Алексей Сидорович Медведев

          Я получаю много писем от ребят, в которых часто повторяется один и тот же вопрос: нужно ли родиться богатырём, чтобы стать чемпионом?

          Ответить на этот вопрос не просто. Попробую рассказать о себе, о том, как начинал в спорте я сам.

          Наш огромный восьмиэтажный московский дом занимал добрую половину Климентовского переулка. Соседние дома, примыкавшие к нашему, образовывали большой закрытый двор.

          Мы, мальчишки, любили наш двор за его простор: здесь можно было свободно играть в футбол. Немногие московские дворы годились для этого. Мы часто устраивали спортивные состязания, где двор выступал против двора, улица — против улицы.

          В двенадцать лет я стал членом "первой сборной" нашего двора: не пришёл кто-то из основных игроков, потребовалась срочная замена, и выбор пал на меня. Начал я игру неплохо, но в одной из атак неожиданно столкнулся с защитником соперников и растянулся на асфальте. Наш капитан поднял меня, дал пинка (таким наглядным способом он выразил своё неудовольствие по поводу того, что я из выгодного положения не забил гол) и презрительно сказал:

          — Не вышел силёнкой — не лезь!

          Именно тогда во мне впервые проснулось желание стать сильным — чтобы никому не уступать и никогда не давать себя в обиду.

          Я начал строить смелые и разнообразные планы, но всем им не суждено было сбыться: началась война.

          В конце июля 1941 года мы с матерью уехали к родственникам в деревню. Стояла страдная пора. Рабочих рук не хватало. Я не раз слышал разговоры взрослых о том, что теперь каждый человек на вес золота, и решил, что и мне в мои тринадцать лет надо как-то участвовать в общем труде. Мать, от всего меня оберегавшая, теперь не препятствовала.

          — Иди, дорогой, иди, — говорила она. — Все мы теперь должны помогать друг другу...

          Уже на следующее утро я вместе с другими мальчишками копнил сено. Без привычки было очень тяжело, но я никому не сознавался в этом и продолжал ходить на работу.

          Как-то раз после сильного дождя мы с ребятами шли к амбару. Деревенскую улицу основательно размыло.

          — Ребята! — раздался вдруг неподалёку голос. — Подите-ка сюда.

          Это звал на помощь дед Харитоныч. Его телега завязла в грязи. Мы дружно, всей гурьбой налегли на неё, но она даже не сдвинулась с места.

          — Дети, одно слово — дети, — причитал Харитоныч. — Беда мне с вами. Силёнок маловато...

          Выручил деда Петька-тракторист, крепкий и сильный парень.

          Этот случай опять мне запомнился. Если на футбольной площадке я увидел, что сильный побеждает в играх, то здесь узнал нечто более важное: сила нужна человеку в его повседневной жизни, в труде.

          Наша деревенская жизнь продолжалась недолго: мать решила вернуться в Москву и поступить работать на завод.

          В 1942 году мне исполнилось четырнадцать лет. Я продолжал ходить в школу. Старательно учился, не забывал и про физкультуру: делал зарядку, выполнял упражнения с гантелями, на перекладине, соревновался с ребятами, кто большее число раз отожмётся от пола. И всё это для того, чтобы скорее стать взрослым, чтобы начать трудиться, помогать делом тем, кто сражался на фронте.

          — Пап, а пап, возьми меня к себе на завод, — упрашивал я отца в те редкие часы, когда видел его дома.

          — Мал ещё. Силёнкой не вышел, — неизменно раздавалось в ответ.

          Но однажды, услышав такое в очередной раз, я принёс из кухни пудовую гирю и десять раз подряд выжал её. Отец почесал в затылке и вдруг сказал, обратившись к матери:

          — А что, ведь и верно — подрос наш Лексей?

          — Подрос, Сидор Аверьянович. Только не пойму, к чему ты это?

          — А вот к чему. Сегодня от меня ушёл подручный. На фронт отправился. Так вот, возьму-ка я вместо него сына...

          И, как нечто уже давно обдуманное и решенное, отец сказал мне:

          — Завтра же и пойдём. Собирайся.

          На следующее утро мы отправились на завод. У проходной нас остановил вахтёр. Лукаво подмигнув отцу, он обратился ко мне с вопросом:

          — Ты куда это, хлопец, собрался?

          — На работу!

          — На работу? А силёнки у тебя, мой милый, хватит?

          Так в начале новой, трудовой жизни я опять услышал о силе как о неизменном слагаемом любого дела. Теперь я уже окончательно решил серьёзно заняться тяжёлой атлетикой. Причём поначалу мне хотелось попросту "накачать" мускулатуру.

          В апреле 1946 года я впервые переступил порог Дворца спорта "Крылья Советов".

          Этот клуб в ту пору славился своими штангистами, которых возглавлял заслуженный мастер спорта, неоднократный рекордсмен СССР и мира Григорий Новак.

          Я знал всё это и был неуверен в себе. "Куда мне в такую компанию!" — думал я. Мне казалось, что надо мной посмеются, а может быть, даже и прогонят.

          Но все эти опасения оказались напрасными. Меня встретили очень приветливо и направили в группу, которой руководил Александр Михайлович Базурин. Инженер авиационного завода, мастер спорта, один из сильнейших штангистов страны, он тренировал молодёжь на общественных началах. Этот человек и стал моим первым наставником в спорте.

          Новичков в секции оказалось немало. Вместе со мной в неё пришли дипломник Московского авиационного института Алексей Доронин, сталевар завода "Серп и молот" Сергей Хорьков, ученик повара из ресторана "Киев" Кирилл Лепёхин и многие другие.

          За месяц занятий мы познакомились с азами техники и прошли первоначальный курс общефизической подготовки. После этого тренер решил устроить нам первый экзамен.

          — Давайте, ребята, посмотрим, с чего каждый из вас может начать свой путь в спорте.

          Мы старались, как могли. Когда наступила моя очередь, Александр Михайлович поставил на штангу 60 кг.

          — Поднимешь?

          Я пожал плечами.

          — Ну, смелей! — подбодрил меня тренер.

          Я подошёл к снаряду, широко расставил ноги и, ухватившись за гриф, медленно потянул штангу на грудь. Она оказалась податливой, и я довольно легко поднял её на выпрямленные кверху руки.

          — Молодец. Ну-ка, ребята, добавьте ещё десять килограммов.

          В тот день мне впервые удалось выжать 75 кг, вырвать 70 кг и толкнуть 95 кг. Сам я тогда при росте 180 сантиметров весил 79 кг.

          Результаты, которые я показал в тот день, были на уровне третьего разряда.

          Прошёл ещё месяц. На одной из прикидок я довольно легко выжал 80 кг. Это дало толчок моей фантазии. В ход тут же пошла арифметика. С её помощью нетрудно было подсчитать, какой вес при таких прибавках я выжму через месяц, через полгода, через год... Новичок, я ещё не понимал тогда, что каждый новый килограмм даётся намного тяжелее предыдущего...

          В детстве, устав от шумных игр и забав, мы часто усаживались в тихом уголке нашего двора и рассказывали друг другу интересные истории, а иногда спорили. Спорили о разном.

          Однажды кто-то спросил, что быстрее всего на свете.

          — Электричество!

          — Свет!

          — Звук! — кричали наперебой ребята.

          И вдруг в наступившей тишине чей-то взволнованный голос произнёс:

          — Мечта! Человеческая мечта!

          Хорошо помню, как все мы дружно расхохотались, как покраснел мальчишка, который произнёс ту фразу. Но вот прошли годы, и я вспомнил тот вечер из далёкого детства. В самом деле, вряд ли есть на свете что-либо быстрее мечты. В одно мгновение она вознесёт тебя в поднебесье, домчит в любую точку земного шара, приблизит к осуществлению самых сокровенных желаний. Но иногда мечты рушатся быстрее, чем рождаются. Это я вскоре испытал на себе.

          Как-то после очередной тренировки Александр Михайлович собрал всех нас.

          — Ну, мальчики, могу вас обрадовать. Через месяц в Ленинграде состоится первенство нашего общества. Мы выставляем две команды: основную и молодёжную. Молодёжная — это вы.

          Нужно ли рассказывать, как все мы обрадовались и как волновались в день отъезда? Я пришёл на вокзал за час до отхода поезда. Всё это время я думал о предстоявшей борьбе и почему-то именно здесь, на вокзале, дал самому себе слово выжать на соревнованиях не менее 85 кг.

          В том, что сие мне под силу, я не сомневался.

          Но в спорте нет ничего опасней самоуверенности и переоценки своих сил. Первый подход я сделал к 75 кг и довольно легко зафиксировал вес. Следующая попытка — 80 кг — оказалась неудачной. Дважды я брал штангу на грудь, и оба раза она останавливалась на полпути, так и не достигнув высшей точки. Ещё неделю назад на тренировках я сравнительно легко подчинял себе этот вес, а теперь вот ничего не получалось.

          Когда я уходил с помоста за кулисы, зрители — наверное, мои сверстники — насмешливо кричали вслед:

          — Мало каши ел, малыш!

          — Тебе только в пинг-понг играть!

          Не знаю почему, но слова "играть в пинг-понг" показались мне тогда особенно обидными.

          Уже дома, в Москве, прощаясь со мной на вокзале, Базурин сказал:

          — Ну, Алексей, в понедельник, как всегда, на тренировку...

          — Хорошо, — ответил я и почувствовал, как краснею: я говорил неправду впервые в жизни...

          Я решил, что ни в понедельник, ни в какие другие дни больше не пойду в зал: всё равно у меня ничего не выйдет, ведь я не родился богатырём...

          Тогда мне казалось, что я принял единственно правильное решение, но вскоре сама жизнь опровергла его. Я вернулся в секцию. Помогли доброта и забота тренера, а также поддержка товарищей.

          Александр Михайлович Базурин сказал:

          — Милый Лёша, пойми раз и навсегда: в спорте нет и не может быть лёгких дорог, мгновенных успехов. Если хочешь идти вперёд, если хочешь побеждать, то прежде всего научись терпеть и трудиться. Долго терпеть и очень много трудиться!

          Я на всю жизнь запомнил эти слова. Запомните их и вы, ребята!

          Вернувшись в секцию, я стал тренироваться с особой настойчивостью, стремясь хоть как-то искупить перед тренером и товарищами вину за свой малодушный поступок. Но дело было, конечно, не только в этом.

          Тренируясь с большим желанием, я день ото дня увеличивал нагрузки и уже вскоре почувствовал, что стал сильнее, что у меня улучшилась техника в таких темповых движениях, как рывок и толчок.

          Осенью 1948 года на всесоюзных состязаниях спортсменов профсоюзов я впервые выполнил норму мастера спорта СССР для атлетов тяжёлой весовой категории, набрав в сумме классического троеборья 367,5 кг (сейчас такой результат лучшие тяжеловесы страны набирают в двух упражнениях — рывке и толчке. Вот как бурно прогрессирует наш вид спорта!).

          Почётный знак мастера спорта СССР мне вручал сам Григорий Новак, первый советский чемпион мира. Я считал это для себя высокой честью и откровенно сказал об этом в своём выступлении. Ещё я сказал о том, что этот день один из самых счастливых в моей жизни: ведь я пришёл к намеченной цели, добился того, чего желал!

          Ну и досталось же мне за эту "философию" от Григория Новака!

          — Ты пришёл к цели? — не говорил, а почти кричал он. — Разве можно удовлетвориться достигнутым? Только тот, в ком живёт постоянное творческое беспокойство, кто, едва одержав победу, уже мечтает о новой, ещё более значительной, — только тот может с полным правом называть себя настоящим спортсменом!

          Это очень правильная мысль. В спорте и в самом деле нельзя останавливаться ни на мгновение. Жажда новых свершений, желание сделать завтра то, что сегодня кажется невероятным, — вот тот "вечный двигатель", поднимающий нас на высоты, о которых мы когда-то боялись даже мечтать.

          Всё это я испытал на собственном опыте. Постоянное повышение нагрузок, большой труд, внимательное изучение опыта лучших атлетов помогали мне продвигаться от одного рубежа к другому.

          Я не могу утверждать, что это продвижение было безостановочным. У меня случался и застой в результатах: долгие месяцы не удавалось прибавить к своим рекордным показателям даже килограмма. И тогда мы с моим новым тренером Романом Павловичем Морозом терпеливо искали причины временных неудач.

          Иногда они были вызваны техническими погрешностями, и мне, словно новичку, приходилось изучать заново то или иное движение. Конечно, это было не совсем приятно: ведь переучиваться всегда труднее, чем учиться.

          До поры до времени нельзя определить, на правильном ли ты пути: пока новый элемент не освоен, диаграмма результатов не только не поднимается, но даже идёт вниз.

          Должен признаться: иногда я отчаивался. Появлялось желание всё бросить и уйти из большого спорта.

          В такие моменты Роман Павлович только пожимал плечами.

          — Я удивляюсь твоему малодушию, Алексей, — укоризненно говорил он. — Если успех приходил бы мгновенно, то спорт потерял бы свой смысл. Нет, брат, путь к победе долог и труден. Победа, как разборчивая невеста, придирчиво выбирает самых достойных, самых настойчивых и упорных.

          Иногда я проигрывал соревнования, причём именно те, в которых мне предсказывали успех. В этих ответственных турнирах я не добирал тех килограммов, которые сравнительно легко покорялись мне на тренировках. Но после своего неудачного дебюта в Ленинграде я стал хорошо понимать, что поражения, неудачи не должны уничтожать желание заниматься спортом — их надо анализировать, из них нужно прежде всего извлекать полезные уроки.

          Вскоре я пришёл к большой и важной для себя победе: стал чемпионом страны, повторил рекорд СССР в сумме троеборья для атлетов тяжёлого веса — 447,5 кг. Такой результат в августе 1953 года выглядел весьма внушительно: всего на год раньше, на Олимпийских играх в Хельсинки, американец Джим Бредфорд получил серебряную медаль, показав результат на 10 кг меньше моего.

          Спортивная общественность уже ждала от меня успешных выступлений и на международной арене. Да и сам я, признаться, настраивал себя на то, чтобы сразиться на равных с признанными лидерами тогдашней мировой тяжёлой атлетики: Джоном Дэвисом, Джимом Бредфордом и Хумберто Сельветти...

          Но телеграф вдруг донёс до нас из-за океана новость о том, что некий Пауль Андерсон на чемпионате США набрал в сумме троеборья 512,5 кг. Сейчас этот результат, конечно, никого не удивит, но тогда он потряс не только моё воображение...

          Имя Андерсона в течение полутора лет не сходило со страниц мировой спортивной прессы. А в июне 1955 года в составе сборной США Андерсон приехал к нам в страну на первый в истории матч национальных команд СССР-США.

          Интерес к этой встрече был огромен. Состязание решили провести в Зелёном театре Центрального парка культуры и отдыха имени Горького. Но и этот огромный театр не мог вместить всех желающих.

          Борьба оказалось на редкость острой, но её исход решился в пользу сборной команды СССР ещё до выхода на помост тяжеловесов. Правда, это нисколько не снизило интереса к выступлению Пауля Андерсона.

          Дуэли между нами не получилось и не могло получиться. В жиме я показал 145 кг, Андерсон же в первом подходе поднял 172,5 кг. Я наблюдал за ним, прислонившись к перегородке, которая вела за кулисы. Когда судья-информатор объявил, что вес, к которому вызывается американец, на 5 кг превышает мировой рекорд канадца Хепбурна, огромный театр заволновался. Возьмёт или нет?

          Но для тех, кто знал лучшие результаты Пауля, кто видел его тренировки, такого вопроса не существовало. Это была всего лишь "разминка" гиганта. И действительно, он с необыкновенной лёгкостью взял вес на грудь, мгновение постоял и без всякого видимого усилия поднял штангу на выпрямленные руки. Перед следующим подходом штанга потяжелела сразу на 10 кг.

          Американец ушёл в разминочную и несколько минут лежал там, завернувшись в одеяла: нельзя было терять ни одного грамма драгоценного тепла. ^***

          Как встревоженный рой гудели ряды болельщиков. Волновались и в судейской коллегии: надо было всё предусмотреть на случай регистрации нового мирового рекорда.

          Наконец Андерсона вызвали на помост. Прошло немного времени, и он снова — правда, куда тяжелее, чем в первом подходе, — поднял снаряд над головой. Так в течение десяти-пятнадцати минут на сцене Зелёного театра были показаны два выдающихся результата, превысившие мировые рекорды в жиме для атлетов тяжёлого веса.

          Рывок 142,5 кг и толчок 193 кг дали Паулю невиданную сумму — 517,5 кг.

          В октябре того же года в Мюнхене американец стал чемпионом мира.

          Сколько суждений и прогнозов было высказано по этому поводу! Перелистайте спортивные газеты той поры, и почти в каждом номере вы найдёте фамилию Андерсона.

          Когда Пауль Андерсон перешагнул рубеж 500 кг, мне стало на какое-то время не по себе. Я считал, что бороться с таким феноменальным силачом нет никакого смысла.

          Однако старые уроки, прежний опыт не были забыты. Малодушие на сей раз владело мной совсем недолго. Сложившиеся представления о допустимых нагрузках были решительно отброшены.

          Перестраиваться было нелегко. Многие не верили, что всего за год-два в уже солидном для спортсмена возрасте я сумею прибавить к своему лучшему результату в сумме классического троеборья 25-35 кг. Но "чудо" всё-таки произошло: в 1957 году в Тегеране я стал чемпионом мира и первым у нас в стране (и третьим в мире) вошёл в "Клуб-500". Ещё одну золотую медаль я завоевал затем на первенстве мира в Стокгольме. Таков путь, пройденный мной в большом спорте. Путь, который я много лет назад начал обыкновенным рабочим пареньком с московского насосного завода.

          Один из журналистов, рассказывая на страницах газеты "Советский спорт" о чемпионате мира в Тегеране, назвал свою статью несколько необычно: "500 + 10". Это означало, что мне потребовалось 10 лет упорных тренировок для покорения этой вершины — 500 кг.

          Я мысленно оглядываюсь назад и думаю: что же помогло мне тогда прийти к цели? Желание? Да, желание побеждать, побеждать во имя нашей великой Родины, во славу нашего советского спорта было всегда. Но, кроме того, высокие результаты, которых мне удалось добиться, были бы немыслимы без величайшего тренировочного труда, без большой самодисциплины, без воли, без ясности цели, без безоговорочной веры в успех. Я познал это на собственном опыте и хочу передать его вам, мои юные друзья.

[на главную страницу]