Фоат Гарифуллин,
профессор, декан механического
факультета КГТУ (КХТИ)

          Александр Павлович Курынов родился 8 июля 1934 года в посёлке Уршель Владимирской области. Пареньком приехав учиться в КАИ, Александр на всю оставшуюся жизнь связал себя с Казанью. И прославил её, завоевав чемпионские звания и установив многочисленные мировые рекорды. На здании бывшего КАИ, где он тренировался, повешена мемориальная доска. В 1974 году были проведены первые соревнования, посвящённые его памяти.

          Впервые я увидел Александра Курынова в парке культуры и отдыха имени Горького в 1958 году. Александр был уже чемпионом России и рекордсменом СССР. На помосте этот загорелый атлетически сложённый красавец играючи обращался с тяжеленной штангой.

          То было время романтики в спорте. Спортсмены были тогда нашими кумирами. И мало кто догадывался, что звёзды спорта являлись лишь винтиками в очень сложной системе. Мало кто из них после износа и полной отработки способен был остаться на плаву. Судьбы талантливых людей, отдавших лучшие годы жизни во славу Родины, никого не интересовали. На место ветеранов приходили молодые и более сильные. Попав в большой спорт, познав радость и сладость побед, спортсмены даже не думали о проблеме завершения карьеры. Всем им казалось, что впереди будет целая вечность. Это уже потом более молодое поколение спортсменов на опыте знаменитых чемпионов стало стараться устроить свою жизнь заранее. Да и государство начало менять своё отношение к заслуженным спортсменам. Чемпионы наконец дождались, что им стали назначаться пенсии. К сожалению, многие великие спортсмены до этих времён не дожили. В их числе и Александр Павлович Курынов. Светлая ему память.

          Моё личное знакомство с Александром Курыновым произошло в пятом здании КАИ, что на площади Свободы в Казани, где мы занимались подъёмами штанги в игровом зале под руководством Владимира Александровича Павлова. Будучи уже олимпийским чемпионом, Курынов тренировался с нами на весьма далёком от совершенства помосте, который мы все убирали после тренировок. Иногда Александр включал свой переносной приёмник "Филипс", — в те времена такие приёмники были ещё редкостью — и тогда мы тренировались под музыку.

          Для проверки физического состояния Курынова на тренировках присутствовал врач, который систематически измерял у Александра пульс и давление крови. Однажды я поинтересовался у врача данными его измерений и был немало удивлён, когда узнал, что давление Курынова было 180 на 100. Я хорошо понимал, что это значит.

          Как-то раз в разговоре с Сашей я сказал ему, что с таким высоким давлением организму нельзя давать физические нагрузки в столь большом объёме. Курынов в ответ только усмехнулся — мол, высокое давление у него уже давно и никому нет до этого дела.

          Самым ярким в биографии Александра стал 1960 год. Ещё до Римской Олимпиады, в мае, на чемпионате Европы в Милане Курынов стал чемпионом континента. Кроме того, жюри признало его лучшим штангистом чемпионата.

          А 8 сентября в Риме на арене "Палацетто делла спорт" Курынов с блеском победил на Олимпийских играх.

          Его битва на помосте с "железным гавайцем", как любители тяжёлой атлетики уважительно величали американца Томми (Тамио) Коно, стала украшением Олимпиады. Ни одному атлету мира, кроме Коно, не удавалось удерживать за собой звание сильнейшего штангиста в течение восьми лет. Коно дважды выигрывал Олимпиады и шесть раз — чемпионаты мира, установив при этом 24 мировых рекорда в четырёх весовых категориях. Кроме того, Коно дважды — в 1957 и 1960 годах — завоёвывал на всемирных конкурсах телосложения приз "Мистер Юниверсл".

          Коно действовал на соперников просто ошеломляюще. Обладая огромной силой воли, он с честью выходил из самых критических положений. Казалось, нет на земле человека, способного в открытой борьбе выиграть у "железного гавайца". Но такой спортсмен всё же нашёлся. Им стал Александр Курынов. По своему телосложению Александр вряд ли уступал Томми. В газетах того времени не раз писали, что у Курынова самая красивая фигура в сборной штангистов. Но Томми Коно был повержен на римском помосте не только за счёт силы советского спортсмена. Штангист из Казани проявил неудержимую жажду победы и огромную силу воли. Наш земляк установил три олимпийских и два мировых рекорда, а в сумме троеборья набрал на десять килограммов больше, чем американец.

          — Это самый грозный штангист, с которым мне когда-либо доводилось встречаться. Он достоин победы, — сказал потом о Курынове Томми Коно.

          Да, характер и силу воли Саше было не занимать. Уже в ранге олимпийского чемпиона он выступал на первенстве мира в Стокгольме. В толчке перед последним подходом он получил травму плеча — а к этому моменту проигрывал по сумме два с половиной килограмма венгру Михаю Хуске. Для победы Александру надо было толкнуть штангу весом в 167,5 килограммов — и тогда он из-за более лёгкого веса, чем у соперника, становился чемпионом мира и Европы.

          И Александр толкнул-таки этот тяжеленный снаряд. Курынова, теряющего от нестерпимой боли сознание, успели подхватить и унести с помоста товарищи по команде. А вечером двукратный олимпийский чемпион Аркадий Воробьёв, только что занявший пост старшего тренера сборной СССР, подарил Саше фотографию с надписью: "Ты стал чемпионом мира, но оставил мой череп голым". Кто-кто, а уж Воробьёв как старший тренер и кандидат медицинских наук хорошо знал, что тогда у Саши было давление за 220 мм р.с. и на помосте могло произойти самое страшное. Признание заслуг со стороны столь великого спортсмена, как Воробьёв, было высшей похвалой.

          И надо же было случиться, что через какое-то время Воробьёв с Курыновым оказались по разные стороны баррикады. На Олимпиаде в Риме они выступали ещё в одной команде, но уже имели разные взгляды на спорт и на духовные ценности.

          Открытый конфликт между ними произошёл накануне Олимпийских игр в Токио.

          Характеризуя Аркадия Воробьёва в своей книге "Справедливость силы", Юрий Власов написал:

          "Он был беспощаден к себе и ко всем, кто стоял на его пути. А всех, кто не соглашался с ним, Воробьёв старался любым способом убрать с дороги. Он был искренне убеждён, что правда одна-единственная и что она неизменно у него".

          Многим членам сборной не нравились новые подходы Воробьёва, они не хотели быть только "домкратами" в "железной игре", не хотели становиться подопытными кроликами для его научных экспериментов. Измотанные новой методикой тренировок, члены сборной страны послали коллективное письмо в Союз спортивных обществ и организаций, в котором просили избавить их от Воробьёва.

          Александр Курынов, жизнерадостный, весёлый, общительный человек, комсорг и любимец сборной, имевший большое влияние на штангистов, старался уладить недоразумение и помочь Воробьёву. Впрочем, обращусь к письму самого Курынова, написанному им своей жене Нине Филипповне уже после известного совещания в Москве.

          "На завтраке мне сообщили, что вызывают в Москву к Машину (тогдашнему председателю Союза спортивных обществ и организаций СССР. — Прим. автора). Я понял, что будут решать вопрос о Воробьёве и он, считая меня своим сторонником, вызывает на помощь. От меня в тот момент требовалось срочно решить вопрос: как быть? Либо сделать прямой и смелый шаг и выступить против Воробьёва, либо пойти спокойной дорогой и поддержать Воробьёва. Моё отношение к его личности ты знаешь, и я решил поступить по совести. Принимая это решение, я понимал, что теперь нужно, чтобы мой приезд и моё выступление были очень вескими и убедительными...

          Я взял с собой письмо от сборной СССР Машину, где мы указывали на ошибки наших тренеров самым резким образом... Моё выступление с письмом произвело эффект разорвавшейся бомбы. Хорошо продуманное и подготовленное совещание в защиту наших тренеров превратилось в их избиение. Был Юрий Власов, который выступил так же здорово и убедительно. Но нам теперь предстоит тяжёлая борьба... Трудно предсказать, чем всё это кончится. Знаю только, что мне в этой истории будет всех трудней. Я оказался теперь в самом центре борьбы. Пока за мной команда, я силён, но если ребята подведут, мне потом будет очень и очень трудно. И дни моего пребывания в сборной будут сочтены, так как мы замахнулись фактически на всю систему нашего спорта. Наша сила в сплочённости, и мы сможем победить только при этом условии.

          Я был в ЦК комсомола, обещали поддержать.

          Вот видишь, Зайка, в какую борьбу включился твой Санька..."

          У Саши была мечта — стать двукратным олимпийским чемпионом. Поэтому он очень ответственно готовился к Олимпийским играм в Токио. Приехав с очередных сборов, Курынов 27 марта 1964 года в Казани в спортзале клуба имени Менжинского установил два мировых рекорда — в жиме и в сумме троеборья. Он мог ещё прибавить в толчке, но, подняв 162,5 кг, не стал увеличивать вес штанги.

          Сборная, чтобы лучше адаптироваться к условиям, в которых должны были проходить Олимпийские игры в Японии, готовилась во Владивостоке. Спортивная форма, в которой находился Александр, не вызывала сомнений в том, что в Токио он выступит успешно. Но тренеры сборной имели иное мнение. Олимпийские состязания штангистов должны были пройти 11-18 октября, а 24 сентября в морском клубе Тихоокеанского флота Курынов установил два мировых рекорда. В жиме он зафиксировал штангу весом 147,5 кг, а его сумма троеборья составила 447,5 кг.

          В сборной же тем временем назревал открытый конфликт. Спортсмены были недовольны авторитарностью Воробьёва и изнурительной системой тренировок, приводивших к травмам. Что вполне естественно, члены сборной требовали больше свободы и самостоятельности, обеспечения нормальных условий пребывания на сборах, в том числе и приезда семей штангистов.

          Неудивительно, что Воробьёв, считая главным зачинщиком Курынова, поставил перед тренерским советом вопрос об отчислении Саши из сборной. Когда Курынов рассказывал мне об этом, то вспомнил, что письмо членов сборной он дал прочитать своему другу Юрию Власову. Тот, внимательно изучив текст письма, сказал: "Саша, ты сам подписал себе приговор".

          Отправленный со сборов домой, Александр испытал большое потрясение. Даже спустя много лет он рассказывал о случившемся со слезами на глазах.

          На место Курынова в полусреднем весе в команду взяли хабаровского штангиста Виктора Куренцова. Этот талантливый спортсмен ещё не имел достаточного опыта выступления на международной арене и потому просил тренерский совет не выставлять его первым номером в весовой категории 75 кг. Об этом Куренцов впоследствии сам рассказывал нам, когда приехал в качестве почётного гостя на международные соревнования Мемориала Курынова в 1978 году: "Я умолял тренерский совет сборной послать в Токио Сашу..."

          Ту Олимпиаду советские штангисты в полусреднем весе проиграли: Виктор Куренцов уступил чеху Гансу Здражиле, который опередил нашего атлета в сумме троеборья на пять килограммов. После Олимпиады в Токио Здражила заявил в одном из интервью, что если на токийском помосте выступал бы Курынов, то ему, Здражиле, не удалось бы стать олимпийским чемпионом.

          — Александр Курынов был тогда намного сильнее меня, — сказал Здражила.

          Поняв свою ошибку, тренерский совет сборной страны год спустя включил Курынова вместе с Куренцовым в команду, которой предстояло выступить на чемпионате мира в Тегеране. Но Курынов был уже не тем, что прежде... Психологическая травма очень тяжело отразилась на его состоянии. На чемпионате в Тегеране Александр стал только третьим, показав результаты, далёкие от своих лучших. А первое место занял тогда Куренцов, оказавшийся достойным продолжателем победных традиций Курынова и считавший себя его учеником.

          Последние годы жизни Курынова оказались для него самыми тяжёлыми. Он часто болел, страдал от повышенного давления. Общественность уже не проявляла к прославленному спортсмену должного внимания. Он очень переживал это, не раз говорил товарищам, что, не достигнув и сорока лет, стал ненужным обществу.

          4 декабря 1973 года в Казани похоронили олимпийского чемпиона, трёхкратного чемпиона мира, Европы и СССР, многократного рекордсмена мира Александра Павловича Курынова. Похороны человека, который когда-то был кумиром для миллионов людей, прошли совершенно незаметно. Его могила на Арском кладбище долгое время находилась на отшибе, в труднодоступном для посещений месте. Лишь много лет спустя прах Курынова удалось перезахоронить на Аллее героев.

          Больше трёх десятков лет с нами нет Саши, но память о нём жива...

Александр Медведев

          8 июля нынешнего года исполнилось 75 лет первому олимпийскому чемпиону из Татарстана, мировому рекордсмену, заслуженному мастеру спорта и просто хорошему человеку Александру Павловичу Курынову. Он ушёл из жизни слишком рано, не успев реализовать своих планов. Выступая на помосте хронически больным, Курынов смог совершить невозможное. А столкнувшись с интригами, неспортивными методами чиновников, не пожелал играть по их правилам.

          Путь Александра Курынова на Олимп был стремителен, а самой яркой страницей его биографии стал 1960 год. В мае, ещё на чемпионате Европы в Милане, Александр в отличном стиле выиграл звание победителя, и жюри соревнований признало его лучшим штангистом чемпионата. Олимпийский турнир в Риме украсила его дуэль с американцем Томми Коно, которому до тех пор не было равных. А к своему результату в сумме троеборья на чемпионате Европы Александр прибавил в Риме 17,5 кг. Повторить олимпийский успех четыре года спустя в Токио Курынов не смог. Ему просто не дали сделать попытку во второй раз взойти на золотой пьедестал.

          На свете остаётся всё меньше людей, которые были лично знакомы с Александром Павловичем, а тем более — дружили или вместе выступали на помосте. Тем ценнее сегодня их воспоминания. Обратившись к свидетельствам разных людей, попробую рассказать о том, каким был Александр Курынов.

          ...В отечественной тяжёлой атлетике есть человек, сыгравший весьма неоднозначную роль в судьбе Курынова. Это Аркадий Никитович Воробьёв. Именно Воробьёв настоял на том, чтобы на Олимпиаду в Токио поехал не Курынов, а штангист из Хабаровска Виктор Куренцов. Но даже Виктор Куренцов, отвечая на вопросы журналистов, отмечал, что Александр Курынов всегда был душой команды:

          "Это был лёгкий человек... Не легковесный, а именно лёгкий. С ним было легко. Ребята тянулись к нему. Он мог снять напряжение, пошутить, развеселить".

          А вот как вспоминал Воробьёв Олимпийские игры в Риме, где Курынову удалось выиграть у непобедимого "железного гавайца" Томми Коно:

          "Соревнования длились около восьми часов. Уже с первых подходов Саша буквально подавил Коно. Даже победа американца в жиме ничего не решала. Курынов всё делал с улыбкой, играючи, как бы шутя. Прежде всего, он переиграл Коно психологически. Интересно, что итальянские болельщики, отличающиеся особой экспрессией, тепло подбадривали его по ходу соревнований и очень бурно приветствовали успех Саши".

          Сам Томми Коно, выигравший золотые медали на двух предыдущих Олимпиадах, после проигрыша на римском помосте признался:

          — Курынов — это страшный штангист. Он умеет отлично бороться. Такого соперника мне ещё не приходилось встречать.

          Именно Воробьёв, будучи старшим тренером сборной СССР, отлично осведомленным о физическом состоянии Курынова, после чемпионата мира 1963 года в Стокгольме подарил Александру фотографию с надписью: "Ты стал чемпионом мира, но оставил мой череп голым".

          Да, в столице Швеции Курынов стал победителем, совершив настоящий подвиг в толчке. Уже с травмой плеча Александр сумел толкнуть необходимый для победы вес. Знал Воробьёв и о том, что артериальное давление у Курынова зашкаливало тогда за допустимый максимум. И больше всего боялся, что на помосте в любой момент может произойти трагедия.

          В Стокгольме Александр всё выдержал, но следующий удар судьбы поломал ему оставшуюся жизнь. После прихода Воробьёва на пост старшего тренера сборной атмосфера в команде оказалась невыносимой. Видимо, не зря знающие люди характеризовали Воробьёва так:

          "Он беспощаден к себе и ко всем, кто стоит на его пути. А тех, кто не соглашается с ним, он старается любым способом убрать с дороги. Он искренне убеждён, что правда — одна-единственная, и она неизменно у него".

          Понятно, что при таком отношении многие штангисты не хотели быть "подъёмными механизмами" и "объектами для научных экспериментов" — ведь Воробьёв занимался ещё и написанием диссертации. Вот тогда-то и появилось коллективное письмо членов сборной России спортивному начальству страны с просьбой освободить их от диктатуры Воробьёва. На тот момент между Воробьёвым и Курыновым ещё сохранялись нормальные отношения. Более того, Воробьёв даже рассчитывал, что Александр Павлович выступит на его стороне.

          "...На завтраке мне сообщили, что меня вызывают в Москву на совещание к Машину. Я понял, что будут решать вопрос о Воробьёве и он, считая меня своим сторонником, вызывал на помощь. От меня в тот момент требовалось срочно решить: как быть? Либо сделать прямой и смелый шаг и выступить против, либо пойти спокойной дорогой и поддержать Воробьёва, — писал Курынов жене. — Моё отношение к его личности ты знаешь, и я решил поступить по совести. Принимая это решение, я понимал, что теперь нужно придумать что-то такое, чтобы мой приезд и моё выступление были очень вескими и убедительными... Я взял с собой письмо от сборной России Машину, где мы указывали на ошибки наших тренеров самым резким образом".

          У Машина, в то время председателя Союза спортивных обществ и организаций СССР, разговор получился серьёзным. Впрочем, вернусь к письму Александра Павловича супруге Нине:

          "Моё выступление с письмом произвело эффект разорвавшейся бомбы. Хорошо продуманное и подготовленное совещание в защиту наших тренеров превратилось в их избиение. Был Юрий Власов, который выступил так же здорово и убедительно. Мы сорвали всё, и теперь вопрос выносится на президиум центрального совета. Но нам теперь предстоит тяжёлая борьба, так как мнение руководителей было таким, чтобы оставить Воробьёва. Трудно предсказать, чем всё теперь кончится. Знаю только, что мне во всей этой истории будет всех трудней: ведь я оказался в самом центре борьбы. Пока за мной команда, я силён, но если ребята подведут, то мне потом будет очень и очень трудно, и дни моего пребывания в сборной будут сочтены. Поскольку мы замахнулись фактически на всю систему нашего спорта. Наша сила в сплочённости, только при этом условии мы можем победить. 17-го я был в ЦК комсомола, там обещали поддержать. Вот видишь, Зайка, милая, в какую борьбу включился твой Санька. Надеюсь, ты не осуждаешь меня за это?"

          Конечно, Нина Филипповна не осуждала "своего Саньку" и не могла остановить его. Вот только понимала, что своим поступком — искренним и честным — он подписывает приговор себе: выиграть борьбу у системы было невозможно.

          Так всё и случилось. В конечном счёте Воробьёв остался во главе сборной, и Курынов стал для него главной мишенью.

          Самым же близким после жены Нины человеком для Александра Павловича был другой олимпийский чемпион, ставший впоследствии писателем — Юрий Власов. Вот что он рассказал в одном из своих писем хорошему другу семьи Курыновых:

          "В 1964 году я оторвал его от команды и взял его к себе на сбор в Дубну. То, что его убили, убили не только беспощадными спортивными нагрузками, но ещё и жестокостью, равнодушием, для меня факт непреложный. Я так считал и буду считать.

          Да я и сам пережил нечто такое, что даёт мне основание для столь категоричных утверждений. Смерть Саши очень больно ударила меня. Нельзя было уступать злу. Надо было стоять. Зло живуче, хамовито, готово стереть всё доброе, чистое, человеческое. Большой спорт уже тогда гнил на корню, уже тогда следовало знать и готовиться к тому, что тебя ожидает. А это ожидает почти всех — несмотря ни на какие заслуги, ни на отданные энергию, здоровье и даже жизнь. Этот удар, к сожалению, ломает почти всех. Не все умирают физически — но тогда они распадаются как личности. Слишком велико и жестоко это испытание. И несправедливо.

          Для меня Саша остался одним из немногих интеллигентных, интересных людей в большом спорте. Я сделаю всё возможное, можете не сомневаться, чтобы имя Александра Курынова заняло достойное место в истории нашего спорта. Оно по праву принадлежит нашему спорту. Но бессовестность, жадность всей спортивной и журналистской братии ведёт к чехарде имён в спорте. Новым кумирам прислуживают рабски, холуйски, подло. Угождают, чтобы завтра презирать. Имена достойные и недостойные — они ставятся в один ряд. К сожалению, дело обстоит так не только в спорте. Я обязательно напишу о Саше. Нужды расхваливать его нет. За него говорят его дела. Что касается кривотолков о пьянстве, то стоит ли обращать внимание? Этот приём старый и впервые его применяли отнюдь не к Саше Курынову. То, что его убил не алкоголь, мне совершенно ясно.

          Передайте большой поклон его семье.

          С искренним уважением

          Ю.Власов. (Москва, 8 февраля, 1977 год.)"

          Спустя десять с лишним лет после этого письма Юрий Петрович в своей книге "Справедливость силы" в одной из глав написал:

          "Нервные перенапряжения — их я знаю не только по собственному опыту... В июле ко мне на сборы в Дубну приехал Саша Курынов. Вечерами, после тяжёлой работы в зале, мы любили поездить на моей "Волге" по окрестным шоссе. Места там болотистые, в сочной зелени. Ближе к ночи запахи хмельные, и в падях — туманы.

          Я гнал машину на скорости больше ста километров в час. Шоссе было пустынно. Я откинулся на сиденье, ощущая то, как приятно отдыхать после работы. Руки саднило, в мышцах ощущалась тяжесть. Вечером массажист помнёт...

          Сашка рассказывал мне о разговоре с Воробьёвым, о тренировках, об отказе Воробьёва взять его на Олимпийские игры. Говорил Сашка сбивчиво, напряжённо, часто не к месту смеялся. И вдруг я краем глаза заметил, как он нажимает на ручку двери.

          Я надавил на тормоза, сообразуясь лишь с тем, чтобы машина не опрокинулась. Скорее инстинктом, чем сознанием, круто бросил машину к обочине: успеть, там Сашка не разобьётся, там земля в густой траве влажная...

          Уже никого не было на сиденье машины, дверца болталась взад-вперёд, а меня всё тащило и тащило. Наконец машина замерла. Я выскочил из неё. Сашка лежал от меня метрах в ста — белый недвижный бугорок. "Убился!" — обожгла меня жуткая мысль.

          Я подбежал к нему. "Нет больше Сашки, разбился". Напряжённо всмотрелся: может, зашевелится?

          Курынов лежал неподвижно, "крючком" на боку, голова и руки были прижаты к животу. Я упал на колени и ощупал его: грудь шевелилась в дыхании. Крови и ран вроде бы не было. Расцарапало его основательно, но это мелочь. Я наклоняюсь к нему, на Сашка неимоверно быстро поднялся и, поднимаясь, отбил меня назад. Я тоже вскочил на ноги. Он куда-то побежал изо всех сил и был уже далеко: словно белый шар катился по траве между кустов. Но ведь там, впереди, стояла бетонная стена шлюза. Если он добежит до стены в такой горячке, подумал я, то не заметит её и врежется. Он не увидит её: ведь уже почти совсем стемнело.

          Всё это я додумывал на ходу, бросившись за ним в погоню. Но я был не в силах его догнать. Расстояние даже увеличивалось. Ещё немного — и он взбежал бы по откосу и... Не спуская глаз с белой рубашки, я начал кричать: "Стой! Стой! Там обрыв!" Но Сашка был словно заряжен какой-то бешеной энергией. Я кричал, я даже выгадал в расстоянии, сокращая его по прямой. Сашка петлял между кустами, а я сзади мог выбирать путь покороче. И вдруг я увидел, как он опять упал — упал мгновенно, будто срезанный. Я увидел, что его нога запуталась в лозе. Эта лоза стлалась от самого куста по земле, низко-низко...

          Я с лёта накрыл его телом. Он бился подо мной — один сумасшедше упругий мускул — и хрипел: "Ненавижу тебя, Воробьёва, штангу... Всех вас ненавижу! Вам всем только одно надо: "Давай, давай!" Не люди вы! Будьте прокляты!.."

          Этот крик запечатлелся в моей памяти, равно как и ощущение крепко сбитого, чрезвычайно упругого тела. Мне, кажется, было не унять его. Я грубо прижал его к земле, боясь выпустить, а он продолжал выкрикивать свои страшные слова.

          И вдруг он стих, распадаясь в безвольную массу. Я поднял его на руки и понёс к машине. Он всё шептал: "Я не могу больше, не могу...""

          В Токио вместо Курынова тренерский совет решил отправить Виктора Куренцова. Хотя Курынов даже вылетел на последний тренировочный сбор во Владивосток, где, по сути дела, и решался вопрос, кому представлять страну в полусреднем весе на Олимпийских играх. О том, что тогда в конечном счёте сыграло против Курынова, сейчас судить сложно, но Александр был готов великолепно. А вот Куренцову в Токио выиграть не удалось.

          Как ни высока была тогда конкуренция в сборной СССР, сам Виктор всегда с теплотой вспоминал Александра Курынова:

          "Впервые мы с ним встретились в 1962 году. Я ещё только попал в сборную страны, а Саня тогда уже гремел, он был звездой первой величины. И вот что удивительно и приятно: он сразу взял надо мной шефство. А ведь если подумать, то мы были соперниками, выступали в одной весовой категории..."

          А вот фрагмент интервью Куренцова:

          "Да, я поехал на Олимпийские игры в Токио, хотя Саня был тогда сильнее меня. Я ходил к руководству сборной, просил, чтобы в Токио послали его, но решение было уже принято. Саня очень тяжело переживал это. Вообще, когда большой спортсмен уходит из спорта — это сильное потрясение".

          И хотя после Олимпиады в Токио Курынов ещё не завершил свою спортивную карьеру, он стал иным, как будто из его души вынули какой-то стержень.

          Жизнь Александра Курынова оборвалась слишком рано, но он продолжает жить среди нас. О нём помнят поклонники тяжёлой атлетики, друзья, хранящие о нём память, родные и близкие. Вполне символично, что лучшим спортсменом ХХ века в Татарстане был назван именно Александр Павлович Курынов.

          ...Незадолго до смерти Александр сказал жене: "Зайка, я сделал всё, что мог". Но после небольшой паузы добавил: "Нет, не всё. Я мог сделать больше — но не дали..."

Виктор Бушуев, чемпион Римской Олимпиады в лёгком весе

          — С Сашей я познакомился в 1956 году в Ульяновске, мы там соревновались в одной категории — 67,5 кг. Затем была Москва, I Летняя Спартакиада народов РСФСР, где я стал третьим, а он остался за чертой призёров. Вот тогда он и обратил на себя внимание спортивных руководителей. На следующий год нас включили в состав сборной страны. А через три года мы победили в Риме.

          Саша был мягким человеком. С ним все чувствовали себя легко и весело. В сборной его все любили. А уж о девушках не буду распространяться: они влюблялись в Сашу буквально с первого взгляда. Последний раз он выступал на Спартакиаде народов СССР в 1967 году. Я был там уже в качестве тренера сборной РСФСР.

Виктор Куренцов, чемпион Мексиканской Олимпиады в полусреднем весе

          — С Саней Курыновым мы впервые встретились в 1962 году на чемпионате страны. Я занял шестое место и попал в сборную, а Саня тогда уже "гремел", был "звездой" первой величины. И что удивительно и приятно — он сразу взял надо мной шефство. А ведь мы были соперниками, выступали в одной весовой категории. Саше всегда было свойственно отсутствие чванливости, напыщенности.

          В 1963 году Курынов потерпел первое поражение на "Призе Москвы". Получилось так, что я у него выиграл. Надо было видеть, как мужественно перенёс Саша это событие. После соревнований он подарил мне хрустальную вазу — приз чемпиону мира. Эта ваза была для меня самым дорогим подарком. Когда я уходил из сборной, то тоже передал этот приз — Юрику Варданяну.

          Александр Павлович Курынов родился 8 июля 1934 года в посёлке Уршель Владимирской области в семье военнослужащего.

          Советский спортсмен (тяжёлая атлетика), заслуженный мастер спорта (1960). В 1959, 1960 и 1962 годах был победителем международных соревнований "Кубок дружбы". Наибольшего успеха добился в 1960 году, завоевав звание чемпиона Олимпийских игр в Риме, победив "железного гавайца" Тамио Коно (США) и установив при этом мировые рекорды в толчке — 170,5 кг и в сумме троеборья — 437,5 кг. Чемпион мира 1961-1963 годов и чемпион Европы 1960-1963 годов. На счету Курынова 14 мировых рекордов и 15 рекордов СССР. Он награждён орденом Трудового Красного Знамени (1960 г.).

[на главную страницу]