Ещё раз для ясности: разгоны снаряда при подрыве и при посыле фактически очень сходны, почти идентичны: в обоих разгонах один и тот же снаряд одними и теми же усилиями одних и тех же ног подбрасывается на одну и ту же высоту. Кроме того, те пути, которые снаряду необходимо пройти от точек окончания разгонов до точек фиксации, в обоих случаях равны одной и той же величине — длине руки атлета. Возникает естественный вопрос: почему при таком почти полном сходстве параметров обоих разгонов должны кардинально различаться по своей глубине следующие за ними подседы? На этот вопрос я ещё ни от кого не смог получить (и уверен, что вообще никогда не получу) внятного, логически или практически обоснованного ответа — в лучшем случае я слышал одни лишь ссылки на сегодняшнюю практику, на то, что сегодня, мол, "все" берут на грудь в сед. Но сие, конечно, суть ссылки на очень ограниченную практику: хотя сегодня, действительно, "все" берут на грудь в сед, но вот вчера эти же самые "все" брали на грудь в низкие "ножницы", а позавчера "все" брали на грудь в диагональ, а позапозавчера "все" брали на грудь в стойку — и нет никаких гарантий, что завтра в этой области практики всё снова не поменяется. То есть в данной области практики всё слишком переменчиво, зыбко и тем самым не очень доказательно. Тут желательно было бы найти опору такие повторяемости, которые гораздо более устойчивы, то есть выведены из куда более глобальной практики. К несчастью для моих оппонентов, опора на подобные глобальные устойчивые закономерности присутствуют как раз в моих аргументах — я опираюсь в них на то, что одинаковые воздействия на одинаковые объекты всегда приводит к одинаковым результатам; на то, что в каком направлении руку ни выпрями, её длина будет одной и той же; на то, что при равенстве уменьшаемых и равенстве вычитаемых всегда имеет место равенство разностей и т.д.

          Конечно, в приведённых выше рассуждениях ради простоты и краткости изложения сути вопроса проигнорировано несколько второстепенных обстоятельств, вносящих тем не менее вполне заметные различия в структуры подъёмов снаряда на грудь и от груди. Первым из этих обстоятельств является то, что и после окончания посыла, и после окончания подрыва штанга поднимается в какой-то мере ещё и за счёт активного взаимодействия с нею атлета в процессе ухода. Но если после окончания подрыва атлет взаимодействует со штангой, используя сгибатели рук, то после окончания посыла атлет для взаимодействия со снарядом включает свои уже куда более тренированные и сильные разгибатели. Кроме того, гриф снаряда ложится на грудь (точнее, конечно, на дельтоиды) отнюдь не на уровне центра плечевого сустава, а на 3-4 см выше. Таким образом, этот фактор несколько удлиняет путь снаряда на грудь и укорачивает путь от груди. Мало этого, руки атлета, будучи направленными кверху, имеют за счёт отгибания назад держащих гриф кистей длину на 7-8% меньшую, чем те же самые держащие снаряд направленные вниз руки с выпрямленными кистями. То есть получается, что в реальности после окончания посыла снаряду надо подниматься на высоту, в целом всё же примерно на 24-26% меньшую, чем после окончания подрыва.

          Однако все перечисленные выше преимущества для подъёма снаряда от груди с лихвой могут быть скомпенсированы (а у некоторых атлетов и вполне реально компенсируются) целым рядом преимуществ, связанных уже с особенностями подъёма снаряда на грудь.

          Первым из этих преимуществ является заметно большая, чем при посыле, сила ног при подрыве. Ведь понятно, что подрыв производится ещё почти свежими ногами, а вот за время краткого отдыха перед посылом ноги после подрыва, а затем и вставания из подседа, полноценно восстановиться не успевают.

          Мало этого, в отличие от посыла, который всегда начинается с остановки снаряда, штанга непосредственно перед подрывом оказывается уже разогнанной до 65-75% своей скорости при подрыве.

          Разумеется, в порядке возражения по поводу значения данного фактора можно вспомнить об энергии химической природы, выделяемой и на доли секунды накапливаемой в разгибателях ног во время принудительного их растягивания в амортизационной фазе полуприседа перед выталкиванием снаряда, — энергии, увеличивающей собой общий силовой запас разгибателей ног. Однако количество этой химической энергии, конечно же, значительно отстаёт по величине от количества кинетической энергии снаряда предельного веса, разогнанного до двух третей — трёх четвертей своей максимальной вертикальной скорости. Вдобавок стоит отметить, что сходное растягивание тех же самых разгибателей происходит и при сгибании коленей в процессе подведения их под гриф перед подрывом.

          Кроме того, при выполнении подрыва атлет, имея соответствующий навык, может применить такой приём, как подбивание грифа бёдрами — и оно существенно увеличивает скорость снаряда. (См. "Про подбив, "наброс" и пр.")

          Наконец, при подрыве центр тяжести штанги оказывается на вертикали, проходящей через верхние грудные позвонки, в то время как при посыле центр тяжести штанги находится на 5-7 см впереди позвонков — которые, собственно, и являются основной опорой при подъёме. (Именно вследствие этой же самой разницы в положении центра тяжести штанги из-за головы можно толкнуть на 5-10% больше, чем от груди.) Да и вообще оттого что при подрыве снаряд находится примерно вдвое ниже, чем при посыле, положение тела атлета во время подрыва оказывается намного устойчивее, удобнее, чем во время посыла, и, значит, атлету в этом положении удобнее, сподручнее развивать предельные усилия.

          Разумеется, все перечисленные преимущества подрыва являются для большинства современных атлетов всего лишь потенциальными, поскольку современные атлеты обычно не используют данные преимущества — не используют, как правило, из соображений экономии сил и достижения точности, координированности в выполнении технически сложного ухода в низкий присед. И тем не менее в большинстве своём современные атлеты, как ни осторожничают, но всё равно разгоняют снаряд в подрыве до скорости, примерно равной скорости вылета при посыле — а ведь последний, как известно, всегда выполняется уже именно изо всех сил. (Те же атлеты, которые не умеют или не хотят экономить силы, без проблем разгоняют снаряд в подрыве до заметно большей, чем при посыле, скорости.)

          Впрочем, у подрыва имеются, конечно, и такие преимущества перед посылом, которые уже вовсе не потенциальны для большинства атлетов, а вполне актуальны — то есть эти преимущества почти у всех атлетов проявляются прямо на практике, непосредственно на помосте. К числу указанных преимуществ относится, прежде всего, то, что при подрыве атлеты, как правило, встают на носки на 1,5-2 сантиметра выше, чем при посыле. Помимо этого, при подрыве атлеты обычно заканчивают разгон снаряд в более высокой, чем при посыле, точке за счёт большего поднимания плеч, то есть за счёт более эффективного и амплитудного, чем при посыле, сокращения трапециевидных мышц.

          У заинтересовавшегося поднятой проблемой читателя данного текста может возникнуть естественный вопрос: почему при наличии такой суммы факторов, способствующих подъёму снаряда на грудь с применением экономичного неглубокого подседа, современные атлеты в подавляющем своём большинстве эти факторы всё-таки не используют и уходят в неэкономичный, высокозатратный глубокий сед?

          Ответ на данный вопрос очень прост: отказ от использования экономичной техники подъёма на грудь объясняется всего лишь устойчивостью двигательного стереотипа современных атлетов, стереотипа, выработанного на основании повсеместно господствующих тренерских установок. То бишь у современных атлетов фактически уже есть силовая база, достаточная для подъёма снаряда на грудь не в сед, а в полустойку или в глубокие средние "ножницы" — однако беда в том, что нынешние тренерские представления об оптимальной структуре подъёма предельных весов по одной вполне понятной причине тяготеют всё же именно к концепции максимально глубоких уходов. Указанной причиной является такое хорошо известное и широко распространённое явление, как спортивная традиция — иногда, к сожалению, представляющая собой просто бездумное копирование. Да, она, увы, далеко не всегда бывает рациональной и безобидной. В качестве иллюстрации можно привести с горечью обрисованную олимпийским чемпионом В.Борзовым ситуацию со стартовым положением спринтеров: последним по всем параметрам выгоднее и прогрессивнее стартовать с опорой на одну руку — так, чтобы другая рука была при этом уже как бы "заряжена" на первый замах, — однако тренеры во всём мире как ни в чём не бывало продолжают обучать спринтеров всё тому же архаичному, но зато традиционному стартовому положению с опорой сразу на обе руки.

[на главную страницу]