойти рекорды Андерсона. И такой атлет вскоре появился — Юрий Власов.

          Можно без преувеличения утверждать, что "золотой век" советской тяжёлой атлетики наступил именно благодаря Власову.

          Мир атлетов так и остался для него чужим, хотя Власов пришёл в этот мир по доброй воле и отдал ему лучшие годы жизни. Он упражнял своё тело тяжёлой штангой и временами ненавидел себя за это. Ему казалось, что штанга делает его своим рабом, отнимает желание мыслить...

          Впервые я увидел Власова осенью 1957 года — высокого, по-юношески стройного. Он стоял на московском помосте, и перед ним лежала штанга рекордного веса. И было непонятно и даже жутко за него — как это он, интеллигентный молодой человек, осмелился взойти на тяжелоатлетический "эшафот"? Юрий, видно, и сам боялся своей дерзости. Он слишком долго стоял перед штангой, его голова с высоким открытым лбом была чуть запрокинута, крупные, бескровные губы что-то шептали, и смотрел он через большие роговые очки куда-то вверх. Что он там видел?..

          Тот день был счастливым для двадцатидвухлетнего техника-лейтенанта Юрия Власова, слушателя Военно-воздушной инженерной академии: он стал рекордсменом Советского Союза.

          Странно и непонятно, почему это событие не очень взволновало тренеров. Может быть, потому, что Власов выглядел слишком утончённым в мире тяжелоатлетов, слишком хрупким, чтобы бороться за титул самого сильного. "Сломается, позвоночник не выдержит", — утверждали тренеры...

          Мне тогда тоже казалось, что Власов взялся не за своё дело — он ничем не походил на нашего брата-штангиста. К тому же в те годы мы все были под впечатлением от 160-килограммового Андерсона, с которым познакомились в июне 1955 года, когда штангисты США приезжали в Советский Союз. Команда СССР тогда выиграла все матчи, но любители тяжёлой атлетики признавали только Андерсона. В метро, на заводах и фабриках, в магазинах — везде люди, порой очень далёкие от спорта, говорили о Пауле, с лёгкостью факира поднимавшего в троеборье более полутонны. С тех пор в моду стали входить силачи необъятных габаритов, способные за один присест выпивать несколько литров молока, съедать по десять порций сосисок. На таких атлетов, как Власов, люди почти не обращали внимания.

          Юрий Власов родился 5 декабря 1935 года в городе Макеевка, что в Донбассе. Его отец работал тогда на шахте в отрядах горноспасательной службы. В дальнейшем он стал выдающимся дипломатом, много лет провёл в Китае, был советским послом в Бирме.

          С 1946 по 1953 год Юрий был курсантом Саратовского суворовского училища, где получил не только специальные знания, но и хорошую общефизическую подготовку. Он занимался там борьбой, боксом и лёгкой атлетикой. С 1953 по 1959 годы Власов был слушателем Военно-воздушной академии имени Жуковского. Тяжёлую атлетику он поначалу недолюбливал. Охотнее читал книги о знаменитых силачах прошлого. Поднимать штангу не хотел — это занятие казалось ему скучным, лишённым всякого смысла. Но благодаря московскому тренеру Евгению Шаповалову (тот вёл в академии секцию штангистов) Юрий серьёзно увлёкся тяжёлой атлетикой и с 1954 года начал регулярно тренироваться.

          Власов весил лишь 115 килограммов, когда стал рекордсменом мира, подняв в рывке 151,5 кг. Это произошло в апреле 1959 года на армейских соревнованиях в Ленинграде. Тогда же двадцатитрёхлетний выпускник академии побил мировое достижение Андерсона в толчке — 196,5 кг. Молодой инженер толкнул 197,5 кг. Осенью в Варшаве Власов завоевал титул чемпиона мира. Путь на Олимп был открыт. Мы не сомневались, что Юрий победит американских атлетов Шеманского и Бредфорда.

          Семь долгих часов в римском "Палацетто делла спорт" шла борьба за титул олимпийского чемпиона в тяжёлой весовой категории. Двоим, понятно, легче одолеть одного. Но Власов не дрогнул. Он заодно победил и третьего — самого Пауля Андерсона. Ведя заочный спор с чемпионом Мельбурнской Олимпиады, Юрий превзошёл его мировой рекорд в сумме троеборья сразу на 25 кг: 537,5 кг — вот победный результат героя Римской Олимпиады.

          Гудел потрясённый силой русского богатыря "Палацетто". "Браво! Брависсимо!" — кричали римляне. Наиболее экспансивные зрители хлынули на арену и подняли на руки полюбившегося им русского атлета. Буря радостных чувств бушевала в сердце каждого свидетеля триумфа Юрия Власова. Богатырь в алой майке стоял на пьедестале выше всех. Торжественно звучал гимн СССР, и к потолку поднимался флаг Советского Союза. Под вспышками блицев Власов взял чёрную руку Бредфорда и белую — Шеманского, соединил их и сверху положил свою. Потом журналисты написали: "И три большие руки сплелись в одну, демонстрируя силу олимпийской дружбы."

          Агентство Франс Пресс экстренно сообщило тогда:

          "Героем последнего дня состязаний тяжелоатлетов — а этот день можно с полным правом назвать самым блистательным из всех — был русский богатырь Власов... Десятки зрителей бросились на помост и торжественно унесли на руках русского триумфатора."

          После этой победы Юрий Власов стал кумиром атлетов не только Советского Союза. До его триумфа на штангистов смотрели, как на грузчиков. Кое-кто считал, что подъёмом тяжестей занимаются люди не очень далёкие, ограниченные. Словом, этот вид спорта связывался с культом грубой физической силы, хотя сие было далеко не так. И вот в дни Римской Олимпиады миллионы людей благодаря телетрансляции увидели на тяжелоатлетическом пьедестале инженера. Вот почему именно с 1960 года пробудился громадный интерес к тяжелоатлетам и их достижениям. Штанга повсюду начала входить в моду, и это стало прелюдией к небывалому до того прогрессу мировой тяжёлой атлетики, к тому рекордному буму, который продолжается до наших дней.

          После Римской Олимпиады её герой не соревновался больше девяти месяцев. Зато за это время Власов 120 раз выступил перед студентами и рабочими, школьниками и домохозяйками... Он охотно откликался на просьбы, считая своим долгом знакомить соотечественников с миром штангистов, рассказывать о себе и о своих планах. В тот период Власов увлёкся литературным творчеством. В нём проснулся талант писателя.

          Как-то раз Юрий сказал: "В жизни всё сто́ящее трудно, но писать — самое трудное".

          Люди стали уже опасаться, как бы он не забыл о штанге и не утратил былую мощь. Но нет — Власов вновь начал тренироваться и стал ещё сильнее. 22 декабря 1961 года, вскоре после второй победы на чемпионате мира в Вене, Юрий вышел на днепропетровский помост. В тот вечер он буквально играл "железом".

          — Дорогу, дорогу! — слышались возбуждённые, азартные голоса, когда Юрий направился к штанге весом 210 кг.

          Потом Власов стоял под штангой и улыбался, а зал бушевал от восторга: 210 кг в толчке дали в сумме 550 кг!

          К началу 1962 года Власов оказался на распутье. Его всё больше увлекала литературная работа, которой он стал отдавать много времени.

          Но вот в печати появилось сообщение, что чемпиону бросил вызов сам Андерсон. И Власов, не колеблясь, принял этот вызов. Начались тренировки до звона в голове, до болей в мышцах. Юрия атаковали спортивные журналисты:

          — Кто находится в более выгодном положении: Андерсон или вы?

          — Конечно, Андерсон, — ответил Юрий. — Он ведь выйдет на помост сразу после официального первенства мира и поэтому будет знать мой конечный результат. К тому же наши любительские чемпионаты длятся по нескольку часов, а это утомляет. Андерсон же выступит один. Однако, несмотря на неравные условия, я дал согласие. Почему? А просто я верю в свои силы...

          Этот заочный матч силачей так и не состоялся. Может быть, потому, что 2 апреля 1962 года Власов лишил Андерсона последнего мирового рекорда в жиме: Юрий с первой же попытки легко поднял 186-килограммовый снаряд.

          Великий стимул прогресса в спорте — острая конкуренция. За три года после Римской Олимпиады Власов, не имея себе равных, прибавил в троеборье 20 кг, а всего лишь за полгода соперничества с Жаботинским — 22,5 кг!

          Олимпийский сезон начался с того, что в марте 1964 года, выступая в Москве, Жаботинский набрал в троеборье 560 кг. Власов на чемпионате Европы отреагировал новым рекордом — 562,5 кг. Но на этом Юрий не успокоился. Готовясь к Токийской Олимпиаде, он устроил себе "домашнюю" проверку: 3 сентября установил шесть мировых рекордов: жим — 196 кг, рывок — 170,5 кг, толчок — 215,5 кг, троеборье — 570 кг, 575 кг и 580 кг!

          Растроганный душевностью своих поклонников, рекордсмен поставил на помост стол с кумачовой скатертью, рассказал о себе, о своих трудных делах и закончил словами: "Теперь я спокоен, по крайней мере — на год..." На другой день издательство "Молодая гвардия" поздравило Юрия Власова с замечательными рекордами и вручило ему сигнальный экземпляр его первой книги "Себя преодолеть". Атлет-писатель держал книгу в руках, и ему хотелось говорить и думать только о литературе. Но приближалась Олимпиада в Токио.

          Я спросил: "Юра, что ты думаешь о тяжёлой атлетике и её рекордах?"

          — Настоящие рекорды впереди. Лишь недавно атлеты научились разумно добывать силу. А сила, подобно разуму, может развиваться беспредельно. Теперь путь к рекордам сократился, потому что многие научились не совершать лишней работы. Пусть людей не поражает беспрерывный рост рекордов. Это процесс осмысленного развития физических и духовных способностей человека. Естественный процесс.

          — 580 кг, — продолжил Власов, — это победа. И я впервые рад по-настоящему. Меня всегда после любого, даже удачного выступления грызла неудовлетворённость собой. Мне всегда казалось, что всё сделано не так, что могло быть лучше. Пускай это не покажется бахвальством, но последним своим результатом я наконец доволен. В нём воплощён огромный труд, сомнения, волнение души и сердца — всё это было вложено в подготовку и всё, к счастью, оправдалось. И большие невзгоды, перенесённые ради этого результата, тоже оправдались. Главное для спортсмена — это победа, за которой видишь новые перспективы. В этот раз я не испытывал ни свинцовой усталости, ни предельного изнеможения, как иногда бывает...

          Власов или Жаботинский — кто сильнее? Руководитель американских штангистов Боб Гофман считал, что сильнее всех... сорокалетний Шеманский. "Я верю в победу Норберта", — сказал он в Токио, накануне Олимпиады.

          Однако уже после жима Гофману пришлось расстаться с иллюзиями. Шеманский поднял лишь 180 кг, Жаботинский — 187,5 кг, а Власов — 197,5 кг.

          Возможно, столь блестящее начало настроило Юрия на благодушный лад: казалось, что он обеспечил себе победу в троеборье. Шутка ли — Жаботинскому, чтобы выйти на первое место, надо было отыграть 10 кг. Причём отыграть не у кого-нибудь, а у рекордсмена мира в рывке и толчке.

          К сожалению, начальные 162,5 кг в рывке Юрию удалось укротить лишь с третьей попытки. На этом ему бы и остановиться, приберечь силы для завершающего упражнения, но Власов в дополнительном подходе вырвал 172,5 кг и установил тем самым мировой рекорд — но в сумму этот его результат не вошёл.

          В толчке Жаботинский повёл себя осторожно. Он поднял 200 кг, чем обеспечил себе серебряную медаль Олимпиады. И был почти удовлетворён. Поэтому, когда Власов толкнул 205 кг, Жаботинский предложил Власову: "Может, на этом закончим?"

          — Нет, — ответил Юрий, — я ещё посоревнуюсь!

          — Ах, вон как... — загадочно протянул Леонид и затаился.

          ...На штангу было поставлено на два килограмма больше мирового рекорда Власова — 217,5 кг. У Юрия оставалась ещё одна попытка, а у его соперника — две. Когда Власов не сумел удержать этот вес над головой, Жаботинский сказал самому себе: "Какая удача: подниму штангу — стану рекордсменом, чемпионом мира и победителем Олимпийских игр!"

          — Ну, поздравляю, — взяв себя в руки, тихо произнёс Власов, пожимая руку Леонида. — Не думал, что ты возьмёшь такой вес...

          — Я и сам не надеялся...

          После Олимпиады в Токио даже в прессе было много кривотолков о том, как и почему проиграл Власов. Однако специалисты оказались единодушны в одном: в Токио Власов и его тренер Сурен Богдасаров допустили непростительный тактический просчёт, недооценив возможности Жаботинского.

          После длительных и мучительных раздумий Власов вернулся на помост, чтобы продолжить соперничество с Жаботинским. Свой последний рекорд мира — 199 кг в жиме — Юрий Власов установил на чемпионате Москвы 15 апреля 1967 года. И снова, как в лучшие годы, атлет стал словоохотлив. "Спрашивайте меня, о чём хотите!" — сказал он корреспондентам.

          Дремавший почти три года чемпион Токийской Олимпиады встрепенулся и, на совесть поработав над собой, установил в Софии в 1967 году четыре мировых рекорда: в жиме — 201,5 кг, в рывке — 174 кг, в толчке — 218,5 кг и в сумме троеборья — 590 кг. До 600-килограммового рубежа 170-килограммовому Жаботинскому было, как говорится, рукой подать.

          Но Власов неожиданно отказался от борьбы за титул самого сильного. К тому времени он уже не мыслил себя вне литературного творчества,

Глава 4
Америка аплодирует стоя

Изумительный Василий Алексеев
из России, может быть, и не
самый сильный в мире, но теперь
он будет внесён во все
официальные источники как
самый сильный.

"Ситизен джорнал"
(Колумбус, США)

          Алексеева ждали, волновались — здоров ли, готов ли побороться с Дьюбом и Редингом? Уже пора была собираться за океан, а он, будто испытывая терпение тренеров и спортивных руководителей, продолжал тренироваться один на берегу Дона. На сбор в Обнинске Василий приехал лишь за неделю до вылета в США.

          Не любит он сборов, даже коротких. То ли дело дома: вечером с сыновьями можно чем-нибудь заняться, почитать им книжку-малышку, повозиться малость — крепыши растут.

          А вот на сборах одно и то же: гостиница — зал, штанга — гостиница... Скучища!

          В Обнинске атлеты коротали время, рассказывая друг другу старые байки, и ждали тренировочного часа. Накануне всей командой были в кинотеатре, и теперь кое у кого занозой сидела в мозгу песенка из фильма Василия Шукшина "Странные люди": "Миленький ты мой, возьми меня с собой..."

          И вот настал час тренировки. Богатыри вперевалочку направились в спортзал. Самый сильный — позади всех. Василий вошёл в зал, хозяйским взглядом окинул обстановку, проверил прочность подсобных снарядов. Ушёл. Вернулся с плотницким ящиком в одной руке, с досками — в другой. Целый час затратил, но зато такой станок для "закачивания" спины сколотил, что ему теперь износу не будет. Сам поупражнялся и другим предложил. Всем понравилось...

          Мне довелось быть свидетелем тренировок почти всех прославленных советских тяжеловесов. Каждый из них имел свою неповторимую методику занятий. К примеру, Власов, часто бегал, отжимался на брусьях с грузом, прикреплённым к ногам; Жаботинский любил рывковые упражнения. Но, готовясь к чемпионатам, все они время от времени делали прикидки, то есть испытывали себя в подъёмах предельных весов.

          Алексеев же этого избегал, упражнялся с лёгкой штангой, чем вызывал озабоченность тренеров сборной: было совершенно неясно, сколько он может осилить на соревнованиях.

          На окне лежал тренировочный дневник Алексеева. Я хотел уже было заглянуть в него, но Василий прикрыл тетрадь ладонью.

          — Простите! Чрезвычайно секретно.

          — Может, измерим объём мускулатуры? — предложил я Алексееву.

          — Это всегда пожалуйста. Но только без фокусов, — с напускной строгостью ответил Василий и, не выдержав этой тональности, улыбнулся.

          Его атлетические данные оказались внушительными, чего я, признаться, не ожидал. При росте 186 см и весе 136 кг окружность груди Алексеева была больше 140 см, шеи — 52 см, бицепса — 52 см, бедра — 80 см. Жаботинский, несмотря на значительное превосходство в собственном весе, имел почти такие же показатели, только в груди был чуть пошире.

          Три дня, проведённые в стане богатырей, укрепили мою уверенность в том, что советские штангисты готовы сражаться в Колумбусе за четырнадцатую командную победу на мировом помосте. Им оставалось лишь сохранить боевое настроение, не растерять его в дальней дороге...

          Из Москвы мы вылетели рано утром, а к Нью-Йорку подлетели затемно. Бросок через океан изрядно утомил наших ребят. Особенно тяжко было Василию Алексееву — он едва втиснул свою могучую фигуру в кресло, в котором не мог ни пошевелиться, ни вытянуть ноги. Впрочем, эту пытку атлет перенёс спокойно.

          При таможенном досмотре подозрение вызвал почему-то только багаж Алексеева: таможенник раскрыл его саквояж и... отпрянул. Фокус Василия удался в полной мере — резиновый чёртик с противным писком выскочил из саквояжа, чем сначала вспугнул, потом рассмешил строгого американца...

          Чистый, опрятный и удивительно зелёный студенческий городок Колумбус после душных улиц Нью-Йорка показался нам райским садом. Атлеты радовались солнышку и, главное, тому, что тринадцатичасовой перелёт (чистое лётное время от Москвы до Колумбуса) завершился благополучно. Одно огорчало: организаторы чемпионата поселили всех его участников в студенческом общежитии, где не было даже элементарных удобств.

          Освободившись от багажа, все вышли на улицу.

          — Что хотите посмотреть? — спросили капитана команды Василия Алексеева.

          — Время обеденное. Пора бы закусить...

          Подкрепились скромно, но на следующий день мы с удивлением прочитали в местной газете следующее:

          "Прилетели русские штангисты. Долго искали, где бы закусить. По-русски "закуска" оказалась большой едой."

          Приближался день открытия чемпионата. В Колумбусе собрались атлеты 33 стран, чего устроители никак не ожидали — опасались, что из-за материальных затруднений кто-нибудь из сильнейших откажется от участия в первенстве.

          В центре внимания оказалась, конечно, советская команда. А в неё наибольшего внимания удостоился Василий Алексеев. Журнал "Спорт иллюстрейтед" поместил цветные фотографии всех наших богатырей. А снимок Алексеева со штангой на груди занял целую страницу. Столь же крупно красовался и Дьюб, который, как сообщалось, "дрожит от патриотического рвения". Победитель Варшавского чемпионата мира заявил: "Я должен одолеть коммунистов. Они развели во мне пары, и теперь я готов бороться с ними, где угодно..." Далее сообщалось; что этот 145-килограммовый ""бэби", покончивший с лидерством СССР во втором тяжёлом весе, за один раз поднимает вес в четверть тонны и в день глотает около ста пилюль...". И что именно он, а не Алексеев — самый сильный на земном шаре.

          Превозносила американская пресса и второго своего титана — крановщика Кена Патеру: "Если кому-то и удастся толкнуть штангу весом в 500 фунтов (около 227,5 кг), то это будет Патера. Он обещал набрать в сумме 612,5 кг и победить самого Алексеева".

          Словом, пресса США вела психологическую атаку, рассчитанную на слабонервных. Алексеев же улыбался... Особенно его позабавил рассказ о последних приключениях библиотекаря из Брюсселя, мирового рекордсмена Сержа Рединга. Корреспондент "Спорт иллюстрейтед" написал, что Рединг после злоключений, происшедших с ним в мае, готов к битве гигантов. А случилось с ним якобы следующее. Брюссельские студенты, чтобы привлечь внимание властей к своим требованиям, похитили "первую величину бельгийского спорта".

          Против такого "плена" добродушный Серж возражать не стал — кормили его отменно, и он даже имел возможность тренироваться, но власти не знали, где находится рекордсмен.

          Итак, сильнейшие были в сборе. Алексеев быстро освоился, и популярность не мешала ему держаться непринуждённо. Угнетала Василия лишь сорокаградусная жара да почти стопроцентная влажность воздуха. "Как в тропиках", — говорил Алексеев, прячась в тени. Посмотреть на одну из его тренировок собралось свыше тысячи зрителей. Был среди них и Боб Гофман.

          — Где же ты пропадал, такой красивый, похожий на итальянца, и такой сильный? — спросил он Василия. — Почему мы о тебе ничего не знали?

          — Дома сидел. Не хотел обижать Жаботинского — он сошёл, и я пришёл, — ответил атлет и взялся за штангу.

          Рединг и Манг под аплодисменты поднимали сколько могли. А Василий — вот хитрец! — с натугой едва тянул 80-килограммовую штангу, после чего сам себе говорил: "Ну и силён же я..." Публика ждала, когда Алексеев возьмётся за солидный снаряд. Однако он разгуливал по резинобитумной дорожке и балагурил то с одним атлетом, то с другим. Единственное, чем привлекал он к себе внимание, так это заношенной тельняшкой. Будто нарочно, чтобы шокировать влиятельных особ, надел он эту старенькую тренировочную майку.

          Всем своим видом Алексеев демонстрировал спокойствие. Но всю неделю, пока ребята "тягали железо", он изнемогал от жары (она не спадала) и от бесчисленных назойливых вопросов: "Как сила?"

          Чаще всего Василий, почти обнажённый, лежал на койке, не рассчитанной на такого солидного "студента". Руки и ноги силача свисали до пола. В свободные минуты я заглядывал к нему в душную комнатушку, чтобы скрасить его одиночество. Приоткрыв глаза, атлет спрашивал: "Как там дела? Что слышно? Что пишут?"

          А чемпионат тем временем разыгрывался не в пользу советской команды. Лидировала сборная Польши. Несмотря на то что вслед за Виктором Куренцовым чемпионами мира стали Геннадий Иванченко, Василий Колотов, Яан Тальтс, а Давид Ригерт завоевал бронзовую медаль, перед заключительным днём поляки ушли вперёд на шесть очков. Выручить команду мог только её капитан. Для этого Алексееву надо было завоевать звание чемпиона. Второе место не устраивало ни его, ни сборную СССР.

          Состояние выступающего, его боеспособность во многом зависят от крепкого сна в ночь перед стартом. Поэтому тренерский совет перевёл Василия из общежития в комфортабельную гостиницу.

          Наш богатырь сразу же крепко заснул. Но вдруг раздался телефонный звонок. Спросонья Василий чуть не разбил аппарат, не сразу нащупав его в темноте:

          — Алло! Слушаю!

          Трубка молчала.

          "Видно, кто-то ошибся", — подумал атлет и вновь погрузился в сон, но минут через десять раздался новый звонок.

          — Какая это дрянь мне спать не даёт? — недовольно буркнул Василий, перевернулся на другой бок и задремал.

          И только он забылся, как последовал резкий стук в дверь.

          К счастью, тревожная ночь не обезоружила Алексеева. Наоборот — наш атлет был по-хорошему зол.

          Состязания супертяжеловесов транслировались по телевидению на весь американский континент, и советский богатырь, на плечи которого легла ответственность за общекомандную победу, хотел выйти из тяжёлой борьбы с честью: ведь Дьюб обещал "одолеть коммунистов". От сборной США на помост вышел также Кен Патера, он весил 140 килограммов.

          Были у Алексеева и другие опасные конкуренты: рекордсмен мира в рывке финн Калеви Лахденранта (133 кг), бельгиец Серж Рединг (130 кг) и быстро прогрессировавший западногерманский чемпион Рудольф Манг (126 кг).

          Василий весил, как обычно, 136 килограммов. Он был готов ринуться в бой. Но Америка — не родной дом. Не та атмосфера. В столь сложной ситуации побеждают порой не самые сильные, а наиболее расчётливые.

          Василий решил начать в жиме осторожно, с пустякового для себя веса — 205 кг, чем разочаровал требовательную публику.

          Первым из борьбы выбыл Манг — у него подвернулась ступня. Рединг 205 кг поднял лишь со второй попытки. Дьюб, этот "бегемот", как его окрестил журнал "Спорт иллюстрейтед", неуклюже затащил на грудь 207,5 кг, но выжал штангу просто здорово. Патера, потянувшись за Алексеевым, пошёл на 212,5 кг. Пойти-то пошёл, а уйти не смог. Та же травма, что у Манга, распластала гиганта почти во всю ширину помоста. Шестеро парней, подсунув под атлета ремни, подняли его и, уложив на носилки, унесли за кулисы. Патера стонал...

          Что и говорить — зрелище было не из воодушевляющих. Василий всё это видел. Хуже того, он остывал, состязания застопорились минут на десять. Мы опасались, что 215 кг Алексеев не поднимет. Лишь огромный запас сил помог Василию удержать снаряд над головой, а 220-килограммовая штанга вышла из повиновения и упала Алексееву за спину. Победителем в жиме стал Рединг.

          Гиганты изнывали от жары — пот лил с них ручьями.

          Начался рывок, на который очень рассчитывал Рединг. Он стремительно "катапультировал" 165 кг, но волнение помешало ему закончить упражнение. Алексеев же этот вес поднял и попросил 170 кг, но с первой попытки его не вырвал.

          — Разозлись, Василий, ты же сильный! — сказал другу Колотов.

          Тряхнув чёрными кудрями, наш богатырь решительно пошёл к штанге. "Собирался" с минуту, глядя в потолок, а вырвал снаряд в мгновение ока.

          — Жаль — попытку потерял... Ну да не беда: Рединг отстал, а остальные — не в счёт...

          Судили, рядили, сколько нужно Алексееву толкнуть, чтобы с первого подхода была гарантирована победа. Решили, что победный вес — 220 кг.

          Борьбу атлеты заканчивали как в тумане: было нечем дышать, ноги подкашивались и без штанги. Поэтому Дьюб толкнул меньше, чем выжал, — 205 кг и ушёл с помоста, прихрамывая, будто с поля битвы... Рединга дважды опрокинула на помост 215-килограммовая штанга, он чудом справился с ней в третьей попытке...

          Наш богатырь остался один. Хотя и не было сомнения, что он поднимет 220 кг, и всё же... чем чёрт не шутит: Василия уговорили поднять для начала 217,5 кг.

          Он ушёл поднимать, а через минуту вернулся и каждому пожал руку, поздравляя с командной победой, — капитан выполнил своё дело.

          — Теперь, Василий, поднимай сколько хочешь — воля твоя!

          — Пусть поставят 227,5 кг. Хочу установить мировой рекорд...

          Что было — не пересказать. Когда Алексеев поднял 500-фунтовую штангу, шесть тысяч зрителей вскочили с мест. Алексеев стоял, ослеплённый юпитерами, стоял, не двигаясь, как статуя. А в зале звучала "Богатырская симфония" Бородина. Американцы, восхищённые подвигом атлета, обнимались, целовали друг друга, у многих на глазах были слёзы восторга: будто каждый из них тоже одолел чудовищно тяжёлую штангу 2.

          На сцену поднялась хрупкая девушка — "мисс Америка" — и вручила Василию золотой кубок за то, что он первым в мире поднял 500-фунтовую штангу. Алексеев принял приз и поцелуй и под гул одобрения грациозно поднял правой рукой "мисс Америку", а левой — кубок.

          Придя за кулисы, со свойственным ему здоровым юмором Василий похвастал: "Америку в руках подержал!" Вытер потное лицо, плечи и руки и, откликаясь на восторженный зов зрителей, спросил: "Может, им ещё что-нибудь поднять?"

          — Не надо, всё и так здорово получилось!

          Да, итог был великолепен: пять чемпионов, один третий призёр, 16 золотых медалей за победы в отдельных упражнениях и в троеборье. Но главное — нашей сборной вручили первый приз за командную победу. Советская дружина покидала Колумбус четырнадцатикратным чемпионом мира! И что особенно всех радовало — самым сильным вновь был провозглашён советский атлет.

          На прощальном банкете зачитали поздравление президента Ричарда Никсона в адрес Василия Алексеева и вручили ему личный подарок президента США — золотую заколку с автографом "Р.Никсон". По такому случаю нашего богатыря пригласили к микрофону. Он подошёл и произнёс, как потом шутили, самую короткую речь в истории США:

          — Сенкью! — вот и всё, что сказал Василий. Он сознавал, что все уже устали от речей.

          Утром в аэропорту Алексеев ознакомился со свежим номером местной газеты "Ситизен джорнэл":

          "Изумительный Василий Алексеев из России, — написал репортёр, — может быть, и не самый сильный в мире, но теперь он будет внесён во все официальные источники как самый сильный.

          Алексеев, чья фамилия произносится как имя известной киноактрисы Алексис — и это единственное сходство, — вызвал бурю восторга в заключительный день чемпионата.

          Встреча началась с сомнительной дискуссии, касающейся дисквалификации атлетов 3, а закончилась на самой высокой ноте — было установлено девять мировых рекордов! И тогда зал, в котором собралось столько сильных людей, сколько никогда не собиралось, сошёл с ума от восторга.

          Алексеев стал первым, кто толкнул 500 фунтов и таким образом выиграл звание чемпиона мира во втором тяжёлом весе. Темноволосый 28-летний русский шахтёр, отец двух сыновей, побил рекорд мира в толчке и повторил рекорд мира в сумме троеборья — 612,5 кг. До какого же предела может простираться сила?

          Зрители, к сожалению, не смогли видеть, как Алексеев настраивал себя, чтобы совершить этот подвиг на помосте. Для человека, который впервые участвует в мировом чемпионате, это подвиг необычайный!"

          Путь домой показался значительно короче, менее утомительным.

          Василия встретило ликующее Шереметьево. "Так держать!", "Привет славным богатырям!", "Гордимся вами!" — половодье плакатов и транспарантов мы увидели ещё в иллюминаторы самолёта, когда ИЛ-62 медленно подруливал к зданию аэровокзала. Первым на трапе появился Василий Алексеев. В руках он держал приз за командную победу и золотую чашу самого сильного...

          Всё было, как принято в таких случаях: речи, объятия, цветы, поцелуи... Только ещё торжественнее, величественнее и душевнее. Прямо из аэропорта чемпионов повезли на Центральный стадион. И там их, героев Колумбуса, приветствовали около ста тысяч москвичей — поклонники Его Величества Футбола снимали шляпу перед штангистами!

          В Ростове-на-Дону и в Шахтах Василия ждали с нетерпением. Ждали шахтёры, колхозники, студенты, старшеклассники и пионеры — все любители спорта. С завидной настойчивостью к нему пробивались журналисты и фотокорреспонденты, работники радио и телевидения. И со всеми Василий был учтивым и безотказным...

          Вскоре богатырь почувствовал, что ему не подходит роль обаятельного спортивного героя.

          — Да, слава — не лекарство! — такой вывод своевременно сделал Алексеев и начал по возможности от этой славы уклоняться, чтобы не оказаться её пленником. Он уединился на Дону, где в дни заслуженного отдыха писал дипломную работу и по два раза в день "качал" силу.

          Тем временем на экраны вышел короткометражный фильм об Алексееве. Ценным он был уже тем, что зритель видел самого сильного человека не в свете юпитеров, не на высоком пьедестале славы, а в труде — тяжёлом, внешне ничем не привлекательном. На экране был показан труженик-чернорабочий, а вовсе не герой мирового помоста. Восторг, улыбки, поздравления — всё это проходило за спиной Алексеева. А его ждала тренировочная штанга, которую силач ворочал ежедневно, поднимая не менее двадцати тонн. Но ради чего?

          "Сильный человек — это же красиво! — спокойно отвечал с экрана Алексеев, опираясь на штангу. — Вот, например, в тяжёлом весе мы — как бы космонавты, отнимаем у неизвестности килограммы и прибавляем их к рекордам. Это как бы увеличивает могущество человека в природе..."

          Богатырь оставался самим собой — находил упоение лишь в тренировках. И это было лучшим подтверждением тому, что он не свернул со своего пути, не променял трудовые будни на праздники. Вот почему никого не удивило сенсационное сообщение из Шахт о его новых чудо-рекордах.

          Третьего декабря 1970 года Алексеев за успешное выступление на чемпионате мира был награждён орденом "Знак Почёта". Вдохновлённый наградой, он уже на следующий день обновил пять мировых рекордов. Потолок высшего достижения в троеборье Алексеев довёл до 620 кг. Более того, родные шахтинские стены помогли ему поднять в рывке 177 кг, и он стал обладателем всех четырёх абсолютных рекордов.

          Семидесятый год передал, как эстафету, своих героев семьдесят первому — предолимпийскому. И список лучших советских спортсменов, составленный журналистами, возглавил самый сильный человек планеты. Это было справедливо. Начав год с нуля, Алексеев стал чемпионом СССР, Европы и мира. Его жатва на рекордной ниве оказалась фантастически производительной — 26 высших достижений!

          Итак, за один год Алексеев стал всемирной знаменитостью. Теперь он уже как бы не принадлежал себе. Его победы и рекорды были нужны советскому спорту.

Глава 5
Богатырь "колючий", но по вкусу

Не люблю шумихи, мне не
нравится, когда спортсмена
превращают в этакую эстрадную
знаменитость. Люблю спокойствие.
Я по натуре, скорее, домосед.
Дома, в кругу жены и детей
провожу лучшие минуты своей
жизни.

Василий Алексеев

          7 января 1971 года Алексееву исполнилось двадцать девять лет. В этом критическом для спортивной карьеры возрасте Власов и Жаботинский достигли максимальных результатов, после чего перестали прогрессировать. Василий же, вступив в своё тридцатилетие, не охладел к тренировкам. Наоборот, он действовал по принципу хорошего кузнеца: "Куй железо, пока горячо".

          В феврале в составе спортивной делегации Советского Союза Алексеев выехал во Францию, где парижане устроили ему восторженную встречу. Корреспонденты и фоторепортёры преследовали Василия по пятам. Самая крупная спортивная газета Франции "Экип" отводила ему целые полосы: публиковала интервью, репортажи, фотоочерки, дружеские шаржи известных карикатуристов.

          ...Встречая сборную в аэропорту, самым первым мы увидели Алексеева, его гигантскую фигуру. Товарищи по команде выглядели рядом с Василием миниатюрными, а ведь среди них был такой колосс, как чемпион мира в первом тяжёлом весе Яан Тальтс. Журналисты сразу же бросились в атаку — засыпали Алексеева вопросами.

          — Каков ваш вес?

          — Я немного потяжелел: вместо 136 кг вешу 143 кг.

          — Что вы можете сказать о Жаботинском?

          — Он недавно перенёс операцию, но собирается в ближайшее время вернуться на помост.

          — Какие у вас увлечения помимо штанги?

          — Шахматы.

          — Ваше меню?

          — Самое обыкновенное. Может быть, больше, чем обычно, мясных блюд...

          Вторая журналистская атака состоялась в отеле "Ронсерей", где наши силачи расположились на отдых. Разговор стал более содержательным:

          — Как вы пришли в тяжёлую атлетику?

          — Я из рабочей среды. Мой отец трудился лесорубом в Архангельской области. Он с самого детства приучил меня к тяжёлой физической работе. Это была замечательная школа... Природа наградила меня большой физической силой, большей, чем требовалось для моей работы. Естественно, мне захотелось использовать эти природные способности в спорте.

          — Дайте себе характеристику как штангисту по сравнению с двумя вашими предшественниками — Власовым и Жаботинским.

          — Мне кажется, что я в какой-то степени представляю собой синтез двух этих замечательных спортсменов. Власов, на мой взгляд, обладал большей физической силой, нежели Жаботинский. Он, несомненно, сумел бы набрал в Токио 600 кг, если его в какой-то мере не обескуражил бы Жаботинский, непревзойдённый "техник".

          — Ваши рекорды поразили весь мир. Считаете ли вы себя "суперменом"?

          — Отнюдь нет. Я самый обычный человек, а не какой-то феномен или, как вы говорите, "сверхчеловек". Просто мне, может быть, чуть-чуть повезло — я имею в виду природную силу...

          Алексеев ещё ничего не показал на французской земле, но уже, как сообщала газета "Экип", "завоевал Париж". В одном из репортажей сообщалось:

          "Приезд Алексеева во Францию как бы освежил душу парижан, которые вот уже пять лет не видели "в деле" самого сильного человека в мире. Ровно пять лет назад здесь побывал блистательный Леонид Жаботинский. До него всех очаровывал Юрий Власов... Алексеев представляется нам более, так сказать, "колючим" человеком... Он клянётся, что в нём нет ничего от "супермена", однако недавно установленные им рекорды лучшее тому опровержение..."

          Парижане ждали новых рекордов от наших чемпионов мира — Геннадия Иванченко, Василия Колотова, Яана Тальтса и особенно от Василия Алексеева. Спортивный зал "Макс Рузи" ломился от зрителей, и советские богатыри их не разочаровали. Они установили шесть мировых рекордов. Самый сильный был в ударе — побил рекорды и в жиме, и в рывке, и в толчке. В его руках впервые покорно замер снаряд весом 230 кг. Так блистательно открыл предолимпийский сезон гость Парижа, и его новый подвиг был оценён по заслугам.

          "...Парижская публика, — написала "Экип", — вроде капризного ребёнка. Её настроение очень изменчиво. Иногда она принимает в штыки общепризнанную знаменитость, а в другой раз даже освистывает её. Алексеев же пришёлся ей по вкусу, да ещё как! Алексеевская "премьера" удалась на славу. Почаще бы и побольше бы таких феноменальных выступлений, и тяжелоатлетический спорт будет окончательно усыновлён парижанами..."

          После красивой победы в Софии на чемпионате Европы 1971 года Василий успешно защитил дипломную работу и, окончив институт, стал горным инженером. Это, разумеется, на какой-то период отвлекло его от тренировок...

          Алексеев вернулся в Москву в середине июля. Он приехал на финальные соревнования V Спартакиады народов СССР, как приезжают на праздник: с женой и сыновьями. И в этом наш богатырь проявил свою самобытность. Даже во время самых ответственных состязаний семейные заботы не обременяют его. Я не припоминаю, чтобы кто-то другой из силачей позволил себе такую "роскошь". И вот во Дворце тяжёлой атлетики ЦДСА началось ликование зрителей и репортёров: появилось, о чём писать!

          Активный отдых после выступления в Софии пошёл Алексееву на пользу. Если его соперник Станислав Батищев похудел на пять килограммов, то Василий ровно на столько же поправился. Взвесившись, он в разминочном помещении привёл себя в рабочее состояние, разогрев организм крепким горячим кофе. Выпил крохотную чашечку — проверил пульс.

          — 108 ударов в минуту, — сказал атлет своим секундантам. — Маловато. Впрочем, до выхода на помост ещё раскуражусь.

          Но Василий не спешил с разминкой. Все выполняли жим, а он прохаживался по балкону. Спешить было некуда. На помост он должен был выходить пятнадцатым, последним.

          И вот пробил его час. Алексеев не спеша направился поднимать 210 кг. Без малейшего затруднения выжал штангу и, уходя с помоста, громко сказал секретарю соревнований: "Двадцать пять и пять". Это значило, что ему нужен рекордный вес — 225,5 кг. В первой попытке Василий почти выжал штангу, но... уронил её за голову.

          Остался последний подход.

          — Дорогу, товарищи! Дорогу!

          На этот раз штанга оказалась послушной. Побит первый рекорд мира!

          — Не буду отдыхать, — проинформировал Алексеев секундантов. — "Мотор" здорово работает. Пойду кислородом дышать.

          Прогуливаясь по балкону, Василий заметил: "Спина что-то не держит, а тяга — в порядке".

          Быстро пролетели минуты отдыха.

          — Всё! Пошёл, начинаю, — приказал себе наш атлет и приступил к разминке.

          Старший тренер РСФСР Юрий Дуганов, знаменитый в прошлом мастер рывка (ему и сейчас принадлежит рекорд мира в рывке одной рукой), попросил Василия: "У меня день рождения, подари к моему 50-летию рекордный рывок".

          — А в жиме рекорд не примете?

          — Нет, только в рывке! Ты же знаешь — это моё любимое движение.

          И Алексеев выполнил просьбу тренера. В первой попытке он вырвал 165 кг, затем 175 кг и, наконец, 180 кг. Это было на два килограмма выше мирового достижения, которым владел финский гигант Калеви Лахденранта. Установлен второй рекорд!

          И снова, сменив потную тельняшку на сухую, Алексеев отправился подышать на балкон. И снова он перебрасывался шутками то с одним, то с другим силачом. Будто и не беспокоился об эффектной концовке соревнований.

          Капитана сборной пришёл поздравить олимпийский чемпион Виктор Куренцов. Ему не повезло: из-за полученного нуля он не принёс команде Российской Федерации ни одного очка. Алексеев пожал Виктору руку и сказал: "Не огорчайся, дружище. Бывает... Из тех очков, что я дам команде, двадцать четыре — твои..."

          — Вроде пора. Пошли, друзья, — сказал силач своему окружению.

          Он шёл для разминки в последнем движении — толчке — и думал: "С чего же начать? Пусть поставят 227,5 кг. Уж удивлять так удивлять: сразу установлю рекорд в троеборье — 632,5 кг".

          Так оно и случилось. Установлен третий рекорд!

          А затем Василий толкнул рекордную штангу — 233 кг — и тем самым увеличил свою сумму до 637,5 кг.

          Набралось уже пять высших достижений! Но богатырю и этого оказалось мало. Очень щедр был Алексеев. Очень! В последнем подходе он поднял 235 кг и набрал в сумме 640 кг.

          Таким образом, богатырь за один вечер внёс семь поправок в таблицу мировых рекордов! Такого история спорта ещё не знала. Такое, может быть, уже никогда и не повторится.

          Остановись, мгновение... И запомнись на века — Алексеев всех сделал счастливыми. Восторженные улыбки не сходили с лиц — будто каждый свидетель триумфа Алексеева стал намного сильнее, чем был до этого.

          Тысячи зрителей хлынули к помосту, а исполин, приветствуя их, улыбался.

          — Может, попросить четвёртую попытку? — спросил рекордсмен Дуганова, не сходя с помоста.

          — Хватит! Спасибо тебе, дорогой! Осчастливил...

          — А как народ? — обратился Алексеев к зрителям. — Не подумаете ли, что мало прибавляю?..

          — Куда же больше? Спасибо!

          — Да, рекорды надо уважать, — согласился богатырь и взял на руки сыновей — Диму и Сергея. Не меньше сотни кинооператоров и фотокорреспондентов поспешили запечатлеть этот необычный для чемпионатов эпизод.

          А потом первый герой Спартакиады народов СССР нашёл время показать своей семье Москву. Все узнавали человека, который разрушил привычные представления о пределах как физических, так и духовных сил человека, поскольку именно крепостью духа и ясностью ума можно объяснить великие достижения Алексеева.

          "За полтора года Алексеев прошёл путь от 590 кг до 640 кг. Что же дальше? — думал я, когда в начале августа летел к Алексееву в Ростовскую область, чтобы увидеть, как он готовится к перуанскому чемпионату мира 1971 года. — Многие корреспонденты, торопя время, говорят уже о 700-килограммовом рубеже..."

          То лето 1971 года на Дону было жарким. Поговаривали, что даже воробьи погибали от палящего зноя.

          Штангисты советской сборной приехали к Алексееву, чтобы вместе с капитаном готовиться к чемпионату мира. Три дня "пожарились" на солнцепёке и сбежали в Подмосковье. Василий остался с семьёй. Он отдыхал, и тренировался, и черпал свою силищу в буквальном смысле прямо из тихого Дона.

          Часов в одиннадцать утра Василий грузил в багажник своей "Волги" диски и гриф штанги. Усаживал семью в машину, садился сам за руль и осторожно спускался к реке, на пологий песчаный берег. Здесь, в тени развесистого дуба, он нанизывал на гриф железные "блины" и закатывал штангу в Дон.

          Обычно тренировка начиналась с пробежки по сыпучему песку, с прыжков и лёгких гимнастических упражнений. Время от времени подавала советы мужу жена — какое упражнение стоит проделать и с каким весом. И Василий с мнением жены считался.

          Основную нагрузку атлет получал, поднимая штангу в реке.

          "Ох, и тяжёлая же это работа!" — думал я, видя, с каким неимоверным напряжением Василий тянет в замедленном темпе штангу со дна реки.

          Выглядело это так: Алексеев нырял, и через несколько секунд из воды появлялась сначала его черноволосая голова, а потом — штанга. Алексеев выхватывал её вверх, а из "блинов", как из ушата, лилась мутновато-жёлтая донская вода. Потом Василий снова погружался в Дон. Долго не показывался — видимо, отыскивал гриф штанги. Затем из реки опять вырастал могучий торс Алексеева... И так — часа два кряду.

          За 25 лет дружбы с атлетами я ничего подобного не видел и никогда не слышал, чтобы кто-то "качал" силу, тренируясь со штангой в воде. До этого никто, кроме Алексеева, не додумался.

          Мне, конечно, не терпелось узнать, почему Василий применил столь уникальный метод работы с тяжестями. Однако спросить его об этом я не решался, зная, что не в характере Алексеева откровенничать с кем бы то ни было. Находясь вместе, мы почти не беседовали, как будто давным-давно уже обо всём переговорили. Да и времени для разговоров вроде бы не было: Василий то тренировался, уйдя в себя, то дремал, лёжа на горячем песке, то читал какую-нибудь героическую повесть или детектив (готовясь к турнирам, Василий любит читать литературные произведения, в которых описываются исключительно захватывающие события).

          Словом, мне приходилось больше наблюдать за силачом, чем слушать его, — он не терпит рядом людей, которые "лезут" к нему в душу. И всё же считаю, мне тогда выпала большая удача — пожить почти неделю на Дону, находясь бок о бок с человеком, ставшим легендой. Чего только не говорилось об Алексееве с тех пор, как он занял "трон" самого сильного... Особенно много разных — порой очень противоречивых — догадок высказывалось о его образе жизни, о том, что даёт ему силу.

          Находясь в гостях у богатыря, я как-то вечером за игрой в домино услышал от него такое любопытное признание:

          — Люблю находиться в семье, уработанный, натруженный, — сказал Василий, — когда всё болит от напряжённой работы. А вот нерабочие дни меня огорчают... А ещё стараюсь быть самим собой. Во всём. С детских лет. Эта черта моего характера — нелёгкая, не всем по нраву. В жизни куда легче ко всему приспосабливаться — ни забот, ни хлопот. Живёшь, как все, и спрос с тебя обычный. Но разве так добьёшься чего-нибудь стоящего? Я стараюсь до всего доходить своим трудом, своим умом. Вот я тренируюсь со штангой в воде. Можно подумать: "чудачество". А на самом деле это находка, новое слово в методике. Заметьте, в воде даже тяжеленные камни кажутся лёгкими. И штанга, когда её начинаешь тянуть со дна, почти невесомая 4. Но быстро её поднимать в воде невозможно: сопротивление воды гасит скорость подъёма. Ну, и максимум усилий приходится прикладывать, когда заканчиваешь упражнение, потому что делаешь это медленно.

          — Значит, тренировка в воде более утомительна, чем на суше? — спросил я Василия.

          — В том-то и суть водной тренировки, что я почти не устаю: вода снимает утомление, способствует расслаблению мускулатуры, успокаивает нервы...

          Алексеев тренировался с утра до вечера. Лишь когда темнело, он надевал белую рубашку, галстук и костюм. И отправлялся силач не развлекаться. Василию было не до увеселений — он готовился к чемпионату мира. Спешил же он в какой-нибудь Дом культуры, где его ждали любители спорта — рабочие или колхозники. Возвращался поздно. Даже от ужина отказывался — так хотелось ему спать. А на другой день играл в волейбол, если подбиралась компания, поднимал тяжести, много плавал, нырял, катался на водных лыжах.

          Катер, достаточно мощный, чтобы потянуть за собой гиганта, отыскался не сразу (стартового мостика не было, поэтому Василий заходил в Дон по грудь).

          Однажды между заплывами по Дону я вызвался помассировать Василию спину — хотел своими руками "пощупать" и оценить качество его мускулов. Но сколько ни старался, так и не смог добраться до его костей.

          "Такие огромные мышцы не нужны для нормальной жизни, для здоровья, — подумал я. — Но ведь эта сверх всякой меры гипертрофированная мускулатура и творит чудеса, которыми восхищается весь спортивный мир."

          Приближалось новое испытание — чемпионат мира в Лиме, столице Перу, и Алексеев выехал из Мелиховки в Подмосковье, где тренировались его товарищи по команде и где его застала приятная весть о награждении орденом Трудового Красного Знамени за высокие спортивные достижения на соревнованиях V летней Спартакиады народов СССР.

          — Поздравляю с наградой, — сказал я тогда Алексееву. — Она заслуженная.

          — Я счастлив не только за себя, — ответил Василий. — Значит, мы, штангисты, действительно чего-то сто́им, если нас отмечает Родина. На Спартакиаде выступили так, как никогда раньше, — установили семнадцать мировых рекордов! Но это уже пройденный этап. Награды обязывают нас соревноваться ещё успешнее, особенно на мировом и олимпийском помостах. Постараемся в Лиме доказать, что наши тяжелоатлеты были и остаются самыми сильными в мире. Как капитан команды скажу: настроение и самочувствие у всех хорошее, особенно оно повысилось после вчерашнего приятного известия.

          На помосте в Лиме Алексеев вторично завоевал титул абсолютного чемпиона мира. Верный себе, он украсил эту победу тремя мировыми рекордами. В Колумбусе Василий был награждён золотым кубком за то, что толкнул штангу весом 227,5 кг. А в Перу он уже выжал 230 кг! Это он сделал после того, как его изрядно раззадорил соперник: Рединг сумел выжать 228 кг, чем на полкилограмма превысил рекорд мира, только что установленный Василием.

          Ответ советского атлета настолько охладил воинственный пыл Сержа, что бельгиец, сославшись на травму, вышел из "железной" схватки. Василий же, толкнув рекордные 235,5 кг, набрал в троеборье 635 кг и стал двукратным чемпионом мира.

          Когда наша команда вернулась домой, Алексеев сказал:

          — Я рад за товарищей, за то, что мы одержали за океаном пятнадцатую командную победу. По-моему, все заслуживают доброго слова — и ветераны сборной, и молодёжь. Это очень преданные своему нелёгкому делу спортсмены. На тренировках многие поднимают такие громадные веса, что мне хочется даже кое-кого остановить... Не жалеют себя ребята, сил не щадят.

          Триумф Алексеева в Лиме ещё больше упрочил его чемпионский престиж. Журналисты мира вновь включили его в список лучших спортсменов года. Более того, Французская Академия спорта назвала советского атлета "спортсменом номер один 1971 года". Алексееву вручили "Приз Президента". Оригинальный приз был создан французскими художниками специально для Василия — позолоченная металлическая пластина, формой и размером напоминающая экран телевизора средних размеров. В левой части пластины — фигура самого сильного со штангой над головой; на синем трико Алексеева — красный круг с золотыми серпом и молотом; в правом верхнем углу пластины — изображение земного шара с установленным на нём красным флагом.

          До этого никто из тяжелоатлетов мира не получал такой награды. Вот как высоко были оценены спортивные достижения богатыря в предолимпийском году, Помните, как, отвечая на анкету, он обещал обновить рекорды во всех трёх упражнениях и увеличить сумму до 630-635 кг? Это обещание Алексеев превзошёл по всем статьям: к 26 рекордам семидесятого года прибавил ещё 21 высшее мировое достижение, увеличив результат в троеборье до 640 кг.

          Соревновательный сезон 1972 года начался с участия Алексеева в Международном парижском турнире памяти Жана Дама. Снова, как и год назад, к нему, самому могучему атлету, было приковано внимание парижан.

          Газета "Экип" восторженно сообщила:

          "Алексеев и его "товарищи по оружию" приехали в Париж как настоящие завоеватели... Конечно, советские штангисты избаловали нас: мы всегда ждём от них чего-нибудь необыкновенного..."

          Всех волновал исход дуэли Алексеев-Рединг. На этот раз цель Рединга была ясной. Он хотел показать Алексееву, что им пренебрегать не стоит.

          "Однако, — как написала потом "Экип", — поколебать Василия было трудно, если не невозможно, хотя он был далёк от своих прошлогодних результатов. Василий играл с огнём — шёл на рекорды. Но на сей раз они ему не поддались. Впрочем, мы допускаем мысль, что Алексеев просто хотел спутать карты своим соперникам перед Олимпийскими играми..."

          В тот второй приезд Алексеева в Париж лучшему спортивному репортёру "Экип" Алену Белуину удалось получше разглядеть советского силача. В статье "Алексеев в роли Гулливера" Белуин дал такой портрет Василия:

          "И вот он сидит перед нами в своём кресле. Он — царь среди силачей. На устах у него полусаркастическая улыбка. Его брови насуплены. В нашем, чужом для него мире он держит себя очень осторожно. Он опасается какого-либо подвоха. Этот 140-килограммовый колосс одновременно и разочаровывает, и интригует нас. Дело в том, что Василий не скрывает своего отношения к людям. А тем более к журналистам, которых он держит в чёрном теле...

          На этой неделе наш главный фотокорреспондент собирался снять Василия, когда тот сидел за столом в ресторане бульвара Бон-Нувель. Василий характерным для него жестом сначала решительно покачал головой, показывая тем самым, что он не кинозвезда, потом огромной ручищей закрыл лицо, давая понять, что он против дерзости фотокорреспондента.

          Внешне у этого человека нет, собственно говоря, ничего такого, что привлекало бы к себе. Василий Алексеев никогда не считал славу своим личным делом. Он эту славу терпит...

          Когда он идёт по Парижу, то на него смотрят не как на спортсмена, не как на самого сильного человека, а как на диковинного зверя. Отсюда его презрение к некоторым людям. И всё же иногда приятно услышать от него слова, которые я записал в разговоре с ним вчера:

          "Я всегда любил спорт потому, что это одна из форм выражения мужской силы, боевого духа. Своей первой задачей я поставил сравняться с Жаботинским и поднять 600 кг в сумме троеборья. После этого передо мной раскрылись фантастические перспективы. Нынешний мой план на Олимпиаду в Мюнхене — 650 кг. А затем, быть может, и побольше...""

          Симпатии французов были по-прежнему на стороне Алексеева.

Глава 6
Так улыбаются сильные

Как улыбаются сильные? Это
можно было увидеть в памятный
праздник штангистов в среду.
Так улыбался русский Василий
Алексеев, самый сильный и добрый
человек.

"Штутгартер цайтунг"
17 сентября 1972 года

          Тяжелоатлетический барометр не предвещал грозы. Небо над головой Алексеева казалось безоблачным. Но сам атлет видел густые облака. Жизнь у него была намного беспокойнее, чем у предшественников — Юрия Власова и Леонида Жаботинского.

          Когда Власов взошёл на трон абсолютного чемпиона, ему никто не смел угрожать почти четыре года. Почти пять лет спокойно "царствовал" и Жаботинский после того, как стал в Токио олимпийским чемпионом.

          Алексеев же, несмотря на его фантастические достижения, постоянно испытывал неудобства. Своими рекордами он как бы воодушевлял соперников. Сначала его "покусывал" Серж Рединг — бельгийский силач бил мировые рекорды то в жиме, то в толчке. А 6 марта 1972 года совершенно неожиданную прыть проявил западногерманский богатырь 22-летний Рудольф Манг.

          В то время Алексееву нездоровилось. Он не мог избавиться от последствий перенесённого ещё зимой гриппа. Манг же, выступая в западногерманском городе Ульм, показал в сумме троеборья 625 кг. Но не это взволновало любителей тяжёлой атлетики, а то, что он побил рекорд Алексеева в жиме. Манг сумел поднять 230,5 кг. И это в решающий год — год Мюнхенской Олимпиады!

          Наконец-то мировой рекордсмен среди юниоров стал бить рекорды и среди взрослых.

          "Манг достиг уровня Алексеева!", "Молодое немецкое чудо угрожает сбросить с престола советского силача!", "Супер-Мангу" по плечу и 650 килограммов!" — писала тогда печать ФРГ.

          Даже в "Экипе" появились материалы, в которых сообщалось, что Манг не слабее Алексеева.

          Нужен был достойный ответ. И Василий не промедлил: выступая в шведском городе Больнес, он превзошёл достижение Манга. Вот как прокомментировал это событие Пьер Фулла в "Экипе":

          "Не прошло и шестнадцати дней после вызова, брошенного на турнире в Ульме "молодым немецким чудом" Василию Алексееву, как последовал хлёсткий и удивительный ответ. Не откладывая дела в долгий ящик, Алексеев тут же вернул себе рекорд. Эта мгновенная реакция абсолютного мирового рекордсмена была тем более неожиданной, что он не слишком порадовал своих поклонников во время выступления в Париже (595 кг) и в Хельсинки (575 кг). Казалось, его физическая форма стала далека не наилучшей. Однако раззадоренный ростом достижений рекордсмена ФРГ, набравшего в сумме 625 кг, Алексеев решил доказать, что не следует делать поспешных выводов из его недавних скромных результатов. В Больнесе (Швеция) Алексеев обошёл Рудольфа Манга. Несмотря на травму большого пальца, он выжал сначала 231,5 кг, а затем и 235,5 кг, увеличив таким образом просвет, отделявший его от честолюбивых конкурентов, на 5 кг. Ныне Алексеев имеет одинаковые результаты как в жиме, так и в толчке. Можно подсчитать, что та сумма, которую он наметил для победы в Мюнхене, уже практически реализована: 235 + 180 + 235 = 650. Учитывая поразительный рост его силового потенциала, есть все основания полагать, что он может показать в жиме больше 240 кг, а это застрахует его от каких-либо неожиданностей и сюрпризов в Мюнхене."

          Как же отреагировал на ответ Алексеева Манг? Он молчал. Но за него высказался его тренер Йозеф Шнелль:

          "В сущности, рекорд Алексеева ничего не меняет в нашей подготовке и не окажет влияния на уверенность Манга в своих силах перед Мюнхеном. Впрочем, я считаю, что Манг ещё не достиг своего "потолка" в жиме и может, как и Алексеев, показать 235 кг."

          Итак, началась предолимпийская гонка супертяжеловесов. Всех интересовал ответ на вопрос: кто придёт к Мюнхену более подготовленным — Алексеев, Манг или Рединг? А может, всех их опередит американец Патера, который заявил корреспонденту газеты "Ди Вельт", будто на Олимпийских играх в Мюнхене он докажет Алексееву, что его система подготовки более прогрессивна?

          В "войне нервов" соперники Алексеева, казалось, ничего не теряли, поскольку никто из них громкими титулами пока и не владел. А нашему атлету нужны были всё новые и новые веские аргументы, чтобы ещё до выхода на олимпийский помост парализовать волю конкурентов.

          Василий спешил. И вот, вернувшись из Швеции, он устроил фейерверк из пяти рекордов в Таллине. Залп следовал за залпом, и закончил Алексеев своё выступление на чемпионате СССР с новым мировым достижением в троеборье — 645 килограммов.

          До открытия Олимпиады оставалось около трёх месяцев, и сильнейшие европейские тяжелоатлеты собрались в румынском городе Констанца. И тут над головой Алексеева засверкали грозовые "молнии": он недооценил Рудольфа Манга и проиграл ему состязания сначала в жиме, а потом и в рывке.

          Василию пришлось дважды стоять на второй ступени пьедестала и дважды слушать гимн ФРГ в честь побед Манга.

          Кое-кто уже выражал соболезнование: ну чего, мол, Василий, не бывает... Алексеев же подчёркнуто равнодушно отвечал:

          — А кто сказал, что второе место на чемпионате Европы — это плохо?

          — Какое второе место? — поднял брови Яан Тальтс. — Надо завоевать первое...

          Василий и сам знал, что надо. Но как? Манг был впереди на 7,5 кг, а весил он при этом 128 кг (Алексеев же весил почти 148 кг). Значит, в толчке Василию следовало отыгрывать не менее 10 кг.

          Вот где пригодился Василию его характер. Он не дрогнул и всё же победил. Однако западная пресса, та самая пресса, которая уже два года почти беспрерывно восторгалась богатырскими подвигами советского силача, немедленно отдала свои симпатии 22-летнему Рудольфу Мангу, "медведю из Беллинбурга".

          Так, французский журналист Ален Белуин сообщил из Констанцы о "недоверии, непроницаемости и безграничной гордости Алексеева", о том, что Василий был якобы "на волосок от поражения". "Манг заставил Алексеева содрогнуться" — так озаглавил Белуин свой репортаж с европейского чемпионата.

          Мне не довелось побывать тогда в Констанце, и потому я не могу судить о том, что помешало Василию выступить в полную силу. Хотелось верить в его "звезду", в то, что он здоров и в Мюнхене победит Манга более убедительно. Но нельзя было не прислушаться к тревожной тональности репортажей Белуина, который всегда писал о штангистах профессионально и очень объективно. Теперь уже никто безапелляционно не заявлял, что Мюнхене победит советский атлет. Шансы Алексеев конечно, были предпочтительнее, но — как знать! — чем всё обернётся?

          К Олимпийским играм 1972 года главные претенденты на призовые места пришли с такими показателями: Алексеев — 645 кг, Патера — 635 кг, Манг — 630 кг, Рединг — 620 кг. Плотность достижений хорошая, но почти все результаты были показаны в заочной борьбе. Чем же гиганты собирались удивить друг друга, встретившись лицом к лицу? Кто из них должен был дрогнуть?

          В Мюнхене Василий появился с умышленным опозданием, спустя неделю после торжественного открытия Олимпиады, чтобы не перегореть раньше времени. Если на трёх предыдущих Играх — в Риме, Токио и Мехико — знамя советской делегации несли штангисты (Власов и Жаботинский), то на мюнхенском стадионе его сжимала рука прославленного борца Александра Медведя.

          ...Утром в день старта супертяжеловесов в олимпийской деревне прозвучали выстрелы, была пролита кровь, и состязания штангистов, равно как и другие старты олимпийской программы, устроители перенесли на следующий день. Это, разумеется, подействовало на нервы силачам, уже было настроившихся на бескомпромиссную борьбу.

          Западногерманские газеты тем временем продолжали подогревать и без того громадный интерес к дуэли "Манг-Алексеев".

          "Когда в тяжелоатлетическом дворце Мюнхена сильнейшие люди мира выйдут на помост, мы представляем, сколько телезрителей будут наблюдать разных по характерам атлетов — Василия Алексеева, этого сказочного русского героя, и Рудольфа Манга из Беллинбурга... Йозеф Шнелль, тренер Манга, считает, что Алексеев повторит свой рекорд — 645 кг. Что же касается 22-летнего Манга, то он, судя по выступлению в Констанце, способен противостоять 30-летнему советскому атлету", — вот как писала "Зюддойче цайтунг", вдохновляя кумира мюнхенской публики рыжекудрого Рудольфа на смелую борьбу с Василием.

          А вот таблица, которая показывает, как год от года росли достижения этих двух основных претендентов на олимпийское золото. Она свидетельствует о бурном прогрессе западногерманского чемпиона, а также о чемпионской надёжности советского атлета, имевшего перед Мангом преимущество в 15 кг.

        Василий Алексеев   Рудольф Манг

1966 г. 470 кг (24 года) — 427,5 кг (16 лет)
1967 г. 500 кг (25 лет ) — 492,5 кг (17 лет)
1968 г. 540 кг (26 лет ) — 525 кг   (18 лет)
1969 г. 530 кг (27 лет ) — 540 кг   (19 лет)
1970 г. 625 кг (28 лет ) — 570 кг   (20 лет)
1971 г. 640 кг (29 лет ) — 602,5 кг (21 год)
1972 г. 645 кг (30 лет ) — 630 кг   (22 года)

          ...Семь гигантов, появившись перед зрителями на церемонии представления, не спеша вернулись в просторный зал разминки — атлетическую цитадель, свято охраняемую от посторонних. Интерес к олимпийскому турниру самых тяжёлых атлетов был таким огромным, что в последний день соревнований пришлось ввести специальные пропуска. Каждый из семи великанов называл близких ему людей, которые должны были за ним, как говорят атлеты, "ходить", и только им, обладателям синего пропуска, позволялось находиться в помещении, где силачи, готовясь к выходу на сцену, поднимали разминочные веса, пили чёрный кофе, мазали свои громадные тела жгучими растирками и не неотрывно следили друг за другом...

          Ценой пригоршни значков и медалей мне удалось умилостивить стражей порядка, и, проникнув в разминочное помещение, я затаился возле бетонного отсека, который "забронировал" Алексеев.

          Уже процедура взвешивания убедила меня в том, что Василий сделал всё, чтобы на мюнхенском помосте в очередной раз огорчить своих главных соперников. Его собственный вес был рекордным — 152,8 кг. Впрочем, прибавили в весе, стали немного солиднее и другие суператлеты. Так, американец Кен Патера стал весить около 146 кг, колосс из ГДР молодой Герд Бонк — 142,5 кг, Серж Рединг поправился почти до 140 кг, а золотая надежда хозяев Олимпиады Рудольф Манг, несмотря на свой относительно малый рост — 180 сантиметров, — весил около 130 кг...

          Каждый силач в тот вечер был настолько силён физически, что мог бы, как говорится, своротить горы. Все семеро метили в победители, — но нервы, нервы...

          Мне, не раз видевшему, как Василий одним своим присутствием заставляет соперников трепетать, было интересно следить за его поведением в разминочном зале. Радовало удивительное, прямо-таки сверхолимпийское спокойствие Алексеева. Правда, на всех мировым чемпионатах Василий умел держать себя и свои страсти в руках, и всё же изредка у него прорывались нотки досады или гнева. А тут он с достоинством прогуливался мимо помостов, на которых пробовали свои силы тяжеловесы...

          Василий прошёл мимо Патеры, окинул его пристальным взглядом с ног до головы, и как-то не по себе стало американцу — он стушевался, не посмел прямо посмотреть в густо-чёрные глаза Василия. Часто-часто замигал Рединг, когда Алексеев подошёл к нему и сказал: "До чего же ты сильный, Серж!" Огнём заполыхали пухлые щёки Манга после того, как Василий по-дружески ему улыбнулся: мол, держись — сейчас поборемся... Вот так прогулялся Василий по залу, и сразу сникали под его пристальным, очень спокойным взглядом все претенденты на медали.

          У каждого силача был свой верный Санчо Панса. За Алексеевым "ходил" его самый верный друг — олимпийский чемпион Яан Тальтс, который двумя днями раньше отлично изучил все шероховатости мюнхенского помоста и стал олимпийским чемпионом в первом тяжёлом весе. Рединга, как всегда, опекал бледный, предельно взволнованный Андре Дюпон, тренер бельгийских штангистов. За Мангом по пятам следовал американец Томми Коно. Возле Патеры находился розовощёкий удивлённо-испуганный Расл Нипп... Я называю секундантов потому, что и от их находчивости, умения трезво оценить обстановку, вовремя подсказать что-то дельное, от того, как они "ходят", во многом зависит успех соревнующихся. И обстоятельный, деловой Тальтс справлялся с этой необычной для себя ролью просто блестяще.

          Ситуация всё ещё была неясной, когда Алексеев, не без труда обув штангетки — заметная полнота мешала ему наклоняться, — сказал Яану: "Пора за дело!" — и вышел из крохотной бетонной клетушки, отведённой ему для отдыха.

          Время на разминку было предельно ограничено, так как события на соревновательном помосте развивались стремительно из-за малого количества выступающих. А тяжеловесы "врабатываются" медленно — попробуй разогрей фигуру весом в полтора центнера...

          Василий делал лёгкие упражнения из цикла утренней гимнастики, а рядом Манг аппетитно жал 100-килограммовую штангу. Алексеев тоже поиграл с этим снарядом и, чтобы не остыть, поверх атлетического трико натянул белую полурукавку.

          — Не было бы опасности, мог бы начать с двухсот сорока, — сообщил Василий своему "оруженосцу". — Силищу чувствую страшную...

          А борьба была уже в полном разгаре. Самый рослый силач, почти двухметровый финн Калеви Лахденранта и Бонк выжали по 190 кг, и их пригласили поднять два центнера. Алексеев присел, посмотрел на Патеру, Рединга, Манга, а они — на него.

          "Неужели, — подумал я, — они надеются выиграть у Василия жим? В таком-то неуравновешенном состоянии..."

          В предстартовом волнении "потёк" Рединг: Дюпон то и дело протирал его добродушное крупное лицо махровым полотенцем, промокал круглые плечищи, грудь-колокол, но пот снова и снова выступал градинами на разгорячённом теле Сержа. Ручьи пота бежали и по румяному лицу Манга. Словно допотопный паровик, пыхтел и отдувался Патера: расторопный услужливый Нипп насухо вытирал пот с его груди и ключиц, куда атлет кладёт штангу для выжимания её от груди. Американец пошёл на высокую сцену, как на эшафот, и сразу вновь взмок. Только Алексеев дышал полной грудью, только он оставался сухим. Но вот Патера сделал почин — выдавил 212,5 кг. Выдавил, вернулся в зал разминки и стал ждать, чем ответят Рединг, Манг и Алексеев. Бельгиец и немец, будто сговорившись, начали с 222,5 кг.

          Это была уже серьёзная заявка — ни Рединг, ни Манг с такого громадного веса в состязаниях до этого никогда не стартовали. И штанга наказала их за дерзость: Рединг не сумел поднять её на грудь, а Манг не выжал снаряд от груди. Соотечественники встретили Рудольфа сверхвосторженно, когда он появился перед ними, выйдя на сцену через "персональную" дверь, минуя коридор, а проводили жиденькими хлопками: мол, не отчаивайся, есть ещё попытки... Василий не ожидал такого "подвоха" со стороны Сержа и Рудольфа. Он уже приготовился было жать 225-килограммовую штангу, но вынужден был теперь ждать, а когда долго ждёшь вызова, то, известное дело — остываешь...

          Вторые попытки Рединга и Манга тоже оказались неудачными — стало очевидно, что оба атлета перегорели. И тут опять-таки, словно по уговору, оба они отказались поднимать злосчастные 222,5 кг и попросили увеличить вес штанги на 2,5 кг. После этого, согласно правилам, первым на сцену был приглашён Алексеев. Тряхнув чёрными кудрями, будто освобождая голову от всего лишнего, особенно от сомнений, Василий широко зашагал через коридор мимо плотной толпы тренеров и судей к сцене...

          — У... у... у... — восторженно и ошеломлённо загудели трибуны после того, как Алексеев выпрямил ручищи, сжимавшие громаду металла.

          На ослепительно яркую арену вышел Рединг. 12 лет почти ежегодно Серж приезжал в СССР на традиционные весенние соревнования, выступал с Власовым, будучи ещё зелёным новичком, и, понятно, боготворил героя Римской Олимпиады. Потом соревновался с двукратным олимпийским чемпионом Леонидом Жаботинским. Последние три года Серж настойчиво преследовал Алексеева, стал вторым в мире шестисотником, бил мировые рекорды в жиме и в толчке, но когда Василий был рядом, соревноваться не мог — краснел и бледнел. Вот и на сей раз Рединг ничего не сумел противопоставить Алексееву. 225-килограммовая штанга вырвалась из его ослабевших рук, не пожелав даже лечь на грудь атлета.

          — Одним меньше, — коротко бросил Яан отдыхавшему Василию, увидев, что Рединг бесславно выбыл из борьбы.

          — Жаль, — ответил Алексеев. — Серж — хороший парень.

          Через "персональную калитку" вышел на помост Манг, а за его спиной в нервном оцепенении затаился Коно. Да, не этого ждал он от Рудольфа... Тяжело, очень тяжело Манг поднял штангу и спасся от "баранки". Потом, чуть повеселевший, он пил горячий кофе и что-то виновато объяснял Коно, а грудь его так и ходила ходуном. Крепко же потрясла его эта передряга...

          Мы думали, что Алексеев остался уже один-одинёшенек, но тут из засады вылез Патера: после 212,5 кг он решил штурмовать 227,5 кг. Судя по всему, Кен ещё лелеял надежду выполнить своё предолимпийское обещание. Но, как оказалось, он всё же рановато вызывал на дуэль Алексеева, ибо пока не был готов бороться с ним на равных. Патера ушёл с помоста разочарованным, потерявшим возможность конкурировать с сильными мира сего.

          — А вот и второй готов... — подвёл черту Тальтс.

          — Этот был не в счёт, — ответил Алексеев.

          Самый сильный остался без конкурентов. Он вполне мог пойти сразу на 235 кг и даже атаковать рекорд мира — и выжал бы непременно, — но отказался от этого соблазна. Спокойно, как на показательном выступлении, Василий продолжил укреплять своё лидирующее положение: сначала поднял 230 кг, а затем и 235 кг.

          — Нужно беречь пальцы. Полезешь на рекорд, нечаянно сорвёшь мозоль, а впереди ещё рывок и толчок, — рассудительно сказал Тальтс, уводя Василия в комнату отдыха, чтобы подкрепить его там горячим кофе и обсудить ход дальнейшей борьбы.

          Впрочем, теперь даже ребёнку было ясно, что Алексеев, имея перед Мангом преимущество в 10 кг, победу не упустит, что золотая медаль окажется у него. Но чего только не бывает в соревнованиях штангистов... Вдруг не пойдёт рывок, как это случилось три дня назад у нашего Давида Ригерта, который остался без награды? И всё лишь потому, что Давид не укротил 160 кг в рывке, хотя раньше рвал даже 167,5 кг. Потом Ригерт бился головой о стены, казнил себя за опрометчивость. Ведь подними Давид в рывке хотя бы 140-килограммовую штангу, даже в этом случае он победил бы всех с явным преимуществом.

          Алексеев в тот вечер полностью исключил риск из своего выступления. Обладая громадным запасом физических и моральных сил, он уверенно прокладывал путь к олимпийскому пьедесталу, так и не раскрывая до конца своих возможностей. Ему, чемпиону Европы и мира, для полного удовлетворения недоставало только золотой олимпийской награды.

          "Хочу быть первым!" — написал он на обратной стороне фотографии в 1968 году.

          И вот Василий стоял у главной цели. Потому-то он и был так осторожен и расчётлив — не упускал из виду ни одной мелочи.

          Ему бы после жима выйти в парк, продышаться, немного полежать, принять массаж натруженной жимом спины, но было некогда: оставалось всего лишь шесть атлетов — вот-вот пригласят к штанге. Удалось лишь быстро (и не без нервничания) переобуться — Алексеев всегда поступал так после жима.

          Да, олимпийские состязания получились потогонными. Заблестели от влаги даже загорелые плечищи Алексеева. Василий торопился размяться — очень опасно выходить на сцену, не прочувствовав рывок каждым мускулом... Наш атлет несколько раз присел со штангой на выпрямленных кверху руках. Он спешил. Не было даже минуты для столь необходимого тяжеловесам отдыха. Дышал Василий глубоко и часто: "мотор" заработал на полных оборотах. Алексеев начал выступление со 170 кг.

          — Плечи не успеваю размять, — пожаловался Алексеев своему секунданту.

          — Ничего, всё успеем сделать, — сказал Тальтс. — Время ещё есть...

          — Нужно сделать десять разминочных рывков, а некогда. Но вообще подъёмы идут вроде бы легко... — сам себя подбодрил Василий.

          Шестеро соревновались, а Рединг грустный, с печальными глазами сидел раздетый рядом с Дюпоном, и было видно, что всё в нём клокочет.

          — Жаль Сержа! — ещё раз сказал Яану Алексеев, удивляя меня тем, что в столь ответственный момент он всех видел, всё подмечал.

          — Пойдём, Василий. Пора, — заторопил Тальтс Алексеева, и в сопровождении массажиста с врачом они ушли туда, где их ждала 170-килограммовая штанга.

          Вот уже два года Алексеев неизменно начинал рывок со 170 кг. И, случалось, переживал неприятные минуты. Однажды на чемпионате РСФСР он получил нулевую оценку, а на первенстве СССР в Вильнюсе укротил этот вес лишь с третьей попытки. Что-то будет сегодня...

          Василий долго стоял перед штангой, приподняв голову и устремив взгляд в ажурные своды потолка. Он был предельно собранным, каким всегда бывает в решающий миг. Значит, рывок должен был получиться. Так и всё и оказалось. Словно мощные пружины, разогнулись ноги нашего атлета, и штанга послушно вылетела вверх.

          Очередь выполнять рывок дошла до Манга и Патеры. Первый со 170 кг стартовал. Второй, не подняв 165 кг, тоже заказал 170 кг. Рудольф взметнул этот снаряд с невиданной для тяжеловесов резвостью, чем привёл земляков в отличное расположение духа. А вот у Патеры не получилось ничего похожего на рывок. Так второй призёр перуанского чемпионата мира, потянувшись за Алексеевым, вообще лишился награды.

          Из всех реальных противников Василия в строю остался, таким образом, один лишь Манг. Нет, он ещё не сдался, он пытался вести тактическую борьбу: Алексеев заказал 175 кг, и Манг чего-то ждал... В другой, менее ответственной ситуации Василий наверняка сразу пошёл бы на 180 кг. Но теперь он не рисковал, а наращивал вес постепенно, стремясь наверняка оторваться от молодого преследователя. И это Василию удалось. Правда, штанга потянула Алексеева вперёд, но из подчинения не вышла. Велик, очень велик был запас прочности у нашего атлета!

          "Ну теперь-то он себя покажет, — подумал я. — Опасная зона пройдена".

          Василий вернулся в разминочный зал, а Коно рванул со скоростью спринтера к судьям, чтобы перезаявить вес. Так побежал, что чуть было не сбил с ног Тальтса.

          Чудак! Неужели он, бывалый атлет, ещё не понял, что битва гигантов Мангом начисто проиграна? Даже если тот и вырвал бы 180 кг, а Василий остановился на 175 кг: ведь в завершающем упражнении превосходство Алексеева было подавляющим, сколько нужно для победы, столько Василий и готов был толкнуть... Кто же этого не знал?

          На штангу поставили 180 кг — вес, равный мировому рекорду Алексеева. Вероятно, Василий так и не успел как следует размять плечи: штанга зависла у него впереди...

          Предельно возбуждённый зал встретил Манга рёвом, а проводил... гробовым молчанием. И так — дважды. Состязания ещё не закончились, а мюнхенцы уже поняли: газетчики рановато окрестили Рудольфа "молодым немецким чудом" и "Супер-Мангом" — ему было пока рано претендовать на "престол" Алексеева. После двух упражнений у Василия набралось 410 кг, в то время как у Рудольфа — лишь 395 кг.

          И теперь перед Алексеевым стояла лишь одна задача: красиво закончить. Хорошо было бы завершить соревнования рекордом. Но не это волновало Алексеева. В тот день ему была нужна лишь золотая медаль. А её баварские девушки преподносили на пухлых подушечках тому, кто в пылу олимпийского сражения не терял хладнокровия, кто показывал себя сильнее как физически, так и морально.

          Страсти "разжигал" Манг. Ему никто не угрожал, и, чтобы обеспечить себе серебряную медаль, он толкнул 215 кг и ушёл сторожить... Алексеева. Коно набросил Рудольфу на плечи голубой халат, и они начали о чём-то шептаться.

          И вот всё стихло: Алексеев подошёл к штанге весом 225 кг.

          Все мы уже готовились поздравить его через несколько секунд со званием олимпийского чемпиона. Но снаряд взмыл вверх и не лёг на грудь атлета. Василий, потеряв равновесие, оттолкнул от себя падавшую штангу и сделал кувырок назад через голову.

          Это неудача разозлила нашего силача не на шутку. Он не стал использовать даже положенных на отдых трёх минут, а тут же возвратился к коварной штанге и расправился с нею, как с игрушечной.

          Все ждали, что закажет Манг. И вот Коно опять пулей полетел к арбитрам перезаказывать вес. Это уже попахивало авантюризмом: Рудольф был не настолько силён, чтобы идти на 240 кг.

          Не прошло и трёх минут, как Василий окончательно охладил пыл последнего конкурента: он чётко, как на смотре, толкнул 230 кг и набрал в сумме троеборья 640 кг. Олимпийский рекорд Жаботинского, установленный в Токио во время поединка с Власовым, был превышен на 67,5 кг.

          Манг, смирившись с поражением, дважды робко попытался сладить с весом 232,5 кг. Но в его уставшей груди уже не было огня. И в итоге у хозяина помоста набралось лишь 610 кг.

          Так закончилась волнующая битва супертяжеловесов. Сразу после того, как был исполнен Гимн Советского Союза и Алексеев в сопровождении призёров — Манга и Бонка — вернулся за кулисы, я попросил Василия сказать несколько слов о своей победе. Наш богатырь сидел в окружении счастливых соотечественников и сматывал в рулон белые широкие бинты со своих запястий. Не спеша, он начал так:

          — С первых слов скажу — не подкачал. Титул сильнейшего остался в Союзе. И, думаю, по праву. Если было бы нужно прибавить для победы ещё — прибавил бы килограммов тридцать.

          — Вы дважды приезжали сюда для выступлений. Вчера приехали, а состязания из-за траура по погибшим спортсменам Израиля отменили. Не сказалось ли это на вашем состоянии?

          — Сказалось. Это меня ещё больше настроило на борьбу. Ведь вчера я чувствовал себя не лучшим образом... А какая, простите, сумма вышла? — вдруг спохватился Алексеев.

          — 640 кг.

          — В другой ситуации с моей силой можно было бы сделать значительно больше. Но передо мной стояла задача выиграть Олимпиаду, и рекорды на этот раз мне были не нужны: ведь где рекорды, там и риск. А риск на Олимпиаде неуместен...

          В комнату вошёл смущённый Манг.

          — А, Рудик пришёл! — обрадованно воскликнул, поднимаясь навстречу гостю, Алексеев, и соперники обнялись.

          Василий усадил Рудольфа рядом с собой и, разглядывая его, буркнул: "Ну и здоровенный же, дьявол!"

          Гость признался, что тоже хотел победить. Василий на это ничего не ответил, только насупил брови...

          Как было заведено на Олимпиаде, призёров сразу же после соревнований пригласили на пресс-конференцию. Больше всего вопросов на ней задавали, понятно, Алексееву. Отвечал он, не задумываясь — как говорится, за словом в карман не лез. И его ответы, часто с оттенком шутки и доброты, встречались аплодисментами.

          — Завоюете ли вы золотую медаль через четыре года в олимпийском Монреале?

          — Если все вы, собравшиеся здесь, этого очень желаете — я буду стараться...

          — Чем вы сегодня занимались, что делали перед соревнованиями?

          — Раза четыре пробовал уснуть... Не вышло.

          — Интересно, какая у вас кровать?

          — Из двух обыкновенных сделали одну, а если приеду на следующую Олимпиаду, то кровать мне придётся, видимо, делать уже из трёх, — пошутил Алексеев, и журналисты в пресс-центре весело оживились. Раздались аплодисменты.

          Итак, турнир богатырей завершился. Все утренние газеты в Мюнхене и других городах ФРГ вышли с огромными фотографиями добродушно улыбавшегося Василия Алексеева. Он стоял возле укрощённой штанги, приветственно подняв руки. Аншлаги и заголовки лаконично и точно сообщали читателям суть вчерашней борьбы титанов: "Василий Алексеев — самый сильный человек на Земле", "Победа весёлого советского богатыря великолепна", "Турнир супертяжеловесов ознаменовался закономерным триумфом советского атлета", "Алексеев сокрушает надежды Манга" и т.п.

          В чём же заключалось превосходство советского силача, по мнению немецких журналистов? Каким они увидели Алексеева на помосте? Журналисты единодушно подчёркивали, что "русский находился не только в отличной форме, но и показал пример выдержки и спокойствия".

          "Как улыбаются сильные? Это можно было увидеть в памятный праздник штангистов вечером в среду, — написала "Штутгартер цайтунг". — Так улыбался русский Василий Алексеев, самый сильный и добрый человек."

Глава 7
Быть самим собой

Достаётся, должно быть, непросто,
С болью горькой, острей, чем зубной,
Это высшее в мире геройство —
Быть собой и остаться собой.

Владимир Корнилов

          Вот и всё. Чего, кажется, ещё желать? За два с половиной года Василий Алексеев 54 раза бил мировые рекорды. Абсолютный чемпион трёх первенств Европы, трёх чемпионатов мира, победитель XX Олимпийских игр, он вернулся из Мюнхена полностью умиротворённым, с чувством выполненного долга перед своим народом, перед своей страной.

          Вскоре грудь исполина украсил третий орден — орден Ленина. Получая эту высшую награду Родины, Василий имел право сказать: "Я сделал всё. Теперь пусть другие, кто помоложе, поднимут больше". И его никто бы за это не осудил. Но Алексеев сказал совсем другие слова. Выступая на правительственном приёме, он от имени награждённых олимпийцев поблагодарил партию и правительство за отеческое внимание к спортсменам и закончил свою краткую речь так: "Мне всё очень понравилось на приёме, и я постараюсь через четыре года быть снова здесь, на этом же месте..."

          Вот, оказывается, о чём он мечтал сразу после Мюнхена — о новой олимпийской победе. Впрочем, почему бы ему было не победить и во второй раз? Конечно, с отменой жима лидерское положение Василия значительно усложнялось. В год Монреальской Олимпиады ему должно было бы исполниться 34 года. А с возрастом сила, как известно, уменьшается. Не те будут резкость и быстрота при исполнении рывка и толчка. Всё это Алексеев отлично понимал. Но ведь он всё же Алексеев — человек, который верит в себя, в свою силу и разум.

          Биография Алексеева весьма примечательна. Не зная её, невозможно понять, в чём секрет его феноменальных достижений и победного постоянства.

          Василий Алексеев родился на рязанской земле, в деревне Покрово-Шишкино 7 января 1942 года.

          Жилось ему трудно. Впрочем, кто в ту тяжёлую военную пору жил хорошо? Алексеевы перебивались с картошки на капусту, с хлеба на квас. Но им почему-то завидовали. Может быть, потому, что никто из сельчан не видел их унывающими. Как бы ни было туго, они не роптали, не жаловались на своё житьё-бытьё. Мешала врождённая гордость.

          Вася был четвёртым — самым младшим — в семье рабочего местного спиртоводочного завода Ивана Ивановича Алексеева. Когда он появился на свет, старшему брату Александру шёл двенадцатый год, среднему, Алексею, — шестой, а сестрёнке Нине — четвёртый. Ещё ребёнком Вася узнал, почём фунт лиха. Но рос бойким и смекалистым. И как все деревенские ребятишки, Василий мог и травы накосить, и дров наколоть, и за скотиной присмотреть. Но главное, что его отличало уже в раннем детстве, — редкая пытливость, неуёмная жажда знаний.

          "Учился я старательно, — вспоминал Алексеев. — Любил порядок в классе: чтобы слышно было, как муха пролетит... Считал, что учителей, даже между собой, надо называть только по имени-отчеству. Меня ставили в пример и за успеваемость, и за поведение."

          Мальчишка рос открытым, приветливым, покладистым. Как говорится, вступил в большой мир с широко открытыми глазами, с душой нараспашку. Однако уже тогда в Алексееве проснулось неосознанное здоровое стремление — если взялся за какое-то дело, нужно стараться выполнить его лучше всех.

          Вася, признаться, любил похвалу старших, потому и старался во всём быть первым — и на покосе, и в поле, и в детских забавах.

          Не без грусти одиннадцатилетний Василий попрощался со школой, с родной Рязанщиной, когда семья Алексеевых подалась на Север, в таёжный посёлок Рочегда Архангельской области. Подросток попрощался и с рязанским привольем — с необозримыми полями, лугами, с речушками, в которых ловил пескарей, учился нырять и плавать...

          На новом месте Василий пошёл учиться в пятый класс поселковой школы.

          Примечательная деталь биографии богатыря: с физическим трудом Василий познакомился раньше, чем со спортом.

          Таёжная Рочегда жила лесом: его валили, штабелевали, сплавляли по Северной Двине. Этим и занялись Алексеевы всей семьёй, едва только закрепились на архангельской земле. Помогал семье и маленький Василий.

          "Не знаю, может, потому я и не испытываю страха перед тяжёлой штангой, что в детстве с каким-то особым азартом хватался за самые крупные брёвна", — высказал предположение Алексеев.

          Зимой он учился, а летом помогал сплавлять лес — так повелось ежегодно. Кроме силы, при сплаве леса требовались смётка и хороший глазомер. Пусти бревно к воде не под тем углом, и оно, описав кривую, останется на берегу. Беги потом за ним под гору, исправляй ошибку...

          — Жизнь среди людей мужественных профессий — лесорубов, сплавщиков, плотогонов, мехтрелёвщиков — мне, подростку, очень нравилась. Я ночевал под открытым небом, на плотах. На зорьке ловил к завтраку рыбу и слушал таинственный и величественный шум леса. Вот меня иногда спрашивают: "Почему я таким большим вырос?" "Наверное, потому, что, когда рос, на лес смотрел", — в шутку отвечаю. Кстати, я не переношу ничего шумного — это меня раздражает. Но вот шум тайги для моего сердца, словно бальзам...

          Желание быть сильным в той или иной мере живёт в каждом подростке. У Василия же оно было особенно острым.

          Еловые и сосновые брёвна служили Алексееву, можно считать, первой штангой. А вторым снарядом было ось от вагонетки.

          Однажды шестиклассник Вася увидел, как соседний парень по десять раз кряду выжимает "железяку", и решил с ним, почти взрослым, посоревноваться. Вскинул ось вагонетки на грудь, но выжать не сумел. И вот тут проявилась его спортивный азарт: не имея понятия о тяжелоатлетическом троеборье, Вася двенадцать раз без отдыха толкнул ось.

          Такой азартный, ловкий и сильный паренёк был находкой для школьного спорта. Вот почему, начиная с 1955 года, Алексеев стал непременным участником всех районных и областных соревнований среди школьников. Началось всё с того, что в составе команды своей школы он выступил на легкоатлетических состязаниях в Архангельске. Причём тринадцатилетний Василий прыгнул в длину на 4 м 20 см, в высоту — на 1 м 35 см и кросс пробежал за двоих — за себя, а потом за заболевшего приятеля.

          — Но не это меня влекло, — продолжал вспоминать Василий. — Чтобы превзойти соседа в силе, я со всей округи натаскал домой около тонны разных колёс, шестерёнок и гирь. И как только выдавалось свободное время, брался за эти "железки". К сожалению, времени для баловства (с точки зрения родных, моё увлечение не имело смысла) было мало. Упражнялся я редко. Больше приходилось иметь дело с лесом...

          Окончив школу, Алексеев поступил в Архангельский лесотехнический институт. Здесь-то он и вспомнил о своём увлечении — поднятии тяжестей. Благо в институте действовала неплохая секция тяжёлой атлетики.

          Василий пришёл к штангистам, к настоящей штанге с верой в свою силу. Уже в то время он не считал себя слабым: имел рост 182 см, а весил около 93 килограммов. И вот он собрался всех удивлять... но вместо этого просто разочаровался в своих способностях.

          — Выжал я тогда 75 кг и был очень доволен. Но когда увидел, как 52-килограммовый "гномик" поднял больше меня, подумал — я не туда попал. В утешение услышал: "Ничего, друг — когда втянешься, всё пойдёт нормально". А я такой: если уж за что-то возьмусь, то с пути не сверну...

          Ту тренировку Василий довёл до конца и ушёл домой, а потом всё было как в сказке про доброго молодца.

          После первой тяжелоатлетической встряски Василий проснулся, размял натруженные мышцы, позавтракал — съел с солью буханку, выпил графин воды — и призадумался: "Поднимать надо много, есть ещё больше... Для чего? Всё равно таланта особого нет..."

          И решил студент сделать выбор на том, что полегче. Пошёл на стадион к легкоатлетам. Там Василия, естественно, встретили с распростёртыми объятиями, Обрадовались: "Метатель пришёл!" У Василия всё шло хорошо — и ядро, и диск. В общежитие он вернулся довольный. Спал крепко, как убитый. Проснулся — съел с солью полторы буханки, графина воды не хватило... И опять подумал Василий: "Нет, это не для меня..."

          Тогда он заглянул к гимнастам. Попрыгал через коня, поупражнялся на брусьях, перекладине и услышал: "Старательный ты парень, Вася, но гимнаста из тебя не выйдет — слишком велик. Из выдающихся гимнастов самый высокий имеет рост 177 см..."

          Алексеев пошёл к баскетболистам. Побегал с мячом, побросал его в корзину — не понравилось. Несерьёзным показалось ему это занятие.

          В конце концов Василий остановился на волейболе, к которому был неравнодушен с детства.

          — В этом я наверняка добился бы чего-нибудь стоящего. Посмотрите, как даже сейчас гнётся кисть руки. Удар и приём мяча были неплохими (Василий отогнул кисть, и я увидел, что, даже закрепощённая штангой, она отгибается более чем на девяносто градусов).

          Волейбол захватил Алексеева. Он быстро стал ведущим игроком в институте, даже участвовал в областных соревнованиях. И может быть, Василий так и не вспомнил бы о штанге, если в январе 1961 года его не уговорили бы выйти на институтский помост, чтобы постоять за честь факультета на Спартакиаде. К своему удивлению, Василий оказался среди полутяжеловесов первым. Вот его победные килограммы: жим — 75 кг, рывок — 75 кг, толчок — 95 кг, троеборье — 245 кг.

          Эти результаты — более чем скромные даже для начинающего спортсмена 5. И всё же старший преподаватель кафедры физического воспитания Семён Милейко обратил внимание на юного чемпиона. Страстный поклонник тяжёлой атлетики поздравил Василия и посоветовал: "Хочешь быть сильным — займись штангой! Волейбол — всего лишь игра. Потренируешься с тяжестями — и играй себе на здоровье, если нравится..."

          Вот так Алексеев вернулся к тяжелоатлетам. Вернулся с твёрдым желанием "победить самого себя", свои слабости. Так вот и получилось: искал, что полегче, а выбрал самое тяжёлое 6.

          Жажда прогресса, стремление стать фантастически сильным, полностью захватили его. Да, он действительно такой! Уж если за что серьёзно возьмётся — не свернёт!

          Каждая тренировка окрыляла Василия. Он шёл в зал и знал, что сегодня поднимет в жиме, рывке и толчке больше, чем поднимал неделю назад. А это было для него хоть маленькой, но победой.

          Характерно, что уже тогда Алексеев тренировался по-своему. Штангу поднимал уверенно, но на предельные веса вне соревнований не покушался — чем, кстати, грешат почти все начинающие штангисты. А потом, когда к Алексееву пришли победы на областных соревнованиях, это его уже радовало и возвышало.

          Жаль, что в те студенческие годы Алексеев не имел возможности тренироваться постоянно: для такого богатыря, как он, студенческие обеды были скудноваты. А из дома Василий ждать помощи не мог, да и не пошёл бы на это гордый силач. Вот ему и приходилось постоянно заменять тренировки работой на морской пристани Архангельска.

          — Не знаю, чем я больше занимался — учёбой в институте или работой грузчика в порту. Мы сколотили комплексную бригаду студентов-грузчиков и трудились, замечу, не хвастая, — на совесть — ударно! Приятно было чувствовать себя не "бедным студентом", а рабочим человеком, неплохо зарабатывающим на жизнь. К этому меня обязывали, кстати, и семейные обстоятельства...

          Шестьдесят первый год Алексеев завершил суммой 315 кг. Ему бы и дальше шагать столь же стремительно. Но следующий сезон пропал. Пришлось даже взять академический отпуск. И причина была весьма уважительной.

          ...Навещая родительский дом, двадцатилетний Василий встретил в посёлке Рочегда обаятельную девушку. Познакомились. Звали её звонко — Олимпиада, а приехала она в Рочегду из подмосковной деревни Акатово. В таёжный посёлок попала после того, как окончила экономический техникум: сама попросила, чтобы направили на север. Может, потому они и понимали друг друга с полуслова, так как оба были "переселенцами".

          Знакомство переросло в дружбу, в желание не расставаться. Василий был молод, но девушка ему нравилась так сильно, что он решил навсегда связать с нею свою судьбу. Поженились с согласия родителей.

          Нетрудно представить, сколько новых забот появилось у студента-атлета! У молодожёнов не было, по сути, ни кола ни двора. В поисках приличного заработка Алексеев уехал в Тюменскую область на лесоразработки. Молодой лесоруб ударным трудом завоёвывал уважение, но... на новом месте не прижился.

          Даже тяжёлый труд не мог убить в нём атлета. Штанги в округе нигде не было. Василий принёс в общежитие разные шестерни, надел их на лом и стал по вечерам тренироваться. За такое "самоуправство" атлета пригласили побеседовать в исполком, где пригрозили штрафом, дабы не громыхал металлоломом, когда другие отдыхают... После этого конфликта Алексеев вернулся к семье, к учёбе в институте. Все экзамены сдал успешно, но семейные обстоятельства требовали от молодого отца решительных действий.

          Первого сына назвали Сергеем, второго — Дмитрием. Надо было вить крепкое гнездо, а для этого необходим был хороший заработок. И Алексеев решил перевестись на заочное отделение института. Это позволило ему переселиться в городок Коряжма и стать сменным мастером в цехе биологической очистки Котласского целлюлозно-бумажного комбината. Студент-заочник сразу же зарекомендовал себя хорошим организатором производства, и его назначили начальником смены...

          Всё вроде бы встало на хорошие житейские рельсы. Алексеев обрёл душевное равновесие и опять вспомнил о своём увлечении тяжёлой атлетикой.

          За год тренировок Василий стал таким сильным, что выполнил норматив мастера спорта. Однако спортивные работники Архангельска не поверили, что в Коряжме вырос мастер штанги, и почётное звание ему не присвоили.

          — Тогда я поднял в сумме 442,5 кг, — рассказывает Алексеев. — А в меня все почему-то не верили. Я же очень верил в себя. Готовился поднять пятьсот килограммов. По тем временам это была очень серьёзная сумма...

          Василий посоветовался с женой, и они решили переселиться туда, где штангисты в почёте. Но куда? Кому был нужен уже немолодой силач, к тому же обременённый семьёй?

          Алексеев знал, что в городе Шахты Ростовской области тяжелоатлетов тренирует Рудольф Плюкфельдер, победитель Олимпиады в Токио. Его тяжелоатлетическая школа была самой известной в СССР. Вот Василий и рискнул осенью 1966 года попытать счастья в далёком шахтёрском городе.

          В Шахты он поехал поначалу без жены и детей, чтобы трудоустроиться и найти жильё. В Шахтах, этом опорном тяжелоатлетическом центре, Алексееву понравилось всё — и работа на шахте, и тренировки в настоящем гиревом зале. С учёбой он дело тоже наладил — подал документы в филиал Новочеркасского политехнического института на горное отделение... Лишь с самим Плюкфельдером Василий никак не мог найти общего языка. Алексеев надеялся поучиться у знаменитого в недалёком прошлом атлета. Однако они, увы, не сошлись ни характерами, ни взглядами на методику тренировок...

          То ли новобранец плюкфельдеровской школы оказался слишком строптивым, то ли тренер не сразу понял, что имеет дело с незаурядной личностью (не мне об этом судить), но они недолго жили в мире и согласии, что страшно усложнило положение Алексеева.

          У Василия был уже свой, прочно сложившийся взгляд на то, как надо развивать силу. И этот взгляд шёл вразрез с методической концепцией Плюкфельдера.

          — Тренировка по его плану, — рассказывал мне Алексеев, — напоминала продолжение рабочего дня: пришёл в зал — работай! Натаскался "железа" и иди домой! Никаких мыслей. После таких тренировок я плохо спал... Долго терпел — не хотелось обижать тренера 7, но в конце концов я не выдержал и однажды сказал: "Не могу так, нет никакой фантазии. Я — сам!"

          — Что самое слабое у человека? — спросил меня однажды Василий, и сам же ответил: — Нервы! Их надо щадить, а не изматывать изо дня в день бессмысленными подъёмами предельных и околопредельных тяжестей. Нагружаться, конечно, надо, но с головой. Этого Плюкфельдер не признавал... Вот и произошёл разрыв в наших взаимоотношениях 8.

          Алексеев долго переживал размолвку с именитым тренером, но ни о чём не сожалеет. Как показало время, эта размолвка пошла на пользу обоим. У олимпийского чемпиона Рудольфа Плюкфельдера вскоре появились новые талантливые ученики, а Василий, тренируясь самостоятельно, нашёл свой, никем дотоле не изведанный путь к силе, и добился редкостных результатов.

          Но ведь кем он тогда ещё был, что собой представлял? Алексеев испытал немало неудобств из-за конфликта с основателем шахтинской школы тяжёлой атлетики.

          Можно представить, какая досада возникла в душе тренера, которому никто никогда не перечил, после конфликтных заявлений строптивого атлета. Алексеев же, будто ничего не произошло, продолжал тренироваться в зале 9, в том самом зале, который был построен благодаря стараниям Плюкфельдера. Между ними постепенно образовалась пропасть. Случалось, что из-за пустяков возникали ссоры, неурядицы, и это дорого обходилось и тому, и другому.

          Конечно, жизнь Алексеева была бы куда спокойнее, если он был бы посговорчивее — не резал правду-матку, не рубил, как говорится, сплеча.

          А вот некоторые тихони, несмотря на свою бездарность, добираются до весьма значительных высот. Однако последнее возможно где угодно, но только не в тяжёлой атлетике. "Тихие", ангелоподобные парни в этом суровом деле — как правило, посредственности. Можно перехитрить кого угодно, но только не штангу. Выходя на помост, ты остаёшься с нею один на один — она тебя или ты её? Середины, "боевой ничьей" тут не бывает. И никто тебе тут не помощник. Поэтому среди больших атлетов трусы крайне редки. Это бойцы! 10 И бойцы они не только на тяжелоатлетическом помосте. Может, кое-кому и хочется, чтобы спортсмены в соревнованиях вели себя агрессивно (без этого качества не победишь), а в обыденной жизни были мягкими, покладистыми. Но такое "раздвоение" вряд ли возможно 11.

          Не в оправдание тяжелоатлетов, а ради истины прошу: не судите их строго, не спешите с категорическими выводами о личности того или иного чемпиона по его отдельным поступкам. Большие атлеты тоже бывают и добры, и щедры, но спортивная жизнь заставляет их стремиться быть первыми всегда и во всём.

          Кто знает, кем стал бы Алексеев, если в споре с Плюкфельдером не отстоял бы своё жизненное правило — быть самим собой, — а пошёл бы на компромисс. Возможно, отношения между ними улучшились бы. Но где гарантия, что в этом случае раскрылся бы — причём так блистательно! — самобытный богатырский дар первого в мире шестисотника? 12

          Да, характер у Василия и впрямь нелёгкий, в чём я убеждался не один раз. Впрочем, ещё в 1923 году председатель Всесоюзного совета физической культуры, первый советский нарком здравоохранения Николай Семашко писал, что в индивидуальных физических упражнениях, таких, как лёгкая и тяжёлая атлетики, заложена громадная ценность, но они "развивают нездоровые индивидуальные наклонности, тщеславие и т.п.". "С этим можно и нужно бороться" — так заканчивалось письмо наркома, обращённое ко всем советским физкультурникам.

          Сколько выдающихся силачей преждевременно сошло с помоста только потому, что они не сумели выстоять под бременем спортивной славы... Это бремя оказалось для многих тяжелее рекордной штанги. А Василий Алексеев всё побеждает и побеждает. Кстати, о нём пишут относительно редко и мало. И вот почему: он держит корреспондентов на расстоянии, чем, естественно, не вызывает к себе симпатий 13.

          Я не раз задумывался, почему Василий не стремится создать вокруг себя доброжелательную атмосферу? Почему он не заботится о росте своей популярности, как поступают другие спортсмены? И вот к какому выводу пришёл: подчёркнутая замкнутость Алексеева необходима ему как средство защиты.

          — Так ли это? — спросил я как-то раз нашего богатыря.

          — Вы недалеки от истины, — ответил Алексеев. — Мне легче переносить злословие, чем популярность. Она на меня действует плохо. Тяжело дышать и работать. Мы, сверхтяжеловесы, и так заметны среди обычных людей. Я же чересчур заметен. С тех пор, как стал рекордсменом мира, чемпионом, моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Слава — она, знаете ли, не лекарство. Я не хочу быть её пленником. Она, когда "навалится", страшно ломает. Невозможно нормально жить и работать. Поэтому я и стараюсь не реагировать на почести, как не реагирую на удары судьбы. Не позволяю, чтобы слава меня оглушала. Хочу быть таким же человеком, как все...

          Он, разумеется, не может быть таким, "как все". Иначе не поднимал бы рекордные тяжести. Ему, громадному, хочется быть незаметнее, но не удаётся. Приходится уединяться. А это не всеми воспринимается правильно. Сказать же об Алексееве, что он ведёт слишком замкнутый образ жизни, значит погрешить против истины.

          Не бывает недели, чтобы его не пригласили в Дом культуры для встречи с рабочими или студентами, воспитанниками профессионально-технических училищ или школьниками.

          — Этими встречами я дорожу, — признался мне богатырь. — А ещё горжусь тем, что народ избрал меня депутатом Шахтинского горсовета. Я даже возглавляю депутатскую комиссию, задача которой — содействовать в нашем городе расцвету физкультуры и спорта... Как видите, скучать мне некогда — одиноким, оторванным себя от общества не чувствую.

          — Как утверждают философы, миром правят три качества: разум, сила и счастье, — сказал я Василию.

          — Я хочу сочетать в себе эти качества... Думаю, достаточно "обзавестись" двумя первыми, а третье — счастье — тогда само приложится. Сейчас моя главная забота — помочь сыновьям "встать на ноги". Им нужна твёрдая отцовская рука.

Глава 8
Искусство вырвать "жало"

Василий силён физически,
как медведь, а для его силы воли
нет подходящих сравнений.

Рудольф Манг,
призёр Олимпиады в Мюнхене

          Алексееву пришлось многое переосмыслить после Мюнхена. Возраст... Он сказывался во всём. Атлета стали одолевать травмы, его всё чаще тянуло к покою, к тихой жизни. Но Василий не сдавался. Экономя силы, он стал реже показываться на соревновательном помосте. Изменился и характер его тренировок: теперь не было нужды поднимать в день до 30 тонн металла. Алексеев стал заботиться не столько об увеличении мышечной массы, сколько о её качестве. Но главное, что его заботило, — здоровье. Ведь не зря же говорят: в здоровом теле — здоровый дух. А Василию был нужен хороший заряд оптимизма, веры в себя и в свои силы на годы и годы, чтобы пережить в спорте многих "юных старичков", которым уже давно снился "трон" самого сильного.

          На редкость прохладным был июнь 1973 года в Мадриде, где проходил чемпионат Европы по тяжёлой атлетике.

          Фурор на испанском помосте произвёл Павел Первушин, белокурый красавец из Ленинграда. Очень хотелось отличиться в спортивном дворце Мадрида и Алексееву. Но как? Жима-то теперь уже не было, а ведь именно в этом упражнении Василий всегда закладывал фундамент своих побед. К тому же противники активизировались. Бельгиец Рединг, как писали газеты, поднял в рывке 182-килограммовую штангу, чего Алексееву пока повторить не удавалось... Да и Станислав Батищев, чуть зазеваешься, мог потеснить...

          Алексеев неплохо "подсушил" себя перед выступлением, чтобы быть порезвее. В день старта он даже отказался от обеда. И если в Мюнхене Василий весил почти 152 кг, то на этот раз лишь 143 кг.

          Я уже забыл, когда Серж Рединг, выходя на помост вместе с нашим Василием, сумел бы довести дело до логического конца. Обычно его состязания с Алексеевым заканчивались для бельгийца нулевой оценкой. Так случилось и в Мадриде. Но до начала турнира никто, конечно, не знал, чем всё закончится.

          Советским тяжеловесам нужно было занять как минимум первое и четвёртое места, чтобы принести сборной 19 очков и хотя бы на одно очко обойти команду Болгарии. За Алексеева особенно душа не болела. И всё же — чего только не бывает на состязаниях штангистов?

          Нас пугали Бонком — мол, страшно силён. Из претендентов на призовые места Бонк вышел в рывке выступать первым. Но стартовый вес оказался для него непосильным. После этого-то и началось "железное побоище".

          На штангу установили 170 кг. Борьбу к этому моменту продолжали уже лишь пять атлетов из одиннадцати стартовавших. Экс-рекордсмен мира финн Калеви Лахденранта вырвал штангу и весь засветился счастьем, потому что первый шаг — самый трудный, и Калеви сделал его успешно.

          Настала очередь наших богатырей. Я увидел, что Павел Первушин, который накануне "распечатал" в двоеборье 400-килограммовую сумму, выступая в первом тяжёлом весе, "выводит" на сцену Батищева. И Станислав осторожно, будто хрустальную вазу, поднял 170-килограммовую штангу.

          — Держать! Держать! — командовал Первушин. И Станислав удержал штангу.

          А тем временем на помост вышел Рединг и, кажется, очень легко поднял ту самую штангу, которую с трудом вырвал Батищев.

          Да, Серж был явно опасен. Андре Дюпон встретил своего ученика у помоста, широко улыбаясь: Рединг благополучно использовал первую попытку, что с ним случалось крайне редко.

          Со 172,5 кг начинал рывок Алексеев.

          Но был ещё Рудольф Манг, серебряный медалист Олимпиады в Мюнхене, и мы не знали, с какого веса Манг будет стартовать. Он затаился. Василий, окинув взглядом трибуны, взялся за гриф и сделал... тягу. Штанга высоко, чуть ли не до подмышек, взлетела вверх, а наш силач даже не попытался уйти в подсед. Старший тренер сборной СССР Алексей Медведев, стоявший сзади помоста, побледнел. Зрители взволнованно зашумели. Но Василий остался спокойным.

          — Да какой-то дрянью намазал руки, — сообщил он. — Это же не магнезия...

          Алексеев ушёл за кулисы. На сцене появился краснолицый Манг. Он блестяще вырвал снаряд. Казалось, что уж на сей раз он ни в чём не уступит Алексееву.

          Однако конкуренции не получилось. Василий, выйдя вторично на помост, долго очищал руки — и снаряд вылетел вверх. После этого Алексеев столь же легко вырвал и 177,5 кг. Манг же растерялся, и рывок у него не получился.

          Начался толчок — самая волнующая часть соревнований. Силачи будто нехотя выходили на помост. И штанга, не очень тяжёлая, буквально издевалась над ними. Укрощали они её с огромным трудом. На этом фоне выступление советских тяжелоатлетов было просто изумительным.

          225 кг. Громовой овацией зрители встретили полюбившегося им Алексеева. И он отплатил за признание отличным исполнением классического толчка.

          230 кг. На арене вновь появился олимпийский чемпион. Он остался один и соревновался теперь только сам с собой за рекорд мира. Затяжной крик восторга, аплодисменты... И наш атлет опять сполна рассчитался за поддержку зрителей.

          240 кг. Испанцы поднялись с мест, темпераментно вызывая на помост своего нового кумира. Жаль, что у Василия не было времени хотя бы чуть-чуть передохнуть после предыдущей попытки. Секундомер неумолимо отсчитывал время. На исходе была последняя минута.

          Но вот Василий снова появился на помосте, и его встретили овацией. А через какие-то секунды под сводами дворца загремело русское "Ура!".

          Василий Алексеев поставил в том чемпионате Европы победную точку. Его выступление украсили два мировых рекорда: в толчке и в сумме двоеборья, которая составила 417,5 кг. Второе место занял Батищев.

          "Супер-Манг" проиграл, точно так же, как и год назад в Мюнхене, целых 30 кг.

          Этот чемпионат опять закончился триумфом штангистов социалистических стран. Советские атлеты установили 9 мировых рекордов; болгары, которые оказались достойными конкурентами сборной СССР, побили два рекорда мира и один — Европы.

          Вечером все европейские силачи встретились за одним столом на прощальном ужине. Им было, о чём поговорить, что вспомнить. Простились они до сентября — до встречи в Гаване на чемпионате мира.

          Алексеев сидел среди своих и к вину не притрагивался. Даже когда был провозглашён тост за него, за его здоровье, Василий выпил лишь пива. К нему, как к умному учителю, подходили побеждённые. Воспользовавшись этим, я спросил Рединга, что ему помешало поднять, в общем-то, пустяковый для него вес — 220 кг?

          — Волнение, — ответил силач. — Огромное волнение, которое меня буквально колотит, когда я вижу и слышу Василия. Чувствую себя сильным, могу бить рекорды, но вступаю в борьбу с Алексеевым и... проигрываю. Видно, не быть мне чемпионом, пока выступает Василий...

          — А что может сказать в своё оправдание Манг? — спросил я чемпиона ФРГ.

          — Разве можно состязаться с Алексеевым? — ответил вопросом Рудольф и пояснил: — Василий силён физически, как медведь, а для его силы воли нет подходящих сравнений. Но я надеюсь на удачу — когда-нибудь придёт и мой день...

          Такой день для Манга чуть было не наступил осенью в Гаване, где он с молодым задором вырвал 180-килограммовый снаряд, — чего не сумел сделать Алексеев, — и стал лидером соревнований в борьбе за титул чемпиона мира.

          Тропическая жара угнетающе подействовала на состояние Василия. Только долг капитана команды заставил его выйти на помост. Но ни Манг, ни Рединг не сумели воспользоваться расслабленным состоянием грозного соперника. К концу турнира их как будто кто-то подменил — оба были неузнаваемы. Серж поймал "баранку" — в толчке не совладал с 215-килограммовой штангой, а Манг остановился на 220 кг. И вот тут хозяином положения снова показал себя Алексеев. Без малейшего затруднения наш силач толкнул 225 кг и, удовлетворённый победой, от двух других зачётных попыток отказался.

          Наш атлет вернулся с Кубы четырёхкратным чемпионом мира, но особых почестей не удостоился: Алексеев "избаловал" своих поклонников рекордами. Его победа без рекорда уже вроде и не считалась победой.

          А в это время вдруг опять напомнил о себе чемпион двух Олимпиад Леонид Жаботинский. За время болезни почек и восстановления после операции он похудел почти на 30 кг, но благодаря настойчивым тренировкам 35-летний запорожец с лихвой вернул потерянное — стал весить 176 кг. И развил такую силу, о которой не мечтал даже в молодости: сначала побил всесоюзный рекорд Алексеева в рывке, а потом стал в рывке даже рекордсменом мира, лишив этого звания Рединга. Такое наступление Жаботинского журналисты восприняли с восторгом — им казалось, что Леонид вот-вот даст бой Василию. Лишь газета "Советский спорт" по-прежнему отдавала предпочтение Алексееву. Ведь чемпионы сами не уходят, а если всё же и возвращаются, то остаются на помосте лишь до первого потрясения.

          Попав в тень после небогатого на рекорды 1973 года, Василий Алексеев подверг серьёзной ревизии личный план подготовки к Олимпиаде-76 в Монреале. Учёл он при этом и воинственное заявление Жаботинского, сделанное тем при возвращении на помост. Вот что сказал Леонид в интервью корреспонденту "Недели":

          "Не исключено, что ещё в этом году мы успеем встретиться с Алексеевым, но если сделать это не удастся, то в будущем сезоне я встречусь с ним обязательно. Рывок меня не беспокоит, а вот результаты в толчке надо подтянуть, тут Василий меня обогнал. Я мечтаю выступить на следующей Олимпиаде. Но, чтобы превратить мечту в реальность, нужно освоить новые высоты. Мне кажется, что мировые рекорды к Монреалю здорово подрастут: в рывке — до 200 кг, а в толчке — за 250 кг."

          "Что же, Леонид Иванович, посмотрим, посмотрим, кто кого..." — сказал себе Алексеев и с новым усердием приналёг на тренировки — снова стал наращивать силу мышц — и солидно прибавил в собственном весе. Для этого ему пришлось пойти на некоторые жертвы. Взяв отпуск за свой счёт, Василий с женой и сыновьями на два месяца поселился в Подмосковье на спортивной базе. Олимпиада Ивановна готовила мужу сочные бифштексы, "прогуливала" его на лыжах, а вечером полтора-два часа массировала предельно натруженные мышцы мужа.

          На спортивной базе, где обычно упражнялись штангисты сборной Советского Союза перед европейскими и мировыми чемпионатами, Алексееву выделили специальный зал. В нём-то по два раза в день — после завтрака и вечером — и уединялся Василий. И никто, кроме его жены, не мог видеть, как самый сильный тренируется при закрытых дверях.

          Солнечный Тбилиси, столица Грузии, в конце апреля 1974 года принимал лучших тяжелоатлетов. Принимал с кавказским темпераментом. Больше всего поклонников тяжёлой атлетики интересовало следующее: состоится ли обещанная встреча "гигантов века" — Алексеева и Жаботинского? Встреча не состоялась: украинский силач, хотя и стал рекордсменом мира в рывке, перед Алексеевым спасовал — на тбилисский помост не вышел. Василий же довёл свой счёт мировыми достижениям до шестидесяти.

          Спустя месяц Алексеев, соревнуясь в итальянском городе Верона за титул чемпиона Европы, неожиданно для многих, а особенно для Жаботинского, вырвал 187,5 кг и стал, как это случалось уже не раз, обладателем всех рекордов мира. Достижение Леонида он превысил сразу на два килограмма. Союзником Василия в тот вечер оказалась сама природа: все дни чемпионата в Вероне были нестерпимо душными. Но когда пришло время выступать Алексееву, хлынул проливной дождь, засверкали грозовые молнии. Дышать стало легче. Но, как выяснилось, не всем. Василий подарил нам два рекорда, а вот Рединг опять стушевался и проиграл Герхарду Бонку, автослесарю из Карл-Маркс-Штадта.

          Что же касается Манга, то, отчаявшись победить Алексеева, он прекратил активные тренировки и, хотя был на восемь лет моложе советского чемпиона, ушёл из спорта.

          "Позабыл" о своих обещаниях, так и не встретившись с Василием, и Леонид Жаботинский.

          К Алексееву вернулись былая слава и почёт. Веронцы были в восторге от советского богатыря, покорившего их сердца красивой победой и рекордами. Чернобрового, чернокудрого, итальянцы принимали уроженца рязанской земли за своего земляка.

          Путь к пятой победе на чемпионате мира, путь в Манилу через Токио, был открыт Алексееву в Вероне.

          Вот как рекламировала Алексеева филиппинская газета "Экспресс", приглашая любителей спорта в "Рисаль Мемориал Колизеум":

          "Приходите 29 сентября, и вы увидите русского человека, который поднимает сразу восемь мешков риса."

          Василий, узнав об этой заметке, поинтересовался: "Сколько килограммов риса умещается в их мешок? Не могу же я поднять меньше, чем пообещала уважаемая газета..."

          Супертяжеловесы ещё не взялись за штангу, а пот уже заливал их лица. Но полный оптимизма и боевого задора Алексеев не унывал. Он даже пошутил: "Когда же наконец чемпионат мира организуют в Гренландии? А то всё в Гаване, в Вероне, в Маниле... Видно, решили уморить нас жарой."

          Потом Василий увидел старого знакомого — Сержа Рединга, который сидел, прикрыв глаза рукой,

          — Как дела, Серж?

          — Плохо, — по-русски ответил Рединг.

          — Ничего. Не горюй, друг. Мы ещё повоюем...

          Но никакой "войны" не получилось. Была обычная алексеевская прогулка по рекордам. Покорив в сумме 425 кг (вероятно, это и есть вес восьми мешков риса), Василий оставил Сержа далеко позади: серебряный призёр проиграл чемпиону 35 кг.

          Восемь тысяч филиппинцев с детским удивлением смотрели на "Большого русского", который буквально играл тяжеленной штангой на сцене "Рисаль Мемориал Колизеум". А потом они устроили Василию овацию, какой ещё никогда не было под сводами этого дворца.

          Трижды прозвучал Гимн СССР. Трижды выше всех поднялось алое знамя с серпом и молотом. Чествование победителя завершилось вручением ему двухметрового кубка с надписью "Самому сильному человеку Земли".

          — Я доволен, — сказал Алексеев корреспондентам, — что не разочаровал тех, кто болел за меня на Родине. Это большое счастье — прославлять свою страну спортивными победами, рекордами. Ведь это только кажется, что мне всё даётся легко. На самом деле надо перевернуть горы металла, прежде чем прибавишь к рекорду хотя бы 500 граммов. Зато какое чувство гордости испытываешь, когда стоишь на самой высокой ступеньке пьедестала почёта и слышишь Гимн Советского Союза...

          — Василий не перестаёт нас удивлять. Кажется, что он вот-вот исчерпает свои возможности, но, смотришь, — а он снова король среди штангистов! — восхищённо заметил президент Международной федерации тяжёлой атлетики австриец Готфрид Шёдль и продолжил свою мысль: — Алексеев — это фантастика! Мне кажется, что он бьёт рекорды тогда, когда захочет. У него с этим делом нет проблем.

Глава 9
Лучший во всём

На журналистском веку мне
довелось повидать немало
знаменитых спортсменов. Но
такого великого и вместе с тем
такого человечного, как
Василий Алексеев, встречать
ещё никогда не приходилось.

Билл Джонсон, корреспондент
журнала "Спорт иллюстрейтед" (США)

          Как ни старался Василий Алексеев, его, казалось бы, непобедимая команда вернулась из Манилы лишь со вторым призом (первым завладели болгарские силачи). Это очень его расстроило.

          Он ли не делал всё для ребят, когда они, лучшие из лучших, готовились к мировому первенству? Как заправский повар, Василий раз в неделю жарил на углях барашка. Причём место выбирал поукромнее, где-нибудь в живописном подмосковном лесу, на поляне. Традиционный день здоровья начинался с того, что Василий Иванович (только так уважительно называют у нас его все, кто к нему обращается) получал в столовой "сухой паёк" — баранью тушу, картофель, лук, грузил в свой синий "газик" и удалялся вглубь леса.

          Примерно в два часа дня, со спальными мешками в руках, его отыскивали по дымку костра товарищи по команде. Сытно пообедав на природе, атлеты тут же, в тени берёз и елей, засыпа́ли...

          Иногда Алексеев устраивал друзьям рыбный обед — варил тройную уху. Ребята её ели да похваливали: "Ну и вкуснота... Язык проглотишь... Спасибо, Василий Иванович..."

          И сила буквально распирала атлетов 14. Тренеры сборной даже терялись в выборе — кого брать в Манилу? — таким большим было количество первоклассных силачей.

          Но спорт, как потом оправдывался тренерский совет, есть спорт: из-за двух нулевых оценок команда потеряла чемпионский титул.

          Ни о ком из атлетов капитан команды не сказал ничего плохого. А вот старшему тренеру Алексею Медведеву он сообщил всё, что думал о нём как о тактике, не умеющем трезво управлять командой во время "боя" (ведь сборная СССР и на Олимпиаде в Мюнхене оказалась только второй именно из-за тактических просчётов Медведева).

          — Если дело пойдёт так и дальше, то как мы будем выглядеть перед своим народом в 1975 году? — спрашивал Медведева Алексеев. — Ведь первенство мира состоится в Москве. Проиграем — народ нас не поймёт, — говорил самый сильный на приёме в Спорткомитете СССР.

          Думаю, руководство страны тогда учло мнение капитана нашей команды: Медведеву пришлось уйти в отставку. К руководству сборной пришли молодые специалисты, которые нуждались в помощи Василия, и он им в этой помощи не отказывал.

          — Почти все в команде "работают" по моему примеру, — не без гордости сказал мне как-то раз Алексеев.

          Особенно усердно копировал Василия осетинский силач Асланбек Еналдиев. Уж очень ему хотелось стать наследником богатырской славы русского исполина. Но сам Василий и не думал кому-либо уступать "престол".

          В конце ноября 1974 года в Лондоне состоялся первый мировой турнир, организованный специально для самых тяжёлых атлетов. Героем этих состязаний вновь стал Алексеев. Он толкнул штангу весом 242,5 кг. Это был шестьдесят шестой мировой рекорд нашего богатыря. Вторую ступень на пьедестале почёта занял Еналдиев. Агроном из Северной Осетии "нокаутировал" таких призёров мировых первенств, как Бонк и Хойзер (оба они получили по "баранке").

          Газета "Советский спорт" по традиции каждый месяц определяет лучшего спортсмена. И вот в ноябре первенство было отдано герою лондонской "одиссеи". Газета написала:

          "Собственно, Алексеев мог претендовать на звание лауреата нашей рубрики и в октябре, когда он блистательно выиграл мировой тяжелоатлетический чемпионат в Маниле, да и в другие месяцы, когда он выходил на помост. Ибо его участие в соревнованиях почти всегда отмечено победами и мировыми рекордами. И можно смело утверждать, что каждые полкилограмма, прибавляемые Алексеевым к личным достижениям, расширяют и наше представление о человеческих возможностях.

          Тренируется Василий Алексеев, и об этом неоднократно писали, по собственной, строго индивидуальной методике. Он сам определяет, когда нужно увеличить нагрузки, когда сбавить, отдохнуть. Пока эта методика его ещё не подводила.

          Нелегко, конечно, совмещать работу инженера на шахте с депутатскими обязанностями (Алексеева переизбирают уже не первую сессию подряд), а потом до седьмого пота "колдовать" над непокорным снарядом. Вот почему Василий Иванович так ценит свободную минуту. Он много читает (у него богатейшая библиотека), любит слушать лёгкую музыку (у него неплохая фонотека), пошутить...

          В спорте он добился феноменальных успехов благодаря поразительному "чувству штанги" и опять-таки разнообразию интересов. Когда-то Алексеев начинал с лёгкой атлетики: великолепно толкал ядро и прыгал в длину. Он и по сей день отлично играет в волейбол.

          Такая универсальная подготовка помогает Алексееву постоянно находиться в отличной форме. "Как долго это будет продолжаться?" — спрашивают иногда. "Я собираюсь выступать до тех пор, пока штангу не научатся поднимать мои внуки", — пошутил Василий на пресс-конференции в Гаване после чемпионата мира 1973 года.

          Что ж, во всякой шутке есть доля правды. Алексееву предстоит ещё долго блистать на помосте, и, конечно, его послужной список не завершится шестьдесят шестым мировым рекордом, установленным им в Лондоне на встрече сильнейших тяжеловесов мира."

          Это предсказание "Советского спорта" сбылось в том же году. Причём дважды.

          На Кубке СССР в Запорожье, где атлетов приветствовал Леонид Жаботинский, Василий толкнул 243 кг. А на Мемориале знаменитого в прошлом атлета Яна Спарре, который ежегодно проводится в Липецке, неутомимый силач толкнул 243,5 кг, чем привёл в несказанный восторг жителей города металлургов — уж они-то знают вес металла.

          И снова, после годичного перерыва, Алексеев стал герой спортивного года. Он был окрылён и весь нацелен в будущее.

          — Рекордам нет предела. Я уверен, что недалёк тот день, когда штангист второго тяжёлого веса наберёт в двоеборье 450 кг, — сказал корреспонденту ТАСС Василий. — Эта гигантская сумма должна складываться примерно из таких результатов: рывок — 195 кг и толчок 255 кг.

          "Лучший во всём!" — это было мнение об Алексееве не только советских журналистов. Так озаглавил свой очерк, опубликованный в американском журнале "Спорт иллюстрейтед", Билл Джонсон. Ему посчастливилось почти неделю погостить у нашего чемпиона в городе Шахты, и он лично убедился, что горный инженер Алексеев, будучи величайшим тяжелоатлетом, также прекрасный садовник, повар, плотник, певец...

          Очерк получился доброжелательным, но по законам американской прессы Василий был представлен читателям сверхсенсационно.

          "Руки Алексеева, — писал Билл, — толстые, как поленья, королевская шея, брюхо объёмистее, чем любая бочка, барабан или сейф офиса, когда оно к тому же раздувается от еды ..."

          Далее американский корреспондент спросил Василия: "Рассматриваете ли вы свои победы как доказательство превосходства Советского Союза над Соединёнными Штатами?" — на что наш богатырь ответил:

          — Я всегда стремлюсь выигрывать, потому что уважаю свой народ. Своими победами я подчёркиваю успехи своей страны. А доказывать этим, что советский народ лучше, чем американский, во время тяжелоатлетических соревнований — такая цель передо мной никогда не стояла.

          — Пока вся моя политика ограничивается лишь зоной спорта, — пояснил чемпион. — Но я собираюсь вступить в Коммунистическую партию — партию великого Ленина. Хочу быть полезным нашему обществу во всём. Я постоянно испытываю большую ответственность перед народом. У меня много времени отнимают ответы на письма... Иные пишут: "Алексееву, Кремль, Москва"...

          — Трудно быть знаменитым, — признался американскому журналисту наш силач. — Не во всём это хорошо — быть таким известным, как я. Это затрудняет подъём по служебной лестнице на производстве... Не знаю, как у вас в США, а у нас спортивный герой работает, как и все прочие члены общества."

          Хлебосольно, по-русски принимал Василий гостя из-за океана. Стол ломился от обилия аппетитной еды, приготовленной самим Алексеевым. И поднималось много-много тостов 15 за спортивное содружество, за мир между всеми народами мира...

          Впрочем, бывали и "тихие" вечера. Василий приглашал всех к экрану цветного телевизора. До слёз хохотали Дима и Серёжка над волком, который бездарно решал "конфликт" с зайцем в многосерийном мультипликационном фильме "Ну, погоди!". Смеялись и хозяева дома, и гость.

          Покидая Советский Союз, Билл Джонсон сказал:

          "На журналистском веку мне довелось повидать немало знаменитых спортсменов. Но такого человечного, как Василий Алексеев, встречать ещё никогда не приходилось..."

          Говорят, что человеческое счастье призрачно, а страдание — реально. В то время как результаты жадных до побед молодых соперников Алексеева бурно, словно на дрожжах, поднимались, его достижения не росли. Давали о себе знать старые травмы. Василий их лечил по методу "клин клином вышибают". Он придумывал такие хитроумные упражнения, которые, укрепляя мышцы, снимали боль. Однако атлету было всё же не до рекордов. Он даже отказался от выступления на международных соревнованиях, которые состоялись в Запорожье, как принято по традиции, в марте. Но "Кубок дружбы" в сверхтяжёлом весе остался дома: Асланбек Еналдиев достойно заменил в команде Алексеева — выиграл у гостя из ГДР, олимпийского призёра Герда Бонка, 10 кг, набрав в сумме двоеборья 410 кг.

          Вскоре, однако, пришло сенсационное сообщение из Болгарии. Выступая на чемпионате своей страны, неожиданную удаль проявил 22-летний болгарин Христо Плачков. Год назад он едва толкал 185 кг, а на этот раз вырвал 192,5 кг — сразу на пять килограммов побив мировой рекорд Алексеева!

          Весть о том, что малоизвестный болгарский атлет дерзнул замахнуться на гегемонию Алексеева в абсолютной весовой категории, с молниеносной быстротой облетела спортивный мир. В сумме болгарин поднял 422,5 кг, повторив абсолютное достижение советского атлета, который никак не мог привести себя в боевую готовность.

          "Как быстро, с унижающей достоинство чемпионов поспешностью меняются симпатии спортивных болельщиков, — возмущался я, слушая поклонников таланта Плачкова. — Парень ещё ничего не выиграл (рекорд — это вовсе не гарантия победы), а его уже превозносят до небес..."

          Публиковались многочисленные интервью нового мирового рекордсмена. Плачков обещал в недалёком будущем вырвать 200 кг и толкнуть 250 кг. Многие спортсмены отдавали предпочтение молодому болгарину (он на 11 лет моложе Алексеева).

          Вот с какими достижениями подошли к московскому чемпионату мира и Европы сильнейшие атлеты мира:

422,5	(192,5 + 230,0)	Плачков         Болгария
422,5	(177,5 + 245,0)	Алексеев        СССР    
415,0	(175,0 + 240,0)	Бонк            ГДР     
410,0	(177,5 + 232,5)	Еналдиев        СССР    
397,5	(175,0 + 222,5)	Трамбураджиев   Болгария
395,0	(165,0 + 230,0)	Наги            ЧССР    
392,5	(172,5 + 220,0)	Павласек        ЧССР    
392,5	(170,0 + 222,5)	Хойзер          ГДР     
380,0	(160,0 + 220,0)	Леппя           Финляндия
380,0	(175,0 + 205,0)	Свенссон        Швеция

          — Кто, по-вашему, победит? — спросил я почётного президента нашей тяжелоатлетической федерации Михаила Михайловича Громова.

          — Многие болеют за Плачкова. Я не видел этого парня, и желаю ему, конечно, успеха на нашем помосте. Но победит Алексеев. Вы же знаете, что тяжелоатлет — это не просто сильный человек. Поднимание тяжестей — это колоссальный нервный взрыв, это умение владеть собой. Так владеть, как владеет Василий. Когда он выходит на помост, ему никто не страшен. У него одна цель, один приказ самому себе: "Взять и держать!" В этих двух словах — сущность тяжёлой атлетики, смысл единоборства с металлом.

          Но ведь атлеты соперничают ещё и друг с другом. Побеждают самые волевые, самые настойчивые, самые умелые. Малейшее сомнение, ничтожно малая неточность — и атлет терпит поражение. Словом, я призываю молодых богатырей учиться владеть собой, своими эмоциями и советую участникам чемпионата думать в первую очередь об интересах своей команды, а уже потом — о личном успехе, как всегда поступает Алексеев.

          Не сомневаюсь, что мы станем свидетелями богатырских рекордов.

          Победила бойцовская мудрость. Как и предсказал М.М.Громов, чемпионом мира и Европы во втором тяжёлом весе вновь стал Василий Алексеев. Уже в шестой раз.

          Двенадцать тысяч зрителей, до отказа заполнивших трибуны Дворца спорта, оказались свидетелями убедительной победы советского богатыря, который, установив рекорды в толчке — 245,5 кг и двоеборье — 427,5 кг, довёл счёт своих мировых достижений до 72.

          — Поздравляю, Василий Иванович! Поздравляю и как атлета, и как бойца, — сказал Алексееву заслуженный мастер спорта профессор Аркадий Воробьёв, который как руководитель научной комплексной бригады участвовал в подготовке сборной СССР к этому чемпионату.

          Кому, как не доктору медицинских наук и двукратному олимпийскому чемпиону Воробьёву, было знать, чего стоило Алексееву достойно подготовиться к труднейшей борьбе на московском помосте...

          Тот год был тяжёлым для Алексеева. Ему нездоровилось, но он всё превозмог, и даже небывалая по натиску психологическая атака не подточила его волю к победе.

          Алексеев никогда не проигрывал ни одному зарубежному атлету. Кто хорошо знал бойцовский характер Василия, тот верил: сколько бы ни поднял в рывке Плачков, Алексеев отыграется в толчке даже в том случае, если ему придётся поднимать 250 кг и более.

          Накануне другой болгарский богатырь — атлет первого тяжёлого веса Валентин Христов замахнулся на рекорд Алексеева в толчке. И тогда я подумал: "Неужели Плачков действительно, как утверждали болгарские тренеры, в состоянии толкнуть штангу весом 250 кг?"

          Но нет, Плачков поднял во втором упражнении только 225 кг. После того как он не смог одолеть сначала 235 кг, а затем 237,5 кг, у Алексеева не осталось никаких проблем.

          Почему же Плачков не оправдал надежд болгарских тренеров? В том, что он очень силён, нет сомнений. Это было видно по рывку 195-килограммовой штанги. Зал восторженно загудел, когда он играючи взметнул вверх рекордный вес. Казалось, Христо с такой же лёгкостью вырвет и 200 кг. Но... В подходе к этому весу не было уже ничего похожего не предыдущий рывок.

          Старший тренер сборной Болгарии Иван Абаджиев — человек очень сдержанный и тактичный. Однако на сей раз он был откровенно разочарован выступлением Плачкова. И когда я попытался по-дружески успокоить его: мол, не надо огорчаться, у Плачкова ещё будут громкие победы, — Абаджиев грустно ответил:

          — Он не сумел повторить тренировочные результаты. Всё время просил малые начальные веса. Не показал характера... Не быть ему чемпионом, пока выступает Алексеев...

          Не слишком ли суров приговор тренера? Ведь Христо было тогда только 22 года и он не имел большого опыта в соревнованиях столь крупного масштаба. За минувший год после манильского чемпионата Плачков добился удивительного прогресса. Был пятым, а стал третьим. Но понятна и озабоченность Абаджиева: без твёрдого характера нельзя рассчитывать на победу в борьбе с сильными соперниками.

          Именно такой характер у Василия Алексеева. На московском помосте он ещё раз продемонстрировал мужество, поразительную волю к борьбе с соперниками и штангой. Его бойцовские качества подкрепляются огромным трудолюбием и, главное, трезвостью мышления, умением рационально тренироваться и выступать в соревнованиях. Алексеев не был бы Алексеевым, если не проявлял бы самостоятельность в большом и в малом. Это и есть характер!

          Вот почему соперники, какими бы они ни были сильными, зачастую проигрывали Алексееву ещё до выхода на помост. Этому я сам бывал свидетелем на чемпионатах Европы, мира и Олимпийских играх. Это же произошло и на чемпионате в Москве. Алексеев оставался истинным хозяином помоста, как и положено самому сильному атлету планеты.

          Своей яркой победой капитан тяжелоатлетов Василий Алексеев вывел сборную СССР на первое общекомандное место и в трудном соперничестве со сборной Болгарии помог вернуть нам титул командного чемпиона мира. Первый приз — "Большой медведь" — получила сборная СССР. Второй "медведь", что поменьше, был вручён болгарским богатырям, которые, кстати, установили семь мировых рекордов.

          Приятно было видеть возрождение былой славы польских богатырей, занявших третье место. Как никогда ранее, успешно выступали штангисты Германской Демократической Республики — они заняли четвёртое место.

          ...Журналисты ждали Василия Алексеева в конференц-зале, а он никак не мог вырваться из окружения своих поклонников. Натянув на себя тренировочный костюм, ом щедро раздавал автографы — расписывался на программах чемпионата, блокнотах, листках бумаги, которые протягивали к нему со всех сторон, Наконец, Алексеев не выдержал атаки: "Всё! Хватит! Меня ждут корреспонденты". Но и на ходу, поднимаясь в конференц-зал, он раздавал автографы и отвечал на поздравления.

          Встреченный аплодисментами журналистов, шестикратный чемпион мира настроился на весёлый лад.

          — Не думаете ли вы после этой победы уйти из спорта? — спросил Василия английский журналист Киркли.

          — Неужели я так плохо сегодня выглядел, что вы гоните меня с помоста? — последовал ответ.

          ...Позднее, когда Алексеев сменил тренировочную форму на светлый костюм и появился на банкете в гостинице "Россия", я попросил у него интервью для читателей "Советского спорта". Ответ был ошеломляющим: "Ничего вам не скажу!"

          — Почему? Что случилось?

          — А зачем вы в своих статьях постоянно учите меня, как мне надо поднимать штангу и какой следует иметь вес?

          Оказывается, ему пришлось не по вкусу одно моё замечание. В репортаже из Вильнюса, где Василий стал чемпионом Спартакиады народов СССР, я написал: "Похоже, что минусом оборачивается солидная поправка в весе и для Алексеева (162,2 кг)".

          — Василий Иванович, может, вы всё же расскажете читателям газеты, с какими мыслями готовились к этому чемпионату? И как вы отреагировали на мировой рекорд Христо Плачкова? — настаивал я на своём.

          — Ну, раз уж вы так настойчивы, отвечу: я думаю лишь об одном: знамя нашей Родины, нашего спорта я должен пронести высоко. Я уважаю Плачкова и его достижения, но ведь я ему никогда не проигрывал! Да, год выдался трудным. Мне пришлось кое-что изменить в методике тренировок из-за травм.

          — Полностью ли вы удовлетворены своим выступлением?

          — Я сделал для победы всё, что было нужно, чего требовал ход борьбы. И конечно, доволен исходом соревнований. Главное, наша команда победила... И пусть соперники знают: я помост покидать не собираюсь. Есть желание соревноваться и победить в Монреале.

          Вскоре я подошёл и к Плачкову — но тот ни в какую не хотел говорить о тяжёлой атлетике.

          — О штанге? Нет, нет, ничего не хочу слышать...

          — Но вы же ещё так молоды... У вас ведь всё впереди, — попытался я утешить круглолицего богатыря с поникшей головой. — Да и здесь вам удалось сделать шаг вперёд — вы улучшили рекорд мира, завоевали бронзовую медаль. Разве это не в счёт?

          — Мне хотелось большего, гораздо большего... — вздохнул Христо.— Наверное, победы ко мне придут, когда уйдёт Алексеев. Никто не знает, на что он способен. Его загадочность просто обезоруживает...

          Впрочем, Плачков быстро, как свойственно молодости, оправился от потрясения и в конце года на чемпионате в Софии побил мировое достижение Алексеева в сумме. 432,5 кг — вот сколько поднял богатырь из болгарского Асеновграда!

          Нанёс "оскорбление" самому сильному и второй призёр московского первенства мира — Герд Бонк. Вернувшись домой в Карл-Маркс-Штадт, он вскоре покорил штангу весом 246,5 кг. Правда, гостя́ в Монреале, Алексеев в конце декабря сумел вернуть рекорд — толкнул 247,5 кг, но предолимпийский "пасьянс" был не в его пользу. Наседали молодые — и дома и за рубежом.

Глава 10
Когда земное притяжение берёт каникулы

Большой русский, который
способствует популярности
тяжёлой атлетики больше, чем
кто-либо из живущих ныне
или в прошлом, снова стал
главной темой новостей во всём
мире.

Боб Хайс, редактор
"Интернэшнл олимпик лифтер" (США)

          Был на редкость погожий морозный денёк. Рослый атлет скользил по накатанной лыжне, проложенной в берёзовой роще. Он шёл навстречу солнцу. Шёл до тех пор, пока не выступила испарина. Остановился. Осмотрелся. Воткнул палки. Потом, склонившись, как ковшом, зачерпнул пригоршню искрившегося радужными блёстками снега 16 и с наслаждением освежил разгорячённое лицо...

          Эту лыжную прогулку Василий Алексеев совершил после обеда, когда другие тяжеловесы сборной СССР отдыхали, лёжа в постелях, после многотрудной тренировки с тяжестями. Алексеев тоже часа три подряд упражнялся со штангой — "качал" спину, руки, ноги, отрабатывал рывок, а в минуты передышки делился опытом с участниками экспериментального сбора. Он, конечно, тоже устал, но всё же вышел на лыжню один-одинёшенек.

          Вечером Василий всласть попарился. Исхлестал себя берёзовым веником до красноты, после чего выбежал из предбанника и "нырнул", пофыркивая от удовольствия, в снежный сугроб.

          Потом, сидя за самоваром, Василий спокойно рассуждал о том, какой должна быть современная тренировка штангиста, рассказывал о своей нелёгкой, хотя и блистательной, спортивной судьбе.

          — Не мне судить, всё ли я сделал, что мог. Но я трудился и тружусь, не щадя себя, — говорил Алексеев. — Жизнь у меня не была спокойной даже тогда, когда побеждал с большим преимуществом. Всегда находились молодые и сильные соперники. И дома, и за рубежом. Поэтому я был обязан постоянно поддерживать спортивную форму на рекордном уровне. И это мне удавалось, хотя временами одолевали травмы. Все последние годы я испытываю колоссальное перенапряжение, работаю часто на пределе, балансирую на грани возможного и невозможного. Я искал и сейчас ищу новые пути для развития максимальной силы. Организм постоянно находился под нагрузкой, и пока, к сожалению, нет таких контрольно-измерительных приборов, которые сигнализировали бы об угрожающей ему опасности, предостерегали бы от травм. Подлечиться бы, да молодые соперники угрожают — то Бонк мой рекорд побьёт, то Плачков.

          — Стать большим атлетом, — продолжил Василий, — и удержаться на "гребне" пять-шесть лет, как я, очень сложно в любой весовой категории. Но во второй тяжёлой — особенно трудно. Некоторые считают наиболее сильным того, кто больше других поднимает на каждый килограмм собственного веса. Но если взять меня, то я — это фактически два человека, в то время как сердце у меня — одно. Я ношу и поднимаю вместе со штангой свои дополнительные килограммы мышц. Это хорошо, что я сумел их нарастить. Они совсем не лишние, когда толкаешь рекордную штангу. Но я сознаю, что имею не менее шестидесяти килограммов веса, обременительного для жизнедеятельности.

          — Между прочим, — прищурился Алексеев, — пусть любой стокилограммовый атлет, — а я был таким, — "возьмёт" на себя ещё шестьдесят килограммов и попытается поднять штангу рекордного веса. Словом, большой собственный вес мы, тяжеловесы, приобретаем сознательно. Это плод не бездеятельности, не праздности, а следствие многотрудных тренировок, сурового режима.

          — Я, к примеру, ещё не знаю, что такое отдых в отпуске, а мне уже тридцать четыре года. Я не был ни в одном санатории, ни на одном курорте. Хотя подлечиться и отдохнуть мне не мешало бы. Но я лечу свои травмы в процессе тренировок. Как говорится, клин клином вышибаю. Может, это и не гуманно по отношению к своему здоровью, но на отдых и лечение у меня просто нет времени. После перерыва в тренировках трудно восстанавливать спортивную форму. А я как капитан сборной вынужден всегда быть готовым к соревнованиям... Поэтому постоянно ищу рациональную для своего возраста методику. Я вообще тренируюсь иначе, чем кто бы то ни было. Ни к одним соревнованиям я не готовлюсь так, как готовился до этого. Всё — по-новому! А после соревнований смотрю, какая отдача — что хорошо, что плохо...

          Чемпионат Европы 1976 года разыгрывался в Берлине. Дуэль Плачкова с Бонком завершилась победой хозяина помоста, который лишил Алексеева рекорда, толкнув 252,5 килограмма.

          Василий всё это видел. Он находился в соревновательном зале и раздавал автографы.

          Многие журналисты расценили отказ Алексеева от состязаний как полную капитуляцию перед молодыми соперниками. Но на самом деле это был дальновидный тактический ход нашего богатыря.

          Спустя месяц Алексеев, выступая в Караганде, что в Казахстане, в седьмой раз завоевал титул чемпиона СССР. Победитель Олимпиады-72 в Мюнхене установил 76-й рекорд мира, набрав в сумме двоеборья 435 кг. Рекорд Плачкова пал. Для этого Василий поднял в рывке 185 кг и толкнул 250 кг. Отличные достижения!

          Казалось, что с помощью столь успешного выступления Алексеев вырвал "жала" и у Плачкова, и у Бонка, которые нацеливались на олимпийское золото. Однако молодой и пылкий болгарин на достижения Василия ответил новым рекордом в двоеборье. И каким! На чемпионате Болгарии за месяц до начала Олимпийских игр в Монреале Христо покорил в сумме 442,5 кг!

          Над головой Алексеева снова сгустились тучи. Но он жаждал освежающей душу грозы.

          Наконец, пришёл день выяснения — кто есть кто в споре сильных.

          Помните, в Мюнхене, когда Василий Алексеев стал чемпионом Олимпиады, его спросили; "Завоюете ли вы золотую медаль в Монреале?" Тогда он отшутился:

          — Если вы этого очень желаете, я буду стараться.

          И он постарался. Своим выступлением на монреальском помосте Алексеев привёл в неописуемый восторг всех любителей тяжёлой атлетики.

          ...Организаторы Олимпиады в Монреале недооценили популярность тяжелоатлетического спорта. Когда в борьбу вступили супертяжеловесы, то тысячи людей не смогли попасть на арену "Сен-Мишель", которая вмещает 2500 зрителей.

          Только что закончился ливень. Василия Алексеева я увидел в узком проходе, ограждённом железными решётками и охраняемом вооружёнными солдатами канадской армии: ружья наперевес, палец на спусковом крючке. Словом, не подступишься. Василий в сопровождении главного тренера нашей сборной Игоря Кудюкова вышел в этот проход подышать свежим воздухом и задумался, облокотившись на ограду...

          Когда я собирался ехать в Монреаль, многие даже далёкие от спорта люди задавали мне один и тот же вопрос: "Не проиграет ли Алексеев?" Их тревога была понятна. Но нас, любителей тяжёлой атлетики, ни на миг не покидала уверенность в успехе Василия, тем более что ни Бонку, ни Плачкову ещё не удавалось победить Алексеева в очной встрече.

          И вот с одним из этих главных соперников — Бонком — встреча состоялась. Плачков же, как объяснил мне старший тренер болгарских спортсменов Иван Абаджиев, заболел, изрядно похудел и, уже находясь в Монреале, отказался от соревнований.

          Одним конкурентом стало меньше. Но и второй был не в счёт. Алексеев соревновался не с Бонком, а со штангой.

          ...Их было одиннадцать. Общий вес атлетов составлял полторы тонны. Самым тяжёлым оказался Павласек из ЧССР — 159,2 кг. Алексеев весил 156,8 кг. Третьим по весу был финский гигант Леппя — 152,5 кг. Бонк потянул на 151,3 кг.

          Я, признаться, удивился, когда Бонк (его рекорд ГДР в рывке составлял 185 кг) начал состязания со 165 кг и завершил борьбу с результатом всего лишь 170 кг.

          Алексееву очень хотелось стартовать хотя бы со 180 кг, но его уговорили в интересах команды начать со 175 кг. Настроенный благодушно, Василий согласился с таким предложением. В третьем подходе он легко поднял 185-килограммовую штангу. Поднял с таким запасом сил, что мог бы вырвать свыше 190 кг, но все попытки были, к сожалению, исчерпаны.

          Вопрос о том, кому быть чемпионом, оказался предрешённым. Единственный, кто намеревался бороться с Василием, — Герхард Бонк — стал в рывке лишь четвёртым. Его опередили американец Брюс Вильгельм и чех Петер Павласек.

          Неуверенно приступил Бонк и к толчку. Для первого подхода он заказал вес, который был на 30 кг меньше его же мирового рекорда. Толкнул штангу. Потом поднял и 227,5 кг, и 235 кг. Однако сумма получилась весьма посредственной для чемпиона Европы — 405 кг (а лучший результат Бонка — 432,5 кг). Но Герхарду и этого оказалось вполне достаточно, чтобы стать серебряным призёром.

          Повинуясь указаниям тренеров, Алексеев сначала толкнул 230 кг. Советские туристы, не жалея голосовых связок, скандировали: "Мо-ло-дец! Мо-ло-дец!" А "молодец" был рад стараться.

          После того как серебряный медалист Бонк исчерпал попытки, на табло появилась фантастическое число "255 кг". Крик восторга потряс зал. И вот на помост вышел тот самый Алексеев, который 17 марта 1970 года, выступая на "Кубке дружбы" в Минске, открыл эру шестисотников. Но тогда он стоял перед штангой весом в 217,5 кг...

          А минуту спустя все поднялись с мест и стали приветствовать триумфатора. Чудовищно тяжёлые 255 кг, которые обыкновенному мужчине впору лишь покатать по помосту, Василий поднял так легко, что, пожалуй, толкнул бы и 260 кг, если в этом возникла бы необходимость.

          Его долго не отпускали с помоста. Аплодисменты гремели и гремели. И в ответ Василий низко, по-русски, в пояс поклонился публике за радушие, за поддержку. От третьего зачётного подхода он отказался.

          В предыдущие дни в крохотном помещении пресс-центра, что под трибунами, было немноголюдно. Призёры скучали в ожидании вопросов корреспондентов, которые мучительно соображали, о чём спросить спортсменов. В последние дни результаты были невысокими. И это не воодушевляло ни спортсменов, ни репортёров. Но в день выступления супертяжеловесов все места в пресс-центре оказались занятыми ещё во время соревнований. Некоторые хитрецы, используя цветной телевизор, сидели в пресс-центре, попивая кофе, покуривая сигареты, и следили за состязаниями. Но вот в это помещение хлынули лавиной журналисты с трибун, и организаторам состязаний пришлось вопреки традициям проводить беседу с призёрами в зале, где соревновались атлеты.

          Алексеев, как был во время борьбы — в красном трико, с забинтованными запястьями рук, поднялся на сцену, к тому самому пьедесталу, на котором несколько минут назад член исполкома Международного олимпийского комитета Виталий Смирнов вручил ему золотую медаль чемпиона Олимпийских игр. Атлет попросил стул и, усевшись поудобнее, начал отвечать на вопросы журналистов. И его ответы то и дело сопровождались аплодисментами.

          — Зачем вы пошли на рекорд после победы?

          — Всегда хочется большего. Медаль есть, а рекорд — это плюс к медали. Думаю, получился хороший плюс.

          — Долго ли вы будете соревноваться?

          — А как бы вы этого хотели?

          Василий, что особенно импонировало журналистам, шутил, вставляя в русскую речь французские и английские слова и целые фразы. Но тут посыпались вопросы покаверзнее.

          — Почему на ваше психологическое состояние, на ваш результат не повлиял анаболический контроль? (На долю Алексеева выпал жребий пройти предварительный допинг-контроль.)

          — Кто чем живёт, — ответил, не задумываясь, Алексеев.

          — А следует ли атлетам принимать стероиды?

          — Это уже решил Международный олимпийский комитет. Запрет на приём стероидов — решение правильное. Я его одобряю. По моему выступлению, думаю, всем ясно, что и другим не стоит принимать анаболики.

          — Ваше хобби?

          — Люблю жену, сыновей, с удовольствием слушаю музыку, увлекаюсь садоводством. Люблю также охоту, рыбную ловлю, литературу. Но самое приятное для меня занятие — что-нибудь мастерить.

          — До Монреаля вы, вероятно, чувствовали, что ваш царственный титул самого сильного под угрозой. Но оказалось, что у вас нет соперников. Вам не с кем было соревноваться.

          — Ошибаетесь. Соперник был — сама штанга.

          — Кто вы по профессии?

          — У меня профессий много. А главная — горный инженер.

          — Кого из атлетов вы знали в детстве?

          — Я их вообще не знал. Слышал лишь о русских былинных богатырях — Илье Муромце, Алёше Поповиче. И тоже хотел быть крепким парнем...

          — Как хотите отпраздновать эту победу? — По-русски.

          — Расшифруйте, пожалуйста.

          — Это большой секрет. (Оживление в зале.)

          — Что побуждало вас к победе?

          — Знал, что этой победой будет гордиться Родина, весь наш народ... Ну и жена больше станет уважать, — улыбнулся Василий.

          Когда закончилась пресс-конференция, журналисты стали готовить свои статьи.

          Вот что написал Имаи Хироши, корреспондент японской газеты "Майнити":

          "Алексеев — трудовой человек. Такого нельзя победить. Он закалён под открытым небом. Хотя ему 34 года, его руки, ноги, спина не слабеют. У него не искусственная сила, у него всё естественное. У нас в Японии он популярен, но молодёжь не такая стойкая, потому что она не закалена трудом. Это мешает ей добиваться выдающихся результатов."

          Особенно восторженно оценил Алексеева редактор американского журнала "Интернэшнл олимпик лифтер" Боб Хайс. Он написал следующее.

          "На пресс-конференции присутствовало по крайней мере 250 журналистов, и Большой русский, который способствует популярности тяжёлой атлетики более, чем кто-либо из живущих ныне или в прошлом, снова стал главной темой новостей во всём мире..."

          Любопытно, что "Интернэшнл олимпик лифтер" — единственный журнал в мире, который имеет "уголок поэзии", где прославляются штангисты и тяжелоатлетический спорт. В стихотворении "Алексеев в Монреале" поэт Джон Смоукер, восхищаясь силой самого сильного человека, написал: "Сейчас он сметает скалу гранита так быстро, что, кажется, земное притяжение взяло каникулы"...

          А вот что сообщил читателям в Англию из Монреаля редактор журнала "Стренгс Атлет" Джордж Киркли:

          "Долго ожидавшаяся "битва века" между тремя сильнейшими супертяжеловесами не состоялась. Физическая форма, продемонстрированная советским гигантом Алексеевым, свидетельствовала о том, что он был в состоянии ответить на самый дерзкий вызов."

          "Русский богатырь подтвердил, что ему нет равных, — написала монреальская "Газетт". — В атмосфере высокого напряжения, которое сопровождает олимпийские соревнования, Алексеев не только не оставил своим соперникам шансов на успех, но и сумел установить потрясающий мировой рекорд в толчке — 255 кг."

          Сказано — сделано! Это в духе Василия. С сознанием выполненного долга атлет собирался на правительственный приём героев Монреальской Олимпиады. С понятным волнением Алексеев шёл в Кремлёвский Дворец съездов.

          Вскоре на груди исполина появился четвёртый орден — "Дружбы народов".

Глава 11
Сила для доброго дела

Русский медведь не свалился!
35-летний Василий Алексеев
из Советского Союза остаётся
сильнейшим человеком мира. Он
вновь — в восьмой раз! —
завоевал титул чемпиона
в супертяжёлом весе, проявив
себя хорошим игроком в "покер".

"Штутгартер цайтунг",
26 сентября 1977 года

          Не верилось, что после блистательного успеха на олимпийском помосте в Монреале Василий Алексеев найдёт в себе силы для нового восхождения. И догадываюсь, сил таких у него не было. Не хватало и здоровья. Поэтому двукратный олимпийский чемпион полгода не брался за гриф штанги.

          7 января 1977 года он скромно, в семейном кругу отметил своё тридцатипятилетие. И вскоре, взяв на производстве очередной отпуск для отдыха, приехал на спортбазу в Подольске.

          Наблюдая за ним, я понял, что богатырь решил использовать благодатную русскую зиму для подъёма духа. 160-килограммовый атлет охотно прогуливался на лыжах. Следом за ним шла его жена. Погода была как по заказу — минус 20°. При этом ярко светило солнце и искрившийся снег слепил глаза.

          Пройдя километров десять, Василий останавливался принять такую снежную процедуру, от которой простой смертный может надолго угодить в больницу: атлет раздевался и растирал снегом до огненной красноты свой необъятный торс.

          После обеда Василий играл в настольный теннис с четырнадцатилетним Сергеем, который ловко отражал его атаки.

          Вечером отец с сыновьями парились, неистово хлестали себя берёзовыми вениками и, разгорячённые, выбегали на улицу, чтобы "выкупаться" в снегу. Поужинав, Сергей и Дмитрий садились за школьные домашние задания. Непонятное им объяснял отец. Он же расписывался в школьных дневниках. Расписывался и, довольный, улыбался: и Сергей, и Дмитрий приносили только хорошие и отличные оценки.

          Иногда Василий заходил поиграть в бильярдную комнату, где для начала наводил порядок — решительно выдворял курильщиков...

          Долгожительство в большом спорте зависит от степени закалённости организма. Понимая это, Алексеев закалял себя, как только мог. Спал он на незастеклённой веранде. К нему даже снег задувало. Утром босой выходил на крыльцо и пил из кувшина воду со льдом...

          А ещё Василий много читал. Читал и сердился, что на свете мало "умных книг". "Начну читать, — говорил он, — и заранее знаю, что будет дальше..."

          — Книги — это единственная пища, которой мне не хватает. У меня большой аппетит на чтение.

          Шло время, а Алексеев всё чего-то ждал — к штанге не подходил. Но я говорил всем, кто им интересовался, что Василий непременно вернётся на помост и никто не сможет у него выиграть. Однако после того как Василий не приехал на чемпионат Советского Союза в Ростов-на-Дону, многие специалисты, даже тренеры сборной СССР, в чемпионы мира стали прочить осетинского колосса Асланбека Еналдиева. Более того, Василий готовился к поездке в Штутгарт на мировое первенство, но оказалось, что на него не заказали билет. В заявку, кроме Еналдиева, был внесён Султанбай Рахманов, рекордсмен СССР в рывке.

          Что же происходило с Алексеевым? Здоров ли он был? Почему молчал? Нельзя же совсем не выходить на соревновательный помост — для великих это всегда кончалось трагедией.

          И вот в конце августа я встретил Алексеева в Москве. Меня обрадовал его цветущий вид. Особенно удивил меня силач своими небывало огромными плечищами.

          — Дай-ка, Василий Иванович, обниму тебя! — сказал я ему.

          Богатырь рассмеялся: "Вы что, не знаете: необъятного не объять!"

          Да, Алексеев, который более тринадцати месяцев не соревновался, стал необъятным. "Раскачал" фигуру до того, что мои руки не сошлись за его спиной.

          "Фантастически силён, наверное, Василий," — таково было моё предположение.

          Спустя три дня после этой встречи Алексеев выступил в городе Подольск на состязаниях штангистов сборной СССР (она готовилась к отъезду в Штутгарт) и установил там два мировых рекорда: толкнул штангу весом 255,5 кг и набрал в сумме двоеборья 445 килограммов: рывок — 190 кг, толчок — 255 кг.

          Руководители Спорткомитета СССР убедились, что самый сильный не собирается освобождать свой чемпионский трон. Ему срочно заказали билет в Штутгарт.

          Так вот он какой, наш несгибаемый Алексеев: победив на двух Олимпийских играх, захотел стать трёхкратным олимпийским чемпионом. Такое пока не удавалось никому из штангистов. Но ведь никто и не поднимал так много, как Алексеев...

          Четырнадцать атлетов вышли на арену Главного выставочного павильона Штутгартского ярмарочного городка, и каждого из них диктор представил зрителям, которых в тот вечер собралось рекордное число. Общий вес богатырей составлял около двух тонн. На улице было прохладно, а в разминочном помещении, куда нагнетался горячий воздух, атлеты чувствовали себя, как рыбы, выброшенные из воды на берег. К тому же никто не хотел рисковать, и силачи дружно занизили веса в начальных подходах, дабы не подвести свои команды.

          Две телевизионные камеры, словно жерла орудий, держали под прицелом Алексеева. Но он был невозмутим. На соседнем помосте разминался его товарищ по сборной, чемпион СССР Еналдиев. Он чуть отвлёкся и посмотрел на экран телевизора, когда к весу 180 кг подходили Плачков и Бонк. Оба справились со штангой (причём Христо — лишь со второй попытки).

          — Пора начинать! Пойдём, Асланбек,— протирая атлету плечи и грудь, сказал Плюкфельдер. — А то опоздаем.

          По новым правилам, штангистам даётся всего лишь две минуты, чтобы они после вызова на помост взялись за гриф штанги. И если раньше тяжеловесы могли постоять, поразмыслить, как овладеть весом, то теперь им приходилось спешить. Стрелка секундомера обегает два круга предательски быстро. Полагаю, что только спешка не позволила Асланбеку вырвать в первой попытке 182,5 кг. То же самое приключилось и с Алексеевым. Он поднял 185 кг, но снаряд упал за голову.

          Потом, покорив вес, Василий Иванович присел отдохнуть и стал ждать, чем ответит Плачков. Болгарин хотел было пойти на 190 кг, но, узнав, что Алексеев вроде бы намерен поднять больше, решил атаковать сразу 195 кг. Ему не хотелось упускать золотую медаль. И в итоге получилось так, что рекордсмен мира в рывке не стал даже призёром в своём коронном упражнении.

          После неудачи Плачкова Алексеев отказался от третьего зачётного подхода и правильно сделал — следовало приберечь силы для борьбы во втором упражнении. Алексееву нужна была восьмая победа. И эта победа была почти в его руках.

          В толчке Плачков заказал для начала лишь 210 кг. В последнем же подходе Христо толкнул 220 кг и набрал в сумме 400 кг.

          А Бонка вообще постигла неудача. Уверенный в своих силах, он начал толчок с 235 кг и получил нулевую оценку: в присутствии Василия он уже не впервые становился непохожим на себя.

          Наконец в борьбу вступили и наши тяжеловесы. Еналдиев, подняв 235 кг, затем зафиксировал 240 кг, чем обеспечил себе серебряную награду. Алексеев, чтобы стать победителем в завершающем упражнении, после 240 кг толкнул 245 кг и снова отказался от третьего подхода. Он был удовлетворён своим достижением в двоеборье — 430 кг. А в зале снова раздавался оглушительный свист: мол, чего, бережёшь силы! Давай рекорд!

          Василий не успел вернуться в угол, где разминался, как туда прикатили телекамеру. Телекомментатор взял под обстрел ещё не остывшего от состязаний атлета. Такая бесцеремонность не понравилась чемпиону, и он по-своему "поставил на место" собеседника.

          — Спуститесь немножко, а то вы смотрите выше меня...

          Телекомментатор встал рядом с силачом и сразу сделался маленьким.

          — Три вопроса: пойдёте вы ли в отпуск? Понравилось вам ли в Штутгарте? Счастливы ли в личной жизни?

          — Отвечаю: Да! Да! Да!

          ""Русский медведь" не свалился! — экстренно сообщила "Штутгартер цайтунг". — 35-летний Василий Алексеев из Советского Союза остаётся сильнейшим человеком мира. Он вновь — в восьмой раз — завоевал титул чемпиона в супертяжёлом весе, проявив себя хорошим игроком в тяжелоатлетический "покер"...

          Две тысячи зрителей на горе Килесберг стали свидетелями установления одиннадцати мировых рекордов; шести — у юниоров, пяти — у взрослых.

          Схватки за титулы чемпионов мира в Штутгарте стали большим триумфом штангистов Советского Союза. Они завоевали семь из десяти золотых медалей в двоеборье."

          Открытым, задорным, устремлённым в будущее увидел я заслуженного мастера спорта Василия Алексеева, когда восьмикратный чемпион мира, победитель Мюнхенской и Монреальской Олимпиад готовился к штурму восьмидесятого рекорда мира.

          Вернувшись с мирового первенства из Штутгарта, он решил участвовать в спортивном празднике, посвящённом 60-летию Октябрьской революции 1917 года. Праздник должен был пройти 1 ноября во Дворце спорта Центрального стадиона в Москве. Так Алексеев опять попал на спортбазу в Подольске.

          — Соперники отдыхают, а я снова готовлюсь к старту, — обронил атлет, стягивая потную полурукавку, чтобы надеть сухую. — И так почти всегда...

          По-видимому, в этой целенаправленности, в полной самоотдаче, в одержимости и заключены секреты побед нашего самобытного атлета.

          — Василий Иванович, вот уже восемь лет вы никому не уступаете звания сильнейшего в мире. Недавно в Штутгарте на вопрос: "Как долго намерены соревноваться?" — вы шутливо ответили: "Потерпите ещё немного... Лет десять!" Ну а если серьёзно?

          — Если говорить серьёзно, то я оставлю помост лишь тогда, когда почувствую, что у меня появился надёжный дублёр, способный принять эстафету, то есть достойно защищать спортивную честь Советского Союза.

          Снова и снова Алексеев тянул на грудь в стойку 180-килограммовую штангу.

          — Свежести нет. Спина, чувствую, забита, — поморщился спортсмен после очередного подхода. — Нелегка жизнь у атлетов, но, между прочим, тем она и прекрасна! Я не понимаю тех, кто, сойдя с помоста, неуважительно отзывается о нашем мужественном виде спорта. Будто бы не штанга прославила их на весь мир.

          Алексеев не пропускал тренировки ни при каких обстоятельствах. Иногда он шёл в зал, когда другие ложились спать, и упражнялся до двух-трёх часов ночи. Приехав на подольскую спортбазу, Василий отдохнул после дальней дороги, поужинал и в одиннадцать вечера приступил к занятиям.

          ...Его специальная разминка включает такие упражнения, каких никто, кроме него, не применяет. Вот он, расставив пошире ступни, поднял к лицу гирю, как сосуд, из которого хочет напиться, и начал перебрасывать её с ладони на ладонь. "Раз, два! Раз, два!..." — словно мячик, перелетала чугунная гиря справа налево, слева направо, мимо лица. И так — раз сорок!

          — Дужка лишняя. Отпилить её, что ли? — размышлял вслух атлет, опустив гирю 17.

          Я вошёл в святая святых Алексеева — в помещение, где он тренируется, и увидел штангу весом примерно в двести килограммов ... подвешенную прямо под потолком. У меня возникли два вопроса: как он сумел подвесить её так высоко и для чего это сделал? Но я промолчал. Ибо знал — Алексеев не любит, когда его отвлекают от дела. Я ждал, пока он сам не заговорит.

          Вскоре я получил ответ: Алексеев встал под висевшую штангу, выпрямил руки вверх, взялся за гриф и, чуть подсев, выпрямил ноги. Штанга, качнувшись, приподнялась, и на шесть секунд замерла над головой богатыря.

          — В Штутгарте я повредил плечо, — пояснил Алексеев. — Лечу этим упражнением сустав — иначе не будет уверенной фиксации...

          Выполнив подходов пять, Василий Иванович поприседал со штангой на груди, потом взял другую, собственноручно оснащённую железными рычагами и лямками, лёжа на специально приспособленном для этого "козле", начал "качать" спину.

          — Теперь это упражнение знают все, — проговорил, отдыхая, Алексеев. — Когда я был в Афинах, один из греческих атлетов поблагодарил меня. Похвастал, что спину залечил... 18

          Чемпион чемпионов тренировался уже два часа.

          — Подрыва нет, — пожаловался Алексеев. — Видно, кисти устали — пять часов провёл за баранкой. Не держат штангу простым хватом. Придётся брать в "замок" 19.

          Когда закипел самовар, Алексеев сделал короткий перерыв, чтобы взбодриться крепким чаем. Но меня уже и чай не бодрил — я ушёл спать. У дверей оглянулся. "С часок ещё поработаю", — сообщил Алексеев, склоняясь над снарядом.

          Общепризнанного режима, как я убедился, Алексеев не придерживался. За две недели он ни разу не пришёл в столовую в часы завтрака, обеда и ужина. Культа из еды не делал. Если вечерняя тренировка затягивалась, то ужинал Василий нередко по-спартански: доставал из холодильника банку рыбных консервов, слегка подкреплялся, а потом перед сном совершал "кислородный моцион".

          С прогулки начинался и его день. Надев лишь шерстяной тренировочный костюм, гигант энергично отмерял километр за километром независимо от погоды — плюсовой или минусовой. Закалке организма Алексеев уделял внимания не меньше, чем развитию силы. Любопытно, что в любое время года он, если пил воду, то только со льдом.

          Как-то раз мы беседовали на досуге.

          — Чем объяснить ваше удивительное чемпионское долголетие?

          — За те годы, что я нахожусь в сборной Советского Союза, сменилось не одно поколение атлетов. Некоторые сверкнули, как звёзды, и "закатились". Каждый год команда обновляется на 30-50%. Этому имеются две причины. Во-первых, в СССР огромный интерес к тяжёлой атлетике. Все тренируются с настойчивым желанием стать чемпионами и рекордсменами. Отсюда частая смена чемпионов, чего пока не наблюдается в моём весе — втором тяжёлом. Во-вторых, иным силачам не хватает упорства. Когда взбираешься на высшую ступень, то надо помнить, что завоевать титул чемпиона легче, чем удержать его. Многие уповают на талант, а тут нужен именно характер. Крепкий характер! Я считаю, что успех всех успехов заключается в тренировке. Звание легче удержать, если у тебя есть запас прочности. А это даётся только трудом, повседневной работой над собой.

          — Тренировка тренировке рознь. Ваши — особого сорта...

          — Видите ли, в чём дело: с самого начала, как взялся за самодельный гриф, я не знал ни тренера, ни методики. Когда познакомился с настоящей штангой, то опять-таки пришлось всё искать самому. Экспериментируя, я узнал, что сила неуклонно растёт только в результате глубоко продуманных тренировок. Я перебрал сотни методик. И кое-что нашёл. Главное, нашёл наиболее эффективные упражнения. Бесполезные, хотя и общепризнанные, я отмёл. Кстати, мой арсенал постоянно пополняется. Я придумываю всё новые и новые упражнения — по мере надобности.

          — Ваш вес около ста шестидесяти килограммов. Вы совершаете длительные прогулки. Плюс тренировки. Не тяжело ли это? Столько движений — и с таким собственным весом!

          — Я очень подвижен с раннего детства. Видимо, это особенность моего организма — от движения получаю удовольствие. Сейчас я играю в настольный теннис до тридцати партий в день и своего веса не чувствую. Он меня не обременяет. Это же мышцы. Они сами себя носят...

          — Да, вас не зря называют "загадочным". Трудно всё понять...

          — Многие не понимают, почему я оказался долгожителем среди известных спортсменов. "Умом Россию не понять, аршином общим не измерить", — эти гордые поэтические строки принадлежат, кажется, Фёдору Тютчеву. Я сын России, родился на рязанской земле. Хочу быть достойным представителем своей Родины.

          — У вас громадный опыт в спорте. Наверное, из вас получился бы неплохой тренер.

          — Может быть. Вы же знаете, товарищи по сборной нередко обращаются ко мне за советами. С удовольствием делюсь с ними своими соображениями о технике и методике. Как правило, через некоторое время они благодарят меня за помощь. Например, Султан Рахманов, который стал третьим тяжеловесом Советского Союза. Кое-кто и сейчас хочет потренироваться у меня, но я пока не могу отвлекаться. Я же ещё работаю над кандидатской диссертацией — надеюсь популярно изложить весь свой опыт и тем самым помочь атлетам будущего.

          — Шагая по спортивной лестнице, вы поднимались и по лестнице социальной. Сначала были рабочим леспромхоза, потом студентом и начальником смены, а теперь стали дипломированным горным инженером, вступили в Коммунистическую партию Советского Союза...

          — Да, всё хорошо, всё здорово! Иначе в нашей стране и быть не может. Для гармоничного развития и совершенствования человека у нас исключительные возможности. Тот, кто любит трудиться добросовестно, непременно добьётся успеха на избранном поприще...

          — За рубежом вам приходится выступать не только на помосте, но и на многочисленных пресс-конференциях...

          — Сила мне нужна для доброго дела. Когда нахожусь за рубежом, всегда чувствую себя посланником советского спорта. Я рассказываю правду о нас и о нашей стране. Это дело для меня особо важное и почётное. С хорошим настроением иду говорить с журналистами. Знаю, найдутся такие, что будут меня на чём-нибудь ловить, подсовывать шпильки. И я иду с ними сражаться, иду как на рекорд — у меня есть ещё один подход! Некоторые представители западной прессы, не желающие понять причины моих постоянных успехов в соревнованиях, пытаются уверить читателей в том, что я человек необычный, не такой, как другие. Рисуют карикатуры... Заявляют, что им, мол, такие силачи не нужны. Но подобными способами они стараются просто оправдать отставание штангистов западных стран от атлетов Советского Союза.

* * *

          У Василия Алексеева всё получается так, как он задумывает. Первого ноября 1977 года Алексеев поднял штангу весом 256 кг. Это был новый рекорд мира — восьмидесятый!

Глава 12
Наука побеждать, как её понимает Василий Алексеев

Сила мышц, словно сливаясь
с силой воли, образует ту самую
"третью" силу, которая помогает
спортсменам устанавливать
феноменальные мировые рекорды.
Ту силу, которую находят в себе
люди, перешагнувшие рубеж,
дотоле считавшийся недосягаемым.

Георгий Мосолов,
лётчик-испытатель,
Герой Советского Союза

          Основное в жизни рекордсмена — работа. По-моему, именно глубоко осмысленная творческая работа над собой и позволяет Алексееву наращивать фантастически сильные и объёмные мышцы, укреплять волю. Сказывается и характер. Когда я спросил Василия о причинах его победного постоянства, он, подумав, ответил:

          — Если я чего захочу, то непременно добьюсь. Каких бы жертв мне это ни стоило... Чем сложнее обстановка, чем опаснее противники, тем я больше расправляю крылья. Наперекор всему! Вот вы хотите знать — в чём принцип моей тренировки? Это, простите, очень секретно. Шучу, конечно. Не хочется говорить на эту тему, потому что некоторые не поймут, что к чему, а другие скажут — "бахвалится Алексеев: стал, мол, чемпионом и выдумывает..." А между прочим, вижу — многие в сборной уже и сейчас работают "под меня". Но это всё же копии, а не оригинал. Как бы ни была хороша копия, она всегда будет уступать оригиналу. Дело, понимаете ли, не в силе, не в одарённости. Дело — в голове. В физическом отношении можно и нужно работать очень много, а в нервном — поменьше...

          На разных этапах Алексееву помогали тренеры, к мнению которых он прислушивался — но лишь до поры до времени. Это и первый его учитель Семён Милейко, и Александр Чужин. Сыграл, думается, определённую роль и Рудольф Плюкфельдер. Кое-что Василий почерпнул и у тренеров сборной Советского Союза. Особенно у Аркадия Воробьёва. Однако он никогда не был слепым исполнителем указаний со стороны.

          Все последние годы Алексеев тренировался самостоятельно, и его система тренировки не отражена пока ни в одном специальном учебном пособии. Более того, все научные труды, все книги утверждают, что для достижения высоких результатов атлет должен тренироваться интенсивно — часто поднимать околопредельные веса. Алексеев же считает это вредным заблуждением.

          Об алексеевской науке побеждать можно написать не одну книгу. И я полагаю, он эти книги ещё напишет. Здесь же я приведу выдержки из его высказываний на данную тему во время наших многочисленных бесед в разные годы.

          "Слышу много разговоров о культуре тренировок. А вот конкретного ничего нет. Сам ищу рациональную методику. Постоянно! Я вообще тренируюсь иначе, чем все."

          "...Вот понаставили зеркала в залах. Они хороши для модниц, но не для тренирующихся атлетов. Когда атлет смотрит в зеркало, он отключается, а нужно уходить в себя. В зеркале же, кроме своего отражения, ничего не увидишь. Значит, технику упражнения не поймёшь и не поймаешь, методику не осмыслишь. Мой совет: на тренировках нужно думать, думать и думать! 20"

          "Меня огорчает, что методика подготовки подавляющего числа штангистов — при поразительном росте рекордов — осталась на уровне пятидесятых годов. Хочешь, к примеру, технично выполнять рывок — упражняйся в рывке; хочешь хорошо выполнять рывок — упражняйся в толчке. Я же советую исправлять ошибки иначе: за счёт укрепления отдельных групп мышц. Простой пример: у атлета не получается рывок. Ему советуют принять другой старт, изменить хват штанги — шире или уже, — но, оказывается, достаточно просто развить ту группу мышц, которая "сдаёт" при максимальном усилии, и результат сразу улучшается."

          "Мы часто видим следствие, а не причину недостатка. Если атлет не умеет толкать, то за счёт бездумного выполнения множества толчков он никакого улучшения не добьётся. А вот если ему подобрать нужное упражнение, чтобы укрепить определённую группу мышц, то тогда будет положительный эффект. Никто не может понять, что упражнение, которое внешне даже рядом с толчком не "лежит", влияет на него кардинальнейшим образом. То же самое и с рывком."

          "Все полагают, что мой метод хорош для тяжеловесов. Но на самом деле он пригоден для всех, кто хочет наращивать силу мышц."

          "Моя методика направлена на то, чтобы увеличить сумму двоеборья. У нас много отличных штангистов... в тренировочном зале, а на соревнованиях их мало. Почему? Да потому, что надо уметь "доносить" свою силу до соревновательного помоста. Задача современного тренера заключается не только в том, чтобы научить атлета правильно поднимать штангу. Главное, приучить его мыслить и самостоятельно принимать важные решения. Без мысли нет творчества, а без творчества прогресс в нашем многотрудном деле невозможен."

          "Мне кажется, иным талантливым атлетам не хватает... травмы. Да, да. Такой травмы, которая выбила бы их на год, чтобы было время всё взвесить, всё обдумать. Я ведь тоже не был бы таким, как сейчас, если не травмировал бы спину. Полтора года мучился, всё переосмысливал... После несчастий сильные люди выкарабкиваются и становятся, если могут, большими спортсменами. Которые покрепче — выгребают, находят путь наверх..."

          "Волнуюсь ли я? А как же! Без волнения ни в чём не преуспеешь. В спорте без азартного волнения не может быть ни побед, ни рекордов. Когда я перед выступлением слишком спокоен, то взбадриваю себя горячим кофе. Нужно, чтобы пульс был не менее восемнадцати ударов в десять секунд".

          "Предсоревновательное волнение очень опасно. Я его, конечно, тоже испытываю. Иногда успокаиваю себя: всё совершается в силу необходимости, а потому — чему быть, того не миновать; я должен победить, потому что имею солидный запас прочности."

          "Больше всего волнует ожидание. Тяжеловесы ждут дольше всех — они ставят в чемпионатах последнюю точку. Это обычно делаю как раз я. И пока соревнуются другие, я с трудом выношу грохот штанги, монотонный голос судьи-информатора. Мне всё бросается в глаза, и всё, признаюсь, нервирует. К тому же волнуюсь за команду. Это стоит мне огромного волевого напряжения."

          "Говорят, побеждает сильнейший. Но в чём сильнейший? Помню, на чемпионате в Лиме Рединг, тренируясь, поднимал рекордные веса. Большую силу и огромные мышцы накачал... Но он опять мне проиграл, хотя физически был сильнее. Почему? У нас с Сержем разные системы подготовки. За него думали, и он выполнял то, что ему советовал его тренер Дюпон. Науку побеждать Рединг, грубо говоря, воспринимал через уши. И это, когда он оставался наедине со штангой, сказывалось на результатах отрицательно. А я думал сам. Серж проигрывал мне ещё и потому, что ему слишком хотелось меня победить. Он только об этом и думал. Волновался по-страшному и перегорал до выхода на помост".

          "Что посоветовать молодым, которые выходят на помост и у них от волнения зуб на зуб не попадает? Прежде всего, в состязания надо вступать хорошо подготовленным. А для этого следует тренироваться по-умному: побольше напрягаться физически и поменьше — в нервном отношении. Не стоит также изводить "порох" впустую на занятиях — куражиться. Этот запал полезно приберечь для соревнований. И там уж не зевай, когда идёшь к штанге... А если говорить серьёзно, и меня, опытного, иногда лихорадит от волнения. Да ещё как!"

          "Вижу, многие тренируются неразумно. Впустую выполняют колоссальную работу. Вот, к примеру, Фалев, член советской сборной. Он весит 110 кг, а приседает со штангой весом 320 кг. Я же больше 270 кг в приседаниях никогда не использую. Разница в 50 кг в его пользу. Но вот толкает Фалев 220 кг, а я — 256 кг. Значит, результат в классическом упражнении определяется не одной лишь силой ног..."

          Обычно большие чемпионы, пока выступают, засекречивают свои методические и прочие находки. Алексеев не такой. Казалось бы, ему невыгодно делиться опытом с молодыми тяжеловесами, потенциальными соперниками, и тем более с теми, кто уже сегодня норовит сместить его с "престола". Однако Василий никому не отказывал в помощи.

          — Иначе поступать не могу. Какой же я был бы капитан сборной, если равнодушно наблюдал бы за методическими и техническими ошибками своих товарищей?

          Убеждение, что бесценный опыт Алексеева не пропадёт, укрепилось во мне, когда я увидел, как он в конце зимы 1976 года проводил экспериментальный сбор на спортивной базе в Подольске, тренируя молодых тяжеловесов. Не берусь раскрыть саму суть алексеевской методики (он её изложит в диссертационной работе на степень кандидата наук), сообщу лишь о причине её высокой эффективности.

          Обычно атлеты поднимут штангу и тут же бросают. На это уходит несколько секунд. По методу же Алексеева спортсмен находится под нагрузкой две-три минуты. Весь его организм испытывает при этом длительное напряжение, потому что атлет выполняет несколько упражнений подряд, не опуская снаряд на помост. Вес штанги относительно невелик, но многоразовая работа с ним воздействует на каждую мышечную клеточку 21.

          К концу двухнедельного сбора все ученики Алексеева прибавили в собственном весе благодаря росту мускулатуры и существенно улучшили свои достижения 22. Вот что сказал об этом Султан Рахманов:

          "Сначала я тренировался по-своему. Не верил, что советы Алексеева помогут. Теперь поверил... Плечи, спина — всё тело наливается силой. Есть над чем подумать. Всё, может, и не подойдёт, но самое ценное — возьму."

          Каждый из учеников Алексеева отметил, что благодаря необычной методике занятий появилось хорошее чувство уверенности в своих силах. Да и я заметил, с какой удивительной лёгкостью атлеты поднимали в рывке 160-килограммовую штангу в конце тренировки.

          Недаром говорится: с кем поведёшься, от того и наберёшься. В почерке и в поведении атлетов стала намечаться чисто алексеевская хватка. Победная!

          В ежегоднике "Тяжёлая атлетика" за 1976 год опубликована обстоятельная статья, которую Алексеев назвал "Мой опыт тренировки". В этой первой научной публикации самого сильного атлета автор опроверг некоторые несостоятельные, но десятилетия живущие методические концепции о том, как развивать силу атлетам тяжёлых весовых категорий.

          Алексеев написал:

"...если в первые годы я тренировался по общепринятой методике, то с конца 1966 года решил значительно увеличить объём тренировочных нагрузок. Это сразу принесло плоды. К концу 1967 года прибавка в троеборье составила 32,5 кг, а к концу 1968 года — 42,5 кг. Средние для атлетов второго тяжёлого веса темпы роста были к этому времени значительно превышены".

          В свои тренировки Василий включал массу разнообразных движений:

          "Помимо рывковых, толчковых, жимовых упражнений, тяг и приседаний я использовал в тренировке много других упражнений со штангой и отягощениями: наклоны со штангой на плечах; наклоны со штангой на плечах лёжа на "коне", опираясь бёдрами, с закреплёнными ногами; выпрыгивания со штангой на плечах; отжимания в упоре на брусьях с отягощениями; сгибания и разгибания рук в локтевых суставах; приседания на одной ноге; броски штанги вверх-назад и другие. Эти упражнения составляли дополнительно в первый год анализируемого отрезка времени в среднем в подготовительном периоде 360 и в соревновательном — 158 подъёмов, во второй — соответственно 841 и 506 подъёмов и в третий — по 880 подъёмов в месяц."

          И вот какое заключение сделал Алексеев в конце своего научного труда:

          "Используемые мною методы тренировки можно рекомендовать атлетам тяжёлых весовых категорий, а также тем спортсменам, чей собственный вес не соответствует ростовым данным. Молодым атлетам не следует сдерживать рост собственного веса, они должны смелее переходить в "свою" весовую категорию."

          Не сомневаюсь, что в скором времени горный инженер Василий Алексеев успешно закончит учёбу в заочной аспирантуре Института физической культуры и станет кандидатом педагогических наук 23.

          Он, вероятнее всего, переквалифицируется, поскольку уже не мыслит себя вне тяжёлой атлетики. Будет тренером. Хорошим! Пока же Алексеев думал о третьей победе на Олимпийских играх.

          Я спросил чемпиона, как ему удалось за годы тренировок нарастить свыше семидесяти килограммов мышц?

          — Раньше я меньше 20 тонн не поднимал. Чаще ежедневная нагрузка была 25-30 тонн. Причём это не те тонны, которые учитывают наши ребята сегодня. Их тоннаж надо умножить в два-три раза — таков был коэффициент трудности, который я применял, выполняя свои упражнения. Если нужно, то я и сейчас готов поднять хоть 40 тонн за тренировку. Кстати, к вопросу о телосложении тяжеловесов. Некоторые специалисты полагают, что достижение высоких результатов должно совмещаться с развитием стройной фигуры. Я же ушёл от этого сознательно. Какое самое слабое место в конституции человека? Не знаете? По-моему, поясничная область позвоночника. И я её постоянно укрепляю ростом мышечного корсета. Да, мы, сверхтяжеловесы, не очень смотримся, но наше телосложение наилучшим образом подходит для подъёма рекордных штанг... 24

          — А фигурой, — улыбнулся Василий, — я ещё успею заняться, когда уйду с помоста 25. Пока же выполнял и буду выполнять только то, что делает меня сильнее. Замечаю, что некоторые талантливые атлеты занимаются больше "накачкой" мышц ради их формы и что это увлечение мешает им поднимать предельные веса. Они мало думают о том, как защитить честь советского спорта за рубежом. Что толку от их красивых фигур? Я уважаю тяжелоатлетический спорт. Он учит овладевать искусством в нужный момент организовать себя. Потому-то я так и "влюбился" в штангу, что отдал ей лучшие годы своей жизни. Спорт и есть для меня жизнь. Здорово сказал об этом Хемингуэй: "Спорт учит честно выигрывать, спорт учит с достоинством проигрывать. Словом, спорт учит всему — учит жизни". Что скрывать, — спортсмену, равно как и артисту, необходимо признание. Хороший артист владеет публикой. Спортсмен сперва заставляет её удивляться, затем волноваться за избранника и любить его в конце концов — за мастерство, силу и отвагу. Хочется удивлять мир чем-то невероятным. Тогда тебя признают. Ради этого стоит работать в поте лица. Тем более что в наше время удивлять стало труднее...

          — Когда я записался в тяжелоатлетическую секцию, — продолжает Алексеев, — ярких девизов тренировки там не было. А я не привык тренироваться механически. И мне это не понравилось. Я стал сам думать, как правильно организовать тренировки. Знал ведь по себе, что упорным трудом можно горы свернуть. Себя не жалел — работал на предельных нагрузках. Анализировал своё состояние — и снова тренировался. Многое придумал сам: например, стал много работать со штангой в воде. Искал, экспериментировал. И вот итог: путь от 500 до 600 килограммов прошёл всего за три года. А дальше захотел быть первым. В 28 лет я пришёл к рекорду, имея солидную физическую подготовку: бегал, прыгал, играл в волейбол — всё в силу первого спортивного разряда. С 12 лет я начал тренироваться на самодельных штангах. Они и сейчас хранятся во дворе у мамы. Общий их вес — более двух тонн. Ни о каких рекордах я тогда, конечно, не думал. В людях всегда уважал силу и хотел сам её иметь. Да и какой мальчишка не хочет стать сильным и ловким? Уверен: такого не найдёшь...

          — Не идёт ли физическое совершенствование в ущерб умственному развитию? — спросил я однажды Алексеева и познакомил его с цитатой из журнала "Велосипедист", который издавался в Петербурге в прошлом столетии:

          "Сделать из человека атлета и в то же время учёного — прямо невозможно. Для того чтобы упорядочить организм согласно физиологическим законам, нужно, чтобы физическая работа находилась в обратном отношении к умственному труду. Только при этом условии вместо противодействия можно достигнуть желаемого равновесия..."

          — В этом есть доля правды, — согласился Василий. — По себе знаю, как тяжело читать даже развлекательную литературу после усиленной тренировки. Сидеть же подолгу на одном месте я вообще не могу. Это для меня мучение. Мне нужно обязательно двигаться. Так что учиться нам нелегко. И всё же все советские атлеты получают высшее образование. Но к нам предъявляются особые требования. Кое-кто хочет видеть в большом спортсмене всесторонне развитого интеллектуала. Но так ведь в жизни не бывает. Возьмите иного учёного да "копните" его поглубже и вы убедитесь, что во многом он, увы, профан...

          — Не посещает ли вас мысль об уходе из спорта? Есть ли резон задерживаться на помосте? О чём ещё можно мечтать, если всё уже достигнуто? Разве задержка в спорте не тормозит ваше продвижение по трудовой линии?

          — Иногда я об этом задумываюсь. Когда я был только мастером спорта, мне предлагали выбор, вернее, советовали забросить штангу, потому что отлучки на состязания мешали моей службе. На производстве я работал со рвением, и меня на Котласском целлюлозно-бумажном комбинате ценили, хотели, чтобы я стал технологом. Но, желая добиться высоких спортивных показателей, я от заманчивого предложения тогда отказался. Нашёл такую работу, которая позволила мне уделять больше внимания штанге. С выбором, я считаю, не ошибся. И не жалею ни о чём. Хотя, конечно, кое-что было упущено. Полагаю, если я так страстно не отдавался бы спорту, то достиг бы больших успехов и на производстве, где меня тоже ценят. Мой принцип — работать добросовестно.

* * *

          К Алексееву трудно подступиться. Но в редкие минуты откровений беседовать с ним, слушать его — одно удовольствие. Он бывает слишком суров, а порой и несправедлив к нашему брату-журналисту, но другим, видно, он быть и не может.

          Как-то раз знаменитый лётчик-испытатель Герой Советского Союза Георгий Мосолов, рассуждая о героических поступках, написал: "Сила мышц, словно сливаясь с силой воли, образует ту самую "третью" силу, которая помогает спортсменам устанавливать феноменальные мировые рекорды. Ту силу, которую находят в себе люди, перешагнувшие рубеж, доселе считавшийся недосягаемым".

          Советский исполин этот рубеж переходил 80 раз. Иногда он боролся за победу через "не могу" и побеждал. В такие минуты его выручала главная составная часть силы — неукротимая воля. В дневнике выдающегося советского писателя Михаила Пришвина записана такая очень верная мысль: "Только быки борются своей силой, а человек борется тем, за что держится. Во что верит, тем и бьёт".

          Василию Алексееву, славному сыну России, есть, за что держаться и во что верить. Значит, ему есть, чем "бить"! Вместо послесловия

          Тысячи поклонников "железной игры" шли и шли в московский Дворец спорта "Измайлово" в последний день олимпийского турнира тяжелоатлетов — 30 июля 1980 года. Они шли, чтобы увидеть, чем закончится сражение супертяжеловесов за самый почётный титул — звание абсолютного чемпиона XXII Олимпийских игр.

          Предпочтение отдавалось Василию Алексееву, хотя никто не знал его возможностей. Для всех, даже для тренеров сборной Советского Союза, двукратный олимпийский чемпион был загадкой. Поговаривали, что "Василий страшно силён", что его собственный вес вырос до 176 кг и теперь он готов соревноваться за третью золотую олимпийскую медаль.

          Ожидалось, что Алексееву дадут бой Герхард Бонк, призёр Мюнхена и Монреаля, и Христо Плачков. Но составить Алексееву реальную конкуренцию отважились лишь Юрген Хойзер, чемпион мира 1978 года, и Султанбай Рахманов, победитель мирового первенства 1979 года в Салониках.

          Алексеев вступил в соревнования, когда на штанге было 180 кг. Его молодые соперники ещё держали порох сухим: оба заказали для начальных подходов веса побольше. Три попытки поднять 180-килограммовый снаряд оказались неудачными, и Василий выбыл из состязаний ни с чем... Хорошо, что его уверенно подстраховал Рахманов. Он сумел повторить олимпийский рекорд Алексеева в двоеборье — 440 кг и в итоге выиграл у Хойзера 30 килограммов.

          — Счастлив, что титул сильнейшего остался по традиции у нас, — сказал после победы Рахманов. — Конечно, досадно, что Алексеев, наш ветеран, не справился с начальным весом, но, думаю, это не умаляет его заслуг и величия.

          Что же помешало Василию выступить успешно? Почему он проиграл? Нет никаких сомнений, что физически Алексеев был подготовлен превосходно. Иначе столь опытный атлет просто не рискнул бы вступить в борьбу. По-моему, наш богатырь не учёл одного важного обстоятельства: после длительного перерыва в соревнованиях атлеты, даже очень искушённые, теряют чувство помоста. Два года Алексеев не участвовал ни в больших, ни в малых турнирах, стараясь сохранить себя для Московской Олимпиады. И это оказалось его ошибкой. Он "забыл", как нужно соревноваться...

          Мировая пресса очень доброжелательно прокомментировала итоги олимпийских состязаний супертяжеловесов. При этом больше подчёркивались заслуги Алексеева перед мировой тяжёлой атлетикой, чем рассказывалось о его неудаче. "До свидания, Большой!" — так назвал англичанин Норман Харрис свой репортаж, опубликованный в "Санди Тайме". "Мы не прощаемся с тобой, Василий", — написали другие журналисты. Всем хотелось верить, что величайший из силачей не сказал ещё своего последнего слова.

          Пройдут десятилетия, но вряд ли кому из последователей Алексеева удастся повторить его путь побед и рекордов. Он один внёс 80 поправок в таблицу мировых достижений. На его счету восемь побед на европейских турнирах и столько же на чемпионатах мира.

          Десять лет Алексеев царствовал на троне самого сильного штангиста планеты. И сегодня его мировые рекорды возвышаются над достижениями других силачей, как недосягаемые горные вершины. Хочется верить, что легендарный советский исполин ещё вернётся на соревновательный помост.


  1 На бёдра (см. видеоролик), как можно видеть, Шеманский штангу не клал стрелка вверх

  2 Эту штангу так и продолжают хранить в Колумбусе в неразобранном виде. В 2009 году в финале турнира "Арнольд классик" её толкнул Михаил Кокляев. стрелка вверх

  3 Речь идёт, судя по всему, о скандале, связанном с отъёмом первого места у советского атлета Тальтса и присуждении его американцу Беднарскому (см. "Богатырский спор"). стрелка вверх

  4 В воде штанга отнюдь не "невесомая": она теряет там всего лишь около 13% своего веса. То есть это уменьшение веса штанги на самом деле совсем невелико. стрелка вверх

  5 Разве эти результаты "более чем скромные даже для начинающего"? 95 кг в толчке — это "не более чем скромный", а совершенно замечательный, очень высокий для новичка результат. стрелка вверх

  6 Это поклёп на тяжёлую атлетику: она, напротив, самый лёгкий, самый кайфовый вид спорта. стрелка вверх

  7 Методические разногласия — это не повод для откровенного хулиганства. Алексеев же неприкрыто издевался над Плюкфельдером, всячески дразнил его. А в итоге даже поднял руку на своего тренера.

          "— Рудольф Владимирович, с чем были связаны ваши переезды из России в Литву и из Литвы в Германию?

          — После того как супертяж Василий Алексеев, который был неоднократным рекордсменом и чемпионом мира, олимпийским чемпионом и ко всему прочему моим учеником, прилюдно сжёг свою ленту почётного гражданина Рязани, руководство Рязанской области предложило ему выехать по месту прежней прописки. Таким образом, он вновь оказался в городе Шахты. Обосновавшись, Алексеев перестал уделять должное внимание тренировкам, третировал своих товарищей, требовал отдельного помещения для работы со штангой. У меня и раньше случались с ним стычки, но он просто выбрасывал своего тренера из зала. Иначе, как "СС Владимирович" и не называл, намекая на мою национальность. К тому же Алексеев мне угрожал... И это были не пустые слова. К тому времени он уже дважды побывал в тюрьме, но оба раза его оттуда "вытаскивали" как "гордость советского спорта". По каким-то причинам от моих тренерских услуг отказался Давид Ригерт, а Николай Колесников, видя, в какой "грязи" приходится работать, отбыл на родину в Казань..." стрелка вверх

  8 Что касается той тренировочной методики, на применении которой настаивал Плюкфельдер (работа с достаточно высокой интенсивностью и с применением время от времени предельных отягощений) и которую, обратным образом, не принимал Алексеев, то она на самом деле вполне разумна. Кое-кто считает, что пропагандируемая Алексеевым объёмная, многоподъёмная работа с маленькими, буквально смешными для чемпиона весами и полное избегание предельных отягощений — это что-то вроде "открытия" Алексеева и одновременно способ уберегания от травм немолодых атлетов.

          Но, во-первых, многоподъёмная работа с маленькими весами — это вовсе не "открытие", не "новое слово" в методике, а позавчерашний день: по этой методике тренировались все атлеты до первой половины прошлого века, и итог таких тренировок — соревновательные результаты — были по нынешним меркам совсем не высокими. Тогдашние рекорды часто имеют уровень нынешних нормативов МС или даже КМС (например, нынешний норматив МС в категории 85 кг — это примерно 130 кг в рывке и 165 кг в толчке, то есть как раз мировые рекорды конца сороковых годов прошлого века).

          А во-вторых, Плюкфельдер сам начал и закончил заниматься штангой очень поздно: начал примерно в 20 лет, а олимпийским чемпионом в Токио стал в 37 лет. То есть его методика, основанная на работе с относительно высокими нагрузками и на относительно частом применении околопредельных отягощений, была с успехом опробована в том числе и на немолодых атлетах. стрелка вверх

  9 Как известно, Алексеев "тренировался в зале" весьма своеобразно: прежде всего всех выгонял из зала, чтобы тренироваться в гордом одиночестве. Чем Алексеев потом там занимался реально, доподлинно никому, кроме него самого, не известно. Но я твёрдо уверен, что от работы с околопредельными отягощениями Алексеев на самом деле никогда не уклонялся — потому что другого пути достижения результатов его уровня просто нет. А все разговоры про тренировки с маленькими отягощениями — не более, чем обычный розыгрыш в его, Алексеева, стиле (см. комментарий). стрелка вверх

  10 На самом деле буквально все соперники Алексеева — явно неслабые, великие атлеты, то есть вторые, четвёртые, пятые, шестые "шестисотники" мира — были по духу слабаками, скисали от одного лишь присутствия Алексеева. Что, в общем-то, и неудивительно: в тяжёлую атлетику люди идут в основном не от избытка силы духа, а для того, чтобы как раз скомпенсировать натренированной силой отсутствие природной физической и духовной основ. стрелка вверх

  11 Ещё как возможно. Я устану перечислять хороших, приятных в жизни и агрессивных на помосте атлетов. Но вот людей, не сгибаемых ни при каких передрягах, в тяжёлой атлетике, равно как и вообще в жизни, действительно чрезвычайно мало. Яркие примеры таких людей в тяжёлой атлетике — наши Каныбек Осмоналиев и как раз Василий Алексеев. стрелка вверх

  12 Эта гарантия — начавшиеся с середины шестидесятых годов прошлого века ошеломляющие и тотальные успехи практически всех воспитанников самого главного тренера всех спортсменов мира, венгра Гедеона Рихтера. стрелка вверх

  13 А заодно и к самой тяжёлой атлетике. стрелка вверх

  14 Судя по всему, в свою уху Алексеев просто подмешивал хорошую дозу метандростенолона. стрелка вверх

  15 "И поднималось много-много тостов..." Сие как-то противоречит нарисованному ранее портрету Алексеева как режимщика и трезвенника, который даже при провозглашении тоста за его здоровье выпил не вина, а пива. ("Алексеев сидел среди своих и к вину не притрагивался. Даже когда был провозглашён тост за него, за его здоровье, Василий выпил лишь пива. К нему, как к умному учителю, подходили побеждённые...") стрелка вверх

  16 "Потом, склонившись, как ковшом, зачерпнул пригоршню искрившегося радужными блёстками снега..."

          Это заблуждение, что пушистый снег может искриться разноцветными блёстками. Как показывают элементарные наблюдения, разноцветными блёстками искрится только иней, иногда выпадающий на хорошо утоптанный снег по утрам (см. "Хвалю себя за наблюдательность"). стрелка вверх

  17 На самом деле описанное упражнение является любимым развлечением многих тяжеловесов — например, Л.Жаботинского.

          А вот размышления вслух, на публику, про "лишнюю" дужку показывают, что Алексеев, представлявшийся журналистам, как любитель постоянно что-нибудь мастерить,

          ("— Люблю жену, сыновей, с удовольствием слушаю музыку, увлекаюсь садоводством. Люблю также охоту, рыбную ловлю, литературу. Но самое приятное для меня занятие — что-нибудь мастерить.")

лишь в первый раз в жизни задумался об этой дужке, а значит, и первый раз в жизни перебрасывал гирю с руки на руку такое большое число раз. То есть Алексеев опять дурачил Д.И.Иванова россказнями про это якобы совершенно необычное разминочное упражнение.

          Да и какое, кстати, отношение полное утомление бицепсов может иметь к чисто штангистскому предтренировочному разогреву мышц ног, спины и разгибателей рук? стрелка вверх

  18 На самом деле закачивание спины через "козла" — это давно и широко известное упражнение. Реальная заслуга Алексеева состоит в том, что он придумал, как это упражнение можно значительно усовершенствовать при помощи достаточно простого в изготовлении приспособления. стрелка вверх

  19 Здесь может создаться впечатление, что Алексеев всегда занимался со штангой, взяв её простым, "деревенским" хватом. Похоже, это у него был очередной корявый выпендрёж перед журналистом: все нормальные штангисты берут гриф либо в "замок", либо надев на него лямки. стрелка вверх

  20 На самом деле зеркала нужны как раз тем атлетам, которые именно думают, которые готовы сами следить за собой, а не полагаться на одни лишь оценки сторонних людей — например, тех же тренеров. стрелка вверх

  21 Вот эту ненужная штангистам выносливость в работе с небольшими весами в итоге и будет показана на соревнованиях. Между тем как на соревнованиях нужно показывать минимальную выносливость (однократный подъём, занимающий не "две-три минуты", а всего лишь несколько секунд) и максимальную силу при работе с большими, предельными весами.

          Ведь тренировка — это не какое-то мистическое действо (на чём фактически настаивает Алексеев: согласно его представлениям, результаты в классических движениях растут именно от каких-то совершенно посторонних и при этом совсем небольших нагрузок), а обычная репетиция соревнований. То есть на соревнованиях всегда показывается именно то, что наработано на тренировках. Чрезвычайной наивностью будет ждать на соревнованиях однократного проявления максимальной силы от человека, который вместо этого однократного проявления силы годами нарабатывал на тренировках какие-то совершенно посторонние вещи. стрелка вверх

  22 Они, скорее всего, просто съели (или вкололи) что-то очень-очень полезное для увеличения силы. стрелка вверх

  23 Никакой учёной степени Алексеев так и не получил, что и неудивительно: научная ценность его сочинения — практически нулевая. стрелка вверх

  24 Толстое пузо позволяет много есть, то есть поглощать большое количество стройматериала для мышц (и это полезно для увеличения силы), но нисколько не укрепляет позвоночник как опорный элемент подъёмного устройства под названием "штангист". стрелка вверх

  25 Каким бесформенным толстяком Алексеев был в спортсменах, таким он остался и после ухода из спорта. стрелка вверх

1 2 3 4

[на главную страницу]

Архив переписки

Форум