Золотой вес штанги Это сборник документальных рассказов о развитии отечественной тяжёлой атлетики, о спортсменах, прославивших Родину на мировых и на олимпийских помостах.   Составитель Ф.М.Ксензенко   Рецензент: П.Н.Кравцов   67.82.4702010200 c Издательство ЦК ЛКСМУ "Молодь", Киев, 1983 год, Тираж 30 000 экз. Богатыри земли советской     В 1985 году будет отмечаться 100 лет отечественной тяжёлой атлетике. Конечно, другие силовые упражнения имеют несравненно более давнюю историю. Некоторые из них существуют, пожалуй, столько же, сколько существует само человечество. На нашей земле уходят своими корнями в седую древность разнообразные состязания силачей: поднимание тяжестей, борьба, кулачные бои. Без этого в старину никогда не обходились народные праздники и гуляния.   А вот отечественная тяжёлая атлетика как спорт ведёт свою родословную от созданного в 1885 году петербургским врачом В.Ф.Краевским кружка любителей атлетики, к которому в дальнейшем были причастны такие всемирно известные богатыри, как Сергей Елисеев, Георг Гаккеншмидт, Пётр Крылов и другие.   Влияние кружка Краевского постепенно распространялось на другие города России, и в 1895 году начало действовать Киевское тяжелоатлетическое общество, организованное врачом Е.М.Гарнич-Гарницким, которого и считают основоположником тяжёлой атлетики на Украине.   Уже в начале века по миру шла добрая слава о многих силачах нашей страны, в том числе о знаменитых цирковых борцах, демонстрировавших зрителям и силовые упражнения, - о трёх "великих Иванах" - Иване Поддубном, Иване Шемякине и Иване Заикине, прославившихся своей богатырской силой. А перед первой мировой войной в России появились штангисты, превышавшие официальные рекорды мира в поднятии тяжестей. Были среди них и украинские тяжелоатлеты Фёдор Гриненко и Константин Павленко.   Примерно в тот же период утвердились международные правила тяжелоатлетических соревнований и регистрации рекордов. Эти правила ввели в стройную систему выполнение силовых упражнений на соревновательном помосте и дали возможность определять, кто же является сильнейшим.   Ещё и доныне иногда приходится слышать: "Вот в старину были силачи - не то, что нынешние!" Короче: "богатыри - не вы". Так ли это на самом деле? Вот, например, в поэме Н.А.Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" упоминается силач-грузчик, о котором поэт написал: "Ты снёс один по крайности четырнадцать пудов". В переводе на современную меру веса это 224 килограмма. Вес и в самом деле большой. Однако силач нёс этот груз на спине. А если бы пришлось поднять его вверх на выпрямленные руки, как это делают штангисты? Под силу ли было бы это ему? А нынешним богатырям это под силу.   Как известно, люди с различным собственным весом имеют и неодинаковую силу. Потому-то тогда же, перед первой мировой войной, было установлено распределение тяжелоатлетов в зависимости от их собственного веса на определённые весовые категории. Тогда их было пять, а теперь - десять. И в каждой - свои чемпионы.   Но уменьшилось количество упражнений, выполняемых на соревнованиях. Если когда-то помимо упражнений олимпийского или так называемого классического троеборья - жима, рывка и толчка двумя руками, - существовали также упражнения для правой и для левой рук, то со временем остались только упражнения, выполняемые обеими руками сразу. А с 1973 года по международным правилам на соревнованиях выполняются лишь рывок и толчок. Троеборье, таким образом, превратилось в двоеборье.   Следует, пожалуй, напомнить, как выполняются эти упражнения. Рывок предусматривает поднятие штанги одним непрерывным движением вверх на выпрямленные руки. А при выполнении толчка штангист первым движением поднимает снаряд на грудь, а потом вторым движением выталкивает его, разогнав ногами, на выпрямленные руки. Подняв штангу, атлет должен зафиксировать её, то есть держать на выпрямленных вверх руках, пока судья у помоста не подаст команду опустить.   Для выполнения каждого упражнения спортсмену даётся по три подхода. За правильностью выполнения упражнений наблюдают трое судей, и вопрос о том, засчитывать или не засчитывать поднятый вес, решается большинством судейских голосов.   Тяжёлая атлетика достигла в нашей стране подлинной массовости после Великого Октября. Уже в первые послеоктябрьские годы своими выдающимися достижениями прославились Александр Бухаров, Ян Спарре, Николай Шатов. А знаменитый в будущем лётчик-испытатель Михаил Громов стал абсолютным чемпионом страны на первом чемпионате 1923 года. Тогда же одержали победу и киевляне - атлет лёгкого веса Иван Жуков и полутяжеловес Давид Эхт.   В 30-е годы о советских штангистах-рекордсменах говорили уже во всём мире. Москвичи Шатов и Кошелев, киевляне Попов, Куценко и Новак, ереванец Амбарцумян и другие пользовались большой популярностью. К сожалению, им не привелось доказать в те годы своё право на самые высокие чемпионские титулы в официальных международных соревнованиях, поскольку наши тяжелоатлеты тогда ещё не входили в состав Международной федерации. Однако они с блеском выступали в товарищеских встречах за рубежом и по уровню своих достижений были уже в тот период сильнейшими в мире в ряде весовых категорий.   Но в первый же послевоенный год на чемпионате мира в Париже в непосредственном единоборстве с богатырями из многих стран Григорий Новак убедительно выиграл звание сильнейшего полутяжеловеса планеты. А Яков Куценко стал чемпионом Европы и завоевал второе место в мире среди атлетов тяжёлого веса.   Это и стало началом триумфа советских богатырей на европейских, мировых и олимпийских турнирах штангистов. После победы над многоопытной тяжелоатлетической командой США на Олимпиаде 1952 года в Хельсинки наши атлеты сохранили командное первенство в Риме, в Токио и в Мехико, а затем снова - в Монреале и в Москве. Имена Аркадия Воробьёва и Фёдора Богдановского, Игоря Рыбака и Ивана Удодова, Рудольфа Плюкфельдера и Юрия Власова, Яна Тальтса и Леонида Жаботинского, Александра Воронина и Давида Ригерта, Василия Алексеева, Султана Рахманова, Юрика Варданяна, Каныбека Осмоналиева и других наших олимпиоников внесены золотыми буквами в летопись спорта сильных.   В последние годы на мировом тяжелоатлетическом горизонте взошли новые звезды. Выдающихся достижений добились минчанин Леонид Тараненко, криворожец Валерий Кравчук, Юрий Захаревич из Димитровграда, донецкие атлеты Виктор Соц и Александр Первий, и особенно молодой киевский атлет второго тяжёлого веса Анатолий Писаренко, ставший чемпионом мира и обладателем Кубка СССР. Писаренко довёл рекордные результаты в рывке до 202,5 килограмма, в толчке - до 258,5 и в сумме двоеборья - до 458,5 килограмма. *** У этого замечательного атлета большое будущее.   О некоторых из прославленных советских богатырей, об их наставниках и написано в этой книге. А вывод из текстов книги лучше всего можно сформулировать, пожалуй, словами поговорки: "Богатырскому роду нет переводу." И в самом деле, удивительно богата сильными и волевыми людьми наша благодатная советская земля, где созданы все условия для расцвета спортивных талантов. Победы и рекорды из года в год переходит по эстафете в молодые и крепкие руки все новых и новых поколений тяжелоатлетов.   А поскольку наукой и практикой ныне доказаны безусловная полезность и большая перспективность ранней специализации в тяжёлой атлетике, поскольку непрерывно растёт её популярность и создаются все более благоприятные условия для массовых занятий ею, у нас есть все основания надеяться, что в ближайшее время на помосты выйдут новые молодые богатыри. Им будет по плечу завоевать самые высокие вершины в спорте сильных, поднять ещё выше все рекорды.   Выполнение исторических решений XXVI съезда партии, постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР "О дальнейшем подъёме массовости физической культуры и спорта", внедрение их в повседневный быт всего народа, безусловно, ещё шире откроет путь в тяжёлую атлетику тысячам и тысячам юных.   Н.П.Лапутин, заслуженный мастер спорта СССР.     Леонид Гориловский   Первый мировой   Он водил гостей по овеянному легендами Каменцу-Подольскому, показывал старую крепость, где когда-то был заточен Устим Кармелюк, другие памятники седой старины, героической истории свободолюбивого украинского народа. И невольно думалось, что и сам этот человек, и его жизнь тоже являются какой-то частицей этой истории, выражаясь конкретно - истории отечественного спорта сильных.   Широкие расправленные плечи, крепкое пожатие руки... и лишь немного замедленная поступь словно напоминала, что Константину Валентиновичу Павленко уже много лет.   Это было лет пятнадцать назад, когда ему минуло семьдесят пять. И почти семьдесят из них были так или иначе связаны со спортом. Ведь плавать и ездить на велосипеде он научился тогда же, когда и читать. А более полустолетия не разлучался Константин Валентинович с тяжелой атлетикой.   Еще юношей всей душой привязался к ней сын киевского служащего Костя Павленко. И в созданном еще в конце прошлого века врачом Евгением Федоровичем Гарнич-Гарницким Киевском тяжелоатлетическом обществе нашлось место и ему.   Впрочем, в те далекие годы (да еще долго и после них) тяжелая атлетика включала в себя, кроме поднятия тяжестей, еще и борьбу, а также бокс. Наверно, шло это от народных традиций, от тех праздничных молодежных забав, когда крепкие парни где-нибудь на выгоне и гирями забавлялись, и боролись.   Вот и юный Костя Павленко, и его товарищи, у кого уже силушка по жилушкам играла, охотно пробовали себя в борьбе с весом, и в поединках французской (а еще раньше она называлась греко-римской) борьбы. Тем более, что и кумиры их - прославленные цирковые чемпионы Иван Поддубный, Иван Заикин и другие тоже частенько демонстрировали на арене силовые упражнения. Привелось и Константину принимать участие в цирковых чемпионатах борьбы.   Показывая фотоснимки из своего огромного архива, Константин Валентинович остановился на одной любопытной фотографии. На ней была изображена группа цирковых борцов во главе с Иваном Михайловичем Заикиным. Сбоку стоял юный Павленко. Но почему же это на переднем плане уселся косматый песик с торчащими ушками?..   - А, это четырнадцатая душа! - улыбнулся Константин Валентинович. - Видите ли, Заикин был, как и многие цирковые актеры того времени, несколько суеверным. Когда мы сели, чтобы фотографироваться, Иван Михайлович быстро пересчитал нас и крикнул: "Стоп! Нас тринадцать душ! Чертова дюжина! А я из вас самый старший. Так значит, должен первым умереть. Не буду фотографироваться!" Ну, что тут поделаешь? Надо было искать четырнадцатую душу. А тут как раз этот песик пробегал. Ну, мы его и взяли в компанию...   - Да, - продолжал Павленко, - борьбой я в свое время очень увлекался. И легкой атлетике дань отдал. Пора узкой специализации в спорте значительно позднее наступила. А на штанге я сосредоточился после Олимпиады...   ...В августе 1913 года в Киеве происходило большое спортивное событие - первая Всероссийская олимпиада. Разумеется, стремились принять в ней участие и члены "Русского сокола", как уже называлось в то время Киевское атлетическое общество. А Костя Павленко именно тогда поехал с отцом в Чернигов в гости к деду. Как вдруг заявились туда неожиданные посетители - его товарищи по атлетическому кружку.   - Костя, ты должен выступить на олимпиаде за команду Киева. Хочешь - в борьбе, хочешь - в легкой атлетике.   - Да я бы рад, но вы ж видите, что со мною делается, - молвил Павленко и начал раз за разом чихать. - Насморк чертов донимает!   - Ну давай тогда в тяжелой атлетике. Там дышать легче. А ты ведь такой здоровяк!   Штанга всегда была вспомогательным снарядом у членов кружка, и Костя упражнялся с нею довольно хорошо. Вот и согласился выступить в несколько непривычном для себя виде спорта.   Вышел Костя на помост, установленный в помещении киевского скейтинг-ринга, где обычно юноши и девушки катались на роликовых коньках, и только головой покачал: никогда еще прежде не приходилось упражняться со штангой перед такой многолюдной аудиторией. Но быстро овладел собою и через несколько минут уже довольно спокойно и уверенно выполнял первые упражнения пятиборья (в те времена, кроме трех классических движений- жима, рывка и толчка, - штангисты выполняли еще и рывок правой и левой руками). После первого дня соревнований Павленко шел даже на первом месте. Но проклятый насморк помешал-таки молодому атлету добыть первые лавры. Зато пришла другая радость. Когда Константин сошел с помоста, к нему неожиданно приблизился высокий черноглазый человек.   - У вас, юноша, есть все основания для того, чтобы стать хорошим штангистом, - сказал он.   Это был Людвиг Адамович Чаплинский - председатель Всероссийского тяжелоатлетического общества и секретарь Всемирной федерации гиревого спорта. Его дружеские советы, а затем и тренировочные уроки помогли Павленко окончательно утвердиться в спорте сильных.   Олимпиада дала ощутимый толчок развитию тяжелой атлетики в Киеве. И уже на следующий год украинские атлеты заявили о себе полным голосом. Это произошло на первенстве Юго-Западного края.   Именно тут и решил Константин Павленко испытать свои окрепшие мускулы в борьбе с мировым рекордом. И напрасно кое-кто воспринял это как дерзость, пробовал отговорить молодого штангиста: дескать, только стыда наберешься!   - Ну и что? - парировал Константин. - Посмеются зрители, и пусть. Говорят ведь: со смеха люди бывают!..   И действительно вышел в люди в тот день мало кому известный киевский штангист. Поднял в рывке левой рукой 70,8 килограмма по международным измерениям. Это был новый мировой рекорд для штангистов легкого веса. Первый мировой, установленный тяжелоатлетом с Украины!   Под бурные аплодисменты зала судья тепло поздравил Константина Павленко с этим достижением. А несколько минут спустя снова зааплодировали зрители и снова атлету жали руку судьи и товарищи по команде. Потому что, как оказалось, этот результат был мировым рекордом и для средневесов. Так его и утвердила международная федерация.   А вскоре уже Павленко сжимал в объятиях товарища - Михаила Успенского. Этот тяжеловес в жиме двумя руками превысил мировое достижение венского спортсмена К. Свободы. Хорошо выступили на этих состязаниях и другие киевляне - А. Красовский, С. Тонкопей, Ф. Гриненко, В. Очередько.   За многообещающим началом последовало отличное продолжение. В следующем году, когда уже гремела первая мировая война, в Петрограде все же решили провести тяжелоатлетический чемпионат страны. Выступал на нем и близкий друг Константина, средневес Федор Гриненко. Выиграл соревнования, а затем, возвращаясь в Киев, сделал остановку в Москве и тут в присутствии авторитетных судей сумел вырвать правой рукой 83,1 килограмма. Это и был новый мировой рекорд.   А там - фронты, фронты... Сменили атлеты штанги на винтовки. А Константин Павленко - на штурвал самолета. Летчиком воевал он и на фронтах гражданской. А в начале двадцатых годов был уже командиром, служил в Москве. Именно тогда и начал возрождаться в стране тяжелоатлетический спорт, и его страстный приверженец Павленко, конечно, стал душой и наставником кружка штангистов своей воинской части. Особенно радовал его своими спортивными успехами молодой пилот Михаил Громов. Вот и не жалел времени командир, чтобы передать способному юноше все, что сам познал в спорте сильных.   А к нему приобщалось все больше и больше трудящейся молодежи, которой Советская власть открыла пути к физической закалке и спортивному совершенству. Лучшие из нового поколения штангистов и собрались в 1923 году в Москве на первый послеоктябрьский чемпионат страны. Одним из арбитров этого состязания был Константин Валентинович. И радостно было ему, когда земляки-украинцы Я- Шепелянский, И. Жуков, Д. Эхт, Ю. Лесоправский и другие выиграли главный командный приз. К тому же Жуков и Эхт стали чемпионами еще и в личном зачете.   Но самая большая радость была впереди. Когда вышли на помост тяжеловесы, сразу же стало ощутимым преимущество ученика Павленко - Михаила Громова. Он и стал первым абсолютным чемпионом Советского Союза.   А впоследствии во всем мире прославился мужественный летчик Михаил Михайлович Громов, чей экипаж первым совершил беспосадочный перелет из СССР в Америку. И одним из первых в стране удостоился командир корабля звания Героя Советского Союза.   Девятый десяток разменял уже генерал-полковник авиации, заслуженный мастер спорта СССР Михаил Михайлович Громов, но и доныне не порывает он своих связей с любимым спортом, является почетным президентом Федерации тяжелой атлетики СССР и, наверно, до сих пор вспоминает того, кто был его первым наставником в спорте сильных.   Да, многих ввел в свое время Константин Валентинович Павленко в это царство силы. И в 20-е, и в 30-е годы тренировал молодежь, судил на соревнованиях. Именно ему довелось фиксировать многие мировые и всесоюзные рекорды нового поколения украинских богатырей предвоенных лет - Аркадия Касперовича, Георгия Попова, Александра Донского, Якова Куценко, Григория Новака и других. И хоть возраст уже не позволял самому выходить на помост, ощущал себя ветеран причастным к этим выдающимся достижениям, к прогрессу родного тяжелоатлетического спорта.   В послевоенное время поселился Константин Валентинович в Каменце-Подольском. Преподавал в местном сельскохозяйственном институте, тренировал тамошних начинающих тяжелоатлетов. Не раз весомо заявляли о себе воспитанники Павленко на чемпионатах области. И отличались не только своими результатами, но и тем, как выступали на помосте, какую технику демонстрировали. Ведь продолжал их наставник быть в курсе всех методических новинок железной игры, выписывал огромное количество специальной литературы и все, что вычитывал, что видел за долгие годы общения с корифеями тяжелоатлетического спорта, заботливо передавал ученикам.   Да и о нем не забывали его многочисленные друзья. И, как и прежде, приглашали для судейства крупных соревнований.   - Вот припоминаю, - рассказывал Павленко, - был я судьей-фиксатором на чемпионате в Харькове. Выходит на помост симпатичный стройный юноша со светлыми кудрявыми волосами. Это был харьковский студент Игорь Рыбак. И, можете себе представить, замахивается на мировой рекорд. Поднял-таки штангу над головой, но удержать, зафиксировать вес не сумел. Однако произвел парень на меня отличное впечатление. И техникой, и смелостью своей. Я подошел к Рыбаку и сказал: "Ничего, не тушуйся. Дело пойдет!" Не ошибся я тогда. Вскоре в Мельбурне, на XVI Олимпиаде, этот парень поразил весь спортивный мир, хоть и был дебютантом соревнований на таком уровне. Именно он и внес перелом в ход командной борьбы, став чемпионом среди легковесов с новым олимпийским рекордом.   Не ошибся Константин Валентинович и во многих других ныне знаменитых атлетах, кого в свое время напутствовал добрым словом на добрые дела, кому давал дружеские и денные советы. И по-отцовски радовался победам и рекордам Хасана Яглы-оглы и Марка Рудмана, Владимира Беляева и Леонида Жаботинского.   - Что и говорить - в надежных, крепких руках наша эстафета,-- повторял он, и по-молодому светились из-под седых бровей глаза ветерана. - И в самом деле: богатырскому роду нет переводу!   И сам, уже перейдя семидесятилетний рубеж, продолжал содействовать в меру своих сил приумножению этого богатырского рода - тренировал на общественных началах молодых каменец-подольских тяжелоатлетов, указывать им путь к победам.   ...Давно уже нет среди живых Константина Валентиновича Павленко. Но живет в могучей семье советских тяжелоатлетов добрая и негаснущая память о первом украинском рекордсмене мира, сердечном и добром человеке, положившем столько труда и душевного горения на алтарь развития любимого спорта.     ДОБРАЯ СЛАВА   ...Это было летом 1935 года в Париже, в огромном зале "Арен де Лютее". На залитый светом юпитеров помост быстро вышел низкорослый, коренастый атлет и, нетерпеливым движением смахнув спадавшую на глаза челку, положил руки на гриф штанги. Тут и начались чудеса. Шестидесятикилограммовый полулегковес поднял в рывке 105 килограммов - больше мирового рекорда, а в толчке заказал вес 127,5 (и ЭТО при мировом рекорде австрийца Рихтера в 126!) и без особого напряжения взял его. Не успели затихнуть рукоплескания зрителей, как по просьбе атлета ассистенты прибавляют еще 2,5 килограмма.   Замирает зал в напряженном ожидании. А Георгий Попов выполняет обычный ритуал над ящиком с магнезией, натирая ею ладони, грудь, затягивает потуже широкий пояс и склоняется над снарядом. И вот он уже на груди. Еще мгновение - и невиданного веса штанга взлетает над головой атлета.   Через несколько минут спортсмена сжимают в своих объятиях друзья - Николай Шатов, Николай Кошелев, Серго Амбарцумян, Александр Бухаров.   - Ну, порадовал, порадовал, Жора! - ласково говорит старейшина советских тяжелоатлетов Александр Васильевич Бухаров.- Теперь, считай, и наши штангисты пробили окно в Европу!   Да, именно тогда, в тридцать пятом, пожалуй, впервые советские тяжелоатлеты заставили говорить о себе с удивлением и восхищением всех европейских любителей железной игры. Парижская встреча сборной команды СССР с атлетами Рабочего спортивного союза Франции завершилась убедительной победой советских спортсменов. Но особенный успех выпал на долю киевлянина Георгия Попова. Этот 23-летний полулегковес буквально покорил Париж своими удивительными рекордами.   ...В пропахшем морем и нефтью "городе семи ветров" - Баку, где родился и вырос Георгий Попов, многие знали его отца - Владимира Игнатьевича - кадрового рабочего Каспийского пароходства, человека, наделенного большой физической силой. В порту ходили легенды о Попове-отце, который не только в борьбе на поясах мог победить любого из могучих грузчиков-мушей, но даже, совсем по-цирковому, поднимал для развлечения товарищей немалый вес в... зубах!   Страстный поклонник спорта, Владимир Игнатьевич всячески поощрял спортивные увлечения сыновей. Старший -- Виктор - еще в начале 20-х годов начал заниматься гимнастикой в спортивном обществе "Сокол". К гимнастике приобщился в школе и двенадцатилетний Жора. Помните у Есенина: "Худощавый и низкорослый, средь мальчишек всегда герой..."? Вот таким был и этот крепкий и ладный паренек, который удивительно легко овладевал гимнастическими упражнениями и вскоре стал признанным чемпионом среди бакинских школьников.   Он учился затем в электростроительном техникуме, дальше работал техником-электриком на нефтепромыслах, на танкере "Профинтерн". И всюду оставался чемпионом. Кстати, в это же время на другом каспийском судне - "Ленин" морячил Ефим Хотимский, с которым через несколько лет свела спортивная судьба Георгия Попова в Киеве. И, конечно, морская служба хорошо закалила обоих и в большой мере содействовала их будущим успехам на помосте.   Георгий Попов был уже достаточно известным в Баку гимнастом, когда в 1931-м вдруг сменил вид спорта.   Случилось так, что увидел однажды Попова тренер Есоян, который разглядел в старшем электрике судоремонтного завода "Парижская коммуна" многообещающего тяжелоатлета и пригласил его на занятия в заводской зал штанги. Там гулко ухали об помост сине-черные снаряды и ребята, младше Георгия и, казалось, более слабые, поднимали такой вес, какой ему и не снился.   - Ну, а какой же моряк не хочет быть сильным?! А я ведь продолжал считать себя моряком и тельняшки не снимал, хоть и списался на берег, стал на заводе работать, - с улыбкой вспоминал впоследствии Георгий Владимирович.   Разумеется, сильным хотелось стать. И это стремление всячески поддерживал в своем новом ученике Есоян. Но, естественно, учил той разумной последовательности, которая предусматривает шлифовку "до алмазной грани" каждого движения на помосте.   Временами порывистому и напористому парню казалось: ведь может он поднять и больше! Чего ж топтаться на месте? Но Есоян настаивал на своем:   - Не спеши! Чистоты у тебя еще нет. Понимаешь, чистоты! А у хорошего штангиста снаряд должен петь в руках, как скрипка у музыканта. Взял одну фальшивую ноту - глядишь, и всю музыку испортил! Вот так-то оно, дружище! Ведь недаром говорят в народе: "Все приходит к тому, кто умеет ждать".   И Георгий, досадливо тряхнув челкой, снова подходил к уже надоевшему весу, чтоб и в десятый, и в сотый раз поднять его.   Успех пришел быстрее, чем ожидал не только сам Попов, но и его вдумчивый наставник. Уже через год результаты Георгия настолько выросли, что его включили в состав сборной команды Баку, а это уже само по себе обеспечивало и место в сборной республики. Членом сборной и поехал молодой полулегковес на первые свои крупные соревнования в Ростов-на-Дону. Тут проводился чемпионат Российской Федерации, на который были приглашены также штангисты из Закавказья и с Украины.   Тогда и познакомился Георгий Попов с украинскими тяжелоатлетами, которые вскоре стали его близкими друзьями. Особенно подружился он с харьковчанином Александром Сиротиным, с которым год спустя встретился снова на первенстве "Динамо" в его родном городе.   К тому времени Попов был уже рекордсменом страны - на чемпионате Азербайджана поднял в рывке двумя руками 79 килограммов. Это была большая радость для Георгия, но, поглядывая на таблицу мировых рекордов, он невольно вздыхал. Далеко, ой, как далеко еще было советским полулегковесам до рекорда мира, принадлежавшего австрийцу Янишу! Скоро ли удастся кому-нибудь из них набрать эти недостающие до рекордного результата 16,5 килограмма, чтобы выйти вперед?..   Харьков, тогдашняя украинская столица, пришлась по душе Попову сразу. И оживленностью своих улиц, и стройными контурами здания Госпрома, считавшегося в те далекие годы "советским небоскребом", а пуще всего - спортивной атмосферой. В этом большом городе жило немало выдающихся спортсменов, в том числе и тяжелоатлетов. А поскольку молодости всегда свойственна охота к перемене мест, да и Сиротин агитировал за свой Харьков горячо и убедительно, вот и распрощался Попов с Баку и переехал на Украину, где и остался на всю жизнь.   Время было трудное, хлеб еще выдавали по карточкам. Подчас приходилось туже затягивать пояс не только на помосте. Но молодость все преодолевала. Сняли комнатку на двоих со штангистом Аркадием Касперовичем, который переехал сюда из Ставрополья. Вместе - на работу, вместе - в динамовский зал на тренировку. Уже в то время начал Попов увеличивать свои тренировочные нагрузки. Бывало, все уже заканчивают занятия, а он все не отходит от штанги.   - Да будет тебе, Жора! - урезонивает друга Касперович. - Пошли, ужинать время.   А тот лишь упрямо качает головой:   - Ладно, иди, Аркаша... А я еще несколько подходов сделаю.   Для того времени это было необычно и даже, как кое-кому казалось, небезопасно. Но молодому богатырю хотелось как можно скорее победить очередной неподатливый вес. И именно эта неутомимая жадность к борьбе с весом, эта прекрасная одержимость позволили Георгию Попову опередить и товарищей, и свое время, открыли ему путь к тяжелоатлетическим высотам.   Вместе с харьковскими и киевскими штангистами впервые защищал Георгий спортивную честь Украины на чемпионате СССР в Минске. Тут и познакомился с добродушным, горячо влюбленным в железную игру Яковом Шепелянским, который позднее стал его тренером, с Иосифом Лесоправским и другими киевлянами, которые владычествовали на помосте еще в 20-х годах. Были тут один из первых чемпионов СССР Давид Эхт и москвич Александр Бухаров, который успел еще в дореволюционное время добыть себе славу одного из сильнейших в России.   В такой компании, разумеется, очень не хотелось показать себя слабачком. Да и учиться было ведь у кого. И Попов стремился и выступить как можно лучше, и усвоить как можно больше. Удалось и то, и другое. Он стал чемпионом Советского Союза в полулегком весе и вдоволь нагляделся на отличную работу на помосте лучших мастеров страны.   Особенно понравился Николай Шатов. Быстрый, порывистый москвич, который был лишь на несколько килограммов тяжелее Попова, поднимал значительно больше, чем он. И делал это удивительно четко, красиво. Это была и в самом деле игра с весом!..   Однажды, развернув газету, Георгий увидел портрет своего нового друга и прочел с радостью и некоторой завистью, что во время традиционной встречи тяжелоатлетов Москвы и Ленинграда Николай Шатов установил новый мировой рекорд для штангистов легкого веса. В рывке левой рукой он показал результат 78,4 килограмма и побил рекорд австрийца Эшмана.   Так было положено начало наступлению советских тяжелоатлетов на мировые рекорды - тому наступлению, которое продолжается уже около полувека и приносит такие блестящие успехи нашим богатырям.   - Да, настала пора бить рекорды, и начинание Николая Ивановича стало сигналом для многих, - глядя куда-то в даль лет, вспоминал Георгий Владимирович. - Был готов к этому и я.   И эту свою готовность он подтвердил на соревнованиях в родном Баку. К тому времени Попов переехал в новую столицу Украины - Киев.   Соревнования проходили в одном из шахтерских клубов. Георгий Попов вышел к штанге, как всегда, решительно, энергично, и публика дружно зааплодировала богатырю. Когда дошло дело до рывка, он довольно быстро, уже в первых трех подходах (их давали тогда по пять на каждое движение) опередил соперников и попросил для четвертого установить на штанге 101 килограмм.   В зале прозвучал голос секретаря:   - Киевлянин Георгий Попов просит установить 101 килограмм. Этот вес превышает мировой рекорд для атлетов-полулегковесов.   Взрыв аплодисментов, и воцарилась настороженная тишина в зале. И вот Попов снова на помосте. Собранный, сжатый в комок, кажется, даже злой. Во всяком случае, на штангу он смотрит с явной злостью, как на опасного врага.   Руки сжимают гриф, отрывают снаряд от помоста, и вдруг атлет делает какое-то неожиданное, невиданное движение - словно проваливается куда-то вниз, чуть ли не садится и в то же мгновение, словно стальная пружина, выпрямляется во весь рост, а штанга замирает вверху.   Это был низкий сед! Тот самый низкий сед, которым в наши дни пользуется при выполнении рывка абсолютное большинство штангистов всего мира. Но тогда это было новинкой настолько необычной и удивительной, что она поразила не только зрителей, но и судью у помоста. После того как Попов трижды выполнил рывок, пользуясь обычными, каноническими, "ножницами", необыкновенное движение, да еще с рекордным весом на штанге, поставило в тупик арбитра.   То и дело смахивая рукой давно уже поседевшую, но все такую же непокорную челку и весело улыбаясь давнему воспоминанию, рассказывал об этом эпизоде шестидесятилетний Георгий Владимирович:   - Помните старый анекдот о человеке, который впервые увидел в зоопарке жирафу и воскликнул: "Не может быть!"? Вот так и тот судья. Не поверил и не дал команды опустить. Пришлось в пятом подходе повторить все сначала. Вот тогда и поверили.   Таким образом, Попов первым из наших штангистов понял преимущество низкого седа, который сокращает путь снаряда от помоста вверх. Понял и смело, по-новаторски пошел против общеупотребительных "ножниц". Конечно, для выполнения низкого седа нужны были высокоразвитое чувство равновесия, хорошая координация движений. Но всего этого было Попову не занимать. Снова вспоминал он добрым словом свою юношескую гимнастику, которая дала так много для становления штангиста.   Новаторство Попова увлекло других. Правда, не всем удавался низкий сед. В своей книге "В большом троеборье" Яков Григорьевич Куценко вспоминает, как, попробовав выполнить это движение, он перебросил штангу через голову, и снаряд ободрал жесткой насечкой спину.   После того донецкого чемпионата Попов всюду стал выполнять рывок так: три подхода ножницами, а два последних - низким седом. И результаты росли от соревнования к соревнованию.   Да и не только в рывке. В 1935 году Попова пригласили выступить вне конкурса в Москве, на традиционной встрече штангистов столицы и Ленинграда. Зал клуба имени Кухмистерова, где в довоенные годы часто соревновались тяжелоатлеты, был переполнен. Многие зрители с нетерпением ждали выступления киевского рекордсмена, о котором они слыхали уже не раз. Но вот уже полулегковесы закончили выполнение жима и рывка, а Попов все еще не выходил. Он решил выступить только в толчке и сделать то, к чему давно уже готовился. Так и сказал участнику этой встречи, рекордсмену страны в толчке москвичу Алексею Петрову:   - Сегодня попробую, Алеша, на твою корону покуситься...   И это ему удается блестяще: 119,8 килограмма - вес всесоюзного рекорда. А через полгода на соревнованиях в городе Сталино Попов начинает со 120 килограммов, но завершающая фаза движения не выходит, и штанга с грохотом падает на помост.   Зрители явно разочарованы. Но Попов спокоен. Он просит установить... 125!   И снова неудача. Мало того, что не взял. Тяжелый снаряд, падая, повредил тонкий дощатый настил и врезался в пол. Вбежал встревоженный заведующий шахтерским клубом.   - Вы мне сцену ломаете! - сердито кричит он. - Побросаете тут железо да и пойдете себе, а отвечать мне!   - Спокойно, уважаемый! - с неожиданным бакинским акцентом говорит Георгий. - Все будет в порядке: и спортсмены сыты, и доски целы.   И заказывает... 127,5 килограмма!   В зале смех, скептические выкрики. 120 не взял, а теперь, гляди, на что замахивается! Да ведь это на полтора килограмма больше мирового рекорда!   А Попов глядит в зал, на зрителей, и повторяет слова, только что сказанные заведующему клубом:   - Спокойно, уважаемые! Все будет в порядке!   И словно не было только что двух срывов. С непостижимой легкостью взлетает штанга с груди атлета на вытянутые могучие руки, и вслед за ней поднимается весь зал, горячо и радостно приветствуя нового рекордсмена мира.   Не беда, что на Западе еще не признавали Попова. Там еще долго злопыхательски болтали о "русском килограмме", который, дескать, неизвестно сколько весит. Ведь в 30-е годы советские спортсмены не входили в состав международных федераций и доказывали свое преимущество над официальными чемпионами и рекордсменами лишь в заочных поединках. Но уже в том же 1935 году Георгий Попов повторил и превысил свой мировой рекорд на упоминавшихся выше парижских состязаниях, и Европа была вынуждена признать: этот русский, без сомнения, сильнее прославленного Рихтера!   В том же году Попов покоряет Льеж. Встреча советских тяжелоатлетов с национальной сборной командой Бельгии закончилась полной и убедительной победой гостей. Георгий снова улучшает рекорды в рывке и толчке, и снова газеты восторженно пишут о феноменальном советском силаче.   А он тренируется все с той же одержимостью и удивляет всех жестким, железным режимом. И часто повторяет свою любимую фразу:   - Нужно много отдать, чтоб полной мерой получить.   Говорит это полушутя-полусерьезно, но все, кто тренируется вместе с ним в клубе "Пищевик", знают: Георгий и в самом деле отдает все, отказывая себе во многом.   Этого же требует он и от своих учеников. Да, у него, 24-летнего, есть уже ученики, которым очень хочется стать такими, как он. Особенно Якову Куценко, который подавал большие надежды. Теперь всем известно, как оправдал эти надежды Яков Григорьевич Куценко, который позже стал одним из сильнейших тяжелоатлетов мира, четырнадцатикратным абсолютным чемпионом СССР.   А тогда он только искал. Как, впрочем, и все, кто приходил тренироваться в клуб "Пищевик". А собиралась там сильная компания] Александр Донской, Ефим Хотимский, Александр Конкин, Яков Куценко. Позднее к ним присоединился совсем еще молодой парень из полесского городка Чернобыля - Григорий Новак. Об этой "могучей кучке" в конце тридцатых годов с полным основанием говорили, что она способна победить национальную сборную любой зарубежной страны, даже Египта, славившегося своими чемпионами.   Георгий Попов был в этой "могучей кучке" бессменным и общепризнанным лидером. Ему подражали, у него учились. Да и могло ли быть иначе, если почти на каждых соревнованиях его выступление завершалось мировым рекордом! Попов остался верен себе и на III мировой рабочей Олимпиаде в Антверпене. Несмотря на то, что ему пришлось тут сгонять вес, а это всегда ослабляет атлета, преимущество Попова было несомненным, и зрители устроили овацию советскому полулегковесу, который порадовал их прекрасным рекордом. Но, пожалуй, больше собственного успеха радовала Георгия победа команды. Ведь он впервые был избран капитаном советских богатырей.   И когда бурно приветствовал их рабочий Антверпен - город докеров, корабелов и текстильщиков, когда взлетали над залом возгласы "Вив ля Совьет!" и крепко обнимали своих верных друзей спортсмены республиканской Испании, сердца советских атлетов наполнялись гордостью за свою страну.   В 1937 году Георгию Попову одному из первых было присвоено звание заслуженного мастера спорта СССР. Тогда же он был награжден орденом "Знак Почета".   Из года в год росли результаты Георгия Попова. Умение держать себя в тисках жесткого режима, интуитивно найденные оптимальные условия тренировок, отдыха, питания обеспечили Попову не; только спортивное долголетие, но и непрерывный прогресс. Остались позади соперники - москвич Алексей Петров, ленинградец Алексей Жилин, запорожец Моисей Касьяник, а Попов продолжал единолично властвовать на помосте среди полулегковесов всего мира.   Одному Попову было известно, как удавалось ему держать себя на грани легкого веса. Однако он ни разу не преступил этой грани, и на соревнованиях взвешивание неизменно показывало: все в норме!   Весной 1939 года Георгий Попов завершил свой довоенный триумфальный поход по помостах страны и Европы установлением выдающегося для того времени рекорда в сумме троеборья - 332,5 килограмма! Это на 20 килограммов превышало мировой рекорд американского штангиста Е. Тарлаццо!..   ...Война разбросала киевских тяжелоатлетов по фронтам и партизанским отрядам. Мужественно и умело защищали Родину спортсмены. А в 1944-м в освобожденном Киеве любители тяжелой атлетики снова увидели на помосте знакомую фигуру Георгия Попова. Был он так же по-юношески строен и подтянут, и только морщины возле сжатого волевого рта напоминали о трудных военных годах.   Он не растерял своего мастерства. Так же, как и прежде, взлетали над залом аплодисменты и восторженные возгласы:   - Браво, Попов! Молодец, Жора!..   Он чуть-чуть потяжелел, перешел в легкий вес, но и в этом новом качестве с 1944 по 1947 год не уступал никому титула чемпиона страны. К тому времени советские тяжелоатлеты выходят на международную арену, и Георгий Попов получает возможность вступить в официальный поединок с сильнейшими зарубежными штангистами.   Боевое крещение на первенстве Европы 1947 года в Финляндии прошло как нельзя лучше. Г. Попов вместе с И. Механиком показали одинаковую сумму троеборья, (330 килограммов), и лишь по собственному весу киевлянин уступил москвичу. А за год до этого на чемпионате мира в Париже 34-летний ветеран Георгий Попов завоевывает третье место, после американца Стенли Станчика и нашего Владимира Светилко.   Годы все же берут свое, и после травмы, постигшей Попова в 1948 году, Георгий Владимирович все реже появляется на помосте. Но окончательно прекращает выступления лишь в 1963 году - через тридцать три года после того, как начал активные занятия железной игрой.   Спортсмен уступает место тренеру. А тренерский опыт был у Георгия Владимировича тоже немалый. Ведь еще в 30-х годах готовит он вместе с Яковом Самойловичем Шепелянским сборную команду Киева к многочисленным соревнованиям.   Теперь к Попову отовсюду сходятся ученики. Среди них немало действительно талантливых. Много радостей принес ему маленький крепыш Петр Киршон. Мастер жима, он отбирает мировой рекорд в этом движении у Бакира Фархутдинова и потом неоднократно улучшает свое достижение. Успешно выступает и Михаил Кемель. Подрос сын Георгия Владимировича - Сергей, который в течение нескольких лет достойно защищал спортивную честь столицы Украины.   Долгие годы возглавлял Георгий Владимирович Попов Киевский Дом тяжелой атлетики. Заботливо оборудовал его, установил оригинальные снаряды для вспомогательных упражнений. Сотни людей прошли через эту кузницу силы и навсегда сохранили добрую память о своем вдумчивом и требовательном наставнике. Огромный практический опыт Попов дополнил глубокими теоретическими знаниями. Почти сорокалетний ветеран поступил в институт физкультуры. Попов учился с присущими ему добросовестностью и энергией и успешно закончил вуз. В 1957 году ему присваивают звание заслуженного тренера СССР, а вскоре и звание судьи международной категории.   Идут года... Сменяются чемпионы и рекордсмены в советской и мировой тяжелой атлетике. Но в летописи побед советского спорта навсегда осталось имя Георгия Владимировича Попова - спортсмена и тренера-новатора, чьи ученики продолжают начатое им дело.     СЛЕД НА ЗЕМЛЕ   День - ночь, день -ночь. И все одно и то же. Темные от грязи, скользкие от сырости стены барака. А снаружи - несколько рядов колючей проволоки, вышки часовых с пулеметами, утоптанный сотнями босых и полуобутых ног аппельплац, где комендант то и дело устраивает проверку заключенных, поднимая их то ночью, а то и на рассвете, когда измученному телу особенно хочется покоя.   Хотя где тут может быть покой? И полусгнившая солома аж шевелится от вшей. А еще въедливее, чем паразиты, сверлят все существо узника тяжелые думы: что ж ты успел, Сашка, за полтора года войны? Чем отплатил вот этим упитанным серо-зеленым палачам за все, что они учинили на твоей земле? Из лагеря в лагерь - вот и вся твоя "боевая биография"!   Разве об этом думал некогда, когда пел вместе с друзьями по работе, по институту, по спортклубу: "Если завтра война, если завтра в поход..."? Они ведь наверняка все теперь воюют -и соратники по спорту, и ученики твои. Все ведь крепкие, хоть гранату бросить, хоть пулемет или противотанковое ружье на себе тянуть - богатыри! А он в этом трижды проклятом лагере так ослаб и изголодался, что едва собственные кости тянет. Да еще кашель разрывает грудь. Ох, и не повезло ж тебе, Сашка! Так все в жизни хорошо складывалось, и вот оно как обернулось!..   А складывалось и в самом деле на редкость счастливо. Жизнь улыбалась приветливо и маняще. И солнечные днепровские пляжи, и веселый перезвон трамваев, которые тогда, в начале 30-х годов, еще ходили по Крещатику, и старые стены политехнического института, где гостеприимно встретили парня из рабочей семьи Александра Донского, - все, казалось, предвещало долгий и светлый путь.   И на этом пути была еще одна большая радость - спорт. Железная игра, как позднее кто-то метко окрестил тяжелую атлетику. Сначала думал: не для него она. Ведь и ростом не вышел, и фигура вовсе не богатырская. Но этому спорту нужны, оказывается, не одни стокилограммовые битюги, но и такие, как он, маленькие и незавидные на вид. Была бы сила в мускулах. Да это дело наживное!   И он начал "наживать" силу с такой же старательностью, с какой работал на заводе, учился в институте и вообще делал все в своей юношеской жизни. Стал родным домом киевский клуб "Пищевик", куда вечером после работы или учебы сходились такие же, как он, парни, чтобы снова и снова поднимать неподатливую штангу: и одной, и двумя руками, и лежа на скамейке - разными способами, лишь бы поднять сегодня больше, чем вчера, и услыхать от старшего среди них, уже седоватого Якова Самойловича Шепелянского:   - Порядок. Можешь. Молодец.   Не сразу, далеко не сразу услыхал такое Сашка Донской от тренера. Даже не с первого захода принял его Шепелянский в секцию. Слишком уж слабым казался новичок. Зато уж потом нахвалиться не мог Яков Самойлович добросовестностью и трудолюбием Донского. Рос вес на штанге, пришли первые, поначалу скромные, победы. А уже в 1931 году 18-летний студент-политехник Александр Донской завоевывает звание чемпиона Киева в легчайшем весе. Это был настоящий праздник!   Через два года у него самого уже появились ученики. Потому что, кроме спортивной одаренности да еще таланта художника (оформленные им стенные газеты считались в политехническом самыми лучшими), было у Александра счастливое дарование привлекать к себе людей. Искренностью, веселым характером да еще доброй и одновременно строгой требовательностью к тем, от кого можно было ожидать чего-нибудь хорошего. Этим-то и привлекал он юношей, только что пришедших в тяжелоатлетический зал "Пищевика".   Был среди этих юношей и стройный, худощавый парень с Соломенки - рабочего района Киева -Яков Куценко. Яков Григорьевич напишет об этом в своей книге "В большом троеборье":   "В клубе "Пищевик" тренировались атлеты. Я приходил сюда посмотреть, как они работают. Вес штанги то и дело увеличивался. Сильные хлопцы ужа не могли справиться с ним. Но вот к штанге подходит небольшого роста спортсмен с идеальным телосложением. Он толкает 105 килограммов... Так произошло мое знакомство с Александром Донским.   На следующий день в спортивном зале с независимым видом подхожу к штанге. И я, сильнейший парень на курсе, поднимаю только 70 килограммов. Донской, который весит лишь 56 килограммов, легко поднимает 105, а я, значительно более тяжелый, буквально ломаюсь под штангой".   Донской вместе с Георгием Поповым начинают тренировать Куценко. А рядом уже вела наступление на всесоюзные и мировые рекорды вся киевская богатырская дружина - Николай Лапутин, Ефим Хотимский, Александр Конкин... Крепкие парни, "рабочая косточка", они искали в спорте сильных то же, что их ровесники на стройках Днепрогэса и Магнитки: не славы, не благ, а утверждения могущества своей Родины.   И когда настал час защищать ее от вражеского нашествия, в первый же день пришел в военкомат Александр Донской. Принес диплом инженера-радиста, предложил свои могучие руки рекордсмена страны, свое горячее сердце спортивного бойца.   Но как же недолго держали эти руки оружие!.. Вместе со своей частью попал в окружение под Киевом. С боем прорвали два вражеских кольца, а на третьем близкий разрыв снаряда бешеной волной швырнул в черную бездну беспамятства... Плен. Концлагерь.   Тут встретился с давним знакомым, киевским легкоатлетом Владимиром Ефремовым. Держались вместе, делились последним кусочком эрзац-хлеба. Злая судьба разлучила. Донского с другими пленными отправили на лесозаготовки. По дороге простудился, а потом еще захворал дизентерией. Если б узнали конвоиры, сразу бы застрелили. Но товарищи по несчастью Николай Лещенко и Леонид Овсянко как могли тайком ухаживали за больным, помогли выздороветь. А эшелон ползет и ползет на запад мимо разрушенных станций, сожженных сел, и неизвестно, где конец его маршрута.   "Бежать надо, - шепчутся друзья. - Лучше пуля, чем на фашистов работать, заготовлять лес для их дзотов и блиндажей".   Удалось бежать где-то на Житомирщине. Втроем подались к лесу, сбили с толку преследователей, переждали в лесной глуши, пока умолкли выстрелы, а поутру начали пробираться дальше - может, удастся партизан встретить.   Искали партизан, а встретились с фельд-жандармами. Безоружные, предельно истощенные -легкая добыча. Емильчинский гебитс-комиссар долго выпытывал: кто такие, не партизанские ли разведчики? Яростно хлестал нагайкой по стриженым головам, истощенным лицам. И снова страшный концлагерь.   Сколько уж месяцев на брюквенном кандере, в холоде, сырости, грязи, вшах! Единственная утеха - рисование. Однажды, проходя мимо лагерной канцелярии, стянул, рискуя получить пулю, блокнот и карандаш. С того времени, скрываясь от зоркого ока надзирателей, время от времени, когда выпадала свободная минута, поспешно рисовал сценки из лагерной жизни. И ложились на маленькие листки призрачные фигуры заключенных, эпизоды страшных лагерных будней. А иногда появлялись на рисунках и фигуры атлетов - того, довоенного времени, которое казалось теперь таким нереально далеким!   Вот именно такой спортивный сюжет и попался однажды на глаза фашистскому гебитскомиссару, обходившему подведомственный ему лагерь.   - Художник? - удивленно спросил немец.   - Художник, - хмуро отвечал Донской, готовый уже к самому худшему.   Однако гебитс-комиссар вытянул не пистолет, а фотокарточку жены или любовницы - этакой "белокурой Гретхен" с пухлым лицом и выпуклыми, словно у куклы, глазами.   - Сделаешь портрет?   "Быть может, это будет какой-нибудь шанс вырваться отсюда".   - Сделаю.   Портрет понравился. И в конце концов гебитскомиссару пришло в голову открыть в Емильчино художественную мастерскую. Для потребностей немцев и их местных подпевал. Работать там приказали Донскому. И он сразу же попросил дать ему двух помощников. Дескать, сам не справится. А помощники должны были быть те же Лещенко и Овсянко. Сказал, что и эти хлопцы в художественных делах разбираются. Втроем - это уже будет настоящая мастерская.   Едва ли не с первого дня все трое начали искать связей с подпольем. А оно в Емильчино было. И возглавлял его рассудительный и осторожный Каленик Григорьевич Лавренчук, который для вида служил у оккупантов, а тайком поддерживал связи с партизанским отрядом, базировавшимся в ближних лесах. Для него собирал и ремонтировал оружие и готовил группу емильчинских жителей для пополнения рядов народных мстителей, которые все активнее разворачивали боевые действия.   С Лавренчуком вскоре и установили связь Донской и его товарищи.   - Я вам вот что посоветую, хлопцы, - сказал Каленик Григорьевич, - Возьмите будто под свою опеку нашу церковь. Немцы не прочь ее открыть, а для нас это была бы надежная база. Там подвал есть большой, и никто не заподозрит, что в божьем месте могут скрываться подпольщики. Перво-наперво надо новые иконы нарисовать. Это у тебя, Сашка, неплохо бы получилось. Вот только где бы попа раздобыть?   - Разве что мне попробовать? - подумав, нерешительно сказал Донской.   - А сможешь? - недоверчиво глянул на него Лещенко.- Борода у тебя впрямь отросла такая, что хоть в архиереи. Но ведь надо ж и службу знать.   - Да немного разбираюсь. Жил я на Подоле возле самой Ильинской церкви. И в детстве мы с ребятами частенько забегали туда. Интересовались. Видел и слышал, как правят службу. А оно ж, знаете, как запоминается все в таком возрасте!   - Ну и ладно! - решительно рубанул рукою воздух Каленик Григорьевич. - А ежели что и соврешь, то наши бабы не так-то уж и разбираются. Да и вообще, какая теперь служба? Свадеб не играют, крестить тоже некого, а за упокой души как-нибудь уж сумеешь. Повторяй почаще "господи, помилуй!" -и все дела!   Гебитскомиссар был очень доволен. В его владениях открылась не только художественная мастерская, но и церковь. Нет, этот пленный таки мастер на все руки! Какую божью матерь нарисовал, каких апостолов!..   И невдомек было надменному гитлеровскому чиновнику, что где-то в церковном подвале подпольщики складывают и ремонтируют оружие. И что новоявленный поп, исправно ведя службу, готовится вместе с товарищами отправиться в лес, и большие неприятности будут от этого господину гебитскомиссару и всем присным его.   Ранней весною 1943 года сразу осталась мастерская без художников, а церковь без попа. А через несколько дней в Городницкие леса, в партизанское соединение, возглавляемое Иваном Ивановичем Шитовым, прибыло из Емильчино пополнение - около тридцати человек с оружием. Один из них - могучий бородач - тянул, кроме автомата и дисков к нему, еще и двухпудовый мешок с типографским шрифтом, вынесенным из местной типографии. Новоприбывших быстро распределили по подразделениям.   - А этого деда куда пошлем? - указал командир на Донского. Шитов уже знал, что "деду" не было тогда и тридцати лет.   - Я уже завербовал его к себе, - отозвался политрук подрывной группы Константин Миронов. - Он ведь известный спортсмен, штангист. Нам крепкие бойцы особенно нужны!   - А я другого мнения, - возразил комиссар соединения Скубко. - Слышал, его хлопцы попом и художником называют. Ну, попу у нас тут работы нет, а вот художнику - сколько угодно! Редакция наша давно ищет.   "Принес шрифт на свою голову!" - с досадой подумал Донской.   - Я просил бы на передовую, - горячо сказал он. - Я ж из-за этих чертовых лагерей еще и не воевал вовсе! Поверьте, товарищи, душа горит!   - А у нас тут всюду передовая, - усмехнулся Скубко. - Все воюют. И ты будешь - и рисовать, и воевать.   На том и порешили. Так появился в редакции многотиражной газеты "За Родину" свой художник, а в диверсионной группе Николая Сычева - новый подрывник.   Вот и начался боевой партизанский путь Александра Донского.   ...Шумят Волынские леса. И в этом шуме едва слышен скрип подводы, медленно двигающейся лесными тропами. На подводе - с десяток самодельных мин, а за ней идет небольшая группа вооруженных людей. Среди них - Александр Донской. Первая операция. Как то она пройдет у него? Все ли сделает так, как нужно?   Словно отгадав мысли новичка, Николай Сычев кладет ему на плечо руку:   - Ну, Саша, сейчас подойдем к железной дороге. Поможешь мне мину ставить. Присматривайся, что к чему, и все будет в порядке. Ты ведь инженер!   Вот и железнодорожный перегон Новоград-Волынский - Бердичев. Только что прошел патруль, можно закладывать мину. Донской роет яму под шпалой. Сычев вкладывает туда ящик с миной. Зацепленный за чеку шнур тянется к опушке леса, где спрятались в засаде остальные подрывники. Закончив дело, к ним присоединились Сычев с Донским. Томительные часы ожидания. А поездов, как на беду, нет. Правда, прошла дрезина. Если б была заложена мина нажимного действия, взлетела б эта дрезина к чертовой бабушке. А тут все зависит от минера - натягивать или не натягивать шнур. Решили не тратить заряд на такую мелочь, как дрезина.   И оказалось - неправильно решили. Потому что поезд подорвать в тот раз тоже не удалось. Очевидно, немцы, находившиеся на дрезине, что-то заметили и предупредили охрану поезда, который шел следом за ней. Эшелон остановился в нескольких десятках метров от заминированного места. Фашистские минеры начали прощупывать путь, пришлось вместо поезда подрывать их.   Неудача. Но для Донского это был первый боевой урок, который пригодился в будущем. Через некоторое время он с Сычевым снова вышли к железнодорожному полотну. Александр сам нес теперь пудовую мину, сам заложил ее, и, когда подошел к тому месту вражеский эшелон, Николай скомандовал Донскому:   - Давай!   Александр дернул шнур, и мигом словно чья-то гигантская рука с бешеным грохотом подбросила паровоз. Он слетел с рельсов, обвитый огнем и черным дымом, вагоны полезли на вагоны, утренний воздух наполнился криками и стонами. А партизаны уже бежали в чащу леса, и в такт шагам радостно стучало сердце народного мстителя: "Вот так! Вот так! За все! За все!"   Девятью машинами вывозили фашисты с того места своих убитых и раненых солдат и офицеров. Двое суток не ходили поезда на этом участке железной дороги, пока восстанавливали полотно.   А в лагере ждала другая боевая работа. Появлялись на бумаге, чтоб затем вырезаться на линолеуме и оттиснуться краской на газетной странице, портреты героев последнего боя, эпизоды партизанской жизни, карикатуры на бесноватого фюрера и присных его. А утром переходил из рук в руки маленький газетный лист, и как же радовались бойцы, узнавая знакомые лица, как смеялись, разглядывая остроумные карикатуры на Гитлера и его вояк!   Когда же выдавался свободный часок, Александр писал и стихи. Это уже только для души - не считал себя поэтом и в самом деле не был им, но все же читал их ближайшим друзьям, и они ценили неподдельную искренность этих строк. Писал о тяжелых днях в концлагере.   Для побега мы силы копили, Чтобы снова рассвет увидать. Только этим мы в лагере жили - В мыслях каждого было: "Бежать!"   Но пришлось однажды выступить публично с чтением своих стихов. Когда в только что освобожденном селе Левачах партизаны праздновали вместе с колхозниками годовщину Великого Октября, заставили-таки Донского выйти на сцену чудом уцелевшего клуба и прочитать отрывки из поэмы "Ночь", которая так и осталась незаконченной.   А потом снова выходил с группой на боевое задание, снова то, что со временем назовут и у нас, и в Польше, и во Франции - всюду, где действовали против фашистов народные мстители, - "войной на рельсах". Уже приобрел Александр немалый опыт в этих операциях, и все чаще поручали ему, принимая во внимание его физическую силу и незаурядное мужество, выполнять самую ответственную и опасную часть боевого задания.   Так было и близ станции Славута, через которую фашисты подвозили пополнение своим потрепанным под Киевом дивизиям. Перед этим разведчики обнаружили место, наименее охранявшееся вражескими патрулями. Здесь ночью, зажав в одной руке заряженную шашку, а в другой - двойную порцию тола, Донской пополз к насыпи. Заложил взрывчатку и, когда уже показались из-за поворота пригашенные огни паровоза, пригнувшись, побежал назад, к лесу. И едва поравнялся с первыми деревьями, как сильная взрывная волна швырнула Александра на землю. Падая, радостно подумал: "Есть еще один!"   Это был уже восьмой эшелон, пущенный под откос им и его боевыми товарищами. За свои ратные дела Донской вскоре получил вторую награду - орден Отечественной войны первой степени.   В Музее спортивной славы Украины хранится боевая характеристика, выданная ему в этот период. В ней записано: "Тов. Донской Александр Ильич в партизанском отряде с 3 марта 1943 года. За время пребывания в стрелковой группе тов. Донской принимал участие в 23 боевых и хозяйственных операциях. Находясь в диверсионной группе, тов. Донской принимал участие в уничтожении вражеских эшелонов. На его личном счету 9 вражеских эшелонов, пущенных им под откос, и две автомашины с живой силой и техникой.   В бою и на диверсии тов. Донской храбр и самоотвержен. За боевые дела награжден орденом Красной Звезды и представлен к награждению орденом Отечественной войны 1-й степени, а также медалью "Партизану Отечественной войны 1-й степени".   Краткие, скупые строки, а сколько за ними громовых взрывов, метких выстрелов, встреч могучего штангиста лицом к лицу с врагами в рукопашных схватках.   Он получил сполна перечисленные в характеристике боевые награды. Но есть в этом документе и слова невеселые - о том, что все свои боевые дела хорошо и добросовестно вершил Александр Донской, невзирая на болезнь. Да, не прошли бесследно долгие месяцы пребывания в фашистском застенке. И теперь ночами душил партизана тяжелый кашель, рвала грудь нестерпимая одышка.   - Э, ерунда! - отмахивался он, когда друзья советовали обратиться к лагерному врачу, и запевал, поглаживая широкую бороду, веселую песенку тех лет: "Вот когда прогоним фрица, будет время - будем бриться..." И лечиться тоже.   Не нашел времени для лечения и в те дни, когда озарила Великая Победа небо Родины и мира, когда увенчанные славой вернулись домой солдаты и партизаны Великой Отечественной.   Не до того было. Дела, дела-то сколько! Послетались со всех фронтов, из всех отрядов бывшие соратники Донского и взялись вместе возрождать довоенную славу киевской тяжелой атлетики. Александр Ильич работал в комитете физкультуры, тренировал молодежь, тренировался сам, истосковавшись по любимой железной игре. И, казалось, отступила болезнь перед могучими усилиями атлета, испугалась тяжкого звона штанги о помост и громких аплодисментов, которыми приветствовали киевляне появление на арене своего давнего любимца.   А он с былой энергией и настойчивостью прибавлял и прибавлял вес на снаряде, и вот уже превзойдены довоенные его достижения.   - Это у тебя, Саша, какая-то партизанская тактика! - радовались давние друзья. - Ни с возрастом не считаешься, ни с молодыми соперниками. 315 килограммов - ведь сумма!   Именно эта сумма, поднятая в троеборье, вывела Александра Донского в пятерку сильнейших в мире штангистов полулегкого веса. А в июне 1947 года, выступая на XVII первенстве СССР, Александр Донской завоевал титул чемпиона Советского Союза.   Через две недели после этого состоялся его официальный международный дебют. В Хельсинки, на чемпионате Европы, он поднялся на вторую ступень пьедестала почета, и крепко обнял друга-соперника чемпион континента другой советский спортсмен Иван Аздаров:   - Поздравляю, партизан!   Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета Украинской ССР и званием заслуженного мастера спорта СССР был отмечен не только этот успех выдающегося атлета - весь его славный спортивный путь.   Да и не кончился же он на этом. В 1948-м снова завоевал Александр Донской титул чемпиона страны, а в следующем году поднял в рывке 91,5 килограмма, установив мировой рекорд.   Не забыл Александр Ильич, конечно, и своей инженерной специальности. В проектном институте его знали как способного инженера, ставшего со временем руководителем группы и заместителем начальника отдела.   На все хватало этого человека. До сорока лет Александр Донской в полную силу выступал в тяжелоатлетических соревнованиях и после этого не оставлял тренерской работы, дав путевку в большой спорт многим молодым атлетам. А свободное время (и откуда только бралось оно у него?), как и прежде, отдавал рисованию. Немало его художественных работ (некоторые из них можно теперь увидеть в Музее спортивной славы) получили высокую оценку на выставках.   Но коварная болезнь, что лишь притаилась где-то в глубине могучего тела атлета, снова напомнила о себе. "Мы не от старости умрем - от старых ран умрем", - писал когда-то поэт-фронтовик Семен Гудзенко.   ...Это были необычные, невиданные похороны. Гроб с телом друга несли до катафалка целый квартал по Крещатику Яков Куценко, Георгий Попов, Григорий Новак и другие всемирно известные тяжелоатлеты. Несли на вытянутых вверх могучих руках, и, глядя на это шествие, удивленно и почтительно говорили люди:   - Богатыри богатыря хоронят!..   Ему было лишь сорок три. Сколько бы мог еще сделать! Но и то, что успел сделать, не погасло в памяти людей. Рассказывают ученики Донского своим уже ученикам о могучем, добром и отважном человеке, который многим открыл путь в спорт, у многих воспитал трудолюбие, настойчивость, волю к победе.   В глубокой задумчивости останавливаются посетители Музея спортивной славы Украины перед уголком Донского, подолгу рассматривают его фронтовые и спортивные награды, картины и рисунки из партизанской жизни. А в другом музее - в селе Червона Воля на Тернопольщине, где храбро дрались когда-то с врагом Александр Донской и его боевые побратимы, - не вянут цветы перед портретом отважного мстителя. И в День Победы у памятника погибшим героям среди первых, хоть и не здесь он похоронен, вспоминают его славное имя - партизана, спортсмена, инженера, художника.   Значит, не сотрется след Александра Донского на родной его земле!       ОДНА, НО ПЛАМЕННАЯ СТРАСТЬ   Когда в 1937 году на соревнования в Париж прибыли советские тяжелоатлеты, одна из газет французской столицы назвала киевского штангиста тяжелого веса Якова Куценко красавцем номер один. Разумеется, восторг репортера вызвала тогда лишь внешность двадцатидвухлетнего спортсмена. Да и было чем восторгаться - классически правильные черты мужественного лица, идеальная фигура... Но, конечно, не знал французский газетчик, что щедро одарила природа молодого советского богатыря и другими качествами: острым умом, даром слова, талантом педагога, короче говоря, всем тем, что позднее давало повод многим и многим говорить о Якове Григорьевиче Куценко:   - Красивый человек!   Он и теперь красив, в свои шестьдесят семь лет, тяжело больной, после нескольких операций, какие вряд ли вынесла бы натура менее сильная.   Почти двадцать лет тяжелого недуга не лишили этого человека ни гордой осанки, ни воли, ни характера - остался Куценко таким же мужественным и непоколебимым.   Именно эти качества и дали ему возможность вписать в историю советской и мировой железной игры славные, незабываемые страницы. Давние любители этого вида спорта и теперь на соревнованиях неизменно вспоминают славного богатыря, невольно сравнивая с ним нынешних, оставивших далеко позади результаты Куценко. А когда недавно, во время проведения в Киеве традиционных международных соревнований штангистов Кубок Дружбы, Яков Григорьевич появился в зале Дворца спорта вместе с давним другом, знаменитым летчиком, Героем Советского Союза Михаилом Михайловичем Громовым, публика узнала обоих и устроила им настоящую овацию.   Его узнают и на улице (хоть редко может теперь позволить себе Куценко такие прогулки), незнакомые люди подходят, здороваются, спрашивают, как самочувствие. Такая популярность не удивительна. Почти два десятилетия властвовал Яков Куценко на тяжелоатлетическом помосте, потом еще с десяток лет был старшим тренером сборной команды Советского Союза, одержавшей под его руководством множество славных побед. Такое не забывается. А тем более в Киеве, с которым связан весь жизненный и спортивный путь Якова Григорьевича.   Ведь это здесь сын железнодорожника с городской рабочей окраины, долговязый и худой, как жердь, Яша более полусотни лет назад увлекся спортом. Сначала, ясное дело, как и все ровесники, с увлечением гонял футбольный мяч во дворах и на пустырях, потом влюбился в цирк и старательно копировал цирковых акробатов. Закончил школу, ФЗУ и отправился на стройки первых пятилеток. Возводил вместе с такими же, как сам, молодыми и горячими, Магнитогорский металлургический комбинат, Кизеловскую электростанцию. И везде посвящал свободные часы спорту.   А когда дала первый ток Кизеловская, вернулся Яков в родной Киев и поступил в техникум физкультуры. Но еще и здесь не сразу определил, какому виду спорта отдать предпочтение. Решил дело, как это часто бывает, случай.   Зашел однажды Куценко в спортзал клуба "Пищевик", где в это время тренировались тяжелоатлеты, и увидел, как не очень крепкий на вид человек с необыкновенной легкостью поднимает многопудовую штангу. Так состоялось знакомство с Александром Донским, поднимавшим вес, почти в два раза превышавший его собственный.   "Значит, дело не в природных данных", - пришел к заключению Яков.   Эту мысль подтвердил и укрепил в нем прославленный украинский богатырь Иван Максимович Поддубный, которого среди цирковых борцов называли чемпионом чемпионов. Как раз тогда Поддубный выступал в киевском цирке. Ему было уже под шестьдесят, но и в ту пору никто не мог положить богатыря на лопатки. Однажды Куценко подстерег Поддубного при выходе из цирка, подошел к нему и несмело спросил:   - Скажите, пожалуйста, Иван Максимович, что нужно для того, чтобы стать сильным?   И услыхал в ответ сердечное, отцовское:   - Трудом и настойчивостью всего добьешься, сынок...   Этот завет прославленного чемпиона сохранил в памяти Куценко на всю жизнь.   Яков Григорьевич сидит с гостями за своим домашним столом, рассматривает фотографии.   - Мне повезло на учителей, - говорит Куценко, заботливо распрямляя потемневшие от времени фотографии. - Вот они: Яков Самойлович Шепелянский, Александр Ильич Донской, Георгий Владимирович Попов - люди, безгранично преданные нашему спорту. Первым наставником был Донской, который поразил меня своей силой и доказал, что, как говорят, не святые горшки обжигают...   Тогда и пристрастился Яков к железной игре, начал регулярно посещать спортзал пищевиков. И уже через несколько месяцев усиленных тренировок выиграл неожиданно не только для других, но и в определенной мере для самого себя титул чемпиона города в полутяжелом весе.   Первый успех всегда окрыляет. Теперь Яков тренируется с такой жадностью, что наставникам приходится то и дело сдерживать его юношеский порыв: не спеши, не зарывайся, парень, умей ждать!   Не раз впоследствии вспоминал он эти разумные советы и сам давал их своим подопечным... Но покамест он рвется в бой, стремится опередить своих более опытных соперников - Аркадия Касперовича, Александра Базурина, Ивана Кириченко.   И вот на помосте в шахтерском городе Ирмино Яков Куценко становится чемпионом Украины. Это было в 1936 году. И в тот же день устанавливает он свой первый всесоюзный рекорд. В рывке правой рукой Куценко поднимает 83,9 килограмма, что превышало достижение москвича Николая Кошелева для атлетов полутяжелого веса. Через некоторое время молодой богатырь перешел в тяжелую весовую категорию. Тут уж были соперники посильнее.   ...Яков Григорьевич, прихрамывая, идет в соседнюю комнату и приносит оттуда красивую корзинку из крашеной лозы.   - Вот это когда-то привез в подарок к моему пятидесятилетию Серго Амбарцумян. С виноградом и с надписью: "Другу в память о встрече в Тбилиси".   ...Словно гора, возвышался тогда могучий Серго среди тяжелоатлетов страны. Их первая встреча с Куценко осенью 1936 года в Ленинграде закончилась победой армянского богатыря. Но преимущество его было не столь уж велико: всего 5 килограммов в сумме троеборья. А к тому же вскоре Яков установил новый рекорд страны - 154,5 килограмма в толчке.   И вот в майский день 1937 года шумит, гудит переполненный до краев зал тбилисского клуба имени Ленина. Тут происходит чемпионат СССР. Страсти болельщиков достигают апогея, когда на помост выходят три самых тяжелых богатыря - Амбарцумян, Петров и Куценко.   Первое движение - жим. Тут побеждает Серго. Киевлянин отстает на 5 килограммов и от него, и от другого соперника. Но в рывке Куценко и Амбарцумян меняются местами. Яков поднимает 117 килограммов, Серго-112. Все решит, стало быть, последнее движение - толчок. Недаром ведь говорят штангисты: кто силен в толчке, тот и вообще силен!   Вес штанги - 145 килограммов. Первый подход. В зале напряженная тишина... Кто же станет чемпионом?   Все трое претендентов на это звание берут вес. Но что это? Куценко, пошатываясь, сходит с помоста... Травма правой руки. Друг и тренер Георгий Попов туго бинтует поврежденную руку.   - Ну, как, сможешь? - спрашивает Попов у Куценко.- А может, довольно? Все равно второе место уже наверняка за тобой. А это, знаешь ли, тоже не так уж плохо!..   - Нет, попробую! -твердо отвечает Яков.   Второй подход. Сжав зубы, Куценко берется за гриф. Подрыв!..   150 килограммов на груди. Еще одно могучее усилие - и штанга, которая только что не покорилась Амбарцумяну и Петрову, замирает вверху на руках киевлянина. Бурно рукоплещет зал его силе и мужеству.   Еще тринадцать раз после того памятного дня становился Яков Куценко абсолютным чемпионом Советского Союза, дважды - чемпионом Европы. Этот последний титул наверняка мог бы принадлежать ему большее количество раз, но в довоенное время советские штангисты в чемпионатах континента и мира участия не принимали. Хотя на неофициальных международных соревнованиях выступали уже довольно часто. Выходы на помост Куценко, Попова, Шатова, Крылова, Касьяника на Всемирной рабочей олимпиаде в Антверпене, а потом, в том же 1937 году в Париже, были подлинным триумфом советского спорта. А сколько мировых рекордов установили наши атлеты в те времена! Пусть не были они зарегистрированы Международной федерацией тяжелой атлетики, в которую тогда не входили спортсмены СССР, от этого их рекорды и победы не теряли убедительности. И в эти достижения немало труда и таланта вложил Яков Куценко.   А дома, в Киеве, продолжалась напряженная тренировочная работа. Наступал на пятки Якову друг и одновес Николай Лапутин, радовал быстрым взлетом младший в киевской богатырской дружине Григорий Новак.   Именно вместе с Новаком плечом к плечу выступал Куценко в первом послевоенном году на первом для советских штангистов чемпионате мира в Париже. Буржуазные газеты накануне соревнований пытались как-нибудь бросить тень на достижения атлетов Советской страны. "Говорят, - писали они, - что у себя дома советские спортсмены ставят мировые рекорды. Однако ж мы не знаем, чему равен московский килограмм?"   Но вскоре довелось клеветникам и маловерам прикусить языки. Блестящие успехи Григория Новака, который первым из всех советских спортсменов стал чемпионом мира, новый мировой ре* корд Якова Куценко, поднявшего 171 килограмм в своем коронном движении - толчке, заставили всех признать, что "русский килограмм", несомненно, равен тысяче французских граммов, а советские штангисты являются сильнейшими в мире.   Правда, в Париже Куценко был вынужден уступить первенство могучему негру Джону Дэвису, однако в следующем году в Хельсинки в отличном стиле выиграл звание чемпиона Европы. Какова была тогда форма киевского богатыря, можно судить хотя бы по тому, что его ближайший соперник датчанин Петерсон отстал на... 55 килограммов!   А самых высоких своих достижений добился Яков Григорьевич в 1949 году. Его сумма троеборья - 447,5 килограмма - была для того времени результатом выдающимся, который вплотную приближался к мировому рекорду. Разумеется, теперь, через треть столетия, когда супертяжеловесы показывают такой результат уже в сумме двух движений - рывке и толчке, - тогдашнее достижение Куценко выглядит более чем скромным. Но ведь именно он проложил путь к тяжелоатлетическим высотам Леониду Жаботинскому и Василию Алексееву, Султану Рахманову, Анатолию Писаренко.   А сам Яков Григорьевич почти двадцать лет не оставлял соревновательного помоста. Двенадцать его достижений превышали официальные мировые рекорды. И эта богатырская борьба с металлом на помостах Москвы и Киева, Парижа и Хельсинки, Варшавы и Праги, Тегерана и Каира, десятков других городов мира не только закалила мускулы и волю Куценко, но и обогатила его драгоценным опытом.   Этот опыт, в частности, подсказывал ему, что там, где встречаются спортсмены самого высокого класса, приблизительно равные по силе, выступает на передний план психологическая настройка атлета. И как бы совершенно ни выполнял штангист классические движения, как бы ни был знаком со всеми тонкостями и секретами железной игры, психологическая вооруженность или беззащитность перед гигантским весом или грозным соперником в конце концов решает исход поединка. Яков Григорьевич не раз видел, как очень сильные физически и технически, но психологически нестойкие атлеты проигрывали, и метко назвал это разрушением на помосте.   Но, понятно, кроме опыта и наблюдений, необходимы были точные знания той же психологии, а также анатомии, физиологии и многого другого, чтобы стать настоящим спортивным специалистом. Знаний, полученных когда-то в техникуме, для этого было, конечно, мало. И назначенный старшим тренером сборной команды СССР заслуженный мастер спорта Яков Григорьевич Куценко снова садится за парту - поступает в Киевский институт физкультуры. Что и говорить, не каждый решится на такое в сорок лет!   А он припомнил, кстати, слова великого русского педагога К. Д. Ушинского: "Учитель не имеет права уподобляться верстовому столбу, который указывает путь другим, а сам стоит на месте". Нет,, он не будет таким!..   И снова Куценко перебирает старые фотоснимки, улыбается давним добрым друзьям и ученикам, зафиксированным аппаратом в их звездные мгновения - с рекордной штангой в зените.   Федор Богдановский, Аркадий Воробьев, Алексей Медведев, Николай Саксонов, Евгений Минаев... Слава и гордость советской тяжелой атлетики 50-х годов, люди спортивного подвига, великие труженики и блестящие мастера. И в каждого из них вложил Яков Григорьевич много труда, частицу своего большого сердца.   Вот хотя бы Богдановский...   ...Богдановскому не спалось. За окнами постепенно затихал шумный, бешеный Чикаго, кое-где уже приостановило свой неистовый танец рекламное электричество, и с далекой башни огромными каплями медленно скатились два гулких удара часов. А Федор все крутился на роскошной кровати девятидолларового номера и с превеликой досадой думал о том, что так и не выспится перед завтрашним, нет, уже сегодняшним, поединком.   Горячий ветер принес откуда-то с окраины, с боен Свифта, неприятный запах горелой шерсти. Богдановский встал, закрыл окно, снова лег, но в номере стало душно, и сон вовсе пропал. А ведь он не выспался и в самолете, когда все товарищи спокойно посапывали в удобных креслах четырехмоторного лайнера. Они, верно, и теперь спят все до одного. У ребят все ясно. А ему-то ведь как?..   Он тянется к ночному столику, чтобы зажечь лампу, и сбрасывает на пол газету. Ту самую, в которой какой-то спортивный провидец вещает:   "Русский не сможет добиться победы над Коно. Для этого необходим уверенный толчок, которого Богдановский не имеет. Он уже трижды отдавал из-за этого золотую медаль. А чудес в тяжелой атлетике не бывает".   И дернул же черт переводчика прочитать ему это! И запомнилось, как на зло, слово в слово!.. Ладно, пусть уже проигрыш, пусть нуль - все что угодно, только б заканчивалась поскорее эта невыносимая ночь!..   Тихий стук в двери, и их освещенный прямоугольник весь заполняет огромная фигура Куценко. Неслышно ступая в мягких туфлях, Яков Григорьевич подходит к кровати и садится в ногах.   - Конечно, так я и знал - не спишь! - укоризненно говорит тренер. - Прямо тебе не ночлег богатыря, а сцена из "Евгения Онегина": "Не спится, няня, мне так грустно..."   - Есть от чего, - хмуро отзывается Федор. - Ведь проиграю, Яков Григорьевич...   - Очень возможно, - неожиданно соглашается Куценко. - Ну, и что ж такого? Ведь не Станчику и не Питеру Джорджу! Им после Вены и Мельбурна тебе, чемпиону, стыдно было бы проигрывать. А Коно есть Коно! Он восемь лет никому не уступал!..   - Зачем вы мне это говорите, Яков Григорьевич? - порывисто вскакивает с постели Богдановский.- Будто я сам не знаю!..   - А если знаешь, то почему же не спишь? - усмехается Куценко и кладет свою большую ладонь на плечо атлета. - Если знаешь, то и волноваться нечего. Не думай о том, с кем соревнуешься, а о том, как тебе выступить получше. А толчок у тебя сегодня на тренировке отлично шел. С таким толчком, братец!.. Ну, ладно, итак, условились: о Коно не думать!..   - Легко сказать, не думай о белом медведе! - улыбнулся Богдановский, вспоминая забавную побасенку, которую рассказывал накануне тренер. О человеке, которому должен был открыться клад, если он не будет во время поисков думать о белом медведе. А медведь-то, как на грех, все время из головы не выходил.   - Чем меньше будешь думать, тем больше будет шансов убить медведя! - подхватывает тренер и добавляет деловито: - Ну вот, а сейчас закрой глаза и попробуй представить себе море или ниву, по которой ветерок гуляет. Будто бы стоишь ты среди этой нивы, а вокруг колышутся золотые, спелые колосья, а вверху так же тихо плывут большие белые облака... Вот так и заснешь.   - Вы совсем как художник, Яков Григорьевич, - уже весело говорит Богдановский.   - А что ж, была смолоду такая мысль. Любил рисовать. Заберешься, бывало, на горку - у нас, в Киеве, их много, - а оттуда весь город как на ладони, - сам на полотно просится... Бывал в Киеве?   - Не доводилось.   - Вот вернемся из Америки - приезжай. Гостем будешь. А пока спи.   Богдановский и в самом деле вскоре засыпает, но Куценко еще долго лежит с открытыми глазами и думает о предстоящей матчевой встрече, о своих ребятах, о Богдановском, наверняка самом возбужденном из всех. Да и то сказать, выпал Федору соперник - другим не чета! "Загадочный японец", "блуждающий чемпион", "гавайский демон" - как только ни величали Томми Коно газетчики! Он и действительно вот уже сколько лет творит чудеса на помосте. Дважды - в Ленинграде и на первенстве мира в Тегеране - проигрывал ему Федор Богдановский. Есть от чего волноваться. И, пожалуй, единственный способ собраться морально перед третьей встречей - "не думать о белом медведе", внутренне примириться с возможностью поражения, не стремиться обязательно выиграть, а просто выступить как можно лучше. Тем более что толчок у Федора и в самом деле улучшился.   Утром, сидя за ресторанным столиком, Куценко то и дело посматривал в сторону дверей. Богдановский почему-то опаздывал. Но вот он появился, и у тренера отлегло от сердца: таким свежим и бодрым выглядел Федор.   - Ну, как белый медведь? - подмигнул ему тренер.   Богдановский улыбнулся одними глазами и кивнул головой: все в порядке!   И вот огромный, заполненный шумом публики и табачным дымом зал. Залитый светом помост и холодный блеск штанги. Над нею стоит в сосредоточенном раздумье Федор Богдановский. Кому из атлетов не знакомы эти полные напряжения мгновения перед тем, как пальцы лягут на гриф, мгновения, когда словно аккумулируются сила и воля атлета.   Тысячи глаз неотступно следят за Богдановским, но из них две пары - с особенным волнением и вниманием. Томми Коно протирает очки и словно гипнотизирует соперника тяжелым взглядом. А неподалеку следят за каждым движением атлета внимательные глаза тренера. И сам он словно весь напрягается, когда медленно ползет вверх и наконец замирает на вытянутых руках 135-килограммовая штанга. Это - на 2,5 килограмма больше, чем выжал Коно.   - Хорошо начинаешь, Федя, - говорит Куценко, когда Богдановский возвращается в разминочный зал. - Теперь главное - спокойствие! И все будет нормально.   Да, все идет нормально. Так, как предвидели они вдвоем на тренировках и прикидках. Но уже во втором движении - рывке - Коно вносит неожиданный и довольно приятный для его соперника корректив: взяв в первом подходе 122,5 килограмма, он напрасно' пытается улучшить этот результат в двух последующих. С тяжелым грохотом валится на помост неподнятая штанга.   - 127,5, - говорит Куценко, и Богдановский повторяет ассистентам:   - 127,5!..   Такого веса Федор никогда еще не поднимал, даже на тренировках. Но теперь, когда овладело атлетом вдохновение боя, когда возможность победить "железного Томми" становится реальной, может покориться и этот вес.   И вот уже бурно приветствует зал успех советского спортсмена,, но для него слышнее, чем восклицания тысяч голосов, спокойные и тихие слова Куценко:   - Ну, держись, Федя! Остается немного...   Да, остается немного. Но это "немногое" уже не раз вырывало у Богдановского заслуженную и почти добытую победу. Словно жар-птица, выпархивала она из рук вместе с многопудовым снарядом, падавшим на помост. Что ж теперь покажет толчок? А что если удастся Коно ликвидировать этот довольно солидный разрыв - 10 килограммов?..   Легко, будто бы и без особого напряжения толкает Богдановский первый вес - 157,5, а затем и 162,5 килограмма.   Теперь еще одно, решающее усилие!.. Он делает это усилие, и овацией гремит зал, который еще так недавно желал ему поражения. Да и как же не приветствовать всей силой глоток и ладоней этого русоволосого парня, который сейчас, на глазах у тысяч зрителей, толкнул 165 килограммов и набрал в сумме троеборья 427,5! Великолепный результат!   А что же Коно? Он стоит, опустив глаза, и из-за очков не видно их выражения. Что в них: слезы или боевой огонь? Замер в молчании зал, застыли, стоя рядом, Богдановский и Куценко, которые только что изрядно помяли друг друга в радостных объятиях. Раздумье Коно затягивается. Да и есть над чем подумать! Ведь лишь немыслимый, невозможный 172,5-килограммовый толчок может отвести от гавайца поражение, которого не знал он вот уже восемь лет кряду.   Судья уже вторично повторил вызов, когда Коно наконец решился. Он берется за штангу, но безуспешно. Громада металла не покоряется тому, кто так долго владел ею.   Коно медленно сходит с помоста, с вежливой улыбкой жмет руки Богдановскому и Куценко.- Он - тонкий знаток железной игры - знает: и рекорд, и победа - дело этих двух русских, атлета и его наставника.   В самом деле, если после установления выдающегося достижения было бы принято по-театральному вызывать автора, с полным правом рядом со спортсменом мог бы занять место тот, кто привел его на пьедестал почета.   Не раз всходил на него немного медлительный, широколобый и упорный свердловчанин Аркадий Воробьев. И восемь лет подряд в дни труднейших испытаний силы и воли ощущал он на своем плече дружескую руку Якова Куценко. Давно уже распрощался с помостом доктор медицинских наук, профессор Аркадий Никитич Воробьев, а их дружеские узы с Яковом Григорьевичем не ослабли.   Есть им обоим что припомнить! Париж и Хельсинки, Вена и Стокгольм, Мельбурн и Мюнхен, Тегеран и Нью-Йорк... Где только ни побеждал Аркадий Воробьев! Человек железной воли и редкостного трудолюбия, он по праву много лет был капитаном советской сборной. Если с нервными, впечатлительными атлетами типа Николая Костылева или Федора Богдановского Якову Куценко надо было искать пути незаметного, почти отцовского успокоения, то к Воробьеву можно было идти напрямик, ставить перед ним задачу любой сложности.   Но, пожалуй, больше, чем победы и успехи, запомнилось обоим другое...   1959 год. Варшава. Чемпионат мира. В каждой весовой категории разгораются увлекательнейшие поединки, но настоящие знатоки с особенным нетерпением ждут встреч полутяжеловесов. Само уже участие Аркадия Воробьева обещает тут исключительно интересную борьбу.   И вот они выходят на помост - 36-летний ветеран советской команды Воробьев и совсем еще молодой участник английской сборной негр Луис Мартин. Опыт против молодости, спокойная, уверенная в себе сила против пылкого порыва.   Железная игра идет на предельных весах. Зрители бурно приветствуют каждый успешный подъем, и только тренер замечает, как трудно даются на этот раз движения Воробьеву.   Рывок!.. И вот кривится от боли лицо Аркадия, и содрогается помост от тяжелого падения снаряда.   Ну, вот оно! Значит, правы были тренеры, советовавшие не выставлять Воробьева. Он, Куценко, один тогда настаивал на его выступлении. Верилось, что травма, которая постигла Аркадия летом, на Спартакиаде страны, не помешает успешно выступить в Варшаве. Эх, просчитались мы с тобой, друг!..   Да, на высшую ступень пьедестала почета взошел Луис Мартин. Первым пожал Аркадий руку новому чемпиону мира, а когда отходил от него, Куценко впервые за все годы заметил в глазах Воробьева, этого могучего человека, влагу.   И словно что-то надломилось в железном Воробьеве. Всю дорогу домой он хмуро молчал, не реагируя даже на самые смешные шутки общепризнанного весельчака команды Владимира Стогова. И лишь где-то уже близ Москвы удалось Куценко вызвать Аркадия на откровенный разговор.   - Э, да что там говорить! - сначала отмахивался спортсмен. - Кончился Воробьев!..   - Не рано ли ты панихиду затянул? - оборвал его тренер. - Все мы, спортсмены, известное дело, рано или поздно сходим, и никто от этого большого удовольствия еще не ощущал. Одни лишь французские академики бессмертными именуются. Но вот так заканчивать тебе, право, не к лицу.   - Не все ли равно как?   - Тебе-то, может, и все равно. Но спорту нашему, понимаешь, Аркадий, советскому спорту не безразлично. Мне кажется, ты еще можешь для него немало сделать.   Разговор этот потом возобновлялся еще не раз. Продолжался он и в письмах, которые теперь особенно часто шли из Киева в Свердловск. Иногда в этих письмах были тренерские советы, иногда и стихи. Верно, не раз перечитал Аркадий Воробьев дружеские строки: "Ничего в тебе, Аркадий, не сгорело - и цель есть прекрасная, и силушки еще не на один чемпионат хватит".   Капля по капле бил тренер в одну точку, и все более бодрыми становились письма-ответы Воробьева. Но тут его решимость продолжать путь штангиста была подвергнута новому трудному испытанию. На очередном чемпионате страны в Ленинграде он снова проигрывает - на этот раз своему близкому другу и давнему сопернику Трофиму Ломакину.   Но вот шумит, клокочет, радуется, волнуется олимпийский Рим.   Содрогаются от бури тысяч голосов и рукоплесканий тысяч ладоней стены ажурного Малого Дворца спорта, ставшего местом соревнований сильнейших людей планеты. Тысячи глаз устремлены к залитому светом пьедесталу, на вершине которого стоит утомленный, но безгранично счастливый атлет. Что и говорить, заслужил Аркадий Воробьев эти бурные проявления восторга экспансивных итальянцев и зараженных их энтузиазмом гостей Вечного города. Он не только стал олимпийским чемпионом, но и завершил свое выступление новым мировым рекордом в сумме троеборья - 472,5 килограмма.   - Ну, вот и не кончился Воробьев, - с улыбкой говорит Куценко и крепко жмет руку другу.   - И не кончится, - улыбается тот в ответ и добавляет сердечно: - Если, конечно, будем рядом, Яков Григорьевич...   Куценко был рядом как наставник и друг почти со всеми выдающимися советскими тяжелоатлетами пятидесятых и начала шестидесятых годов.   - Вот она, моя история с географией, - говорит Яков Григорьевич, продолжая перебирать фотоснимки.   Снова останавливаемся на одном из них. Алексей Медведев - добродушный гигант, которого, кажется, ничто не способно вывести из равновесия, сфотографирован на одной из площадей Тегерана во время мирового чемпионата 1957 года. Тут Алексей победил могучего аргентинца Умберто Сальветти и первым из атлетов нашей страны поднял в сумме трех движений 500 килограммов.   А всего лишь за два месяца до этого, на тренировочном сборе в Сухуми, Куценко, следя за упражнениями Медведева, обеспокоенно покачал головой и сказал тоном врача, ставящего малоприятный диагноз:   - А с ногами у тебя очень неладно! Как же это так получилось?..   Да, было совершенно очевидно, что Медведев уступает своему пока еще заочному аргентинскому сопернику. И уступает прежде всего потому, что слабы у Алексея ноги. Удастся ли устранить этот недостаток за короткое время, остающееся до тегеранских стартов?   Куценко включил в программу тренировок Медведева специальные упражнения для ног. Нагрузки у атлета сразу же выросли.   - Ну, засел медведь в берлогу! - шутили товарищи, называя берлогой тренировочный зал.   Однако трудолюбие Алексея и настойчивость сделали свое дело. На помост в зале Тегеранского университета советский тяжеловес вступил в отличной боевой форме.   И все же Сальветти в сумме первых двух движений опередил Медведева на 2,5 килограмма. Но недаром любил повторять Куценко: "Кто силен в толчке, тот и вообще силен!" А его, толчок, как раз с особой старательностью шлифовали спортсмен и тренер. Уже в первом подходе Медведев толкает 180 килограммов, а Сальветти лишь 170. Второй подход - и советскому богатырю покоряются 185!   Сальветти идет на риск. Он просит поставить 187,5 и долго стоит в тяжелом раздумье над этой горой металла. Наконец решается, но тут же роняет снаряд и, весь красный от натуги и досады, покидает помост.   И вот к этому же весу медленно идет Алексей Медведев. У него остался только один подход, и если он сумеет использовать его как надо, тогда, о, тогда будет не только еще более убедительной его победа - осуществится его давняя мечта и мечта всех советских тяжеловесов. Да, это было мечтой его наставника - Якова Куценко. Что ж, в этом, наверно, и заключается призвание тренера - поднимать своих учеников на ту высоту, до которой самому было не под силу дотянуться. Таковы законы жизни, и тут уж ничего не поделаешь... Эх, удалось бы сегодня Алексею!..   А Алексей медленно, очень медленно подходит к штанге, так же не спеша наклоняется к ней и охватывает гриф сильными пальцами. Предельное напряжение - и снаряд над головой! Нет, это не просто 187,5 килограмма - это в громе оваций и тяжелом звоне металла упал барьер, перед которым останавливалось столько сильных! Полтонны взято!   ...Аркадий Воробьев, Алексей Медведев, Трофим Ломакин, Иван Удодов, Николай Саксонов, Рудольф Плюкфельдер... Славные имена советских спортсменов - героев всесоюзного и мирового помостов 50-60-х годов. Богатыри с Украины, экс-рекордсмены мира Федор Осыпа, Анатолий Житецкий, Петр Матюха... К победам каждого из них приложил труд и талант их наставник Яков Куценко.   Долго искал свой путь в спорте могучий Леонид Жаботинский. Колебался, чему же отдать предпочтение: штанге или толканию ядра. И советы Якова Григорьевича помогли не только сделать правильный выбор, но и достичь тяжелоатлетических вершин. Да и Юрию Власову многое, очень многое раскрыл в тяжелой атлетике этот спокойный человек с седыми висками и пытливым, внимательным взглядом карих глаз.   А скольким юным, ищущим своего призвания, еще тогда указали путь на помост, раскрыли прелести и тайны спорта сильных книга Куценко "Человек становится богатырем", его многочисленные очерки и статьи о выдающихся тяжелоатлетах и крупных соревнованиях. Есть в этих публикациях высокая поэзия труда, многолетнего, неустанного.   Кто-то из друзей Якова Григорьевича верно заметил, что в его очерках - пламенная страсть, увлеченность, влюбленность в главное дело всей жизни заслуженного мастера спорта и глубокий анализ, тонкие педагогические наблюдения и выводы заслуженного тренера СССР.   ...Шли дни, заполненные до краев напряженной, без отдыха работой. А, кроме сугубо тренерской деятельности, член Советского Комитета защиты мира, член общества "Знание" коммунист Куценко был частым и желанным гостем на заводах, стройках, в школах, вузах. Его лекции о спорте и спортсменах, о зарубежных встречах и впечатлениях с огромным интересом слушали в любой аудитории. Тем более, что и рассказчиком был Куценко незаурядным.   И вдруг все оборвалось. Тяжелая и неожиданная болезнь прервала действительно кипучую деятельность Куценко, надолго приковала его к постели. А ему еще и пятидесяти не было. Так неужто ж смириться, записаться в инвалиды?..   Не будет этого! И немного оправившись, Яков Григорьевич берется за дело. Приступает к выполнению давно задуманного. Долгие годы мечтал он о том, чтобы написать большую книгу о тяжелой атлетике. Не учебник, нет! Живую, увлекательную книгу о том, как стать сильным, как закалить свои мускулы и волю. Чтобы, прочтя ее, молодые потянулись, как он когда-то, телом и душой к помосту.   Как же построить такую книгу? Долго думал над этим Яков Григорьевич и пришел к решению - написать о виденном и пережитом им самим, о сильнейших атлетах страны и мира, о городах и краях, где происходили крупнейшие соревнования штангистов 30-60-х годов.   Для такой работы раньше не хватало времени. Теперь его вдоволь. И Куценко начинает работать. С невероятным упорством отстукивает он на пишущей машинке одним пальцем здоровой руки букву за буквой, строку за строкой. Изо дня в день, из месяца в месяц. Из года в год!   И книга удалась. Яркая, как жизнь ее автора. Он назвал ее "В большом троеборье". С 1968 года книга выдержала четыре издания в Москве и Киеве. И все они полностью разошлись за считанные недели. Теперь вместе с орденами Трудового Красного Знамени и "Знак Почета", с боевыми и трудовыми медалями, золотыми отличиями чемпиона страны и Европы лежит в столе Якова Григорьевича Диплом лауреата Всесоюзного конкурса 1972 года на лучшую спортивную книгу.   Мы читаем в авторском вступлении: "Трудно писать о себе без гонора, - сказал английский философ Юм. - Пожалуй, это почти невозможно. Если человек берется за перо, чтобы рассказать о себе, он уверен, что его жизнь чем-то интересна и поучительна для других. Иначе для чего и писать!"   Якову Куценко было для чего и о чем писать. Недаром так понравилась его книга выдающемуся спортсмену и писателю Юрию Петровичу Власову. Книгу "В большом троеборье" брал с собой в олимпийский Мехико Леонид Жаботинский, который под опекой Куценко занял когда-то на стокгольмском чемпионате мира третье место, а потом завоевал две золотые олимпийские медали.   Счастлив тот человек, который на склоне лет, озирая свой жизненный путь, может с чистой совестью сказать, что готов был бы прожить жизнь снова так же.   Двадцать лет властвовал на помосте Яков Куценко. Десять лет повторял он себя в своих многочисленных учениках, которые пошли дальше его, но обязаны своему мудрому и заботливому наставнику своим прекрасным и свободным взлетом. Теперь Куценко повторяет себя в читателях своих книг.     ПАРЕНЬ ИЗ ЧЕРНОБЫЛЯ   Спорт, как и любая сфера нашей жизни, имеет свои легенды. И своих легендарных лидеров, о которых долгие годы, уже и после их ухода со спортивной арены, рассказывают неимоверные, увлекательные и волнующие воображение истории. Пожалуй, только деды нынешних юных болельщиков помнят на футбольном поле, скажем, Михаила Бутусова, но ведь еще и сегодня можно услышать на стадионных трибунах о том, как легендарный форвард будто бы разбивал пушечным ударом мяча штанги ворот и как ему или кому-то другому из футболистов далеких двадцатых годов вроде бы запрещали бить правой ногой, чтобы, чего доброго, не загнал на тот свет кого-нибудь из соперников.   А из времен не столь уж отдаленных, уже послевоенных, дошли до наших дней цветистые легенды о сверхчеловеческой силе Григория Новака. Он, как поговаривали тогдашние почитатели железной игры, мог бы сделать и то, о чем Владимир Маяковский шутя писал в своем знаменитом стихотворении "Юбилейное" - снять с памятника на Тверском бульваре бронзовую фигуру Пушкина и перенести ее куда заблагорассудится.   Надо сказать, что эти легенды о первом советском чемпионе мира (не только в тяжелой атлетике, а и вообще первом), заслуженном мастере спорта Григории Новаке долгие годы поддерживались выступлениями на арене цирка заслуженного артиста РСФСР Григория Ирмовича Новака, который вместе с сыновьями Аркадием и Романом поражал публику силовыми аттракционами. Но это было уже позднее. А тогда, во второй половине сороковых и в начале пятидесятых, бесспорно, не было в нашей стране спортсмена более популярного, чем этот рыжеватый, приземистый и могучий атлет, которого газетчики восторженно прозвали "фабрикой рекордов" - столько установил он удивительных мировых достижений в те времена.   Да и во всем мире было известно и славно имя этого сильнейшего из полутяжеловесов, который лишь немногим уступал своими результатами абсолютным чемпионам и рекордсменам мира.   А знатоки тяжелой атлетики пророчили Новаку большое спортивное будущее еще в последние предвоенные годы, когда только выходил на большой помост удивительно сильный и смелый парень, незадолго до того приехавший в Киев из небольшого полесского местечка Чернобыля.   Когда и как именно приобщился там, на берегу Припяти, к этому виду спорта сын чернобыльского ремесленника, неизвестно. А вот в Киеве не обошел клуб "Пищевик", где добывали путевку в спорт столько знаменитых впоследствии атлетов. Восторженно смотрел на тренировки Георгия Попова, Александра Донского, Якова Куценко, а непосредственным учителем Гриши стал Александр Конкин, которому и должна быть благодарна наша тяжелая атлетика за появление в ней этого яркого таланта.   В самом деле, лишь три года понадобились Григорию Новаку, чтобы выйти на передовые позиции в железной .игре. В 1940-м он выжал 120,9 килограмма, что превышало мировой рекорд прославленного египетского штангиста полусреднего веса Эль Тупи. А еще через два месяца, на первенстве СССР в Минске, киевлянин в 21 год становится чемпионом Советского Союза.   Григорий Новак, удивляя своей выносливостью и трудолюбием даже опытных атлетов, настойчиво и планомерно готовился к установлению новых мировых рекордов на празднике открытия реконструированного стадиона в Киеве 22 июня 1941 года. Готовились к этому празднику и старшие друзья Григория - Попов, Куценко и другие. Но этот отмеченный красным цветом в календаре воскресный день навсегда остался черным в истории и памяти миллионов. Не грохот рекордной штанги о помост, а разрывы фашистских бомб ворвались в солнечное утро июньского Киева..,   Григорий Новак стал солдатом. И лишь через три года, когда по решению правительства группа ведущих спортсменов была демобилизована, чтобы они помогли возродить спортивную жизнь в освобожденных от оккупации местах, он вернулся на помост.   А еще через год с лишним советские тяжелоатлеты едут на свое первое послевоенное выступление за рубежом - в Злату Прагу. Тут н происходит международный дебют Григория Новака, настают те его сто звездных минут, о которых еще долго восторженно говорили чехи.   В своей замечательной книге "В большом троеборье" Яков Григорьевич Куценко так вспоминает об этом:   "Самым популярным из нас был Григорий Новак. В Праге тогда жило 16 000 Новаков. Существовало даже общество Новаков, почетным членом которого избрали Григория. Но, разумеется, не этим он завоевал общие симпатии: за 100 минут Григорий Новак во всех трех движениях побил мировые рекорды".   Тогда они остались еще не зарегистрированными Международной федерацией тяжелой атлетики. Но уже осенью 1946 года команда штангистов СССР едет в Париж на первый для себя чемпионат мира. И Григорий Новак, конечно, в ее составе.   - Чернобыль - Париж с пересадкой в Киеве, - шутит он, забавляясь в тренировочном зале дворца "Шайо" с двухпудовыми гирями по своей давней привычке.   Шутит так весело и беззаботно, словно и не ждет его самое большее из испытаний на спортивном пути. И эта непоколебимая уверенность в своей силе, в своих, казалось, и впрямь неограниченных богатырских возможностях всегда была характерной чертой Григория Новака. Щедро одаренный природой удивительным телосложением, которое он развил исключительными для того времени тренировочными нагрузками, Новак умел к тому же, как никто, владеть своими нервами. Временами казалось, что их у него и вовсе не было - так спокойно, весело и дерзко действовал он на помосте во время самой трудной и напряженной борьбы.   Блестящий знаток тяжелой атлетики, судья международной категории Михаил Аптекарь рассказывал журналистам, как однажды Новак, идя на побитие мирового рекорда, легко зафиксировал рекордный вес, а затем просто из какого-то мальчишеского озорства, упиваясь и хвастаясь своей силой, взял да и перебросил штангу через голову. Гриф сломался, и рекорд не был утвержден. Впрочем, это не слишком огорчило атлета - "фабрика рекордов" действовала безотказно, что называется, на полную мощность.   Вот так свободно, раскованно, уверенно выступал Григорий и в переполненном парижанами и приезжими зрителями дворце "Шайо". Тут собрался весь цвет, вся элита тогдашней железной игры. А самым опасным соперником Новака был, конечно, известный французский полутяжеловес Феррари. Знаменитый египтянин Эль Туни, про которого на его родине говорили, что аллах наделил его нечеловеческой силой и не будет на земле богатыря, который мог бы победить Туни, выступал на этот раз в среднем весе. Но его мировой рекорд в жиме-122,5 килограмма - был установлен в полутяжелой категории.   Со штурма этого рекорда и начинает свое выступление Новак. Начинает тогда, когда все другие полутяжеловесы уже завершили жим. Вот тогда и просит Григорий установить 125 килограммов. Это было уже где-то около полуночи, когда и участники, и зрители - все физически и нервно устали от слишком уж продолжительного спектакля.   Все - только не Новак. Он быстро выходит на сцену и деловито - именно так, по-хозяйски, без колдования над снарядом, а как-то буднично, словно совершая обычное дело, выжимает рекордный вес.   И еще не успели улечься аплодисменты в зале, как вдруг наступила такая тишина, будто он весь опустел. Это судья-информатор объявляет, что для второго подхода Григория Новака устанавливаются 140 килограммов!   - Вот это кураж! - удивленно и восхищенно произносит ветеран французской и мировой железной игры Шарль Ригуло.   Да и было чему удивляться! Прибавить сразу 15 килограммов к только что поднятому рекордному весу! На это мог отважиться только Григорий Новак.   Он снова выходит на помост - невысокий, округлый, обтянутый, словно панцирем, могучими мускулами. И поднимает снаряд так чисто и непринужденно, что даже судья-фиксатор египтянин Носеир онемел от неожиданности и немного задержался с командой "Опустить!". Но атлет держал неимоверный вес еще несколько секунд дольше, чем обусловленные правилом две. Это был такой триумф силы и воли, какого, наверняка, еще не видел дворец "Шайо" ни во времена Ригуло, ни за всю свою историю.   Правда, при взвешивании Новак оказался на 100 граммов тяжелее нормы полутяжеловеса. Мировой рекорд не был засчитан. Но это ничуть не обескуражило и не обеспокоило Григория.   - Не сегодня - так завтра! - небрежно бросил он и, мурлыча какую-то веселую песенку, пошел за кулисы. (Как потом оказалось, судьи допустили ошибку).   А вскоре с такой же легкостью и непринужденностью подход за подходом выполняет рывок и толчок. И синклит самых опытных судей в мире свидетельствует полное и безусловное преимущество Григория Новака перед всеми, кто претендовал в тот памятный вечер на чемпионское звание. Он набрал в сумме троеборья 425 килограммов, став первым в нашей стране чемпионом мира. На целых 35 килограммов опередил Григорий любимца и надежду французов Феррари. И лишь десять килограммов уступает советский богатырь абсолютному чемпиону мира, американскому негру Джону Девису.   А еще через несколько дней на вечере в Пале де спорт - зимнем велодроме - Новак снова поражает парижан и весь спортивный мир новым рекордом в жиме.   С того времени почти ни одно из соревнований при участии Новака не обходится без его рекордных результатов. В июле 1947-го он выступает на первенстве Европы в Хельсинки и выжимает там 139 килограммов. И еще пять лет подряд Новак никому не отдает первенства, и рекорд за рекордом получают советскую прописку благодаря могучим усилиям этого атлета. 24 раза вписывается его фамилия в таблицу мировых рекордов. Восемь раз - с 1940 по 1951 год - завоевывает Григорий Новак звание чемпиона Советского Союза.   И все это время неудержимо влечет атлета, как и его предшественников, цирк. Натура яркая, артистическая, Григорий превыше всего любил публичные выступления, бурные рукоплескания публики, сияние арены, гром оркестра - и всю ту атмосферу эффектного, впечатляющего зрелища, которым так щедро одаряет зрителей цирковое представление.   И фамилия Новака исчезает из программ тяжелоатлетических соревнований, чтобы появиться и остаться на долгие годы на афишах цирка.   ...Он выходил на арену, такой же сильный и могучий, как и в пору своих спортивных триумфов, и в сорок, и в пятьдесят, и когда ему уже давно перевалило за полдень века. На его трико ярко поблескивали многочисленные спортивные награды, среди которых - золотая медаль чемпиона мира.   Добрый и дружелюбный, он быстро подружился с людьми и в цирковой среде. А на его колючие, временами даже грубоватые шутки товарищи не обижались. Потому что знали открытый характер Новака, который хоть и объездил чуть ли ни полсвета, все же остался по сути тем же простым и лихим парнем из маленького Чернобыля, пусть нынче уже и седым, который может иногда и обругать кого-нибудь, однако же и первым придет на помощь, когда в ней кто-нибудь нуждается.   Яков Григорьевич Куценко как-то рассказывал мне о характерной сценке. Однажды, выступая в киевском цирке, Григорий Новак пригласил кого-то из своих местных родственников прийти после представления к служебному входу, чтобы поговорить о каком-то важном для того деле. И вот, когда Новак, закончив, как всегда, с огромным успехом свое выступление, вышел на улицу, то увидел, что возле входа в цирк собралась целая толпа родственников и знакомых. С радостными лицами они двинулись ему навстречу. А Григорий сердито поглядел на них и гаркнул:   - Ну, чего пришли? Идите-ка вы все к черту!.. А ты, Петр, останься!..   И родственники, и знакомые, ничуть не обидевшись, пошли восвояси, с усмешками повторяя: "Гришка есть Гришка! Ну, что ты с него возьмешь!.."   Силовой аттракцион Григория Новака, который со временем включил в него и своих сыновей, унаследовавших от отца силу и трудолюбие, долгие годы был подлинным украшением советского циркового искусства. Бывший чемпион и рекордсмен мира, не взирая на свой возраст, с такой легкостью и даже изяществом работал на арене с многопудовыми (и вовсе не бутафорскими) гирями, держал на ногах трек с мотоциклистами и выполнял целый ряд других цирковых рекордных трюков, что ни у кого не было сомнения - богатырская сила осталась при нем.   Григорий Ирмович продолжал выступать даже после инфаркта, вовсе не считал себя больным, готовил новые номера для показа в культурной программе 0лимпиады-80. Но нескольких дней не дожил до этого праздника...   ...О нем в свое время очень много писали в спортивной печати. Но яркая спортивная и сценическая жизнь заслуженного мастера спорта СССР и заслуженного артиста Российской Федерации Григория Новака, безусловно, заслуживает отдельной книжки. И хочется надеяться - она будет написана.     ОБЫКНОВЕННЫЙ ФЕНОМЕН   Как-то в одном из харьковских профтехучилищ произошло событие не то чтобы выдающееся, но все-таки довольно примечательное. Все ученики одной группы внезапно и единодушно бросили курить. Сколько раньше ни воевали против сигарет и администрация, и преподаватели, особенно физкультуры, сколько ни доказывали вред курения вообще, а в юном возрасте - особенно, ребята смолили неудержимо. А тут в один день - как отрезало!   Что же произошло?   Казалось бы, ничего особенного. Просто накануне побывал в гостях в училище и беседовал с учениками именно этой группы главный врач Харьковского городского врачебно-физкультурного диспансера Игорь Михайлович Рыбак.   Ну, и что? Разве мало бесед на самые разнообразные темы, в том числе и на медицинские, бывает в училище? Но на этот раз беседовал с учениками не просто врач, а заслуженный мастер спорта, первый на Украине олимпийский чемпион по тяжелой атлетике. Беседовал сердечно, по-отечески, а начал разговор несколько необычно:   - Ребята, вы спорт любите?   - Любим. Кто ж его не любит? - зашумела группа.   - Ладно. А поднимите-ка руки, кто хотел бы стать чемпионом?   Поплыли улыбки по лицам учеников, а кто-то кинул реплику:   - Чемпионом чего?   - А чего угодно. Ну, на первых порах хотя бы города. А там,, может, и страны или даже Олимпийских игр.   Ишь куда загибает! Придумал такое! Далеко кудому до зайца!   Но Игорь Михайлович совершенно серьезно продолжал:   - Вижу, не верится вам в возможность такого. И напрасно! Я когда начинал, был, пожалуй, слабее многих из вас. А уж условия для занятий спортом у вас такие теперь, что не сравнить с нашими тогдашними. Стало быть, все дело в желании, большом желании и в умении, как говорят, себя преодолеть. Свои слабости, вредные привычки. Проявить мужской характер. Ну, хотя бы начать с того, чтобы отказаться от курения. Вот это и будет первая ступенька на пути к пьедесталу. А если и не к пьедесталу, то просто к тому, чтобы считать себя настоящим мужчиной. Вот так, друзья!..   Недолго говорил с учениками Рыбак, но каждое слово западало в умы и души юношей. И на следующий день, не сговариваясь, бросили хлопцы курить. Все как один...   Как бросил три десятка лет назад светловолосый шестнадцатилетний харьковский школьник, вовсе не атлетического сложения, который решил, однако, стать тяжелоатлетом. А вызрело это решение после посещения цирковых представлений, где легко, словно играючи, жонглировали тяжелыми гирями силачи. И особенно - после вечера в парке имени Шевченко, где выступали сильнейшие атлеты республики Иван Кириченко, Федор Осыпа, Хасан Яглы-оглы и другие. Ах, как они умело и красиво поднимали многопудовую штангу, которую он, Игорь, верно, и с места не смог бы сдвинуть!   А как узнал он тогда же, читая спортивные газеты, и те, и еще более знаменитые атлеты были когда-то такими же, как он, обыкновенными ребятами, ничем особенным не отличались, а всем, чего достигли, обязаны воле, настойчивости, ну и, конечно, своим воспитателям-тренерам.   Но прежде чем найти путь в какую-нибудь тяжелоатлетическую секцию, Игорь и его товарищи решили тренироваться самостоятельно. Скрываясь от посторонних глаз, хлопцы поднимали вес. Безразлично что - обломки рельсов, камни, старые пудовики. Но поднимать завтра больше, чем сегодня, и чувствовать, как наливаются силой еще по-юношески тонкие руки!   А уж после так же вместе пришли школьники в тяжелоатлетический зал спортивного общества "Дзержинец", где тренер Иван Тимофеевич Сегеда приветливо встретил новичков. Что и сколько поднимали ребята при своей тренировке, - этим не поинтересовался. Ведь все равно тут придется все начинать с азбуки. Но зато спросил, как в школе дела, и предупредил сразу, что с двойками никого не примет, а если у кого появятся эти оценки позднее, сразу же отчислит из секции.   Ну, с этим у Игоря было все в порядке: учился хорошо, и никаких претензий в этом отношении ни учителя, ни родители к нему не имели. И с такой же добросовестностью и старательностью взялся парень наживать силу. Тренировался охотно и даже увлеченно. Вот только не нравилась иногда та рассудительная и осторожная постепенность, с которой Иван Тимофеевич увеличивал вес штанги. А ведь так хотелось как можно скорее заработать спортивный разряд, выступить на настоящих соревнованиях, да так, чтобы все увидали, чего он, Игорь, стоит!   - Не торопись, парень! - сдерживал Сегеда порывы ученика. - Славы захотелось? Придет когда-нибудь и она, но до этого, знаешь, сколько еще работать надо? Недаром ведь писал когда-то поэт Виктор Гусев: "А слава приходит к нам между делом, ежели дело достойно ее". А пока что твое дело - тренироваться и тренироваться, чтоб не оскандалиться на своих первых соревнованиях.   Оскандалиться-то он не оскандалился, когда неохотно разрешил ему тренер выступить в слабейшей группе на первенстве Харьковщины - выполнил второй разряд, о котором мечтал, но при этом травмировал руку. Пришлось не только лечиться, но еще и убеждать родителей, что такое случается и с известными мастерами и что он, Игорь, ни за что не оставит занятий тяжелой атлетикой и обязательно, вот увидите, добьется своего. Правда, и Иван Тимофеевич поговорил на эту тему с родителями, и общими усилиями они убедили Михаила Карповича не мешать совершенствованию сына в железной игре.   А она, игра эта, требовала от Игоря все больших и больших усилий, отнимала все больше времени. Но зато ведь спортивный режим приучил юношу жить по точному графику, едва ли не по минутам планировать каждый свой день. А это пригодилось и в школьной учебе, и позднее, когда Игорь отлично закончил школу, - в студенческой жизни. А уже учеба в медицинском институте обогатила его знанием анатомии, физиологии, психологии, и все это, разумеется, пригодилось и на тренировках в тяжелоатлетическом зале.   Студенческое удостоверение получил Рыбак почти одновременно с удостоверением мастера спорта СССР. Способного и трудолюбивого легковеса заметили наставники сборной команды Украины. Казалось, чего уж лучше?..   И тут вдруг досадная неудача. Выступая впервые на чемпионате страны 1955 года в Минске, Игорь Рыбак трижды пытается выжать 110 килограммов (а поднимал ведь на тренировках и больше), но напрасно. Итак -нуль!   Красный от натуги и стыда, сходит атлет с помоста, идет за кулисы. В таких случаях, как правило, спортсмены отказываются от выполнения последующих движений. Стоит ли в самом деле тратить силу и нервную энергию, ежели дела все равно не поправишь, ни команде, ни себе пользы не принесешь?   И тут вдруг слышат удивленные зрители слова судьи-информатора:   - На помост вызывается для выполнения рывка Игорь Рыбак (Украина). Вес штанги - 102,5 килограмма!   Он поднял чисто и красиво и 102,5, и 107,5, и 110, которые только что не покорились ему в жиме, где, как известно, штангисты поднимают больше, чем в рывке. А потом так же уверенно и непринужденно взял Рыбак 140 килограммов в толчке.   - Боец! - сказали тогда о нем руководители сборной страны.   Многоопытные мастера железной игры, они хорошо знали, какое мужество и силу воли надо иметь, чтобы собраться, получив "бублик", и так безукоризненно выполнить последующие упражнения классического троеборья.   А данную ими характеристику Игорь Рыбак вскоре оправдал как нельзя лучше. В частности, во время своего международного дебюта - на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Варшаве. Соперником харьковчанина был там не кто-нибудь, а сам Саид Гоуда. На нескольких чемпионатах мира завоевывал призовые места египетский легковес, а тут вынужден был уступить первенство мало кому известному атлету с Украины.   - Молодец! Поедешь на чемпионат Европы в Хельсинки. Готовься, - сказал ему после возвращения старший тренер сборной СССР Яков Григорьевич Куценко.   Это было уже полным признанием. И вот вместе с Куценко просматривает Игорь Рыбак кинограммы выступлений своих потенциальных соперников - сильнейших легковесов континента, вдвоем взвешивают они шансы на успех в поединках с ними.   А встретиться довелось как раз с другими. Потому что внезапно (как оно часто в спорте это "внезапно" перекраивает все планы и замыслы!) заболел полусредневес Федор Богдановский, и кому-нибудь надо было срочно заменить его. Кому же? Достойного преемника у Федора в этой весовой категории не было. И тут Куценко и другие наставники сборной решают проявить самое высокое "тяжелоатлетическое доверие" именно Игорю Рыбаку - выставить его в полусреднем весе.   Каждый, кто разбирается в тяжелой атлетике, знает, что такой переход из низшей категории в высшую почти всегда проходит непросто, связан с почти неминуемыми потерями в результатах. Тем более, если и времени на адаптацию мало. А тут его и вовсе не было. Просто сказал Куценко спортсмену:   - Выручай, Игорь. На тебя только и надежда...   А Рыбак ответил так же кратко:   - Попробую. Постараюсь.   И его попытки и старания увенчались полным успехом. В непривычной для себя весовой категории Игорь Рыбак в отличном стиле завоевал золотую медаль чемпиона Европы.   А потом вернулся в свой легкий вес, чтобы готовиться к самому трудному и самому ответственному испытанию, какое только может выпасть на долю штангиста - к соревнованиям на Олимпийских играх.   Семь лет шел Игорь Рыбак к этому испытанию. Шел твердо, последовательно, шаг за шагом совершенствуя свое мастерство, закаляя волю в многочисленных состязаниях.   ...Реет над далеким Мельбурном белый флаг с пятью переплетенными разноцветными кольцами: стяг XVI Олимпийских игр. Впервые пришла Олимпиада на австралийский континент, и со всего мира съехались сюда спортсмены и любители спорта. Пять тысяч болельщиков железной игры заполнили выставочный зал "Экзибишн-билдинг", чтобы полюбоваться борьбой за олимпийское золото сильнейших людей планеты.   Наступил второй день соревнований. Первый был чрезвычайно неудачным для советской команды. Впервые за последние годы проиграли наши атлеты легчайшего и полулегкого весов - Владимир Стогов и Евгений Минаев. И что самое досадное - проиграли спортсменам команды - главной соперницы советской сборной - американцам Винчи и Бергеру. Удастся ли наверстать потерянное в последующих весовых категориях? Ходит хмурый и задумчивый Яков Григорьевич Куценко, и, поглядывая на своего всегда такого веселого и уверенного наставника, думают невеселую думу и спортсмены, которым предстоит еще выходить на помост.   Особые же основания нервничать есть, конечно, у тех, кому выступать на следующий день. Ведь именно он может стать решающим для судьбы всей богатырской дружины СССР. И все ребята поглядывают прежде всего на Игоря Рыбака и Равиля Хабутдинова. Их двоих выставляют на соревнования в легком весе, а груз ответственности лежит на них сейчас такой, что и на целый десяток богатырей хватило бы. Можно сказать: судьба команды в их руках. И справятся ли эти руки с весом, который на олимпийском помосте часто достигает рекордных рубежей? Хватит ли ребятам воли для борьбы, где ставкой является престиж советской тяжелой атлетики?..   Да и соперники подобрались очень сильные. Японец Онума, иранец Тамраз, Ким из Южной Кореи, поляк Чепулковский. Каждый из них имеет основания претендовать, если не на "золото", то по крайней мере на призовое место.   - Ну, что ж, Рома, - говорит во время разминки Рыбак Хабутдинову, - приказано держаться и не пищать! Главное - на первую и вторую ступеньки пьедестала не пропустить посторонних, а уж мы с тобой как-нибудь разберемся.   - А как же, - отзывается Равиль. - Знаешь, как сказал бравый солдат Швейк: пусть будет как будет, потому что как-нибудь да будет, и никогда еще не было, чтоб как-нибудь да не было!..   И от этой шутки обоим становится легче. Рыбак выходит первым на помост. Вес штанги- 110 килограммов. Легко зафиксировав этот вес, Игорь заказывает 115. Взял!..   Но что это? Двое судей зажигают на своих лампочках красный свет. В чем дело? Ведь никаких нарушений правил он не допустил!..   Да-а! Этот свет зажгли представители Ирана и Южной Кореи, чтобы таким образом облегчить путь к медалям спортсменам своих команд. Нечестно! Но что тут поделаешь? Надо снова подходить к тому же весу.   Рыбак в третий раз выходит на помост, но на этот раз и в самом деле нарушает правила - чуть сгибает ноги, выжимая снаряд от груди... Мало взял, мало!..   Его опережают в жиме Тамраз и Чепулковский. А Хабутдинов - мировой рекордсмен в этом движении -- в третьем подходе поднимает 125 килограммов!   Крепко обнимает друга Рыбак, долго не умолкают рукоплескания в зале, а Яков Григорьевич Куценко, поздравляя Равиля, бросает Игорю:   - Ничего, не тушуйся. Ты еще в рывке и толчке свое возьмешь!   И в самом деле, рывок пошел у Рыбака как нельзя лучше. Никто из соперников не сумел поднять больше 117,5 килограмма, а Игорь спокойно и уверенно берет 120. Зал восхищен мужеством и мастерством этого белокурого парня. Яков Григорьевич Куценко впоследствии вспоминал, что в этот момент к нему подошел старейший и опытнейший из тяжелоатлетов мира, семидесятипятилетний француз Гуло и с молодой страстью воскликнул:   - Шарман! Се ле кураж! (Чудесно! Вот это смелость!)   Наступает очередь толчка. "Последний бой, он трудный самый", - тогда еще не была сложена эта песня, но тяжелоатлеты во все времена хорошо знали, что в этом последнем движении, как правило, решается судьба продолжительного и тяжелого поединка. Чем же закончится на этот раз напряженная и длительная борьба?   Толчок - коронное движение Рыбака. Но ведь сколько уже истрачено сил и нервной энергии в борьбе с весом, соперниками и необъективными судьями! Спокойно, спокойно, Игорь!..   Уже закончил свое выступление Тамраз. Он взял 145 килограммов. Онума берет 147,5. Рыбак начинает со 142,5 и сразу просит прибавить 5 килограммов. В зале воцаряется тишина. Возьмет или не возьмет?..   Есть! Взрыв аплодисментов приветствует советского спортсмена с завоеванием титула олимпийского чемпиона. Вот оно, желанное мгновение победы!   Но через несколько минут Игорь Рыбак снова выходит на сцену. У него есть еще один подход, и надо использовать его. Использовать так, чтобы ни у кого не оставалось сомнений: он и в самом деле сильнейший, и золотая медаль, которую вскоре повесят ему на грудь, завоевана по праву.   Вес штанги - 150 килограммов. Нервы зрителей напряжены до предела. Неужто возьмет? Из-за занавеса выглядывают тренеры и спортсмены. Во всем огромном зале лишь один человек спокоен. И этот человек- Игорь Рыбак.   Он медленно приближается к штанге, кладет натруженные ладони на гриф. И вот снаряд уже на груди! Еще мгновение - и могучие руки атлета выталкивают штангу вверх - туда, где сияют мощные юпитеры и где через несколько минут взовьется в честь победы мужественного атлета флаг Советского Союза. И будет стоять на высшей ступени пьедестала почета белокурый харьковский парень Игорь Рыбак, и голубые глаза его будут сиять таким счастьем, которое дается человеку, пожалуй, лишь раз в жизни.   ...Он еще не раз побеждал в соревнованиях различного ранга, но его путь в спорте сильных был непродолжителен. После окончания медицинского института Рыбак прекращает выступления на помосте, но со спортом не порывает. Он остается в нем и доныне, отдавая любимому делу свои глубокие познания спортивной жизни и основательные знания медика. Много лет возглавляет заслуженный мастер спорта, кандидат медицинских наук Игорь Михайлович Рыбак городской врачебно-физкультурный диспансер, и немало харьковских спортсменов обязаны своим здоровьем, закалкой и спортивными успехами этому лечебному учреждению и его заботливому руководителю.   А в свободные от большой и напряженной работы часы охотно встречается главный врач диспансера с молодыми спортсменами, и его добрые, дружеские советы медика и спортивного специалиста многим облегчают путь к вершинам в спорте. Добрым словом вспоминают Игоря Михайловича и те ребята из профтехучилища, которых теперь уже не тянет к сигаретам.     Дмитрий ИВАНОВ   МНЕ ЧАСТО СНИТСЯ ОДНО И ТО ЖЕ...   Автобиографический очерк   Мы не помним себя очень маленькими, но мы ими были и о чем-то думали, мечтали. О чем же?   От раннего детства у меня сохранились лишь отрывочные воспоминания.   Вот ползаю на каком-то зеленом бугорке и прокладываю прямые дороги в диких зарослях разнотравья. И дороги эти для меня настоящие, и я сам - большой-пребольшой.   Или такой эпизод. Подняв над головой кухонную скамейку, топаю по длинному барачному коридору, держа ее на прямых руках. И мне очень радостно - скамейку поднял!   - Смотри, Иван Александрович, - говорят соседи моему отцу, - какой у тебя силач растет.   А я топаю и топаю по длинному коридору под музыку марша (было утро Первомая), и большая кухонная скамейка совсем для меня не тяжелая...   Теперь-то я знаю, как далеко мне было не только до силача. У меня до трех лет не зарастало темечко. Оно, как утверждает мать, "дышало" потому, что я болел рахитом. С тех далеких пор я питаю отвращение к рыбьему жиру, который мне вливали в плачущий рот три раза в день по столовой ложке. Я забивался в угол под образа, прятался под лавкой, но меня, дрожащего, вытаскивали на свет божий и пичкали рыбьим жиром.   - Пей, дуралей, - сердилась мать. - Здоровым будешь.   Странно и непонятно, почему из пятерых детей в живых остался я один - наиболее тщедушный и болезненный. К тому же, когда уже других на свете не было, на мою детскую долю выпало самое страшное испытание - ленинградская зима 1941-1942 годов.   Иногда мне кажется, что ничего этого не было. Но все это было и оставило тяжелую печать в памяти, в сердце. Была блокада: обстрелы и бомбежки, холод и голод...   В начале апреля сорок второго по Дороге жизни - льду Ладожского озера меня, тринадцатилетнего, с партией эвакуированных детей отправили куда-то на Урал. Грузовик будто плыл по океану, рассекая гладь воды, которая чуть ли не захлестывала радиатор. При встрече на берегу нам дали по целому котелку пшенной каши, обильно сдобренной растительным маслом. Дорого потом пришлось расплачиваться за эту кашу. Наши желудки, казалось, были способны переварить гвозди: чего мы только ни ели - и столярный клей, и лепешки из горчицы, и хряпу - зеленые капустные листья, и землю сгоревших Бадаевских складов, и никакая холера нас не брала. А тут поели вдоволь пшенки и чуть богу душу не отдали.   Десять дней наш товарняк тащился от Ладоги до моей родной Ярославщины, и все это время я маялся животом. В Данилове выполз из вагона, увидел яркое весеннее солнце и сказал: дальше не поеду - пойду в деревню, к теткам. Сразу, выйдя из Данилова, принял первую ледяную ванну, переходя ручей. Кружилась голова, подгибались колени, кругом было разливное море (в наших местах и ныне в весенние паводки - полное бездорожье), но я упрямо шел и шел туда, где родился, где было мое спасение.   - Господи, Митюшка-батюшка! Да что же с тобой сделалось?.. - запричитала сестра отца Антонина, когда я на шестой день, одолев сорок километров, пришел в деревню Рекшу.   Я остался жив, и это, пожалуй, самое большое чудо в моей жизни. В тринадцать лет я был стариком и всем своим видом вызывал сострадание.   Люди из близлежащих деревень приходили посмотреть на "кувыренного из Питера Митюшку Пейкиного (мою мать звать Евлампией) и Ванюшкиного сына".   Обычно собирались в избе вечером, усаживались на лавке в передней и ждали, когда я спущусь с горячей печки, разденусь донага и полезу париться на солому в печь. Увидев меня, немели. Женщины подносили концы платков к глазам, уходили в сени, старики давились махорочным дымом, шумно сморкались, покашливали.   Я менял кожу, принимал человеческий облик. Говорят, что я был тогда похож на дохлого, ощипанного и вывалянного в саже петушонка.   Но велика сила природы, сила жизни! Через три месяца я уже ходил за бороной, пахал, косил, городил огороды. И как-то вечером под смех колхозниц: "Стограммный победил килограммного" я перехитрил и бросил на лопатки своего одногодка, который был на голову выше меня и, разумеется, покрепче.   А через год меня уже называли мужиком: валил лес, сплавлял его, ходил зимой в город с извозом, сдавал государству хлеб, льняную тресту, сено, казеин... Таскал пятипудовые мешки, бревна, работая, лез из кожи и, бывало, надрывался. В таких случаях тетка Тоня брала корку хлеба, клала ее мне на голый живот, на корку - кудельку, поджигала ее и быстро набрасывала глиняный горшок. Мой живот втягивало в круглую пустоту горшка, и я чувствовал облегчение - все становилось на свое место. И вырос бы я, вероятно, хозяйственным мужичком, возможно, стал бы председателем колхоза, но после снятия блокады мать прислала мне вызов - слезное письмо, и я, простившись с Рекшей, отправился навстречу новым испытаниям.   После сравнительно сытой деревенской жизни я попал в истерзанный бомбежками и голодом Ленинград. Не было отца, деда, бабушки - все попали на Пискаревское кладбище. Высыпал на стол деревенские подарки - яйца, колобки, рогульки. Сели завтракать.   - Скоро тебе, сынок, шестнадцать. Кем думаешь работать? (Я промолчал, не зная, что ответить). Пойдем со мной на авторемонтный, в кочегарку к водопроводчикам. У них, правда, работа грязная, но получают хорошо.   Через день я получил продовольственные карточки - рабочие. По этому случаю зашел в кафе выпить чаю с сахарином и съесть пайку хлеба. Протиснулся к стойке - хвать, а карточек нет...   "Как же жить-то буду?!" - с ужасом подумал я, вытирая холодный пот...   Вскоре на заводе прошел слух, что среди водопроводчиков объявился сапожник - умеет подколачивать сапоги и подшивать валенки, даже туфли чинит. Денег не берет, только хлеб, картошку, свеклу.   Выручил меня покойный дед Александр, добрый оставил сапожный инструмент. Для начала я починил обувь свою и матери - она похвасталась подругам. И каждый вечер, возвратившись после работы, я стал загонять гвозди в изношенные подошвы кирзовых сапог, очень модных в военные годы.   В то время я корил себя за то, что вернулся в Ленинград. Мечтая о сытой жизни, строил грандиозные планы: накопить побольше денег, приобрести пятистенный дом в Ярославской области, сделать так, чтобы в его сенях были кованные железом лари с мукой всякой - ржаной, пшеничной, овсяной, ячменной, а во дворе, крытом дранкой, всегда был скот - корова, телок, не меньше трех маток- овец романовской породы, чтобы были гуси, куры, утки. Голова кружилась, когда обо всем загадывал.   Закончилась война. Жизнь понемногу стала налаживаться, и если раньше голова была занята лишь поиском хлеба, то теперь возникали и другие интересы. Во мне крепло желание стать сильным, но сначала надо было укрепить здоровье. Чего только я ни выдумывал, чтобы окрепнуть, вернуть здоровье!   Помню, как мне удалось записаться в секцию легкой атлетики к знаменитому в то время бегуну Барабанщикову. Вряд ли кто был старательнее меня, но из секции пришлось уйти: на пятом круге потерял сознание, из-за чего познакомился с врачом секции. Выпроводили меня и из гимнастической секции. И вот я стал сам себе тренером. Но прежде чем приступить к самостоятельным тренировкам, перечитал множество спортивной литературы. Больше всего понравилась небольшая брошюра, на обложке был изображен могучий атлет (названия ее и автора не припомню). Из этой книжки впервые узнал, что каждый человек может стать таким сильным и здоровым, каким хочет быть, если проявит настойчивость. И я стал тренировать себя от зари до зари.   Каждое утро проделывал зарядку, клал завтрак в карман и бежал по набережной Фонтанки на работу.   Со стороны мои увлечения выглядели чудачеством. Надо мной подшучивали, подтрунивали, а я все бегал... Работа у меня в то время была не из легких - по комсомольской путевке перевели в трест "Ленгаз", и я в котлованах соединял под давлением газа подземные трубы на Загородном, Невском и многих других проспектах и улицах Ленинграда. Работа была опасная, связанная с огромным физическим и нервным напряжением. И все же вечером, вернувшись из школы рабочей молодежи, поднимал утюги, гири, ось от кареты "императрицы Елизаветы".   Мать, жалея меня, не раз выбрасывала весь этот, как она говорила, железный хлам на помойку. Мы ссорились, и в конце концов она сдалась - ей ведь тоже хотелось видеть меня здоровым. Хоть и не все было правильно в моих тренировках: шел, спотыкался, падал, снова шел, но своего добился. От дистрофии остались лишь воспоминания. Надо мной уже не подсмеивались, не подтрунивали, а хвалили и даже подражали. В обеденный перерыв в конторе я устраивал импровизированные конкурсы силачей. Гири были тогда очень популярны: во всей стране поднимали их на разы - кто больше? И я выбрасывал двухпудовик около тридцати раз. Это было всем на диво в нашей конторе.   Удивил я и первого своего тренера Федора Феофановича Манько, когда случайно попал к нему в спортзал, что был в церквушке на Стремянной. Посмотрел он меня в деле - я выжал 60-килограммовую штангу - и сказал:   - Добрый хлопец, будешь тренироваться, вторым Новаком станешь.   "Новаком? Не может этого быть!" - подумал я, вспоминая цветную фотографию этого феномена атлета, увиденную на обложке журнала, что лежал в фойе кинотеатра "Октябрь".   Мне, как, впрочем, и всем обыкновенным людям, казалось, что очень сильным, на весь мир знаменитым стать нельзя - таким надо родиться. И вдруг тренер, известный специалист тяжелой атлетики, говорит, что я могу стать "вторым Новаком"? И я, поверив в это, рьяно, пожалуй, даже слишком рьяно, стал готовить себя к поединкам на помосте. Я решил стать большим атлетом.   Это очень непросто - стать большим атлетом. Этому нужно отдать всего себя. Атлеты удивительно преданы своей нелегкой судьбе, ставят на карту свои лучшие годы - молодость, во имя штанги сознательно лишают себя многих житейских радостей и наслаждений.   - Молодой человек, у вас же гипертония, - с удивлением сказал врач Цукерник, осматривая меня перед спартаковским чемпионатом и, обращаясь к тренеру, отрезал: - Нет, дорогой Федор Феофанович, заявку не подпишу. И в вашей секции ему делать нечего. Посмотрите - он же носит очки. Дайте-ка их сюда...   Врач долго разглядывал мои очки через стекла своих роговых, после чего с сочувствием сказал:   - Не надо вам поднимать тяжелого. Послушайте меня. С вашим давлением и зрением можно ослепнуть. Займитесь чем-нибудь полегче. Я вас прошу...   Напрасно он меня уговаривал оставить штангу. Поздно. Я уже был серьезно болен ею - вне тяжелой атлетики жизни не мыслил. Да и Феофанович стоял за меня горой.   - Высокое давление снизим, - уговаривал он врача. - Будет бегать, плавать, и все придет в норму. И близорукость не беда. Посмотрите японцев - все очки носят, а штангисты есть хорошие...   Цукерник сдался лишь после того, как, побегав на Кировских островах, я привел кровяное давление в норму. И еще я положил врачу на стол расписку, суть которой заключалась в том, что, если я ослепну, то винить в этом некого.   Беспокоило лишь одно: смогу ли поднимать штангу слепой? После мучительных раздумий выход нашел - втайне стал тренироваться с завязанными глазами.   В ремонтной конторе моя страсть к железу не очень-то нравилась. Я становился чужим в компании слесарей-газификаторов, меня прозвали режимистом. Хотя работал много, зарплата уменьшалась. Я сознавал, что со стороны мое увлечение могло показаться чем-то несерьезным, даже глупостью. Ну какой нормальный человек после тяжелой работы будет таскать штангу, поднимать ее выше головы десятки и сотни раз? А мне и этой нагрузки было мало.   Дымил костер, растапливался свинец в чумичке. Землекопы рыли траншею, мои коллеги перекуривали, а я отплясывал "ножницы" - делал с ломиком то рывок, то толчок, стремительно ставя левую ногу вперед, а правую - назад, на носок. А когда приходил мой черед работать, натягивал на голову противогаз с длинным шлангом, вооружался медной кувалдой и спускался в котлован. И вкалывал там до тех пор, пока не наступало блаженное состояние, не появлялись в глазах зеленые, желтые, красные зайчики (при отравлении газом тянет ко сну).   Носить на горбу тяжелые трубы никто не хотел, а я это делал с превеликим удовольствием, я "качал" ноги, спину и радовался, что делаю это, так сказать, без отрыва от производства.   Сила росла заметно, но не так быстро, как этого хотелось. И стал заглядывать в чужие секции, учиться у опытных штангистов уму-разуму.   Тяжелоатлетической Меккой ленинградцев был громадный зал во Дворце "Труда" на бульваре Профсоюзов. Здесь упражнялись мои кумиры - Алексей Петров и Александр Никулин, сюда наведывались армейцы Алексей Жижин, Сурен Богдасаров и Леонид Косолапов. Эта блестящая плеяда штангистов легкого веса задавала тон на всесоюзной арене, и каждый из них был моим будущим соперником. Я часами наблюдал за их работой на помосте. Импонировали мне и другие силачи. Особенно Юрий Дуганов, элегантнейший из мировых рекордсменов.   Во Дворце пел арии из "Бориса Годунова" и классически рвал штангу, уходя в подсед на носочек, присаживаясь на икру впереди стоящей ноги, Константин Назаров, ныне почетный президент Международной федерации тяжелой атлетики.   Верховодил во Дворце, поводя горделиво начальственным оком, не очень сытый, но гладкий и предельно аккуратный Николай Кошелев, автор многих рекордов, конструктор рекордной штанги и разных тяжелоатлетических снарядов.   Зал был гордостью Кошелева. Помосты, а их насчитывалось не меньше дюжины, стояли двумя рядами от входных дверей до возвышения, на котором покоился самый большой помост - соревновательный. Под окнами, вдоль стен блестели никелем и светлой краской гири, гантели, шаровые штанги, металлические палки. И было много-много света.   Тренировки "великих ленинградцев" отличались большой артистичностью. Атлеты любили показать себя, все свои достоинства. Элегантный Петров, носивший титул рекордсмена мира, вначале прохаживался по залу, напрягая шары-бицепсы то правой руки, то левой. Потом, раскуражившись, он начинал жонглировать двухпудовиками, перебрасываясь ими, как мячиками, со своим постоянным партнером по выступлениям в парках и домах культуры величественным Гаргантюа - Тимоном Соловьевым.   Здесь же показывал "фокусы" человек, который, казалось, попал к атлетам по недоразумению - сухощавый Михаил Раппорпорт. Сам он весил около 60 килограммов, а толкал одной рукой почти центнер. Было удивительно и непонятно, чем Раппорпорт берет рекордную штангу. Когда он, костистый, подходил к снаряду, подергиваясь и запинаясь, то казалось, вот-вот рассыплется, но вцепившись мертвой хваткой в гриф, атлет преображался.   Чудо, как хороши были для меня ленинградские штангисты послевоенных лет! Я готов их окрасить в самый голубой цвет, превознести до небес - они подвижники в спорте сильных, до мозга костей атлеты. Не все из них были знаменитыми. Но в этом ли дело? Я до сих пор вспоминаю Евгения Кантаровича, выступавшего в легчайшем весе, и его соперника Александра Елизарова, очень разных - первый атлет-интеллигент, второй "рабочая косточка". С восторгом и почтением относился к Петру Хрястолову - патриарху ленинградской тяжелой атлетики, который, кстати, не верил в мое атлетическое будущее, говорил моему тренеру: "Зря, Федя, возишься с Ивановым. Поверь мне, мастером он никогда не станет".   Часто бывал во дворце Борис Адамович, старший преподаватель института имени П.Ф.Лесгафта. С насмешливым прищуром голубых глаз, невзрачный с виду, он подходил к тренирующему атлету и бросал, будто между прочим, пару слов, которые были дороже иной диссертации на степень кандидата педагогических наук. Адамович слыл повелителем штанги, хотя и не прикасался к ней, тренируя своих студентов.   Насмотревшись на именитых, я с еще большей жадностью набрасывался на штангу - жал, рвал и толкал ее каждый день - утром, в обед, вечером. Ось от кареты, которую поднимал дома, обрастала свинцовыми дисками, а я - мышцами. Соседка по квартире Сарра Матвеевна, глядя на меня, вспоминала какого-то непутевого племянника Леву и говорила мне: "Когда станете чемпионом, я обязательно напишу о вас в газету. Вы ж герой, Дима!"   Как я был благодарен ей за эти слова и особенно за те бифштексы, которыми она меня подкармливала. Еды мне явно не хватало, хотя ходил, по словам матери, "босой и раздетый" - все до копейки тратили на "белки и углеводы". Я искал самый-самый белковый продукт и нашел его. Вычитал в какой-то книге, что в вяленой вобле 42 процента белков. Получив зарплату, на все деньги купил мешок воблы и ведро клюквы, услышал, что она снижает кровяное давление.   В конце концов я решил переквалифицироваться: устроиться на какое-либо пищевое предприятие грузчиком - сытно будет, и работа сродни тяжелой атлетике, восьмичасовая тренировка. И опять-таки меня чуть было не подвели очки.   Бывалые грузчики кондитерской фабрики имени Самойловой меня приняли за интеллигента и высмеяли. Каково же было их удивление, когда "очкарик" на спор легко поднял с земли на плечо и унес в склад мешок с сахарным песком весом в сто с лишним килограммов. После этого грузчики не только приняли меня за своего, но и сделали бригадиром: так уже у них принято - командует самый сильный.   Сытым не стал. Печенье - не мясо. Побегаешь часок с мешками, и опять есть хочется. А нагрузка была чудовищная. После поездок на мукомольный комбинат, где приходилось перетаскивать перед собой до сорока тонн муки, ночью, как у старика перед непогодой, ныли руки, спина, ноги. Будто под гусеничным трактором побывал. Не до штанги стало. Результаты поползли вниз. Этого я вынести не мог и избавился от "сладкой жизни", подав заявление о расчете.   Только в очерках получается все складно: спортивный герой преуспевает на трех фронтах - в работе, учебе и спорте. А в жизни - полный разлад. Это я прочувствовал на себе. Дорогу в школу постепенно забыл - штанга была дороже. Вскоре уволили меня по сокращению штатов с прядильно-ниточного комбината имени С. М. Кирова. Начальник цеха, извиняясь, сказал: "Ты хороший водопроводчик, Иванов, но ездишь на соревнования и подводишь, у нас дежурить некому".   Устроился инструктором физкультуры в ремобувьсоюз. Казалось бы, родная спартаковская организация, но и оттуда пришлось уйти - нужен был физорг, а не штангист, отлучающийся на сборы.   - Брось ты свою штангу, - уговаривала мать. - Подумал бы обо мне. Ведь я так устала.   Ей действительно было тяжело. Она работала кочегаром на огромных котлах, один лом, которым подбивают шлак, весил более двух пудов. Не женская это работа. Но уговоры были напрасны. Я то чинил трубы, то в плавках позировал, стоя в позе Геракла, перед студентами в Художественной академии имени Репина, то подрабатывал на товарной станции, разгружал вагоны с углем, лесом, овощами.   И тренировался. Я задумал стать самым сильным легковесом мира. Об этом я никому не говорил. Меня приняли бы за сумасшедшего.   Счастье атлета имеет горьковатый привкус. Оно слишком призрачно, а достается очень тяжело.   В сборную страны я попал весной 1951 года, когда команда готовилась к турне по Финляндии. Живя бок о бок с чемпионами, я испытывал массу неудобств. Меня учили уму-разуму. Одиннадцатикратный чемпион страны Николай Шатов советовал при исполнении рывка делать "протяжку" - копировать его технику. Новый стиль я не освоил, а старый успел забыть. Разладились также жим и толчок.   Выступал я в Финляндии неважно. Но принимали меня хорошо, особенно в Лахти. И я сначала не мог понять, в чем дело. После слов диктора не успел я подойти к штанге, как зрители разразились бурными аплодисментами. Воодушевленный приветствиями, я с легкостью выжал снаряд. Неизвестные доброжелатели вскочили с мест и, казалось, готовы были раздробить свои ладони.   - Чем только ты им так понравился? - недоумевали товарищи по команде.   В конце соревнований мои неизвестные друзья просочились на сцену и стали мне что-то горячо объяснять. Не понимая финской речи, я только смущенно пожимал плечами. Тогда двое повели меня под сцену в туалетную комнату. Здесь я совсем растерялся. Тыча себя пальцами в грудь, они стали показывать на трубы, на унитаз, а самый темпераментный дернул ручку смывного бачка, и его речь заглушил шум падающей воды. Последнее действие повергло меня в полное замешательство...   Не знаю, чем бы окончилось это наглядное объяснение, если бы на помощь не пришел переводчик. Оказалось, что это городские водопроводчики, бастующие десятую неделю. От нечего делать они пришли на соревнование. И когда из слов диктора они узнали, что я их коллега по профессии, то страшно обрадовались. После состязания они решили поговорить на профессиональные темы со своим парнем.   Мой дебют на международном помосте не удался, и на меня махнули рукой: мол, не волевой, толку из него не будет. И я надолго ушел в "глубокое подполье".   Все лучшие легковесы мира топтались на 360-килограммовом рубеже. Нужно было сделать что-то очень существенное, чтобы одним из первых преодолеть эту мертвую точку. Мне же необходимо было совместить, казалось, несовместимое - увеличить силу мышц и в то же время уменьшить собственный вес.   После серии поражений я перешел на ежедневные тренировки, что было новинкой. До чудовищных размеров увеличил нагрузку: в иные дни упражнялся утром, в обед и вечером, поднимая каждый раз по 10 тонн железа. В поисках встречи с главным соперником - чемпионом СССР и вторым призером Олимпийских игр Евгением Лопатиным я переселился в Москву и перед чемпионатом столицы за месяц поднял в общей сложности свыше 900 тонн (тогда более 150 тонн никто не поднимал).   Говорили, что я загоню себя, сломаюсь, но мое самочувствие было превосходное. На чемпионате Москвы Лопатин не мог оказать мне сопротивления, то же самое повторилось и на первенстве СССР. Путь на мировой помост был открыт.   В августе 1953 года я увидел знаменитых штангистов США: флегматичного Питера Джорджа, болгарина по национальности, "загадочного японца" Томми Коно, Стенли Станчика и Норберта Шеманского (оба по происхождению поляки) и "черных геркулесов" - восьмикратного победителя мировых турниров Джона Дэвиса и его молодого конкурента Джима Брэдфорда. Это были "мальчики" миллионера Боба Гофмана, страстного пропагандиста тяжелоатлетического спорта в США, тренера и мецената штангистов.   Я, было, обрадовался, узнав, что олимпийский чемпион в легком весе Томми Коно поправился и будет соревноваться с полусредневесами. Но потом выяснил, что мне от этого не легче: в легкую категорию вернулся олимпийский чемпион в полусреднем весе Питер Джордж. Плоский, как гладильная доска, Джордж обладал изумительной техникой рывка и толчка.   Мы надеялись, что изнурительная сгонка восьми килограммов расслабит его волю, но "Петя", чуть не плача, поднимал огромные веса и закончил мировое выступление с мировой суммой - 370 килограммов. Мне же пришлось довольствоваться "серебром", что было равносильно поражению. Хорошо еще, что параллельно разыгрывался чемпионат Европы - я вернулся домой с золотой медалью.   Поединок с Джорджем убедил меня в том, что и я могу быть чемпионом и рекордсменом мира. Ведь американец после двух упражнений проигрывал мне, и казалось, безнадежно. Он отставал на 7,5 килограмма. Меня подвел толчок.   Счастье было так близко, и я, не теряя времени, начал готовиться к побитию рекордов мира.   В один из солнечных дней октября спартаковцы города Подольска пригласили меня на свои соревнования, я вышел на помост, и судьи международной категории зафиксировали три мировых рекорда: жим-114,5 килограмма, рывок-118 килограммов, сумма - 372,5 килограмма.   Я стал знаменитым - это радовало и пугало. После этого я уже не имел права проигрывать или показывать посредственные результаты. От меня ждали только рекордов. А мне, я это отлично сознавал, пора было покинуть легкую весовую категорию: перед каждым выступлением я по несколько дней не ел и не пил всласть, истязал себя в парной бане. И хорошо еще, если была такая баня и добрый березовый веник. Никогда не забуду, как мне достались рекорды на египетской земле в апреле 1954 года.   ...До выступления наших штангистов оставались считанные дни. И вдруг мне говорят: "Придется тебе соревноваться с чемпионом мира - Гоуда в хорошей форме, и Федя Никитин может ему проиграть".   Я загрустил, мой вес был на шесть килограммов выше нормы. Что же делать? В палящей зноем стране я мог только мечтать о русской бане с парилкой.   Гостеприимные египтяне, узнав про мою печаль, любезно предложили избавиться от лишнего веса довольно оригинальным способом. Они пригласили меня в Институт красоты и усадили в деревянный ящик, а сверху накрыли крышкой, в которой было проделано отверстие для головы. Затем зажгли два керогаза, от которых к ящику подходили обогревательные трубы.   Тем временем наши ребята и тренеры уехали чествовать каких-то спортсменов.   В первый момент я ощутил приятное тепло. Но через полчаса в ящике стало невозможно сидеть. Умоляюще взглянув по сторонам, я попросил негра в белой, до пят, рубахе освободить меня из пекла, но он меня не понял.   А температура повышалась. Я сидел, закатив глаза под лоб, с которого градом лился пот. Заметив это, негр одобрительно закивал головой и жестами показал, чтобы я не двигался. Между тем я чувствовал себя, как бабочка в жерле вулкана. И когда от меня, казалось, готов был повалить дым, на мое счастье, появился тренер. Как только мой спаситель открыл крышку, я пулей выскочил из ящика.   Но, увы, вес сбавился всего лишь на полкилограмма. Меня вновь посадили в ящик. Я сбросил еще 400 граммов. Пришлось снова лезть в пекло. Эта процедура повторялась раз десять. В конце концов я настолько привык к пыткам огнем, что на вопрос товарищей отвечал: "Не так страшен ад, как его малюют". После этого испытания я уже не думал о результате: лишь бы до помоста добраться.   На стадионе было холодно и так темно - хоть глаз выколи. Только в центре над помостом горела яркая лампа, освещая штангу и атлетов.   Болели, естественно, за своего Саида. Но не знаю, откуда у меня появилась энергия - я выжал 117 килограммов, что было выше рекорда мира, и почти на пуд опередил египтянина. И меня тоже стали встречать и провожать аплодисментами.   То ли воздух в Египте особый, то ли действительно бывают чудеса, но никогда и нигде я не выступал с такой легкостью, как в тот вечер под небом Каира. Сумма получилась мировая - 377,5 килограмма.   На чемпионат мира в Вену я приехал с жаждой новых рекордов.   За два дня до чемпионата кому-то из влиятельных тренеров удалось уговорить руководителя делегации, чтобы вместо меня выступил смоленский атлет Николай Костылев: мол, Иванов не в лучшей форме- может подвести.   Узнав об этом, я пришел на тренировку и в присутствии корреспондентов устроил такой фейерверк рекордов, что на следующий день почти все венские газеты дали мне восторженную оценку. Под одной фотографией была подпись: "Иванову судьи не нужны - он сам дает себе хлопок - сигнал к жиму штанги с груди".   Я отстоял свое право на участие в чемпионате.   10 октября 1954 года я оказался на сцене знаменитого венского "Концертхауза", на той самой сцене, где когда-то пел Шаляпин.   И я победил. Звучал наш гимн. Справа от меня был темпераментный египтянин Саид Халифа Гоуда, слева - австрийский крепыш Йозеф Таухнер.   Потом меня окружили свои. Кто-то напомнил, что я первый советский легковес - чемпион мира, кто-то обнимал, целовал... И мне бы радоваться вместе со всеми, но, увы! Ничего не испытал, кроме вдруг навалившейся усталости.   На другой день рано утром получил из Ленинграда телеграмму: "Поздравляем чемпиона мира! Манько и хлопчики". Я представил радость дорогого Феофановича, по-детски доверчивого и в чем-то наивного человека, который не умеет сердиться. Самое крепкое его выражение "Черт возьми!". Он верил в меня, ждал моего часа шесть лет. Это была и его победа.   * * *   ...Мне часто снится одно и то же: будто я снова поднимаю штангу. Чувствую ее тяжесть и радуюсь - вернулся-таки на помост! И только одно огорчает: подниму - и не знаю, сколько поднял. Спрашиваю окружающих- молчат.   Этот сладостно-мучительный сон, видно, на всю жизнь, потому что штанга для меня, как и для многих моих друзей-атлетов, не просто спортивный снаряд из крепкой стали.   Штанга! Поднимают ее, соревнуясь в силе, мужчины. Казалось бы, что в этом привлекательного? Однако сотни тысяч, миллионы людей в разных странах волнуются, особенно в дни мировых чемпионатов и олимпийских турниров, хотят знать: кто же самый сильный и какова его сила?   В наше время штанга у всех в почете. Ее обхаживают боксеры и борцы, с нею дружат легкоатлеты и пловцы, конькобежцы и футболисты... Даже грациозные мастера фигурного катания на коньках приходят на свидание с этим простым спортивным снарядом.   А для тяжелоатлетов штанга - нечто большее, чем средство развития максимальной мускульной силы. Это и союзник, и соперник. Штангистом нельзя быть на час-другой. Им становятся на всю жизнь.   Атлеты не ломают подков, не рвут цепей, не гнут железных балок и не завязывают бантиком кочергу. В их соревновательном арсенале нет ничего сенсационного, показного, что можно увидеть, скажем, на цирковой арене. И все же состязания силачей чрезвычайно увлекательны.   Каким бы волевым не был силач, он выходит на соревновательный помост с надеждой на успех и... сомнениями. Никто не желает быть побежденным, но чемпионом может стать лишь один, тот, который укротит самую тяжелую штангу.   Поднимается атлет на сцену, и никто ему в единоборстве с "бездушным металлом" не помощник, а за его спиной, возле кулис, в тревожном ожидании замирает тренер. Приглядитесь к нему, и вы заметите, как нервно подергиваются его руки, голова, а когда штанга взбунтуется в руках атлета, вы, возможно, не выдержите и вместе с тренером умоляюще закричите: "Дер... ж... ы... ы!.." Ничтожно малая погрешность, и побеждает не атлет, а штанга. Непокоренная, она глухо падает на дощатый настил, вмиг разрушая золотые надежды спортсмена и его тренера. И как невыносимо горько бывает им обоим! Но вот попытка увенчалась успехом - рекордный снаряд покорен, и, как дым, улетучиваются все невзгоды.. Счастлив атлет, его учитель, счастливы и зрители.   Даже смелые фантасты могут попасть впросак, если попытаться назвать рекорды богатырей завтрашнего дня. "Феноменальные", "фантастические" и прочие мировые рекорды умирают прямо-таки на корню, и, наверное, нет предела физическим возможностям человека!     ВОСХОЖДЕНИЕ   "После войны советская тяжелая атлетика поднималась, как поднимаются города из руин и пепла... Как тяжко давалась каждая победа! Сейчас к прежним рекордам прибавлены пуды, но не так-то легко прибавить что-нибудь к силе духа, стойкости и доблести силачей первых послевоенных лет", - так писал о наших первых чемпионах Аркадий Воробьев, пятикратный чемпион мира, победитель двух Олимпиад.   На всех фронтах доблестно сражались воины-атлеты. Но не все дожили до победного дня 9 мая 1945 года.   В июле 1945 года в Ленинграде собрались ветераны советской тяжелой атлетики, чтобы отметить 60-летие отечественной штанги. Участники юбилейного собрания, а среди них были Иван Поддубный, Иван Заикин, Иван Лебедев, минутой молчания почтили память атлетов, не вернувшихся с войны, отдавших жизнь за Родину. Велики были потери: из 25 тысяч штангистов довоенных лет в строю богатырей осталось лишь 8 тысяч.   К лету 1946 года на мировой тяжелоатлетической арене фаворитами стали спортсмены Соединенных Штатов Америки. Их страна не понесла ощутимых потерь во второй мировой войне. Она даже обогатилась: ее рядовые бизнесмены превратились в миллионеров, а миллионеры - в миллиардеров.   Капиталистическая пропаганда, начав холодную войну против стран социализма, и в первую очередь против Советского Союза, на весь мир трезвонила об американском образе жизни. В этих целях использовались успехи спортсменов США, в частности и победы тяжелоатлетов.   В центре внимания были атлеты Советского Союза, страны, повергшей фашистскую Германию и водрузившей над рейхстагом знамя Победы.   Немало находчивости, изобретательности, организаторской смелости проявляли наши энтузиасты тяжелоатлетического спорта, стараясь оживить в народе интерес к занятиям штангой. Где только ни выступали силачи! И на полевых станах, и в заводских цехах, в садах и парках отдыха. И на площади Свердлова в Москве атлеты поднимали гири и штангу. Не обходилось ни одного праздничного события без показательных состязаний атлетов. Повсюду проводились массовые конкурсы гиревиков. Каждый имел возможность испытать свою силу. И потянулась молодежь к тяжелоатлетическому спорту. День ото дня он становился массовым, любимым.   Ну а ветераны тем временем готовились к выходу на мировой помост. Им приходилось не только качать силу, но и залечивать раны.   Первая советская сборная, составленная из чемпионов и рекордсменов страны (многие - с сединой на висках), готовилась к парижскому чемпионату мира.   "Мы были счастливы, что именно нам - бывшим фронтовикам- выпала честь "прорубить окно" в мировой спорт", - вспоминает заслуженный мастер спорта, заслуженный тренер СССР Николай Шатов.   Итак, 1946 год. Париж.   Лишь накануне открытия чемпионата мира советские штангисты узнают, что они приняты в Международную федерацию тяжелой атлетики.   И наши спортсмены завоевали второй командный приз, обновили несколько рекордов мира. Григорий Новак первым из советских спортсменов завоевал почетный титул чемпиона мира. Его победа в категории до 82,5 килограмма была бесспорной. Отлично выступил и Яков Куценко, который уступил лишь знаменитому "черному Аполлону", американскому тяжеловесу Джону Дэвису, однако сумел побить его рекорд мира толкнул 171 килограмм. Серебряным призером стал и легковес Владимир Светилко.   Парижане тепло приветствовали и других советских силачей - Серго Амбарцумяна, Моисея Касьяника, Ефима Хотимского, Николая Шатова. Не всем посчастливилось подняться на мировой пьедестал, но каждый внес часть в командный успех.   Сегодня, когда у нас тысячи чемпионов Европы, мира и Олимпийских игр, трудно удивить кого-либо победой в крупных международных соревнованиях. Это воспринимается как должное. Совсем по-иному любители спорта реагировали на успехи советских спортсменов в первые послевоенные годы.   За плечами тех, кому было доверено восхождение на Олимп в Хельсинки (1952 год), стояли суровые испытания военных годин - схватки с фашистами не на жизнь, а на смерть, тяжелые испытания и ранения, голод и холод, труд по двадцать часов в сутки - "Все для фронта, все для победы!"...   Многого недоставало атлетам того времени. Но чего было в избытке - так это умения преодолевать трудности: работать - кровь из носу, учиться - до рези в глазах, до звона в ушах, поднимать штангу - пока не выставят из зала. И не было для этих силачей более желанной цели, чем прославить Родину на мировой арене.   Ростовчанина Ивана Удодова фашисты еще подростком вывезли в товарняке в Германию. И не сочтешь, сколько мук он вынес, пока вернулся в родной Ростов-на-Дону.   Теперь перед ним открылась дорога. И вот ему на тренерской летучке было доверено первым выйти на олимпийский помост.   Команду тогда возглавляли два Николая Ивановича - Лучкин и Шатов. Им помогал Яков Куценко - он еще владел титулом чемпиона страны в тяжелой весовой категории и мог бы участвовать в состязаниях на олимпийском помосте. Но знаменитый ветеран нашей штанги уступил место тем, кто был помоложе: нужна была командная победа над сборной США. Потом отобрали атлетов, способных принести как можно больше зачетных очков. В полусреднем и тяжелом весе решили не бороться за медали, но зато выставили по два атлета в полулегкой и средней категориях.   Штангисты были горды тем, что алое знамя советских олимпийцев на торжественном открытии XV игр нес их старший товарищ и наставник - Яков Григорьевич Куценко.   Днем 25 июля на арену Дворца спорта Мессухали-2 вышли 19 самых низкорослых, самых легких атлетов. До 1902 года в тяжелоатлетическом спорте весовых категорий не существовало. И состязались практически только тяжеловесы. Но потом штанга все больше обретает популярность, становится обязательной в Олимпийских играх (с 1920 года), и права тяжелоатлетического гражданства получают штангисты все новых и новых весовых категорий.   Первым чемпионом мира среди атлетов легчайшего веса был Джо ди Пиетро из Голливуда. В 1947 году в Филадельфии он завоевал золотую медаль, показав в троеборье кругленькую сумму - 300 килограммов. Через год на Олимпийских играх в Лондоне "маленький Джо" прославился железномускульными руками - выжал 106,5 килограмма и затмил даже полулегковесов (их рекорд был ниже). Джо мечтал о славе, об аплодисментах, снимался во многих фильмах, но знаменитым его сделал не кинематограф, а штанга: ди Пиетро стал олимпийским чемпионом.   Но на первенстве мира 1949 года штангист из Голливуда был развенчан: чемпионом стал любимец иранского шаха - красавец Махмуд Намдью. Это был атлет пропорционального сложения, с гармонично развитой мускулатурой, он побил мировой рекорд американца, набрав 312,5 килограмма. На чемпионате мира 1951 года в Милане темпераментный Намдью в третий раз поднялся на высшую ступень пьедестала почета и благодарил за это аллаха, вскинув руки, повернувшись к востоку.   Ныне одна из улиц Тегерана носит имя "великого пехлевана" (так называли богатырей в Иране) Махмуда Намдью. Ему-то и прочили олимпийские лавры в Хельсинки.   Но любимца шаха остановил ростовчанин Иван Удодов.   Помощником у Намдью был его юный ученик и соперник Али Мирзаи. Вдвоем сподручнее справиться с одним, но русский не поддался им.   У Ивана не было литых бицепсов, как у иранских атлетов. Да я откуда им быть, если молодые годы преподавателя физкультуры Удодова прошли в немецких концлагерях. Чудом выжил Иван, доведенный до крайнего истощения: когда его освободили, весил лишь 28 килограммов.   - Зубами я их, зубами... куражился Иван, когда готовился ¦толкать победные 127,5 килограмма.   И толкнул! Загнал Намдью на 132,5 килограмма, а это было намного выше рекорда мира. Иранец то сжимал кулаки, то молитвенно складывал ладони, но это ему не помогло.   Ростовчанин Удодов стал нашим первым олимпийским чемпионом по тяжелой атлетике. (Через год в Стокгольме он завоевал золотую медаль и звание чемпиона мира). Установив олимпийский рекорд - 315 килограммов, Иван открыл золотой счет.   В тот же день, вечером, начали сражение 22 полулегковеса. От нас стартовали самые испытанные - серебряный призер мирового первенства тбилисец Рафаэл Чимишкян и свердловчанин Николай Саксонов.   ...Толчок наши начали выполнять, когда остались вдвоем. Молодой Рафаэл поднял 135 килограммов и завершил борьбу с новым рекордом Олимпийских игр и мира в троеборье - 337,5! Но у Саксонова оставалось два неизрасходованных "патрона", и он, старый вояка, чтобы превзойти достижение Чимишкяна, атаковал 140-килограммовую штангу. Этот снаряд был на 2 килограмма тяжелее мирового рекорда, и дважды Николай поднимал его на грудь, толкал вверх, держал над головой, но... остался вторым: не удалось ему укротить бунтующую штангу. Вырвалась она из его израненных рук.   Он выглядел человеком лет сорока, хотя Николаю не было и тридцати. Его массивные бицепсы были круглыми и гладкими. Вес у него полулегкий - около 60 килограммов, а характер сверхтяжелый.   На его руки страшно смотреть - оба предплечья у самых локтей иссечены рваными рубцами. Это следы разрывных пуль.   Четыре ранения получил разведчик Саксонов, четыре раза он лежал в госпитале и неизменно возвращался в свое разведподразделение. Дрался с фашистами до последнего дня войны. Только на передовой. Он дрался насмерть, не раз истекал кровью и чудом остался жив.   Его призвали осенью в сорок первом, когда Саксонову едва исполнилось восемнадцать, и направили в пехотное училище. Но науку воевать пришлось осваивать на фронте, потому что враг стоял под стенами Москвы. Саксонов попал в конную разведку. А первое ранение он получил в пешем строю.   Вот что рассказывает об этом Николай Николаевич:   - Это было мое боевое крещение. Отобрали троих, наделили сухарями, салом, и под покровом ночи мы поползли в тыл к немцам. Я был в дозоре, когда увидел заметавшихся фашистов, по-видимому нас обнаружили и забили тревогу. Решил опередить их - вскинул автомат, дал очередь. То ли убил кого, то ли ранил, но после этого с их стороны был лишь один выстрел - в меня. Разрывная пуля попала в правую руку. Хорошо, что навылет... В госпитале провалялся недолго.   Потом молодой разведчик уходил в тыл врага чуть ли не каждую ночь.   - Из некоторых операций, в которых я участвовал, нас возвращалось меньше половины. Вскоре меня снова ранили - прострелили опять-таки разрывной левое предплечье. Как бы для симметрии, - невесело шутит Николай Николаевич. - Затем попали в ногу. Вот сюда, - показывает Саксонов голень. - А однажды подорвался на противопехотной мине нашего производства. Сознание только на миг потерял, приполз к своим. Что такое, думаю, винтовка больно коротенькая. Смотрю, - мать честная! - приклада нет, один ствол. Как я на ту мину не наполз грудью?! Костей бы не собрали...   Николай Николаевич маленькими глотками пьет черный кофе и продолжает свой неторопливый, спокойный рассказ.   - Ничего героического не совершил. Воевал, как все. Помню, летом 1943 года решили провести разведку боем и захватить языка. Подползли к нейтральной полосе. Минеры и саперы, пока говорила наша артиллерия, расчистили путь. После артналета мы бросились вперед, уничтожая противотанковыми гранатами встретившиеся препятствия.   Ворвались в траншею, кто - налево, кто - направо. Я метнулся налево... Обратно возвращался с немцем на спине, тащил его один - видно, уже тогда силенка была.   Одного человека все же потеряли, хорошего парня-казаха: не успел прыгнуть в траншею - со второй линии резанули...   За участие в этой операции меня орденом Красной Звезды наградили.   - Как же после всего этого атлетом стали? - часто спрашивают его.   - Молодой был - двадцать четвертый год шел, когда демобилизовался. Приехал в свой Свердловск, устроился на завод слесарем и поступил в техникум физкультуры на второй курс. Как-то в феврале сорок шестого года разговорился с Борисом Назаровым, штангистом "Локомотива". "Тебе бы, - говорит, - штангой заняться. Приходи к нам, к дяде Ване Лебедеву".   Я пришел. Увидел знаменитого в прошлом атлета. Был дядя Ваня уже заметно постаревшим. Грудь огромная, как колокол, живота не было. Он остался страстным популяризатором гирь, штанги.   После тренировок он вел нас к себе, в шестиметровую комнатушку, где на электроплитке кипел большой чайник. Мы вынимали по луковице и куску черного хлеба. Этот, казалось бы, пустяковый ритуал, придуманный дядей Ваней для подкрепления наших истощенных сил, был своего рода священнодействием. Мы молча выпивали по кружке кипятку, съедали с солью луковицу и хлеб и расходились по домам. А через день снова спешили к дяде Ване. Тренироваться, пить чай...   После двух лет тренировок Николай Саксонов выиграл звание чемпиона РСФСР и попал в сборную страны. В феврале 1949 года он поднимает в рывке 105,5 килограмма и вычеркивает из списка мировой рекорд египтянина Файяда. Но этот успех остался почти незамеченным. Дело в том, что всесоюзный рекорд был на три килограмма тяжелее и принадлежал он Георгию Попову, уникальнейшему атлету своего времени. У него-то и учился мастерству владения штангой будущий чемпион мира.   Саксонов обзавелся семьей. Молодые годы были уже позади, да и ранения давали о себе знать, особенно при перемене погоды. Каждый победный килограмм доставался Николаю, как никому другому, тяжело, ценой огромного, прямо-таки подвижнического труда и новаторства.   Ныне почти все выдающиеся силачи выполняют рывок и толчок способом "разножка", то есть подсаживаются под штангу, разбрасывая ноги в стороны. А раньше все без исключения делали ножницы. Саксонов первый из атлетов послевоенного поколения перешел с ножниц на разножку. Этот стиль подседа он перенял у сходящего с помоста Георгия Попова.   Соперник у Саксонова был молод и отважен. Шофер из Тбилиси Рафаэл Чимишкян после парижского чемпионата мира 1950 года перешел из легчайшего веса в полулегкий и сразу же стал претендентом на чемпионский титул.   В Хельсинки на XV Олимпийских играх Чимишкян и Саксонов легко расправились с зарубежными атлетами, завоевав "золото" и "серебро". Николай, разумеется, был расстроен тем, что не смог удержать над головой 140-килограммовую штангу и оказался на второй ступени пьедестала. Но Саксонов не был бы Саксоновым, если бы сдался. Через год в Стокгольме на чемпионате мира они поменялись местами. Золотые награды чемпиона Европы и мира завоевал Саксонов. Это наш первый чемпион мира в полулегкой весовой категории. Ему шел уже тридцать первый год. Николая называли стариком, а он, упрямый, продолжал соревноваться и бить мировые рекорды.   Последний, десятый, рекорд Саксонов установил в 35-летнем возрасте зимой 1958 года. Он уже был забыт, когда вдруг, выступая в легком весе на волгоградском помосте, толкнул 154,5 килограмма. Этот результат на полкилограмма превышал мировой рекорд двадцатилетней давности, принадлежавший египтянину Чамсу.   Спорт спортом: штангу Николай Николаевич поднимает и ныне, хотя ему шестьдесят лет. Но важно и другое. Разведчик стал врачом, кандидатом медицинских наук, педагогом. Заслуженный мастер спорта Н. Н. Саксонов - доцент института физической культуры.   В олимпийском Хельсинки спортивный подвиг совершил и другой фронтовик - московский динамовец Евгений Лопатин. В газетах того времени об этом говорилось скупо: "В легком весе серебряным призером стал Е. Лопатин. Он проиграл американцу Т. Коно 12,5 кг". Однако никакие килограммы не способны были перетянуть чашу весов, на которых взвешивалось мужество защитника Сталинграда.   ...Трое суток бойцы лейтенанта Лопатина сдерживали атаки вражеских танков. Его батальон, выдвинувшись в степь под Ерозовкой, только за день уничтожил семь рвавшихся к Волге грозных машин. Лопатинцы подвергались атакам и с воздуха - их бомбили, обстреливали.   Когда командир вел огонь по штурмовику, шальная пуля перебила ему кисть левой руки...   Потом был госпиталь в родном Саратове. Здесь до войны молодой Лопатин работал преподавателем в школе.   Врачи спасли ему кисть, но пальцы, скрюченные пальцы руки не слушались.   - Отвоевался, молодой человек, - сказал пожилой врач, осматривая изуродованную ладонь бывшего атлета, не веря, что Лопатин сумеет оживить пальцы - избавиться от контрактуры.   Евгений любил рисовать, увлекался фотосъемками, но не мог жить без тяжелой атлетики. И чтобы вернуться в строй силачей, он по собственной методике несколько лет приводил в чувство пальцы левой руки: упражнял их резиновым мячом, кистеукрепителем собственного производства, наконец, взялся за гири и штангу.   Это было чудом из чудес - Лопатин не только вернулся к атлетам, но как сильнейший легковес страны вошел в олимпийскую сборную.   Шансов на успех Лопатин почти не имел. Ему шел 35-й год, соперники были намного моложе, ну и, понятное дело, поздоровее физически. Пальцы Евгения, хотя и удерживали штангу, но не так,, как хотелось бы.   А тут еще предстоял поединок с новой американской звездой японского происхождения Томми Коно с Гавайских островов. Пресса вовсю трубила о его силе, ловкости и гибкости.   После жима Лопатин оказался шестым - ему покорилась лишь 100-килограммовая штанга. А Коно поднял 105, после чего ушел далеко вперед, вырвав 117,5 килограмма. В рывке советский спортсмен взметнул 107,5 и переместился на четвертое место.   Коно, затем австралиец Барберис и Ким из Южной Кореи толкнули по 140 килограммов. Американец победил с олимпийским рекордом в сумме - 367,5.   Лопатину 140-килограммовый результат ничего не давал. Ему нужно было толкнуть 142,5, чего никто до него сделать не смог. И бывший инвалид, собрав всю волю, как говорится, в кулак, поднял самую тяжелую штангу легковесов. Это принесло ему и нашей сборной серебряную медаль.   Ну а судьба командной битвы между сборными СССР и США была предрешена в нашу пользу исходом состязаний в среднем весе, где до этого побеждал Стенли Станчик, американец польского происхождения. На этот раз он проиграл москвичу Трофиму Ломакину. Причем, Стенли оказался бы и третьим, но другому нашему средневесу, свердловчанину Аркадию Воробьеву, судьи несправедливо не зачли поднятые им 170 килограммов.   В жюри тогда главенствовали американцы Уортман и Гофман, которые оказывали давление на судей. В знак протеста против этого англичанин Киркли и финн Вейхконен покинули судейские, места.   "Легко беру 170 килограммов на грудь и толкаю вверх, - вспоминает Воробьев о том, как его лишили золотой медали. - Держу штангу на прямых руках. Держу две секунды, как положено по правилам, но нет команды опустить! Стою, смотрю на судью-фиксатора - чего он ждет? Тяжесть "ожила", я бросаю штангу... Смотрю на табло - два арбитра из трех не засчитывают поднятый вес.   В зале крики возмущения, свист. Подаем протест. Его разбирают минут тридцать... Не в мою пользу. Француз Жан Дам так возмущен, что отказывается судить... Я проиграл, но меня обнимают, целуют. Наш руководитель председатель Всесоюзного комитета по физической культуре и спорту Николай Николаевич Романов говорит, обнимая меня: "Спасибо, Аркадий. Ты сделал все!" - и его глаза стали влажными.   К "золоту" и "бронзе" наших средневесов серебряную награду добавил Григорий Новак. В интересах команды он выступал в чужом для себя весе - полутяжелом и пропустил вперед только Норберта Шеманского. И хотя в тяжелой категории доминировали тоже американские силачи, в неофициальном зачете сборная США впервые проиграла советской команде два очка.   Из выступавших на Олимпийских играх в Хельсинки самым знаменитым атлетом впоследствии стал Аркадий Воробьев. Ныне он доктор медицинских наук, профессор, ректор Московского областного института физической культуры, автор многочисленных книг-монографий, учебников, документальных рассказов об атлетах и тяжелой атлетике.   Очень требовательный к себе, Аркадий Никитич много делает для развития спортивной науки и нашей тяжелой атлетики.   Есть люди, которые, чем бы они не занимались, не могут остаться незаметными. Они всегда и во всем впереди. Это люди-бойцы, страстные, беспокойные, никогда не сдающиеся. К числу таких относится и заслуженный мастер спорта Аркадий Никитич Воробьев.   Этому великолепному мастеру штанги рукоплескали Париж и Хельсинки, Стокгольм и Вена, Мюнхен и Рим... Для всех штангистов Воробьев был и остается примером рыцарского служения тяжелой атлетике.   Он готовил себя к подвигам с детства. Школьник Воробьев выбирал в основном такие книги, в которых прославлялись великие полководцы. Он закалял себя примерно так же, как Рахметов - герой романа Н. Г. Чернышевского "Что делать?".   И не было, казалось, в Тетюшах - городке на Волге - более спортивного и настойчивого мальчишки, чем Аркаша Воробьев. Если он переплывал реку, то только в самом широком месте, если доставал со дна камни, то лишь там, где поглубже. С увлечением гонял футбольный мяч. Подросток готовил себя к большому полезному труду, к защите Родины.   "У меня было детство золотое, но не беззаботное, - вспоминает Аркадий Никитич. - Я благодарен школьному преподавателю физкультуры Александре Никитичне Гришиной за то, что она сдружила меня со спортом. На одном из уроков физкультуры мы разучивали на перекладине подъем разгибом. Не привык я быть хуже других, а тут у меня ничего не выходило. Повис и болтаюсь.   Слышу: "Что, Аркаша, каши мало ел?" Рассердился я и поднял себя вверх одной силой рук. Ребята ахнули, а Александра Никитична сказала: "Силенки много у тебя, но надобно и умение".   Эти слова заставили меня относиться к спорту серьезнее. Я понял, что одной силой не всегда победишь".   Его кумиром был Александр Васильевич Суворов. Аркадий хотел быть солдатом. Самым простым - пехотинцем. Но мечта не сбылась. Пожилой, приветливый врач приемной медкомиссии сказал: "С вашим здоровьем, батенька, прямой путь во флот. Водолазом будете".   Шла война. Аркадий Воробьев не смог смириться с тем, что он сидит за партой водолазной школы, а не сражается с фашистами. Чуть ли не каждый вечер строчил просьбы отправить его на фронт пехотинцем, но ему приказывали учиться...   Наконец ему удалось попасть в роту морских пехотинцев, которая сражалась на берегу Черного моря.   С ручным пулеметом Аркадий очищал советскую землю от фашистских захватчиков, освобождал Румынию и Болгарию. А когда закончилась война, успешно сдал экзамены в водолазной школе и был направлен восстанавливать подводное хозяйство одесского порта.   Водолазы - народ здоровый, азартный. На берегу моря валялся скат от вагонетки. Им и баловались иногда матросы, соперничая в силе. И Воробьев, такой уж он человек, не мог себе позволить, чтобы кто-то победил его.   О том, что такое штанга, Аркадий узнал в клубе моряков. Для начала он вцепился в 90-килограммовый снаряд.   - Не много ли? - участливо спросил штангист-тяжеловес Валентин Лебеденко и попытался снять несколько блинов, но Воробьев воспротивился и в конце концов одолел несговорчивого железного противника.   - Добрый хлопец! Штангист получится, - заключил Лебеденко, удивленный настырным характером моряка.   После этого Воробьев со всей серьезностью приступил к тренировкам. Тренер Александр Давыдович Волошин был поражен стремительным продвижением своего ученика к спортивным вершинам. Три месяца занятий, и Воробьев - чемпион Черноморского флота. Казалось, так гладко все пойдет и дальше, но тернист путь к большой славе в спорте.   Воробьев перестарался. Его стали преследовать травмы, и ему пришлось демобилизоваться. Он поселился в Свердловске, где поступил учиться в медицинский институт.   - Хотел знать, как лечить свои и чужие болячки, - вспоминает студенческие годы Аркадий Никитич.   Учился хорошо, но о штанге не забывал. Подлечил спину и вскоре стал самым сильным средневесом страны. В 1950 году Воробьев впервые принял участие в чемпионате мира, который разыгрывался на арене парижского дворца "Шайо". Наш атлет взял тот вес, который покорился и Стенли Станчику, но Воробьев оказался на несколько граммов тяжелее соперника. По правилам золотую медаль мог получить в этом случае только Станчик. Но Воробьев возвратился в СССР с "золотой". Парижане заставили судей выдать золотую медаль советскому спортсмену, так как им полюбился богатырь из далекого Свердловска.   Первую официальную победу на мировом форуме богатырей Воробьев одержал в 1953 году на чемпионате в Стокгольме. Он оставил Станчика далеко позади. Американец после этого поражения уже не мог подняться. Воробьев же перешел в полутяжелую весовую категорию и здесь не имел себе равных. Главными его конкурентами стали снова американцы. Их было двое. Воробьев поднимался на высшую ступень пьедестала почета в сопровождении Дэйвида Шеппарда и Клайда Эмрича.   Кое-кто говорит: "Где сила есть, ума не надо". Но Воробьев совсем иного мнения о силе. Он говорил, бывало: "Поумнеешь - и сила придет!" И учился, учился, учился.   Атлеты знают, как трудно сочетать интенсивные тренировки с учебой. После подъема 15-20 тонн голова идет кругом, обычно тянет ко сну, к расслаблению. Честно говоря, бывает не до учебников. Но Аркадий всегда находил в себе мужество преодолеть усталость. На сборе в Ташкенте, когда готовились к Мельбурну, он ложился в час отбоя, а потом потихоньку вставал и штудировал свою "медицину".   Бывший моряк окончил институт, стал врачом. Для иного спортсмена-чемпиона это - предел мечтаний, а Воробьев не успокоился. Он тренировался и готовился к защите кандидатской диссертации. Помогал ему богатый практический опыт. Но сколько было вопросов, которые следовало разрешить с помощью научных исследований, экспериментов...   И на помосте он держался с достоинством. Победив на чемпионатах мира 1953, 1954 и 1955 годов, Воробьев настойчиво готовился ко второй в своей жизни Олимпиаде - мельбурнской. Его главным соперником был американец Дэйвид Шеппард.   Если говорить объективно, то Шеппард был намного сильнее Воробьева, но лишь физически. Ему явно недоставало организованности и выдержки. Начальные 140 килограммов Дэвид выжал лишь с третьей попытки. А Воробьев, использовав продуктивно все подходы, записал на свой счет 147,5 килограмма. Потом они оба подняли в рывке по 137,5 кг.   Толкнув 165 килограммов, американец ждет, чем закончит соперник? Оказалось, новым рекордом мира - 462,5! Шеппард вынужден идти на штурм 185-килограммового снаряда. Но, как и следовало ожидать, штанга осталась на помосте.   Олимпийским чемпионом стал Воробьев.   За победой в Мельбурне последовали испытания на чемпионатах мира в Тегеране, Стокгольме, Варшаве. Годы давали о себе знать, но Воробьев не сдавался. Даже поражение на варшавском помосте не заставило его, 35-летнего, отречься от штанги. Он жаждал реванша в Риме, на своей третьей Олимпиаде.   Трофим Ломакин или Аркадий Воробьев? Так гадали штангисты, когда прикидывали, кто станет олимпийским чемпионом в полутяжелой весовой категории. Почему же упоминались только эти две фамилии? Ведь на Олимпиаду приехали такие сильные атлеты, как чемпион мира 1959 года Луис Мартин (Великобритания) и Джон Пулскамп (США). Суть в том, что уже на тренировках в Риме все убедились в полном превосходстве советских тяжелоатлетов. К тому же оба силача прославились как замечательные бойцы еще восемь лет назад в Хельсинки. Кое-кто считал, что 36-летние ветераны советской тяжелой атлетики вряд ли обретут хорошую спортивную форму к Олимпиаде. Но они опровергли мнение скептиков: не только победили, но и установили два мировых рекорда.   Вот как это произошло. Почти все закончили состязания в жиме, а Ломакин и Воробьев еще не приступали к разминке.   Чемпион мира Мартин остановился в жиме на 137,5. Всего лишь на 2,5 килограмма больше поднял Пулскамп.   Остались двое: Ломакин и Воробьев. На помосте - олимпийский чемпион Мельбурна. Он уверенно выжимает 145-килограммо-вую штангу и просит добавить еще 5 килограммов. И тут напомнил о себе Ломакин. К 150 он подошел первым и под бурные аплодисменты плавно выжал снаряд вверх.   Отличное начало! Установлен новый олимпийский рекорд! Воробьев тут же повторяет успех товарища и подходит к 152,5. И этот новый рекорд оказывается по силам прославленному штангисту. Но Ломакин выжал 157,5 килограмма и стал лидером.   Ассистенты несут на весы почти десятипудовый снаряд. После тщательного взвешивания в штанге оказалось 100 граммов провеса. Но это не беда - мировой рекорд, установленный три месяца назад, побит самим же Ломакиным на полтора килограмма! Первым поздравляет спортсмена Воробьев. Атлеты уходят на отдых,   В рывке Ломакина постигает неудача. Легко подняв 130, дважды не может вырвать 135 килограммов, которыми уже овладел Мартин.   Воробьев вступил в состязание со 137,5. Мартин тут же поднимает этот снаряд и после двух упражнений набирает в сумме 275-килограммов. У Ломакина - 287,5. Слово за Воробьевым. Он блестяще вырывает 142,5 килограмма и тем самым устанавливает новый олимпийский рекорд. Ничтожно малого усилия не хватило Аркадию, чтобы наверху удержать 145-килограммовый снаряд. Однако и достигнутого хватает. Воробьев сумел не только отыграться, но и выйти вперед.   Воробьев и сам уже поверил, что второй раз выиграет звание олимпийского чемпиона. Но ветеран думал не только о победе. Он хотел выиграть красиво, с новым мировым рекордом в троеборье.   Толкнув 170 килограммов, закончил состязание Луис Мартин. Он закрепил за собой третье место. Ломакин зафиксировал с первого подхода 170. Он еще не потерял надежды на победу, ждет, что покажет соперник. А Воробьев четко, без видимого усилия поднимает 172,5 и хочет завершить борьбу с результатом 177,5 килограмма.   Вот он прощупывает запястье одной руки, другой, затем поправляет ремень и, вздохнув, берется за гриф. Проходит мгновение, и штанга на груди. Еще одно усилие, и атлет поднимается с нею. Но не так просто это сделать. Снаряд тянет спортсмена в сторону. Огромным усилием воли Воробьев удерживает его, встает и толкает с груди. Неточно... Кажется, вот-вот тяжесть обрушится на помост. Однако в последний момент на самом краю дощатого настила Воробьев ловит центр тяжести и фиксирует штангу над головой. Следует команда "Опустить!".   Ломакин, видя, что достать соперника невозможно, толкает 180 килограммов, но при взятии штанги на грудь допускает ошибку - касается коленом помоста.   Итак, борьба закончилась победой Воробьева. Он набрал 472,5 килограмма. Это был новый мировой рекорд!   Обычно большие чемпионы сами с помоста не уходят. Рано или поздно их к этому принуждают молодые соперники, жаждущие побед и рекордов. Воробьев сражался, как говорится, до последнего патрона, а затем возглавил богатырскую дружину СССР. Под его предводительством наши силачи блестяще выступали на Олимпийских играх в Токио и в Мехико. Чемпион готовил достойных чемпионов, пришедших на смену атлетам - ветеранам войны. Самым знаменитым из нового поколения силачей стал московский богатырь Юрий Власов.     ШТАНГА ЮРИЯ ВЛАСОВА   Мир атлетов так и остался для него чужим, хотя он пришел в этот мир по доброй воле и отдал ему лучшие годы жизни. Он упражнял свое тело тяжелой штангой и ненавидел себя за это.   Вспоминается он в 1957 году. Высокий, по-юношески стройный, с белым и даже бледным лицом. Он стоял на московском помосте, и перед ним была штанга рекордного веса, что-то около 185 килограммов. Сам же он весил не более центнера. И было непонятно, почему он, интеллигентного вида молодой человек, пожелал выйти на этот дощатый помост? Чего он искал на нем?   Он, видно, и сам боялся своей дерзости. Слишком долго стоял перед штангой, его голова с высоким открытым лбом была чуть запрокинута, крупные бескровные губы что-то шептали, и смотрел он через большие роговые очки куда-то вперед-вверх.   Это был слушатель Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Н. Е. Жуковского техник-лейтенант Юрий Власов. Ему шел 22-й год, и он в тот день стал рекордсменом страны.   Странно и непонятно почему, но это событие не очень взволновало тренеров. Может, потому, что Власов выглядел слишком утонченным и хрупким, хрупким для того, чтобы бороться с громадными тяжестями.   - Сломается, - безапелляционно заявляли знатоки. - Позвоночник не выдержит.   ...Власов зашел в зал к штангистам "подкачать" мышцы, чтобы как можно дальше метнуть диск. Это было осенью 1953 года. Но секцию тяжелой атлетики академии возглавлял в то время такелажник Евгений Шаповалов, который, тренируя офицеров, по-мальчишески задорно сам тягал штангу, ходил по залу на руках, крутил сальто и даже предлагал ученикам помериться с ним силой в борьбе. У такого тренера не заскучаешь, и 17-летний Юрий стал одним из самых прилежных учеников Шаповалова.   Хотя тренировки носили резвлекательный характер, Юрия ошеломил его поразительный прогресс на тяжелоатлетическом поприще. Сила росла сказочно быстро, и однажды Евгений Николаевич мощь ученика испытал на себе.   Как-то Власов пришел на тренировку утомленным от академических занятий и ночных бдений над книгами. Штангу поднимать не пожелал. И тогда Шаповалов, чтобы завести его, предложил побороться.   Молодой Геркулес сгреб в охапку наставника и... потом ходил к нему, виноватый, в больницу.   - Ничего, - успокаивал Юрия выздоравливающий Шаповалов. - Кости мои заживут, а тебе пора подумать о большом помосте, о звании мастера.   Когда Власов стал мастером спорта, рекордсменом страны, у него появился новый тренер - майор Сурен Богдасаров.   Рекордам Власова предшествовали успехи Алексея Медведева, нашего первого пятисотника, нашего первого чемпиона мира в тяжелом весе.   Долгим и мучительным был путь Медведева на мировой пьедестал абсолютных силачей. Одиннадцать лет этот суровый, слегка сутулый, с покатыми плечами человек боролся за почетное место под тяжелоатлетическим солнцем. Он приходил в зал штанги московского Дворца "Крылья Советов", раздевался и молча по три-четыре часа кряду тренировался. С ним не очень дружили, называли его молчуном, но уважали. Да и как было не уважать атлета, который, не имея на то никаких оснований, с упрямой отрешенностью готовил себя в чемпионы страны, Европы, мира.   С него требовали многое. Особенно Яков Куценко. Тот самый Куценко, который в довоенные годы первым из советских штангистов взял 400-килограммовый барьер и не раз побеждал армянского феномена Серго Амбарцумяна. На каунасском чемпионате страны (1951 год) Медведев уже готов был сломить сопротивление ветерана, но поймал "нуль" в рывке. Куценко в четырнадцатый раз был провозглашен чемпионом и, непобежденный, стал тренером сборной СССР.   Самое неприятное поражение Медведев потерпел от Андерсона летом 1955 года в Москве. Было от чего упасть духом, но бывший модельщик Московского насосного завода имени М. И. Калинина с еще большей злостью навалился на тренировки и в 1957 году на чемпионате мира в Тегеране распечатал пятьсот килограммов.   Авторитет Медведева стал неоспоримым. Летом 1958 года атлет побывал в США и там трижды победил "черного Геркулеса" Джима Брэдфорда, увеличив потолок всесоюзного рекорда до 507,5 килограмма.   В это время все увереннее выступает Власов.   Приход весны 1959 года останется для Юрия незабываемым. С отличием защитив в академии диплом инженера, он через несколько дней, 15 марта, не менее удачно справился с другой задачей - в международных состязаниях на приз Москвы перешагнул заветный для тяжеловесов рубеж в 500 килограммов. Власов стал четвертым пятисотником в мире вслед за Андерсоном, У.Сельветти и А.Медведевым.   Отправляясь через месяц на первенство Вооруженных Сил СССР в Ленинград, Юрий решил бросить вызов Андерсону, побить его мировой рекорд в толчке - 196,5 килограмма.   ...И вот он на армейском помосте. Рослый, подтянутый, без традиционного для тяжеловесов грузного живота, Власов вызывает симпатию у зрителей. Его встречают аплодисментами. Диктор просит соблюдать тишину перед подходом атлета к штанге. Подбадриваемый болельщиками, Юрий принимает дерзкое решение: превысить и мировой рекорд Медведева в рывке. Судьи тщательно взвешивают снаряд...   - На штанге 151,5 килограмма!   Медленно, предельно сосредоточившись, Юрий выходит на арену. Зал притих в напряженном ожидании. Слышен хруст канифоли под ногами атлета.   Но как только рекордный вес застыл на прямых руках Юрия, неудержимая лавина приветствий разорвала тишину.   Соревнования подходили к концу. И когда вес штанги увеличили до 180 килограммов, Власов сделал свой первый подход. Снаряд сдался с поразительной легкостью.   Последний, решающий подход Власова. Он стоит перед стальной громадой весом в 197,5 килограмма. "Взять! Обязательно взять!" - неслышно отдает себе приказание атлет. Мощным усилием Юрий поднял штангу на грудь и вытолкнул ее на вытянутые руки. Но тут металл как бы ожил: затрепетал, потянул сначала вперед, потом назад. Стиснув зубы, Юрий напрягся, как тетива лука, и укротил груз, с которым до него не справлялся ни один атлет земного шара.   Своими сенсационными рекордами и первыми победами Власов (он весил 115 килограммов, Андерсон в расцвете - около 170), доказал, что для покорения рекордной штанги совсем не обязателен большой вес.   И тут грубую ошибку совершил Медведев. Стремясь взять реванш у Власова, он принял на вооружение его методику - стал в занятия включать длительные пробежки. Собственный вес Алексея начал катастрофически падать - со 125 килограммов он уменьшился до 118, самочувствие вроде бы улучшилось, но ноги под грузом штанги стали словно ватные. В состязаниях II Спартакиады народов СССР, которые с блеском выиграл Власов, Медведев занял лишь десятое место.   Мир еще не видел его, но уже знал неплохо. Когда Власов осенью 1959 года приехал в Варшаву на мировое и европейское первенство, американцы немедленно прислали к нему своего разведчика - чемпиона мельбурнской Олимпиады Исаака Бергера.   До часа ночи просидел у него курчавый голубоглазый чемпион. Рассказами о своих соотечественниках - Ашмане и Брэдфорде - американец пытался психологически надломить советского атлета.   - Ашман недавно в Америке толкнул 205,- говорил Исаак.   - А сколько он поднимет здесь? - спросил Юрий.   - Трудно сказать. Ашман повредил стопу, зато Брэдфорд колоссален. Он весит около 140 килограммов и жмет 185 килограммов! Приходи завтра на тренировку, убедишься...   И вот он увидел в зале улыбающегося, феноменальной силы черного Брэдфорда и новую надежду сборной США Ашмана. Хотя они поднимают веса не столь уж значительные, но в зале то и дело вспыхивают аплодисменты.   - Приходите на мою тренировку. У меня тоже секретов нет, - говорит Власов американцам.   ...Легко, без видимого напряжения Юрий выжимает 170 килограммов. Потом он ловко и свободно выхватывает вверх одним движением снаряд в 140 килограммов дважды подряд, да так легко, что видавший виды Боб Гофман не выдержал и захлопал в ладоши. А когда Власов толкнул 185 килограммов, американец подошел к нему и, крепко пожав руку, сказал:   - В скором времени побьешь все рекорды Андерсона. И даже неофициальные! - И повернувшись к окружающим, миллионер добавил:--У этого парня не только огромная сила, молниеносная быстрота, техника, но и хорошая голова. Так легко работать, имея 115 килограммов, никто в мире не мог. Таких я не знал!   Сняв с лацкана своего пиджака значок, Гофман приколол его на тренировочный костюм Власова.   - Не хочу оставаться в долгу, - сказал улыбаясь Юрий и тут же вручил американцу сувенир - набор русских матрешек.   Через семь дней в зале "Гвардия" торжественно прозвучали фанфары, и советский инженер-лейтенант Юрий Власов впервые взошел на верхнюю ступень пьедестала почета. Справа стоял Брэдфорд. Он не улыбался. Вторые, если метили быть первыми, никогда на пьедестале не улыбаются.   Постепенно Власов вживался в роль кумира любителей спорта. Выходя на сцену, он раскланивался, на приветствия улыбался, жестами просил тишины. Он уважал зрителей, а штанга была для него чем-то вроде мягкого металла, из которого веревки можно вить.   И однажды, весной 1960 года, атлет из-за столь неуважительного отношения к железу чуть было не уступил победу в борьбе со штангой. Миланский чемпионат Европы, на котором присутствовал гость из США Боб Гофман, заканчивался нашим очередным триумфом. Полутонный командный приз - Геркулес, поднимающий колонну, - был уже завоеван, когда Власов подошел к 185-килограммовой штанге, чтобы поставить последнюю точку в победной реляции. Подошел небрежно, и попытка получилась неудачной. Атлет с улыбкой удалился со сцены, но тут же вернулся. И опять-таки вместо того, чтобы сосредоточить все внимание на борьбе со штангой, он, встреченный подбадривающими аплодисментами, стал раскланиваться на три стороны.   К счастью, все закончилось благополучно. С тех пор перед схваткой со штангой Власов никогда не расслаблялся.   А впереди предстояло путешествие в Вечный город - Рим - на XVII Олимпийские игры.   Олимпийский Рим впервые увидел его, рослого, статного, в тот момент, когда он во главе колонны советских спортсменов вышел из ворот "Стадио Олимпико" для церемониального марша. Атлет шагал впереди колонны и одной рукой нес алое знамя нашей Родины. Это было 25 августа 1960 года.   Многим было известно лишь то, что этот элегантный русский богатырь поднимает больше полутонны и вот уже два года собирается побить рекорд Пауля Андерсона в троеборье - 512,5 килограмма.   Советские люди ждали того момента, когда наш Власов станет самым сильным человеком земного шара.   Команда США привезла в Рим двух лучших своих тяжеловесов - Норберта Шеманского и Джима Брэдфорда - и надеялась, что они возьмут Власова в железные клещи.   Не вышло! Юрий Власов победил не только их двоих, но и третьего - Андерсона, и четвертого, тоже американца - обладателя мирового рекорда в толчке Дэйва Ашмана - "Большую Ногу". Это свершилось 10 сентября, вернее, около трех часов ночи одиннадцатого. Вот как это было.   Жим. Что-то беззвучно шепчет черный исполин Джим Брэдфорд, подходя к 180-килограммовой штанге, которую только что одолел Власов. Американец кажется в два раза крупнее Власова. "Вес надо взять, надо догнать русского". Брэдфорд крестится и, склонившись над снарядом, замирает...   Рев потряс шарообразный свод "Палаццетто делло спорт", когда Джим плавно, словно домкратом, выдавил массивными руками штангу вверх.   Итак, лидеры Власов и Брэдфорд, Шеманский отстал на 10 килограммов, но все еще впереди.   Рывок. Американцы в ударе - оба поднимают по полтора центнера. Это опасно. Шеманский, очень похожий на Власова и фигурой, и овалом лица, и цветом волос (даже очки у них одинаковые), не намерен проигрывать в рывке ни грамма. Однако Власов действует как никогда решительно и выхватывает 155 килограммов.   Этот рывок был предвестником грядущей победы. Блистательной победы!   Толчок. Наш Власов остается один, когда на световом табло вспыхнула цифра 195. Перед этим Шеманский безуспешно пытался обойти Брэдфорда - толкал 192,5 килограмма. Американец боролся с американцем - русский был далеко впереди. В первой попытке Власов поднял 185-килограммовый снаряд - стал олимпийским чемпионом и рекордсменом мира. В сумме получилось 520 килограммов! Рекорд Андерсона пал. Но пал только официальный рекорд. Известно, что Крошка Пауль поднимал и 533 килограмма. Победе не будет цены, если удастся превзойти и это достижение.   Гудит, потрясенный силой русского богатыря, "Палаццетто".   И 195 килограммов подняты блестяще.   И тут вспыхивает цифра 202,5!   Если и эта штанга покорится, то падет рекорд Ашмана и неофициальное мировое достижение Андерсона.   Когда Власов поднялся на помост, тишина наступила такая, что слышно было, как скрипит магнезия между ладонями атлета. И вот, как коромысло, изогнулся стальной стержень под тяжестью стальных блинов, и штанга послушно легла на грудь. Еще несколько томительных секунд невиданного мускульного напряжения, и снаряд замер вверху, над головой самого сильного человека планеты!   - Браво! Брависсимо!!!   Римляне, обезумевшие от счастья, хлынули на арену и подняли на руки фантастического атлета. Буря радостных чувств бушевала в каждом свидетеле триумфа Юрия Власова.   "Сверхчеловек" Пауль Андерсон превзойден обыкновенным человеком из России. 537,5 килограмма - вот каким стал рекорд Олимпийских игр и мира!   Атлет в алой майке стоял на пьедестале выше всех. На центральном флагштоке секунданты подняли знамя Советского Союза, справа и слева был флаг США. Под вспышками блицев Юрий Власов взял черную руку Брэдфорда и белую Шеманского, соединил их и сверху положил свою. Как потом писали газеты: "Три большие ладони сплелись в одну, демонстрируя крепость олимпийской дружбы".   Было три часа ночи. По Риму легкой, беззаботной походкой шел человек в красной майке с советским гербом. Утром, когда мир проснулся, миллионы людей узнали имя героя римской Олимпиады.   "Героем последнего дня состязаний тяжелоатлетов - а этот день можно с полным правом назвать самым блистательным из всех - был русский богатырь Юрий Власов.   Установив олимпийские рекорды в жиме и рывке и показав из ряда вон выходящие результаты в толчке, Власов выступил еще лучше. После того как он в великолепном стиле поднял 202,5 килограмма, зал словно охватило общее безумие. Десятки зрителей бросились на помост и торжественно унесли на руках русского триумфатора", - экстренно сообщило агентство Франс Пресс.   На другой день состоялась церемония закрытия игр. Власов вновь шел во главе колонны советских олимпийцев и вновь одной рукой держал древко с огромным алым полотнищем. На этот раз его знал весь "Стадио". Ликующие римляне, приветствуя нашу делегацию, адресовали свои самые горячие аплодисменты знаменосцу Юрию Власову.   "Золотой век" нашей тяжелой атлетики, по мнению многих, начинается с выходом на мировую арену Юрия Власова. И до него советские богатыри завоевывали титулы чемпионов Олимпийских игр, мира, Европы, и до его прихода в сборную наша команда выигрывала одно мировое первенство за другим. Но нашим замечательным победам не хватало эффектной завершенности, особой убедительности. Американские атлеты при случае всегда могли напомнить, что самый могучий человек живет у них, в США. И не важно, что вместо штанги он поднимает стальные сейфы с долларами: в таблице мировых рекордов было имя Пауля Андерсона, и стояло оно выше всех.   Благодаря Власову после Рима начался "Золотой век" и мировой штанги. Возникает небывалый интерес к атлетам, их жизни и делам. До этого незадачливые обыватели в спорте видели в основном культ грубой физической силы, не имеющей ничего общего с интеллектом, хотя это было далеко не так. А тут на пьедестале люди рассмотрели не просто феноменального силача, а приятного интеллигентного советского человека, инженера, с которым можно поговорить и на русском, и на французском языках.   Юрий Власов превратился в кумира молодежи, и не только советской. В разных странах к тяжелой атлетике потянулись тысячи и тысячи молодых людей.   Всем импонировало то, что великий атлет имел лицо ученого. "Русские, - писал корреспондент газеты "Нью-Йорк таймс", - представили самую большую группу атлетически сложенных спортсменов. Их знаменосец Власов держал развевающийся над головой флаг в прямо вытянутой руке, в строго перпендикулярном положении. В течение десяти минут рука знаменосца ни разу не дрогнула".   Он много встречался со зрителями в организациях, учреждениях, институтах, школах, на заводах...   Вспоминается встреча с ним в Московском энергетическом институте. Он рассказывал о себе, о штанге, об атлетах. Отвечал на десятки вопросов.   - Часто спрашивают, могу ли я согнуть в трубочку медный пятак, сломать подкову. Разочарую вас. Никогда не пробовал этого делать.   Почти все интересуются: "Как стать сильным?" Вопрос серьезный. Исчерпывающе не ответишь. Во всяком случае, легче всего силу приобрести в спортивном зале. Если такой возможности нет, можно обзавестись дома гантелями, гирями или предметами, их заменяющими, и заниматься с ними по существующим пособиям. Это вполне доступно для всех. Кстати, я тоже начинал с гантельной гимнастики. Получалось совсем неплохо. Важно только систематически, не поддаваясь лени, упрямо тренироваться.   - Как сумели так быстро добиться славы?   - Вопрос непонятный, пожалуй, даже нелепый. Всегда тренировался с единственной мечтой о победе, не думая о других ее сторонах. Мой путь к успеху в Риме был не таким уж коротким и прямым. Семь лет тренировок. Семь лет упорного труда, иногда очень тяжелого. Семь лет жил интересами работы и спорта. Времени не всегда хватало на остальное. А неудачи, другие заботы, бесконечно следовали одна за другой. Нет, для меня этот путь не быстрый, не легкий.   - Есть ли предел человеческой силе?   - Вероятно, как и разум, она беспредельна. Только со временем рост результатов будет протекать не столь бурно.   - Назовите примерные цифры высшего достижения штангистов тяжелого веса в будущем, в очень далеком будущем.   - Мне кажется, оно будет колебаться где-то в пределах 600 - 630 килограммов. Результат вполне реальный. Каждый день приносит людям новые познания об окружающем нас мире и о нас самих. Совершенствуются упражнения, и в основном методика, постепенно открываются тайны человеческого организма. Впервые по-настоящему изучаются тренировки. Спорт оформляется в науку со всем комплексом сложных знаний: медицины, химии, механики, педагогики с рядом сложных психологических вопросов. Бесконечна работа мысли. Бесконечны познания, которые она приносит. Беспредельны и человеческие возможности, в том числе и физические.   Девять месяцев Власов выступал как лектор и ни разу за это время не соревновался. И кое-кто стал опасаться: не утратил ли он былую мощь? Нет, не утратил. Это он доказал на арене Дворца спорта в Лужниках, когда сборная СССР встречалась с гостями из-за океана - штангистами США. У Власова не было достойного соперника, и поэтому он после 190 килограммов заказал 210. Попытка толкнуть этот вес не удалась, но вот что тогда сказал Боб Гофман:   - Мы были очевидцами исторического события. Власову первому в истории спорта удалось взять на грудь 210 килограммов. Об этом в прошлом никто даже не мечтал. Он пионер тяжелоатлетического космоса. И если ему не удался толчок штанги вверх сегодня, он сделает это завтра. Мне хочется поздравить Власова с отличным выступлением, еще более прекрасным, чем в Риме.   Власов намного стал сильнее, хотя за 1961 год в собственном весе прибавил лишь килограмм. Однако выступление на венском помосте было только пристрелкой -- рекордные веса не подчинились воле атлета. И все же он уехал из Австрии с рекордом: в пригороде Вены местечке Швехоте Юрий поднял 208-килограммовую штангу.   Год подходил к концу. 22 декабря. Последний день командного чемпионата страны в Днепропетровске. Началось все вроде бы с неудачи, а закончилось всеобщим ликованием.   - Невезучий я в жиме, опять не взял, - говорил Власов, разматывая бинты на запястьях после того, как не сумел побить последний рекорд Андерсона - рекорд в жиме - 185,5 килограмма. - Сила есть, а не умею. И какое-то странное состояние: хлопок судьи меня вспугнул. А рывок, чувствую, пойдет - ноги свежие.   Рывок и в самом деле получился великолепный-160: побит рекорд мира Норберта Шеманского, сделана заявка на мировое достижение в троеборье. Только бы толчок не заартачился.   - Теперь один рекорд Андерсона остался. Именно этот живучий, - весело сказал окружающим атлет, прикидывая результат концовки. - Публика здорово принимает. Просто хочется отблагодарить ее...   Для начала Власов толкает 200 килограммов. Это дает новое мировое достижение в сумме - 540! Но олимпийский чемпион на этом не остановился.   - Дорогу, дорогу...- послышался возбужденный шепот, когда Юрий пошел поднимать 210-килограммовую штангу.   Власов стоял над штангой. Было ли ему страшно? Скорее всего- да. Он был первым, а первому всегда и во всем наверняка страшно. Только не говорит об этом, помалкивает.   Потом он стоял под штангой и улыбался, а зал бушевал от восторга... 210 дали в сумме 550!   И тут, когда триумфатор опустил снаряд, произошло довольно символическое событие. На сцену выбежал только что ставший "пятисотником" молодой украинец Леонид Жаботинский и, взяв рекордсмена на руки, унес его за кулисы.   - Надорвешься, Леня, - крикнул кто-то вдогонку.   - Ничего... осилю.   - Вот так, Леонид, ты когда-нибудь вынесешь меня из спорта, - смеясь, пошутил ликующий чемпион.   А зрители все скандировали: "Вла-сов, Вла-сов, Вла-сов!" Прощаясь с днепропетровцами, атлет снова вышел на сцену, поклонился, прижав ладонь к груди, и сказал:   - Я не знаю, что сказать. Я спел бы вам, если бы умел петь!..   Ему не мешало бы отдохнуть, отвлечься от тяжелой доли атлета, а он продолжал увеличивать тренировочные нагрузки.   И вдруг за океаном послышался голос Андерсона - он бросил вызов нашему чемпиону. Не колеблясь, Власов принял этот вызов. Тренировки, тренировки... до звона в голове, до болей в мышцах. Журналисты вновь атакуют самого сильного человека. Они буквально осаждают зал тяжелой атлетики ЦСКА.   Второго апреля 1962 года в спортивном зале Московского энергетического института пал последний рекорд Андерсона - с первой попытки Власов неописуемо красиво и необычайно легко выжал 186-килограммовый снаряд.   - Это мой первый жим изо всех жимов, - сказал рекордсмен.   А у Андерсона никаких успехов. И Юрий успокоился. Правда, это не помешало ему во время июньского турне по Финляндии увеличить рекорд в толчке до 211 килограммов. Вернувшись, он отдался литературному творчеству и на чемпионате мира в Будапеште чуть было не потерял титул самого сильного.   "Старик" Шеманский (откуда у него взялись силы?) толкнул 195 килограммов и повторил римский результат Власова - 537,5. Наш атлет был явно не в форме: после двух упражнений он проиграл американцу 10 килограммов и, чтобы отстоять титул чемпиона, ему нужно было поднять 207,5 килограмма. К счастью, поднял.   - Я знал, что Шеманский серьезно готовится к чемпионату мира, но, честно говоря, не думал, что он будет так силен. На последнем чемпионате США и на тренировках в Будапеште Норберт, несомненно, хитрил, желая усыпить мою бдительность. Он всегда хотел быть первым, а в этот раз ставил на карту все, - так говорил о сопернике Власов, - Несомненно, Шеманский достиг столь высокого результата прежде всего благодаря хорошей технике и крепким нервам. Перед последним упражнением во мне заговорила злость. Я здорово собрался и добился своего. Рад успеху нашей команды -мы везем домой четыре золотые медали первенства мира.   15 июня 1963 года: впервые в мире выжал 190 килограммов. Это было на тренировке в ЦСКА.   - Теперь я могу принять вызов хоть самого дьявола, никто мне не страшен, - рассмеялся Юрий.   Счастье делает людей беспечными. После него всегда случается что-то неприятное, приводящее нас в чувство.   ...Играли гимн в честь победы Юрия Власова на спартакиадном помосте, а он вдруг, закусив губу, сошел с пьедестала и удалился за кулисы, закрывая лицо букетом цветов, который ему как чемпиону только что вручили девушки. Потом он, успокоившись, вернулся, поблагодарил москвичей и, прощаясь с ними, сказал:   - Это было мое последнее выступление...   Голос его дрожал, в глазах стояли слезы.   Что же произошло? Чем был так потрясен чемпион? По-видимому, предчувствием того, что в скором времени его из спорта "вынесет" Жаботинский, который, хотя и проиграл самому сильному человеку, но в одном упражнении - рывке - был явно лучше: установил свой первый рекорд мира - 165 килограммов.   Тренеры сборной не на шутку перепугались публичному заявлению Власова, что он оставляет штангу. Жаботинский не готов был к поединкам с американскими атлетами, особенно с Норбертом Шеманским. Приближался чемпионат мира в Стокгольме, и нужно было немедленно уговорить Власова остаться на помосте. К счастью для нашей тяжелой атлетики, да и для самого атлета, уговаривать его долго не пришлось.   ...В "Эриксдальсхалле" гремела овация, а Юрий Власов целовал маленькие диски, которые снял с только что покоренной штанги. Тут же ассистенты преподнесли атлету четыре фанерные цифры, означавшие новый мировой рекорд - 212,5 килограмма. И в сумме получился великолепный результат - 557,5 килограмма! И снова Власов улыбался.   Улыбался и Жаботинский. Украинский гигант покорил мировой рекорд в рывке - 167,5 килограмма и впервые поднялся на мировой пьедестал. Третья ступенька его не смущала - для начала и она годилась.   Любопытно, что восхождение Жаботинского не воспринималось всерьез. Мы все так уверовали в непобедимость олимпийского чемпиона, что прочили ему первенство на многие годы вперед. Никто не осмеливался назвать Жаботинского даже потенциальным соперником Власова. Но у первого богатыря с Украины были свои честолюбивые планы, осуществить которые он намеревался в год токийской Олимпиады.   Начало состязаний самых сильных за титул олимпийского чемпиона в Токио навсегда вошло в золотую историю мировой тяжелой атлетики. Власов выжал 197,5 килограмма, что было намного больше его же рекорда мира. Жаботинский отстал, и, казалось, безнадежно. Он поднял лишь 187,5 килограмма.   Возможно, такой хороший старт успокоил Власова и его тренера. И следующее упражнение - рывок - он выполнял не лучшим образом. Три попытки затратил на то, чтобы поднять пустяковый для себя вес- 162,5 килограмма. Но, странное дело, когда угроза нулевой оценки миновала, Власов воспрянул духом и в четвертой попытке установил рекорд мира - поднял 172,5 килограмма. Увы! - этот результат не шел в сумму.   Гремела овация, все поздравляли Власова с победой. Никто не сомневался во владельце золотой медали. И действительно, Жаботинский мог надеяться только на чудо. По сумме двух упражнений он проигрывал Власову 5 килограммов, к тому же был намного тяжелее соперника. А это значит, что при равном результате победа будет на стороне московского богатыря. Сколько бы Юрий ни набрал в троеборье, Леонид обязан превзойти его хотя бы на 2,5 килограмма. Жаботинский подошел к Власову и сказал: "Поздравляю, Юра! Ты - первый, я -второй. Закончим на этом".   Но у Власова был другой настрой.   - Я пойду на мировой рекорд!   Жаботинский пожал плечами и подумал: "А почему бы и мне не попробовать? Только вот плечо побаливает".   Он попросил своего тренера Алексея Медведева размять плечо, спросил, на какой вес идет Власов.   - Толкнул 210 килограммов. Решает с Богдасаровым, к какому весу сделать последний подход.   И тут москвич допускает явный тактический просчет. Для победы ему достаточно было толкнуть 215-килограммовую штангу. То есть повторить свой мировой рекорд в этом упражнении. Но, как и обещал, пошел на рекорд - заказал 217,5 килограмма. Это был неоправданный риск. По-видимому, Власов не очень верил, что остывший Жаботинский после 20 минут бездействия мобилизуется.   В первой попытке Леонид подошел к весу 217,5 килограмма и, не очень веря в свои силы, приподнял снаряд лишь до колен.   Тут же, встреченный аплодисментами, на арене зала "Сибуйя" появился Власов. Не спеша, поправив роговые очки, атлет взялся за штангу и потянул ее вверх. Снаряд послушно лег на широкую грудь атлета. Власов поднялся и послал громаду металла вверх. Однако толчок не получился: штанга с грохотом упала на помост.   - И тут я себе сказал, - вспоминает Жаботинский, - какая удача тебе, Ленька. Поднимешь 217,5 килограмма, станешь сразу рекордсменом, и чемпионом мира, и победителем Олимпийских игр. Верите ли, сколько силы у меня появилось при одной этой мысли. И как будто вновь родился, не чувствовал боли ни в плече, ни в пояснице. И штанга пошла вверх легко, как будто я поднимал чемодан на верхнюю полку...   - Ну, поздравляю, - взяв себя в руки, тихо сказал Власов, пожимая руку Леонида. - Не думал, что ты возьмешь такой вес...   - Я и сам не надеялся...   Шереметьевский аэродром был украшен спортивными стягами, транспарантами. С букетами живых цветов Москва встречала героев-олимпийцев. "Мо-лод-цы, штангисты!!!" - трепетали на ветру транспаранты.   Юрий Власов тем временем ехал в поезде где-то в районе Байкала. Он был один и искал утешения в одиночестве...   Свой последний рекорд мира Юрий Власов установил на чемпионате Москвы 15 апреля 1967 года. После длительных и мучительных раздумий он вернулся на помост. 199-килограммовую штангу герой римской Олимпиады выжал безупречно. И как в лучшие годы, атлет был снова счастлив.   Новый рекорд Власова подхлестнул Жаботинского, и он вскоре установил в Софии четыре мировых рекорда: жим - 201,5, рывок - 174, толчок - 218,5 и сумма троеборья - 590 килограммов. До 600-килограммового рубежа было рукой подать. И этот рубеж был бы взят, если бы Власов продолжил соперничество.   Спустя год Власов сказал: "Я до сих пор испытываю большую душевную боль, когда говорят о штанге. Ведь я способен был выйти на помост и показывать высокие результаты. Но для этого нужно было полностью отдать себя спорту. А в мою жизнь вошла литература..."   Пройдут годы, но в истории советской и мировой тяжелой атлетики никогда не потускнеет имя Юрия Власова. С болью он расставался с миром атлетов, в который пришел для больших свершений, но который так и остался для него чужим. Жалеет ли великий спортсмен, что свои лучшие годы отдал штанге? Нет, не зря он трудился в поте лица, поднимая десятки тонн металла за тренировку. В беседе с журналистами о своем романе "Соленые радости" Власов, говоря о своей тяжелоатлетической молодости, с гордостью подчеркнул: "Я видел небо!"     ШАХТЕРСКИЙ УГОЛЕК   Рудольфу Плюкфельдеру шел 37-й год. Он выглядел даже старше, и некоторые говорили, что в Токио ему делать нечего: все равно, мол, победит венгр Дьезе Вереш. Рудольф слышал эти высказывания, но не спорил. Зачем? Свою правоту атлет привык доказывать делами.   Ему нелегко доставались спортивные победы. 11 лет он поднимал штангу в маленьком сибирском городке Киселевске, прежде чем стал чемпионом и рекордсменом мира. Перед римской Олимпиадой он был самым сильным атлетом среднего веса. Когда штангисты собирались в Рим, знатоки говорили, что золотая медаль - у Рудольфа. Но вдруг по олимпийской деревне разнесся слух: Плюкфельдер заболел и на помост не выйдет. На последней тренировке дал о себе знать травматический радикулит, который мучил его в последние годы. К тому же потянул мышцы спины. Атлет крепился. Но боль не прошла, она сковала его могучее тело. И возвратился Рудольф в Киселевск ни с чем. Это был тяжелый удар. Но Плюкфельдер испытывал и не такое...   ...Когда юный Рудольф стал шахтером, его уже тогда не считали слабым - в силе и выносливости он не уступал взрослым шахтерам.   Но вскоре врачи обнаружили у него порок сердца и затемнения в легких. И Рудику, как звали его товарищи, пришлось переквалифицироваться, стать столяром. Но и с этой работой едва справлялся: заходилось сердце, сбивалось дыхание, рубанок валился из рук...   Обидно в юные годы чувствовать себя беспомощным. Рудольф перечитал десятки медицинских статей, книг, выискивал совет, как вернуть здоровье. Однажды ему попала в руки небольшая брошюра под названием "Дыхательная гимнастика". Прочитал ее один раз, другой, третий... Ответ был найден: нужно научиться дышать ритмично и соблюдать во всем режим.   Страстное стремление обрести здоровье помогло Рудольфу подчинить себя суровой дисциплине. Сутки были расписаны до минуты. Даже по дороге на работу он делал на четыре шага вдох, на пять - выдох. При каждом замахе топором или молотком набирал в легкие воздух, а при ударе выдыхал его. К этому он добавил упражнения лечебной гимнастики, которые выполнял даже в обеденный перерыв регулярно каждый день.   Вскоре его потянуло к спорту, к борьбе. Однако врач запретил ему даже думать об этом.   И все же он зашел в борцовский зал, присел на скамеечку и долго наблюдал за тренировочными схватками. Заглянул юноша к борцам и на следующий вечер.   - Хочешь побороться? - спросил любознательного новичка тренер Евгений Потапов.   - Я бы хотел, но сердце больное...   После тренировки они побеседовали, и, прощаясь, Потапов сказал: "Поверь, ты будешь борцом!"   Под руководством Потапова Рудольф почти год укреплял сердце ежедневными кроссами, а когда ему разрешили выйти на ковер, он сразу же, без достаточной технической подготовки, поверг на лопатки всех соперников.   Но вот Потапов уехал из города шахтеров, и не с кем стало тренироваться Плюкфельдеру. А без тренера и хороших спарринг-партнеров прогрессировать в борьбе невозможно. Утешился Рудольф тем, что нашел старую штангу и начал развивать силу мышц. Конечно, он тогда и не мечтал о том, что станет выдающимся тяжелоатлетом, тем более - знаменитым тренером. В то время в Киселевске еще не был развит тяжелоатлетический спорт. Но добрые люди заметили старания Плюкфельдера и протянули ему руку помощи. Пригласил его к себе председатель шахткома и сказал. "Вот тебе, силач, ключ от комнаты в нашем клубе. Преврати ее в гиревой зал да постарайся, чтобы таких, как ты, у нас на шахте было не меньше десятка".   Так он стал тренером. После рабочей смены Рудольф шел в спортзал, оборудованный своими руками, шел не один, а с парнями, которые благодаря ему увлеклись железной игрой. Вскоре секция Плюкфельдера стала главным центром спортивной культуры всего города. Сюда после работы приходила молодежь.   ...Киселевск расположен среди отрогов Алтайских гор. Куда ни кинешь взгляд - повсюду терриконы. Их остроконечные пики, напоминающие египетские пирамиды, вонзаются в голубое небо. Десятки тысяч тонн черного золота ежедневно выдают на-гора шахтеры, люди мужественные, большие любители состязаний в силе. Потому-то молодые горняки и потянулись к Рудольфу.   И случилось, казалось бы, невозможное: шахтерская команда Плюкфельдера настолько окрепла, что стала сильнейшей в Российской Федерации и завоевала главный приз на чемпионате страны. Это была сенсация: она оставила позади себя силачей Москвы и Ленинграда, Белоруссии и Украины... А сам Рудольф в том же 1959 году триумфально выступил на чемпионате мира в Варшаве. Он - штангист среднего веса - поднял так много, что даже чемпион в полутяжелой весовой категории Луис Мартин оказался позади. Для полного удовлетворения Плюкфельдеру не хватало лишь золотой олимпийской медали. И можно представить, как он был расстроен, когда не удалось осуществить эту мечту в Риме...   Готовясь к токийской Олимпиаде, Рудольф по-деловому разбирал достоинства своего главного соперника Вереша, с восхищением говорил о его мастерстве и силе. Особенно о силе характера. Однако не терял Веры и в себя.   - Бой я ему в Токио все-таки дам! - говорил друзьям 36-летний богатырь,   И бой состоялся! Рудольф выдал на-гора золото высшей пробы и вслед за своим учеником, атлетом легчайшего веса Алексеем Вахониным, поднялся на высшую ступень пьедестала.   В жиме сильнее был Вереш, но далеко не ушел - поднял 155 килограммов, а Плюкфельдер -150. Рывок Рудольф выполнил безупречно и по сумме на 2,5 килограмма обошел чемпиона Венгрии. Но был еще один стойкий венгр - Геза Тот. Он-то и опередил на финише своего соотечественника, толкнув 185. Плюкфельдер набрал в троеборье 475 килограммов, а венгры по 467,5.   Тысячи тонн стали, поднятые в многолетних тренировках, наконец-то отлились в граммы золотой олимпийской медали -эмблему мужества и спортивной доблести. И что самое примечательное, в Токио Плюкфельдер как бы дважды постоял на Пьедестале. Это же редчайший случай - тренер и его ученик стали чемпионами одной Олимпиады! По заслугам и честь: Рудольфу Владимировичу Плюкфельдеру, действующему спортсмену, было присвоено звание заслуженного тренера СССР.   В ореоле спортивной славы Плюкфельдер навсегда простился с соревновательным помостом и полностью отдался педагогической деятельности. Атлеты со всех концов страны стремились приехать к нему - такой популярной стала школа Плюкфельдера, когда он поселился в городе Шахты Ростовской области. Но оставались в школе лишь самые талантливые, самые работящие. Строг и взыскателен был Рудольф Владимирович. Сам в свое время не щадил себя на тренировках, поднимал ежедневно по 15-20 тонн, того же требовал и от учеников. С нерадивыми расставался без сожаления, уважал лишь фанатиков железной игры. О двух учениках Плюкфельдера особый рассказ, поскольку их имена занесены навечно в олимпийскую летопись. Сначала - о герое токийской Олимпиады Алексее Вахонине.   Про него не скажешь - косая сажень в плечах. Не вышел Алексей Вахонин и ростом. Словом, с виду не богатырь.   После удачных выступлений он не терпел одиночества. Ходил, выпятив грудь, растопырив локти в стороны, искал приятного собеседника.   Алексей Иванович Вахонин -- человек рабочий, с большим трудовым стажем. Еще подростком вкалывал, как любит он вспоминать, грузчиком на Гурьевском металлургическом заводе.. Потом работал слесарем по ремонту шахтного оборудования в Белове, потом перевелся в Киселевск, где добывал уголь на шахте 4-6...   Нелегкий спорт - тяжелая атлетика. И к тому же не очень эмоциональный. А рекорды баснословные - попробуй доберись до них. Выйти в мировые чемпионы, пожалуй, не менее трудно, чем стать выдающимся актером, признанным ученым или известным литератором. Тяжелоатлетические звезды редки так же, как, скажем, Шаляпины, Шолоховы, Смоктуновские. Белоручкам не по зубам этот спорт, рекордные килограммы их отпугивают.   Может показаться парадоксом, но в тяжелой атлетике знаменитыми силачами чаще становятся те люди, которые в детские и юношеские годы перенесли какие-то серьезные заболевания, рано познали, как нелегко добывается трудовая копейка. Почти все чемпионы мира - выходцы из рабочих и крестьянских семей, многие воспитывались в нелегких условиях, как, к примеру, Вахонин.   ...Есть в Сибири село Гавриловка, небольшое и ничем особо но примечательное. В этом селе в 1935 году и родился будущий олимпийский чемпион. Когда он появился на свет, соседские кумушки, не сговариваясь, изрекли: "Не жилец малый, лягушонка меньше..." Отец новорожденного - сухощавый, кряжистый Иван успокаивал жену: "Не убивайся, выходим, доктора помогут..."   Но и врачи не очень-то помогли. Малыш болел рахитом - у него до трех лет не костенело темечко. "А ходить он научился лишь на пятом году". И это только начало испытаний.   Алеше едва исполнилось восемь лет, когда с фронта пришла страшная весть: погиб смертью храбрых отец. Жилось плохо, а стало совсем невмоготу, квашонка давно была перевернута. Выветрился из избы вековой запах хлеба. Ушли из дома тараканы, затих сверчок...   Никому Алексей Иванович об этом не рассказывал и вряд ли расскажет. Зачем бередить глубокие шрамы израненного детства?   ...Он шел по скользкой двухдюймовой трубе. Только что закончился дождь. Труба блестела, раскачивалась, но он шел по ней и улыбался. А под ним была пятиметровая пропасть оврага, дно которого выложено булыжником. И тот сожалел, кто бросил реплику, глядя на трубу: "Неужели найдется человек, который может пройти по этому "канату"? Этих слов было достаточно, чтобы Вахонин проявил свою отвагу.   Что это, безрассудная удаль? Мальчишество? Нет - ему просто необходимы острые ощущения. Недаром его называют бесстрашным.   Вахонин был любимцем команды не только потому, что обладал общительным характером. Он разжигает соревнования: первым из советских атлетов выходит на мировой олимпийский помост, задает тон.   По трубе Вахонин прошелся в канун токийской Олимпиады, был уже знаменитым - неоднократным чемпионом СССР, чемпионом Европы и мира. Но не очень-то верилось, что именно он, Вахонин, откроет золотой счет нашей команды. В Токио его ждали грозные соперники, не менее грозные, чем год назад в Стокгольме. Кроме японских силачей Хироши Фукуда и Широ Ишиносэки, в легчайший вес переметнулся "железный венгр" Имре Фёльди. В лучшем случае наша команда могла рассчитывать на "серебро". Но во многих теплилась надежда: а вдруг Вахонин будет первым. Это же спорт - всякое бывает. И еще наша команда надеялась на его боевитость, неустрашимость. Как потом выяснилось, самым легким силачам нужны были поистине стальные нервы...   Соревнования близились к финишу. В "Народном доме Сибуйя" кипели страсти. Хозяева Олимпиады только что поздравили с мировым рекордом в рывке 20-летнего студента Широ Ишиносэки.   Однако лидировал венгр. По сумме двух упражнений Фельди был впереди Ишиносэки и Вахонина. И кажется, уже недосягаем: толкает 137,5 килограмма, и команда венгерских штангистов уносит своего маленького Имре с помоста на руках. Есть новый рекорд мира в троеборье - 355 килограммов.   - Тебе, Алексей, предстоит толкать 142,5! На три кило больше рекорда мира...- жарко шепчет главный тренер советских штангистов Аркадий Никитич Воробьев.   - Сколько надо, столько и подниму, - ответил атлет.   - Вот это мужской разговор. Готовься, - обрадовался Воробьев.   Не очень верилось в торжество Вахонина, но он укротил рекордную штангу - толкнул ее. Да как толкнул! Играючи, словно деревянную. После команды арбитра "Опустить!" атлет позволил себе даже шутку: удерживая снаряд над головой, он остался на правой ноге и почесал ее носком левой ноги. Вот, мол, смотрите, как надо выигрывать - на одной ноге.   А потом был триумф. Девушка в расшитом золотом кимоно подошла к пьедесталу, губернатор Токио господин Адзума взял у нее с лакированного деревянного подноса золотую медаль, первую медаль, разыгранную на XVIII Олимпийских играх, и вручил этот драгоценный приз советскому шахтеру.   В честь победы шахтера Алексея Вахонина поют фанфары, раздвигается шелковый занавес за помостом и медленно поднимается алое знамя нашей Родины, торжественно прозвучал Гимн Советского Союза.   И еще в тот вечер была незабываемая торжественная церемония. У околицы олимпийской деревни Вахонина встретили все наши олимпийцы, и руководитель делегации Юрий Машин вручил Алексею золотую медаль за выдающиеся спортивные достижения и знак заслуженного мастера спорта СССР.   А на другой день утром буквально вся Япония говорила о первом из 163 победителей токийской Олимпиады. Имя Алексея Вахонина тысячекратно повторено радио и телевидением. Его фотографии - на первых полосах всех токийских газет.   "Русский Кинтаро" - так окрестила Алексея Вахонина токийская пресса. В устах японцев нет и не может быть высшей похвалы. Добрый богатырь Кинтаро, забавляющийся силой с медведем, чистый и светлый духом, справедливый и трудолюбивый, - это поистине народный кумир.   - Расскажите советским людям, что победе Алексея Вахонина вместе с соотечественниками радуются и его японские братья по классу, товарищи по горняцкому ремеслу, - просили советских журналистов рабочие шахтерского города Омута на юге Японии.   В корпункт "Правды" позвонили из профсоюза шахт Мияке, известного славными традициями борьбы за интересы трудящихся.   - Мы взволнованы, рады и горды, - сказал кадровый угольщик Ямасита, - потому что знаем, как много делается в социалистической стране для блага рабочего человека, для его всестороннего развития.   "Сила таких спортсменов, как ваш Алексей Вахонин, служит добру. Это добрая сила трудового человека самой миролюбивой страны", - так говорили наши японские друзья на встрече с олимпийцами.   Спустя 12 лет звание олимпийского чемпиона завоевал Давид Ригерт, самый талантливый ученик Плюкфельдера.   Послевоенные годы были для советского народа очень трудными. Нелегкими они были и для семьи казахстанского хлебороба Адама Владимировича Ригерта. Шутка ли - семеро детей, мал мала меньше. Жили они в селе Нагорном.   С пеленок Давид впитывал в себя теплый запах спелого зерна, слышал грохот молотилки и крики: "Снопы подавайте!" Еще до восхода солнца Елизавета Рудольфовна пеленала спящего сына и несла его на ток.   - Видно, застудили мои ноги. До пяти лет не мог научиться ходить, - говорит о себе Давид. - Но пошел я все же, даже побежал... И знаете, как бегал - всех в школе обгонял...   Может быть, в лице Ригерта легкая атлетика потеряла талантливого спринтера. Однако не будем об этом сожалеть. Вырос великий штангист.   Школьный учитель Юрий Одинцов настойчиво советовал Давиду изучать технику спринтерского бега. А он возражал: "Чему тут учиться - бегать я и так умею. Штангу поднимать - вот это спорт!"   Он рано влюбился в тяжелую атлетику. Вскоре после токийской Олимпиады учитель показал школьникам фильм, рассказывающий о славных победах советских спортсменов. Поясняя содержание киноленты, Одинцов особенно взволнованно говорил о силе и мужестве штангиста Рудольфа Плюкфельдера. Ребята слушали учителя с удивлением: оказывается, олимпийский чемпион в юношеские годы тяжело болел, ему нельзя было заниматься спортом, и все же он сам, без тренера, стал таким сильным, каких в мире единицы.   - Вот с каких спортсменов вам нужно брать пример, - закончил Одинцов.   Тогда-то 16-летний Давид и сказал себе: "Я найду его и тоже стану чемпионом..."   Что было дальше, рассказывает сам Давид.   - В 1966 году закончил школу. Вскоре стал солдатом. Тут мне повезло: в армейском спортклубе были настоящие мастера спорта, у которых многому можно было поучиться. Там я и начал серьезно тренироваться. 21 марта 1968 года выполнил норму первого разряда, 28 сентября - кандидата в мастера, а через две недели, когда в Мехико шли Олимпийские игры, стал мастером спорта в полусреднем весе...   До мюнхенской Олимпиады оставалось четыре года, и Давид сказал себе: "Я буду олимпийским чемпионом!" Сказал спокойно, с твердой верой в силы свои. Причем он уже тогда знал, что в полусреднем весе не удержится: станет средневесом или полутяжеловесом. Значит, нужно было готовить себя к штурму 500-килограммового рубежа. А как? Тренера у Давида еще не было. Технику упражнений изучал по кинограммам и фотоснимкам. Все мечтал встретиться с Плюкфельдером, а когда увидел его на соревнованиях в Свердловске, неожиданно сробел, не решился подойти к знаменитому атлету и тренеру.   И отодвинулась на какое-то время мечта Ригерта тренироваться под руководством Плюкфельдера, однако идея стать олимпийским чемпионом не умерла.   Сейчас Рудольф Владимирович убежден, что это он нашел Давида. Но было это не так. После демобилизации Ригерт искал работу, которую можно было бы совмещать с интенсивными тренировками. Поступил в Армавире на автобазу, так как за годы армейской службы освоил в совершенстве слесарное дело. В армавирском "Спартаке" обрадовались молодому мастеру спорта, командировали его даже на сбор силачей в Туапсе.   И опять Давид, увидев Плюкфельдера, не посмел попроситься к нему в ученики. Хорошо, что у Ригерта был надежный товарищ - Станислав Терехов. Поделился с ним Давид своей мечтой и попросил пойти к знаменитому тренеру, славившемуся крутым характером, замолвить за него словечко.   Это было весной 1969 года. Ровно через год Плюкфельдер привез на чемпионат Советского Союза в Вильнюсе новичка, поразившего всех своим выступлением. Давид яростно бросался на штангу, с которой не могли справиться даже известные мастера. Лишь рижанин Геннадий Иванченко устоял перед натиском Ригерта. 495 килограммов поднял неистовый Давид и стал серебряным призером. За год учебы у Плюкфельдера он прибавил к сумме троеборья 105 килограммов!   Такого прогресса не знал ни один атлет. Рудольфа Владимировича поздравляли с талантливым учеником, а он смеялся: "Это лишь начало. Вот увидите, какой он будет! Я не знаю, где предел его силы".   Давида пригласили в сборную СССР. И атлета, который еще ни разу не участвовал даже в небольших международных турнирах, повезли за океан, в американский город Колумбус, на чемпионат мира. Верили в его успех, потому что видели в нем сильного бойца. Работники научной бригады предложили Давиду испытать силу ног и спины. Сначала силомер показал 360 килограммов, при второй попытке цепь силомера лопнула...   В далеком Колумбусе боевое крещение закончилось для Ригерта тем, что он завоевал бронзовую награду в среднем весе. В том же 1970 году атлет стал полутяжеловесом и сразу же приступил к штурму мировых рекордов.   На Олимпиаду в Мюнхен Давид приехал чемпионом мира, и если бы он поднял на олимпийском помосте даже на 35 килограммов меньше своего рекордного достижения в троеборье, то и в этом случае удостоился бы золотой награды. Но, захватив лидерство после жима, Ригерт получил нулевую оценку в рывке... и он был в отчаянии. Не только за себя переживал. Его "баранка" была четвертой в нашей команде - роковой: на первое место вышла дружина болгарских богатырей.   Такие уроки не забываются. Ригерт, готовясь к монреальской Олимпиаде, соревновался без срывов, победил на чемпионатах мира в Гаване, Маниле, Москве. В мае 1976 года он первым из полутяжеловесов набрал в двоеборье 400-килограммовую сумму. И вот Давид в Монреале. На этот раз, помня о Мюнхене, он соревновался осторожно, не добрал до своего рекорда мира 17,5 килограмма, но его победа все же выглядела внушительно: второй призер американец Джеймс Ли отстал от Ригерта на 20 килограммов.   На пресс-конференции Давида спросили, доволен ли он победой на олимпийском помосте. Атлет отрицательно покачал головой и пояснил:   - Мюнхенская медаль, которую я упустил четыре года назад, стоит двух.   Он надеялся еще стать двукратным олимпийским чемпионом. Впереди была 0лимпиада-80. Победив в шестой раз на чемпионате мира осенью 1978 года в американском городе Геттисберге, Ригерт начал готовиться к московской Олимпиаде. Он перешел в 100-килограммовую весовую категорию, у него открылось второе дыхание, и никто не сомневался, что у Давида появятся равные соперники на олимпийском турнире в Москве. Перед этим шахтер блестяще выступил на первенстве Европы в Белграде - в девятый раз завоевал титул чемпиона континента.   Ригерт был в ударе. В четвертой попытке он поднял в рывке 181 килограмм. Это был его 60-й рекорд мира.     АВТОГРАФ МУЖЕСТВА   В год мексиканской Олимпиады, в мае, в Луганске проходил чемпионат страны по тяжелой атлетике.   Заслуженный мастер спорта армеец Куренцов, может, потому, что в сборной СССР плохи были дела с атлетами легчайшего веса, вызвался помочь Геннадию Четину. Успех в состязаниях атлетов во многом зависит от того человека, который, как говорят штангисты, дирижирует твоей разминкой, массирует, заказывает очередные подходы перед схваткой с металлом, напутствует добрым словом. И Виктор отлично справился со всем этим. Когда Четин, не зная, куда себя деть в ожидании подхода к штанге, метался из угла в угол разминочного зала, Куренцов, поглаживая его плечи, говорил:   - Ты не топай, Геша, не вышагивай, как на параде. Ходи мягче, расслабься...   Так с помощью чемпиона мира пермяк стал чемпионом страны, победив знаменитого Алексея Вахонина.   В дни чемпионата Куренцов познакомился с писателем Владиславом Титовым. У Титова нет рук, и свою известную повесть "Всем смертям назло", как и другие произведения, он написал, держа карандаш зубами.   Когда-то Титов тоже поднимал штангу и мечтал, разумеется, о чемпионских титулах, но ни одной золотой награды добыть не успел. Восемь лет назад на шахте "Северная" Донецкой области произошел трагический случай - замкнулся провод электросети под высоким напряжением. И тогда жизнь шахтеров спас горный мастер Титов. Это стоило ему самому чуть ли не жизни. Могучий организм атлета победил смерть.   С таким героем перед самым выходом на помост познакомился чемпион. И впервые в жизни Виктор сам попросил автограф. Снял широкий штангистский ремень, на котором черной стрелой указан будущий мексиканский результат - 475 килограммов, и положил этот ремень на подоконник. Писатель стиснул зубами шариковую ручку и расписался: "В. Титов".   Виктор застегнул на талии ремень с уникальным автографом и сказал:   - Мужество... Да, понимаю, у кого мы должны учиться.   Потом Куренцов, не жалея сил, пытался сделать подарок Титову - порадовать его мировым рекордом. Но штанга на этот раз была не очень послушной, податливой. И атлет нервничал.   - Вот, Макарыч, говорил я вам - надо вместе готовиться! Разбежались в разные углы... Нельзя так. Провалить все можно, - раздосадованный неудачей в рывке, выговаривал он своему тренеру Ивану Муромцеву, бросая на раскладушку широкий ремень (Муромцев ушел из ЦСКА тренировать спартаковцев).   Иван Макарович пытался что-то возразить, но Куренцов резко отрезал:   - Или работаем вместе, или разойдемся!   Толчок атлет выполнил хорошо, но рекордную штангу - 183,5 килограмма - над головой не удержал.   И все же Куренцов сделал подарок Титову - вручил ему только что завоеванную медаль.   Раньше о нем писали, что у него счастливый характер. Подчеркивали теплоту его глаз, восхищались жизнерадостной улыбкой. А теперь нет-нет и услышишь: "Подзазнался Куренцов!" И говорят так люди, неплохо знающие его, - товарищи по сборной.   Но, наверное, они не правы. Да, изменился Виктор. Реже улыбается, чаще размышляет, спорит. Появилась склонность учить других, бывает, и поучать... Но надо ли и можно ли быть иным в положении Куренцова, атлета с мировым именем?   Большую штангу поднимают сильные, но легко ранимые люди, которые порой чем-то напоминают избалованных детей, слова поперек не скажи. Но это не капризы. Нервы у них иной раз пошаливают.   Виктор убежден, что на помосте можно быть злым, а в жизни - добродушным, общительным. Сам же, не замечая того, с некоторых пор пытается обрести душевное спокойствие в уединении. На тренировочных сборах встает раньше всех. После завтрака берет книгу, пачку свежих газет и уходит куда-нибудь подальше от товарищей, от разговоров о штанге, килограммах. После обеда много тренируется, шлифует технику классических упражнений, особенно рывка, который никак ему не подчиняется.   Однажды спросили его: "Не спится?"   - Кто рано встает, к тому и рекорд идет, - ответил Виктор и улыбнулся.   Атлет намотал концы полотенца на кисти рук, туго-туго натянул его и сделал несколько резких рывковых упражнений.   - Нервы на пределе, - откровенно признался он, возвращаясь к разговору. - Выступлю в Мехико, и, пожалуй, со штангой покончу. Буду только служить и учиться. Из меня должен неплохой командир получиться - подход к людям имею...   - Это серьезное намерение?   - Да, с Тамарой все обговорили. Она согласна, и Сережка обрадовался: папка, говорит, больше дома будет. Я, знаете ли, не люблю ездить много и соревноваться. В прошлом году отказался от поездки во Францию, Индию, Австрию. Этой зимой не поехал в Мексику. Другое дело--тренировки: поднимаю штангу, наслаждаюсь.   Слушаешь Виктора и думаешь: устал человек. Отдохнет, по-другому заговорит. Так бывает со всеми. Удивительно усложнилась жизнь Куренцова за последние четыре года. Раньше он был в ответе только за себя, а теперь - за семью, за товарищей по службе и спорту (Виктор комсорг команды), за приоритет нашей тяжелой атлетики. И добро еще, что за плечами у него хорошая школа жизни. Крепкий и очень стойкий он человек.   ...Виктор появился на свет в тяжелый и страшный год - 1941-й. Куренцову было несколько месяцев, когда его родную белорусскую деревню Туменку растоптали и сожгли фашисты. Война сделала Виктора сиротой: пал где-то под Смоленском отец, пропала без вести мать. И жив Куренцов остался благодаря доброте людской.   Ему повезло и везет на хороших людей. В детском доме, как он вспоминает, его кумиром был старый бородатый печник, потерявший в дни войны детей и внуков. Старик приносил малышу сладости, а тот помогал ему месить глину, топая босыми ногами в корыте, подавал кирпичи и уверял, что когда вырастет большим, будет класть печи.   - Это доброе дело, Витек, - говорил старик. - Печи людям нужны, с ними тепла больше, а печали меньше.   Но печником Виктор не стал. Детдом направил его в Новокузнецк, в ремесленное, учиться на слесаря. Эта специальность ему понравилась.   Куренцову шел только пятнадцатый год, когда он стал слесарем Кузнецкого металлургического комбината. 50 цехов, везде лязг и скрежет металла, тысячи рабочих... Как хотелось тогда Виктору стать заметнее, взрослее, чтобы его отличили и похвалили! Похвалу он всегда любил. Но он был мал ростом, и казалось, что его никто никогда не разглядит, не оценит по-настоящему. Так проработал в "слесарке" около двух лет, добросовестно выполнял любые поручения мастера. Сторонился беспечных ребят, не пил, не курил.   Однажды в теплый весенний день 1959 года Виктор, сбросив спецовку, обтачивал болванку. И вдруг почувствовал на себе пристальный изучающий взгляд. Повернулся и увидел незнакомого коренастого человека.   - Что смотрите? - спросил Виктор.   - Атлетов ищу. Попробуем? Приходи в клуб.   Он пришел. А почему бы и не прийти, может, дело предложит?   Так состоялось знакомство Куренцова с еще одним хорошим, добрым человеком - инструктором физкультуры комбината Евгением Саввичем Яли, большим знатоком тяжелой атлетики.   С каждым днем тело юноши наливалось силой. На первых тренировках поднял 50 килограммов, вскоре 60, потом 80, 90, 100... В том же году Куренцов сумел вплотную подойти к первому разряду, а в следующем, когда его призывали в армию, мечтал уже о звании мастера спорта.   Приемная комиссия не могла не заметить физическую мощь новобранца и определила его в десантники. Смелый, жаждущий подвига Куренцов быстро овладел мастерством рукопашного боя, стал отличным парашютистом. Но части нужны были и хорошие штангисты. Виктору создали условия для занятий тяжелой атлетикой, и, получив план тренировки от Яли, он снова стал упражняться.   Куренцов был уже мастером спорта, когда впервые увидел живого чемпиона мира, своего будущего тренера, друга и даже свояка офицера Владимира Каплунова (их жены - родные сестры). До этой встречи Куренцов серьезно полагал, что именитыми атлетами становятся люди какого-то особого склада. Но сколько он ни приглядывался к Каплунову, ничего сверхъестественного в нем не обнаружил. Зато чемпион мира почти с первого взгляда заметил и оценил молодого атлета.   Яркие, талантливые люди обычно не долго ходят в подающих надежды.   ...Смело боролся Куренцов и в Токио, наградой за мужество была серебряная медаль. Радоваться бы ему, но Виктор вернулся в Хабаровск, где он служил, не очень веселым. Видимо, с тех пор он стал улыбаться все меньше и меньше. Возможно, тут есть какая-то взаимосвязь: за четыре года после Олимпиады он не проиграл ни одного турнира - ни большого, ни малого.   Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Около двух лет Куренцов искал на помосте свое "я" - неповторимое, яркое. И все это время победы доставались дорогой ценой - ценой огромного нервного напряжения. У него был приличный результат в жиме, но неважный в рывке. На чемпионате Европы 1965 года в Софии победил силача из ГДР Вернера Дитриха только благодаря тому, что сумел наверстать проигранные 7,5 килограмма в завершающем упражнении - толчке. Такая же ситуация повторилась через несколько месяцев на чемпионате мира в Тегеране, где, кстати, наша сборная уступила первый командный приз польской дружине. Виктор побеждал, но звонкости в его победах не было, и о нем почти не писали.   Самое тяжелое испытание выпало на его спортивную долю на чемпионате мира и Европы 1966 года.   Это было осенью в Берлине. Соперничали с Виктором такие тяжелоатлетические асы, как американец Рассел Нипп, поляк Вальдемар Башановский и немец из ГДР Вернер Дитрих. После жима и рывка Куренцов оказался на четвертом месте.   Башановский толкнул 175 килограммов и закончил борьбу с суммой 447,5.   ...Куренцов остался один на один с огромной штангой весом 182,5 килограмма. Потом, уже в гостинице, счастливый, он смотрел телевизионную запись состязаний и удивлялся.   - Ну давай, Витя, - сказал чемпион, когда увидел себя медленно подходящим к гигантскому весу. - Посмотрим, как толкают 182,5!   Только в 1967 году он внес в мировую таблицу восемь исправлений. И олимпийский сезон им начат в типично куренцовском духе - с рекордов. Соревнуясь в Дубне, Виктор увеличил сумму в троеборье до 472,5 килограмма.   Много одержано побед в разных странах мира, но одна для Виктора особенно дорога. На предолимпийской неделе в Мехико он встретился с японцем Масаши Оучи. После токийской Олимпиады Масаши не показывался на международном помосте, изредка напоминая о себе тем, что бил рекорды Куренцова. И вот он приехал в Мехико, чтобы дать решительный бой чемпиону мира.   Состязания подходили к концу. Масаши был в ударе. Он повторил мировую сумму Куренцова - 465 килограммов. Но что это? Почему Виктор не выходит толкать 170-килограммовую штангу? Пропускает он 175. У японского атлета появилась надежда, что наш спортсмен зарвется и получит "баранку".   Тем временем Виктор выслушивал наставления Аркадия Воробьева:   - Пойдешь толкать, когда все сойдут и Масаши. Понял?   Никогда Виктор с первого подхода не толкал даже 175, а тут начал со 177,5. Масаши стоял у помоста и ждал, чем закончится спор с Куренцовым. И когда Виктор академически точно выполнил победный толчок, Оучи швырнул скомканное полотенце в своего тренера и в тот же день улетел в Японию.   - Вот с каким человеком, фанатиком от штанги, мне придется побороться еще раз в Мехико, - сказал перед отъездом на Олимпиаду Куренцов.   На XIX Олимпийских играх комсорг сборной Виктор Куренцов одержал блистательную победу в духе наших лучших традиций, хотя накал страстей был чудовищный.   "Оучи трясло от нервного напряжения, а Дитрих, так тот весь пятнами пошел", - такими увидел Куренцов своих соперников на мексиканском помосте в момент драматических состязаний. Самому Виктору было тоже не по себе. Он пережил три ужасных минуты, когда после двух неудачных рывков ждал последнего приглашения к 135-килограммовой штанге. Можно представить, каково было состояние атлета.   - Все висело на волоске, - вспоминал потом счастливый Куренцов.   "Все" - это и тысячи тонн поднятого железа, и бессонные ночи, когда сердце, вдруг потревоженное мрачными предчувствиями, стучит набатом и лицо покрывается холодным потом... В этом "все" - счастье самого Куренцова и его семьи. В этом - наша гордость за него, за нашу страну, страну богатырей.   Нет, не зазнался он. Просто стал взрослее, серьезнее. Требовательнее к людям, к себе. Он взвалил на свои плечи сознательно и добровольно такой груз, который во сто раз тяжелее рекордной штанги, - ответственность перед народом, который вырастил и сделал его богатырем.   И это патриотическое чувство помогло Куренцову одержать еще две победы на мировом помосте - на чемпионатах мира в Варшаве (1969 г.) и в Колумбусе (1970 г.).     ОДЕРЖИМОСТЬ   Яан Тальтс в феврале 1964 года стал рекордсменом и чемпионом страны среди юниоров. Уже тогда 19-летний армейский атлет напоминал человека в годах, умудренного большим житейским опытом. Подкупал он еще аккуратностью и деловитостью.   Многим любителям спорта стало известно, что родом юный чемпион из эстонского села Массяру. Рос он в многодетной семье Аугуста Матсовича Тальтса, зоотехника местного совхоза (у Яана три брата и три сестры). В такой семье баловнем судьбы не вырастешь, тем более, что мать Яана - Саалме Яановна - была учительницей. Вечно занятая, она все же старалась приучать детей к труду, заставляла их выполнять все домашние дела - они работали на огороде, заготавливали дрова, косили, поддерживали в доме чистоту и порядок.   В ту пору школьник Яан мало знал о знаменитых спортсменах. Ему, младшему из братьев, страсть как хотелось подрасти и стать посильнее. Поэтому он азартно играл в волейбол, настольный теннис, участвовал в школьных соревнованиях легкоатлетов. Еще в третьем классе его прозвали чемпионом. Из него мог получиться неплохой толкатель ядра или волейболист, но он выбрал штангу. Почему?   В 15-летнем возрасте, когда Яан учился на втором курсе Тихеметского сельскохозяйственного техникума, он, поразмыслив, пришел к выводу, что с его относительно невысоким ростом нельзя стать классным волейболистом, не было надежды и на высокий результат в толкании ядра. Оставался настольный теннис, в котором он продолжал преуспевать. Но один умный человек как-то сказал ему: "Тебе, Яан, надо силу развивать, ты парень молодой, здоровый, а в теннис сможешь поиграть в 40 и 50 лет".   Попробовал юноша себя на борцовском ковре, быстро стал второразрядником, но вскоре разочаровался. Не нравилось ему, что иногда исход схватки зависит не от силы его и ловкости, а от нелепой случайности.   Однажды он увидел: один из его однокурсников легко жал двухпудовик.   - И я могу, - сказал себе Яан.   Попробовал - не смог. Заело. И так он после этого вгрызся в тренировки с гирями и штангой, что даже злился, если что-то мешало заниматься. И пошел Яан в гору. А начал он, можно сказать, действительно с нуля. На первом соревновании поднял 132,5 килограмма - в троеборье. В Колумбусе, как известно, Тальтс победил с мировым рекордом - 565 килограммов. Вон насколько он стал сильнее, фанатически преданный делу, которому посвятил около двенадцати лет, делу тяжелой атлетики.   Уже первые шаги Яана - самостоятельные. Конечно, ему было у кого учиться. В техникуме помогал ему советами районный, тренер Ойя Альберт, в годы армейской службы он учился у сильнейших штангистов Украины, но больше всего юный атлет полагался на себя. Он много размышлял, о чем говорят его ранние дневниковые записи.   "Готовил дипломную работу. Не тренировался - нехорошо..."   "Вес 88 кг. Самочувствие хорошее. Ноги свежие - сильные".   "Соревновался в Тарту. Получил травму. Нельзя выходить на помост неподготовленным, непродуманно".   "Слишком много соревнуюсь, некогда тренироваться, копить силу. Потому и самочувствие неважное".   "Ездил в Кяярику. Толкал ядро, прыгал, много бегал, плавал, метал копье, тянул штангу - хорошо!"   "Новый, 1964 год встретил по-армейски. Мечтаю об одном - иметь нормальные условия для тренировок. Хочу поднимать 450 кг..."   И вот сбылось: Яана заметили, включили сначала в молодежную сборную страны, затем - во взрослую.   В 1966 году тренеры нашей богатырской дружины решили испытать Яана в деле. Предпочли его, 22-летнего, всем знаменитостям, в том числе и олимпийскому чемпиону Владимиру Голованову. Однако дебют Тальтса на мировом помосте (это было осенью 1966 года в Берлине) многих разочаровал. Не справился Яан с начальным весом в жиме и принес команде горькую "баранку".   Через два дня после досадной неудачи там же, в Берлине, Тальтс снова вышел на помост и превысил рекорд мира в троеборье. Но выступление было показательным, и команде оно ничего не давало...   Начало 1967 года тоже ничего хорошего не сулило. Ему нездоровилось, травмы одолевали. Особенно спина тревожила, а он, упрямый, таскал и таскал тяжеленную штангу, кривился от боли, но почти ежедневно жал, рвал и толкал - готовил себя в большие чемпионы. И желанная победа пришла.   ...Бледный от счастливого волнения, взошел на верхнюю ступень спартакиадного пьедестала и высоко поднял руки над головой. Он первым в мире из штангистов полутяжелого веса взял 500-килограммовый рубеж.   Так он стал своеобразным основателем "Клуба 500" для штангистов своей весовой категории.   Велико было восхищение спортсменов. Имя Тальтса стало синонимом мужества. Семь мировых рекордов установил Яан в юбилейном году, и не случайно спортивные журналисты почти единодушно назвали его первым спортсменом страны.   Тальтсу отдохнуть бы, оглянуться, побывать дома у родителей в Пярну, посидеть с отцом минут пять, после чего Аугуст Матсович, как бывало, непременно сказал бы: "Что-то мы с тобой, сынок, засиделись, работать пора". Но не до отдыха было Яану. Положение лидера обязывало тренироваться и тренироваться. И он, не жалея себя, рвался вперед.   Весной 1968 года в Дубне, давая одному из любителей спорта свой автограф, Тальтс нарисовал штангу и поверх нее вывел цифру "510", уточнив -"6. IV. 1968 г.". Такой результат Тальтс обещал показать на Олимпиаде в Мехико.   В тот же день Яан вышел на помост и, окрыленный, поднял ровно 510, установив попутно рекорды мира в рывке и толчке.   После побед с мировыми рекордами на чемпионате страны и на первенстве Европы в Ленинграде Тальтса считали, как говорят, без пяти минут чемпионом Олимпийских игр.   Но чемпионом стал Каарло Кангасниеми. Перейдя из средней категории в полутяжелую, финн побил рекорды нашего Яана и в Мехико торжествовал победу.   Грустный вернулся Тальтс из-за океана. Поднял он в Мехико самую тяжелую штангу полутяжеловесов, но чемпионом не стал. Слишком много проиграл в жиме и рывке - догнать Кангасниеми не удалось. Мировой рекорд и серебряная медаль не радовали атлета. Не этого ждали от него.   - Пора в первый тяжелый, - посоветовали ему, - благо эта категория стала международной. Пойми, у тебя мало шансов победить Кангасниеми. Тяжело тебе сгонять вес.   Почему склоняли его перейти в новый вес? Яан в 19-летнем возрасте весил более 90 килограммов. Повзрослев, Тальтс стал еще тяжелее. В отца и братьев выдался. Каждый из них весит более 100 килограммов. Мучительная гонка веса съедала победные килограммы Яана.   И вот Тальтс увеличил собственный вес и начал пробовать силы в первой тяжелой категории.   Перед варшавским чемпионатом он, конечно, мечтал о титуле чемпиона - ведь ему до этого так не везло: столько мировых рекордов установил - и не чемпион мира.   Все надеялись на победу Яана. Но когда он проиграл в жиме и рывке 7,5 килограмма американцу Роберту Беднарскому, то многие перестали верить в его победу.   Иначе вел себя бывший старший тренер команды, заслуженный мастер спорта Аркадий Воробьев, который был на чемпионате в составе технической комиссии. Пришел к Яану и сказал: "Ты должен победить. Сколько бы Беднарский ни толкнул, толкай на 7,5 килограмма больше. Докажи, что ты мужчина..."   Американец толкнул 205. Все - Яан второй... Но тут же заказывает 212,5! Идет на выигрыш.   Стальной гриф изогнулся дугой под тяжестью громады дисков, когда Яан оторвал штангу от дощатого настила и потянул ее вверх...   Он поднял снаряд, который был на 114,5 килограмма тяжелее его собственного веса. Есть мировой рекорд и победа!   Но что это? Услужливый англичанин секретарь Международной федерации Стейт приглашает к этому же весу Беднарского. На каком основании? Ведь американец уже использовал зачетные попытки...   Беднарский поднял штангу - плохо, но поднял, и Стейт спешит объявить его чемпионом...   Три часа разбирался протест советской команды. Три изнурительных часа продолжалось утверждение очевидной истины, что Т альте - чемпион.   - Беднарский - сильный парень, - сказал Яан. - Но я еще не раз докажу, что он не самый сильный.   К своим победам Тальтс относился спокойно. Этап пройден, и он весь уже в будущем, в погоне за новой мечтой. После Варшавы Яан во что бы то ни стало решил побить рекорд мира Беднарского в сумме. Но какой он невезучий! Предельно переполненный силой, вдруг почувствовал нестерпимые боли в позвоночнике. В Москве его консультируют во многих клиниках, заключение видных профессоров категорично: штангу поднимать нельзя - иначе можно стать инвалидом.   "Неужели это конец? - подумал атлет. - Такой фундамент заложил, стены возвел, а крыши нет..."   "Надо лечить. Он должен еще раз пять-шесть выиграть титул чемпиона", - таково было заключение профессора Зои Сергеевны Мироновой.   Тальтс лег в клинику Центрального института травматологии и ортопедии. Необычным было его лечение. Только Зоя Сергеевна решилась на такое: Яану делали ежедневно уколы, вытягивали позвоночник в воде, а он ежедневно... упражнялся со штангой, и Яан жал ее, чтобы руки не ослабли. И еще он решил обзавестись корсетом - мощным мышечным корсетом, для чего проделывал тысячи движений, чтобы укрепить мышцы живота и спины.   Невмочь стало лечиться, когда узнал результаты чемпионата СССР. Его одноклубник по "Йыуду" Карл Утсар победил, да еще рекорд мира в рывке побил дважды.   И как только боль сняли, Яан вернулся в Таллин и через 20 дней установил два мировых рекорда. Главное, побил достижение Беднарского в сумме - 550 килограммов. Но мало ему было этого. Мало! Москвич Валерий Якубовский превышает его рекорд на 10 килограммов. Тальтс еще строже относится к себе и на чемпионате Европы в Сомбатхее побеждает с мировым рекордом - 562,5. Путь в Колумбус открыт. Но что там ждет его? Какой сюрприз приготовил на этот раз Беднарский?   Накануне открытия мирового первенства хозяева разыграли фарс с мнимым чемпионством Беднарского. Пустили в ход машину голосования и перечеркнули варшавский подвиг Тальтса, объявив чемпионом 1969 года американца.   Яан возмущался: "Как так можно? Я гость, и хозяева лезут ко мне в карман - медали ищут".   Тренер Беднарского Джон Терпак, видно, рассчитывал, что перегорит Тальтс, но не из такого сплава Яан, чтобы поддаться провокации.   ...Четыре тысячи американцев стоя приветствовали победу Тальтса, увенчанную двумя мировыми рекордами. Беднарский проиграл советскому богатырю 35 килограммов!   Пора, кажется, и отдохнуть. Самое время съездить к родителям в Пярну. Но не знает покоя одержимый. Каждый день Тальтс* приходит в зал тяжелой атлетики "на часок", чтобы размяться и, увлекшись, упражняет свое могучее тело по три-четыре часа кряду.   Он не имел еще золотой олимпийской награды. И эстонский силач готовился к Мюнхену.   Однажды спросили Яана, что он может пожелать юным атлетам?   - Терпения. Великого терпения, - ответил Тальтс, почти не задумываясь и пояснил: - С нуля начинаем -с пустого грифа. Лет восемь-десять проходит,  пока доберешься до настоящих рекордов. Бывает ужасно тоскливо тренироваться и тренироваться, но надо все терпеть, проявлять силу воли. Талант, конечно, нужен, но главное-это терпение. Большой спортсмен - всегда большой труд...   Да, это так и есть. К сказанному стоит еще добавить: большой спортсмен всегда одержимый, одержимый страстным стремлением к прогрессу. Ни перед какими трудностями не склонил головы Яан Тальтс, потому и победил Беднарского, выступая за океаном. За выдающиеся достижения в Колумбусе атлет был награжден орденом Трудового Красного Знамени. А после Мюнхена на его груди появится второй такой же орден.   Мюнхен 1972 года. XX Олимпийские игры.   ...Вахтер улыбнулся советскому корреспонденту, как старому знакомому, и широко открыл дверь, в которую входили лишь атлеты и их тренеры.   - Гутен абенд! - сказал вахтер и спросил: - Тальтс гут?   - Гут, гут, - заверил корреспондент нашего болельщика и вошел в комнату, отведенную для отдыха советским олимпийцам.   Пусто в бетонном отсеке. Где же Яан?   ...Нулевые оценки наших штангистов навеяли сумрачность на весь турнир. Ведь обычно советские штангисты задают тон: побеждают, бьют рекорды и этим самым создают приподнятую, праздничную обстановку, а в Мюнхене пока этого не было. При этом часто спрашивали: "Что с вашими атлетами?". Действительно, будто злой рок преследовал наших богатырей. Яан Тальтс даже отказался от той самой комнаты отдыха, которая была отведена для сборной СССР.   Сидел он в "предбаннике", клетушке с пухлым диваном, который находится прямо в разминочном зале. Сообразил Яан: поближе к арене нужно быть, чтобы не упустить какую-либо мелочь, не потерять из виду соперников.   - Самый важный подход, - сказал Яан, готовясь к жиму 200-килограммовой штанги.   После роковых нулей четырех товарищей по сборной Тальтс, готовый к штурму 600-килограммового пика, больше думал о первом месте, чем о сенсационном результате. Поэтому он значительно занизил начальные веса. И все же зрители вновь пережили несколько неприятных минут. Вначале Яан заметно нервничал.   - Куражится Яан, значит, выступит хорошо, -сказал кто-то.   Наконец все закончили жим. Болгарин Александр Крайчев удачно использовал все три попытки и ушел на отдых с результатов 197,5.   Яан остался один на один с начальным весом - 200-килограм-мойым снарядом. Штанга, послушная воле атлета, легла на его грудь и пошла вверх и вдруг... заартачилась - встрепенулась и потянула силача вперед... Какая досадная осечка на старте!   - Все нормально! Сейчас я ее выжму, - успокоил Яан тренеров, побелевших от волнения, и немедленно исправил ошибку.   Яан повеселел. Теперь все будет хорошо. Теперь можно подумать и о высоком результате. Заказывает 210 килограммов, и сразу же включается секундомер. У Яана лишь три минуты на размышление. А он не хочет поднимать 210 - передумал, давайте ему 212,5. Но "поезд" ушел. Иди и жми, что дают. Это не нравится разгоряченному силачу. Но правила есть правила: перезаказывать вес поздно. Яан выжимает 210 значительно легче, чем стартовые два центнера.   - Мог бы сегодня жать 220 - сила страшная, только вот нога болит, - говорит Яан, готовясь к рывку.   И опять затяжное совещание - с чего начинать?   - 155! - советуют тренеры.   - Могу и 160,- говорит Яан.   Сошлись на 157,5. Пора разминаться, поскольку в этом упражнении соперники почти не уступают Тальтсу. Разминка идет неважно. Яан дважды пытается вырвать 150, но штанга зависает впереди и падает. Не может он посадить ее на лопатки.   Пошел. Все замерли. Штанга повела атлета вперед и остановилась. Есть! Теперь можно побороться и за победу в рывке.   Вернулся веселый:   - Ну, ничего, будем работать дальше. Давайте подумаем как. Вырву 162,5, и меня не догнать. А может, сразу на 165? Должен я их поднять!   Он очень стал разговорчивым.   - Думал, вообще не смогу выступать, нога вот тут болит, - тычет Яан в правое бедро. - Потянул, что ли? Но ничего. Будем работать... Приготовьте кофе, нашатырь, чтобы все было, а то опаздываете, я остываю...   - Тальтс. Советский Союз. Приготовиться, - оповещает диктор по-русски.   Да, не все сегодня ладится у Яана. Не удержал 165. А два атлета - финн Кауко Кангасниеми и Райнер Дойерцапф из ФРГ с этим весом справляются.   - Не могу я им проиграть рывок, не имею права, - говорит Яан.   И вырвал! Теперь ему, рекордсмену мира в толчке, путь на пьедестал открыт.   Снова совещание - с чего начинать толчок?   - Давайте начнем с 205! - говорит Яан тренерам. - Потом посмотрим, может, пойдем на 225, чтобы 600 получилось...   Перед последним броском Яан вышел подышать в парк. Лег на садовую скамейку, и массажист Константин Громадин легко встряхнул его мышцы, привел их в боевую готовность. Пора было разминаться, и они вернулись.   - Сегодня самый важный подход, - вновь и вновь повторяет себе Яан. - Четыре года этого ждал.   Все надеются, что Тальтс с первой попытки станет чемпионом. Ведь его рекорд 222,5 килограмма, а на штанге было всего лишь 205. Но велико коварство железа. Яан так сильно послал снаряд вверх, что перетолкнул его и не удержал над головой.   - Вес маленький, контрит, - объясняет Яан свою неудачу. - Надо чуть осторожнее...   Как это хорошо, что в столь напряженные минуты Тальтс умеет владеть нервами! В повторной попытке он осторожно, четко толкает штангу и становится олимпийским чемпионом.   - У меня были две задачи: поднять 600 и победить, - говорит Яан. - Но нельзя же гнаться сразу за двумя зайцами. Я в первую очередь сделал все, чтобы завоевать золотую медаль. Это нужно сейчас не только мне, но и нашей команде, всей олимпийской делегации Советского Союза.   Достойно поддержал честь советских богатырей на мюнхенском помосте и Василий Алексеев, большой друг Яана Тальтса.     Леонид ГОРИЛОВСКИИ   ТАКИМ ПОКОРЯЮТСЯ РЕКОРДЫ   Да, это был настоящий триумф. Буря аплодисментов бушевала под сводами "Динамогалле". Тысячи людей восторженно приветствовали Дьезе Вереша, а он, улыбающийся и безгранично счастливый, снова и снова сжимал над головою могучие руки, вызывая новый прибой оваций. Да и было отчего ликовать! Ведь на табло светились цифры, которые не вспыхивали еще ни для одного средневеса в мире: 190 килограммов в толчке! 485 - в сумме троеборья! "Гох, Вереш!", "Ойра, Дьезе!", "Браво, венгерский богатырь!" - летело над залом.   И только один человек, казалось, был равнодушен ко всему в этом бушующем море страстей, вызванных блестящим успехом венгерского атлета. Накинув халат поверх красного трико, спортсмен стоял за кулисами, расслабленно свесив руки. Его красивое, с мягкими чертами лицо было совершенно спокойно, а глаза сосредоточенно смотрели куда-то поверх трибун зала.   Так стоял советский тяжелоатлет Владимир Беляев и пять, и десять минут, словно не замечая всего, что делалось вокруг, как будто бы полностью истощенный в продолжительном и трудном поединке. Да и в самом деле, сколько сил было истрачено в предварительных выступлениях! Да и соперники какие были! Обладатели трех высших титулов: чемпион мира поляк Норберт Озимек, олимпийский чемпион, могучий чех Ганс Здражила и мировой рекордсмен, а теперь уже, пожалуй, и чемпион, Дьезе Вереш...   Двух первых Владимир опередил после рывка. Уже это было немалым успехом для киевского штангиста. Наконец-то он сумел благополучно справиться с жимом. Это первое движение классического троеборья всегда было ахиллесовой пятой атлета. Сколько раз жим подводил Владимира в ответственных соревнованиях! Вот и в прошлом году на чемпионате Европы в Софии Беляев получил в этом движении "бублик" и фактически выбыл из борьбы за первенство. А вес составлял ведь всего 125 килограммов!.. Теперь он выжал 147,5, и старший тренер сборной СССР Аркадий Никитич Воробьев сияет от удовольствия:   - Ну, молодец, перешел Рубикон! Итак, вперед и только вперед, Володя!   Да, 147,5, хотя и на 10 килограммов меньше, чем у Вереша, но все же неплохая стартовая площадка для победы. Ведь знает Воробьев, знают и товарищи по команде, чего стоит этот белокурый киевлянин в двух последующих движениях - рывке и толчке, когда вся его спокойная и будто бы даже вялая фигура вдруг взрывается невиданной энергией, и неудержимо взлетает вверх штанга рекордного веса!   Десять раз превышал этот вес мировой рекорд. Десять раз за десять лет непрерывной борьбы с металлом.   И каждый раз только в темповых движениях. Там, где нужна не только сила, а и особенно тонкое мышечное ощущение, умение в нужный момент как можно более эффективно воспользоваться всеми "подъемными механизмами" послушного, предельно натренированного тела.   Все это было у Владимира Беляева. Была и особая, редкая способность поднимать вес, казалось бы, из самого безнадежного положения, когда со страшной силой прижимает к помосту многопудовая громада металла и, едва поднимешься, качает, бросает с боку на бок изнемогающее в отчаянной борьбе тело атлета. А он все же поднимался, демонстрируя удивительное чувство равновесия. Недаром за несколько лет до того прославленный Яков Куценко говорил о юном Беляеве:   - Вот это парень! С таким вестибулярным аппаратом хоть в космонавты.   Однако, не взирая на безусловную природную одаренность, не сразу почувствовал Владимир Беляев настоящее влечение к борьбе с весом. Когда еще пятнадцатилетним забавлялся гирями на коммунальной кухне, каждый раз выслушивая ядовитые реплики соседей, парню просто хотелось быть сильным и еще увереннее класть на лопатки даже старших школьников. Бороться с ними, сильными и ловкими, было куда интереснее, чем с той неуклюжей штангой, которую самостоятельно смастерил он с товарищами. А футбол, а настольный теннис, а плавание через Днепр наперегонки с ровесниками - туда и обратно без отдыха - да мало ли интересного на свете!..   Не очень привлекала тяжелая атлетика даже и тогда, когда через год начал Володя посещать зал общества "Труд". Стоял у дверей и скептически смотрел, как поднимают начальный вес новички. Лишь изредка, когда куда-нибудь отлучался тренер, и сам вразвалочку подходил к снаряду.   Быть может, так и не увлекла бы парня железная игра, если бы не начал в зале "Труда" проходить практику студент последнего курса Киевского института физкультуры Яков Криницкий. Именно он первым заметил на занятиях своей группы постороннего, посмотрел, как тот неуклюже, но сильно ворочает железо, и сказал ему:   - Будешь приходить регулярно - в люди выйдешь.   Да разве только и дела у парня, что потеть в душном зале? Не лучше ли в свободный час махнуть с друзьями на пляж, в кино сходить, погонять мяч, а то и просто так в приятном обществе пошататься по родной улице, где среди ровесников был Володя признанным вожаком.   Вот так и повелось: на одно занятие Беляев приходил, а два пропускал. Но Криницкого чем-то приворожил этот недисциплинированный, ершистый парень. Может быть, легкостью, с какой сразу начал выполнять темповые движения, опережая тех, кто занимался значительно дольше и добросовестнее. Может, смелостью, с какой подходил к штанге: эти лихость и решительность остались навсегда, каким бы непреодолимым ни казался вес. А может, и тем, что следом за ним начали посещать секцию десятка два его товарищей.   Так или иначе, но Криницкий решил не отдавать Володю улице. Не раз и не два заходил к воспитаннику домой, подолгу разговаривал с его матерью:   - Снова неделю пропустил. А жаль! Парень способный, может многого добиться... Пусть приходит, так и передайте ему.   Володя приходил, получал очередную нахлобучку и снова брался за снаряд. С каждым тренировочным днем все более послушной становилась штанга и все больше нравились парню эти ежедневные маленькие победы. Классические движения он осваивал удивительно легко и выполнял их даже с какой-то грацией. Так же легко давались ему и вспомогательные виды спорта, тем более, что с детства Володя отлично плавал, хорошо бегал на лыжах, умело играл в волейбол. Не хуже обстояло дело с греблей, метанием, прыжками. Кроме обыкновенных легкоатлетических прыжков, парень тайком от тренера выполнял еще и свои - для выработки смелости: прыгал в песок с высоты, через широкие ямы...   Понедельник, среда, пятница... Рывок, толчок, жим... Неделя за неделей, месяц за месяцем. И изо дня в день накапливаются незаметные для глаза, но ощутимые для мускулов качественные изменения. А в конце недели как же оно приятно, как ласкает самолюбие, когда видишь на доске показателей свою фамилию первой - у тебя результаты лучшие!.. Однако тренеру этого мало, он требует, чтобы Владимир поднимал снаряд все чище и чище. Яков Романович грязи не прощает. Испортишь движение - сам виноват, второго подхода не будет! Зато, если покажешь снайперскую работу - используешь как следует, без срывов и нарушений правил все подходы, тренер просто светится, и самому хочется петь от радости.   Так закалялась воля, и постепенно открывала юноше свои тайны железная игра. Терпеливо, шаг за шагом вводил молодой тренер (Криницкий уже окончил институт и работал в том же зале "Труда") своего воспитанника в царство силы. Уже через год Володя Беляев начал осваивать так называемый низкий сед - технически сложный элемент темповых движений. Именно тут и проявилось то отличное чувство равновесия, которое впоследствии отметил старший тренер сборной команды СССР Яков Григорьевич Куценко.   А вместе с ростом мастерства постепенно приходили дисциплинированность, аккуратность, умение на каждой тренировке укладываться в отведенное время и четко выполнять именно столько подходов, сколько запланировал тренер.   И так же точно в определенный Яковом Романовичем срок сумел Владимир Беляев выполнить норматив мастера спорта. Для этого понадобились три с половиной года занятий. В тот день все искренне радовались в подвале дома № 35 по улице Менжинского, где помещался тяжелоатлетический зал бывшего "Труда", теперь - общества "Авангард". Родной зал! Хоть и тесноватый, и низкий, но в нем чувствуешь себя, как в отцовском доме, где родился, вырос и возмужал.   Сюда приходил Владимир Беляев и школьником, и монтером "Киевгорсвета", и слесарем завода "Красный экскаватор", и солдатом - хорошо, что служить привелось в Киеве! Тут поздравляли его друзья со званием мастера, а еще через три года - с первым рекордом мира в рывке.   Мировой рекорд! Мгновенное движение, о котором сразу же узнают во всех концах планеты и которое остается навсегда в истории спорта. Он за какие-нибудь сутки становится известным миллионам, но из тех миллионов, верно, лишь двое - спортсмен и тренер - знают, как круты и трудны были ступеньки к пьедесталу, сколько сотен тонн надо было поднять на тренировках, чтобы родились рекордные килограммы.   Количество этих тренировочных тонн еще значительно увеличивается, если в период интенсивной подготовки тяжелоатлета возникает необходимость перейти из одной весовой категории в другую. А такой переход рано или поздно становится неминуемым. Увеличение веса на штанге в конце концов обязательно приводит к увеличению веса самого спортсмена за счет развития и накопления мышечной массы. А если так, снова прибавляй "блины" на снаряд, чтобы догнать неподатливый рекорд или разрядный норматив, а то лезь на полку в парилке и стегай себя отчаянно веником, пытаясь хоть немного согнать вес и как-нибудь удержаться в низшей весовой категории.   И то, и другое - вещи, в общем, малоприятные. Потому-то хорошо известно специалистам тяжелой атлетики, что переход спортсмена в другую весовую категорию - это что-то похожее на ломание голоса у подростка: процесс довольно сложный, который часто задерживает на определенное время дальнейший рост результатов.   Но, к общему удивлению, у Владимира Беляева вышло иначе. В 1958 году он вынужден был перейти из легкой в полусреднюю весовую категорию, и переход этот произошел как-то вовсе незаметно и даже содействовал успехам атлета. В самом деле, если его сумма классического троеборья в легком весе составляла 360 килограммов, то уже через несколько месяцев полусредневес Владимир Беляев набрал 390 килограммов, что для того времени было хорошим результатом. Но достигнут он был опять-таки главным образом за счет рывка и толчка. Жим атлету упорно не давался, хоть сколько труда ни прилагали к нему Беляев и Криницкий.   В 1961 году, вступая в свою двадцать первую весну, Владимир перешел 400-килограммовый рубеж. А вскоре, уже в рядах Советской Армии, набрал и 410.   - С такой суммой можно уже и в сборную республики, - высказал свое мнение на очередном заседании Федерации тяжелой атлетики многоопытный патриарх украинской штанги Яков Самойлович Шепелянский. - Парень надежный, думаю, не подведет!..   ...В Тбилиси, городе многих выдающихся силачей, отлично разбираются в тяжелой атлетике, умеют ценить настоящую работу на помосте. Многочисленные зрители соревнований лучших тяжелоатлетов страны сразу заметили еще мало кому известного полусредневеса, который уверенно шел за лидером, опытным Михаилом Хомченко. Только все еще несовершенный жим не дал Беляеву возможности опередить земляка, хоть Владимир и был близок к этому.   Но больше всего поразило тбилисских любителей тяжелой атлетики другое. После того как в первом же подходе Владимир легко взял в рывке 130 килограммов, он подошел к своему тренеру, обменялся с Криницким несколькими словами, тот утвердительно кивнул курчавой головой, и на табло неожиданно появилась цифра 137,5.   Зал зашумел. Что ж он делает, этот дерзкий киевлянин? Заказывает сразу на полтора килограмма больше мирового рекорда!..   Пожалуй, ни в одном виде спорта участникам соревнований не приходится так старательно и точно рассчитывать свои возможности, как в тяжелой атлетике, где зрителям заранее известно, на что замахивается спортсмен. Авантюристам и нахалам помост не прощает. Но как же покоряет сердца зрителей смелость, базирующаяся на мастерстве и точном расчете!   И едва взлетел ввысь и застыл на вытянутых руках атлета неимоверного веса снаряд, как в едином порыве поднялись с мест зрители, приветствуя нового рекордсмена мира. "   В тот памятный день еще больше поверили друг в друга спортсмен и тренер. Минула для Беляева пора юношеских поисков призвания и колебаний. Якову Романовичу нечего было теперь тревожиться за своего воспитанника. И еще раз убедился Владимир, что одобрительный кивок Криницкого означает не только веру в ученика, но и заверение: ты готов, я все сделал для твоей победы!   Так и было все эти десять лет. И когда тренер стоял рядом с воспитанником, и когда их разделяли тысячи километров. И в Болгарии, и в Швеции, и вот теперь, в 1966-м, в Берлине спортсмен словно чувствовал на своем плече руку Якова Романовича, казалось, слышит голос своего наставника и старшего товарища:   - Спокойно, Володя! Твое от тебя не уйдет. Погоди немного!.. Да, он научился и теперь умел ждать. Умел поднимать гору металла на тренировках и подходить к очередным соревнованиям в состоянии высшей готовности. Вот в 1962 году в живописном болгарском городе Велико Тырново Беляев увеличивает свой рывок до 138 килограммов, а немного спустя с суммой 415 килограммов становится победителем традиционных международных соревнований на Кубок Москвы.   Плодотворным был и следующий год. Выиграв соревнования III Спартакиады народов СССР, Беляев окончательно закрепляется в составе сборной команды страны и едет запасным на первенство мира в Стокгольм. К этому времени его рывок уже весит 140,5 килограмма, а толчок, который надолго затормозился из-за травмы связок у атлета, достигает 173,5 килограмма.   Казалось, все идет как надо. Счастливо начинается и 1964 год. Уже в январе под могучим натиском молодого киевлянина падает мировой рекорд Виктора Куренцова- 175 килограммов в толчке. Беляев поднимает на 500 граммов больше. Но уже в следующем месяце на тренировке в Подольске под Москвой, взяв на грудь рекордный для себя вес, Владимир делает неудачный выпад, и, выпустив штангу, хватается за ногу. Снова травма связки. И именно в олимпийский год! Итак, все планы, все мечты, вся многомесячная подготовка полетели в тартарары.   Но уже через пять дней врач, войдя в зал, даже вскрикнул от неожиданности и возмущения. Сидя на стуле и отставив как можно дальше больную ногу, Беляев выполнял жим, да еще с довольно солидным количеством блинов на штанге.   Изгнанный из зала, Владимир, однако, на следующий день возвратился туда и таки заставил врача и тренера примириться. И все-таки травма свое сделала - первенство страны Беляев проиграл. А это означало, что с мечтами о Токио, об олимпийском помосте придется распроститься. Досадно, очень досадно. Тем более, что чувствовал: силы и энергии хватит, чтобы собрать воедино лучшие свои килограммы и показать в сумме желанные 450.   Вот и теперь, в июле, за несколько дней до своей свадьбы, установил мировой рекорд в толчке - 176,5 килограмма.   И конечно же, подарил его своей невесте. Алла шутила, что ни у одной невесты в мире никогда еще не было такого весомого свадебного подарка.   Однако на решение руководителей олимпийской сборной достижение Беляева, к сожалению, уже не могло повлиять, и в Токио Владимир так и не поехал.   Нет, его путь не был легким и безоблачным. Еще через год постигла неудача в Софии. И опять-таки из-за жима - не взял начальных 125 килограммов, хотя тут же в рывке показал 141 - новый мировой. Огорченный вернулся в Киев. Криницкий при встрече сказал просто:   - Бывает... Помнишь Кубок Москвы?..   Еще бы! Тогда, в шестьдесят втором, занял Владимир второе место, после А. Курынова. А Коно, сам прославленный Томми Коно, получил "нуль".   Уверенный голос Якова Романовича успокаивает, возвращает веру в себя. А тренер продолжает:   - Ладно-ладно, раздевайся! Это еще не последний твой чемпионат. Будем работать над жимом... Сегодня ведь как раз пятница...   И снова пять раз в неделю приходит Беляев в зал. Тренируется сам и помогает Криницкому тренировать молодых. Немало тут ребят с "Красного экскаватора", где и до сих пор считают Владимира своим. Время от времени заглядывал в зал и директор завода А. Урусов, который тогда лелеял мечту про тяжелоатлетическую школу на предприятии.   - Считайте меня своим общественным тренером, - говорил Беляев, - Охотно возьмусь. Но немного позднее. Сейчас у меня, знаете, снова... голос ломается...   1966 год и в самом деле был для Владимира переломным. Настала пора снова переходить в средний вес. Будет ли сложным этот переход, надолго ли заморозит он килограммы на штанге? Эти вопросы, естественно, беспокоили и тренера, и спортсмена.   Но опасения были напрасны. Четкое выполнение запланированного на каждый тренировочный день количества подходов и килограммов, предельная собранность и целеустремленность атлета дали ему возможность уже вскоре достичь в рывке и толчке результатов, близких к рекордам в среднем весе. Но жим, чертов жим! Когда ж он наконец станет таким, как надо?   ...Так неужто ж теперь, когда жим позади, когда сделано все возможное в рывке и толчке, неужто он не использует в полную силу свой последний подход? Пусть зал уже приветствует Дьезе Вереша с чемпионским титулом - он, Беляев, еще не сказал своего последнего слова... Ведь Вереш значительно тяжелее, чем он...   И на табло снова вспыхивает цифра 190. Это означает одинаковую с Верешем сумму - 485 килограммов - на 20 килограммов больше, чем когда бы то ни было до этого дня набирал Владимир Беляев. И первый для него мировой рекорд в сумме троеборья.   Атлет глубоко вздохнул и взошел на помост. Затих и замер в напряженном ожидании зал. Всем казалось, что невыносимо долго натирает спортсмен руки магнезией, а потом так же долго стоит, словно в глубоком раздумье, над вороненой сталью снаряда. Быть может, и в эти полные глубокой тишины мгновения звучит для него голос тренера, его напутственные слова: "Это будет нелегкая работа, Володя. Сам знаешь, какие соперники пред тобой. Но ты умеешь все, что умеют они. Это мы сделали вдвоем. А вот сделать немного больше - это уж ты должен сам..."   И вот уже могучим и в то же время изящным движением снаряд вытолкнут вверх. Атлет стоит с этим невероятным весом в руках, и улыбка счастья озаряет красивое лицо чемпиона мира. Снова взрывается овацией зал. Забыв об обязанности соблюдать олимпийское спокойствие, аплодируют даже видавшие виды судьи. Те, которые вскоре на своем ареопаге увенчают Владимира Беляева еще одним высоким титулом - лучшего штангиста берлинского чемпионата мира.   Верно, нет такого спортсмена, которому бы ни разу не изменяло спортивное счастье. Не раз, бывало, поворачивалось оно спиной и к Владимиру Беляеву. И победа, которая, казалось, была уже в руках, ускользала жар-птицей, оставляя горький привкус разочарования. Но никогда не терял спортсмен мужества в борьбе с весом и соперниками, всегда доводил до конца поединок.   Так было и на IV Спартакиаде народов СССР, когда накануне выступления средневесов Владимир неожиданно захворал.   - Буду выступать, - твердо сказал он встревоженным тренерам. - Не знаю, все ли смогу сделать для команды, но попробую.   И если бы вручались призы за спортивное мужество и самоотверженность, наверняка самой высокой награды удостоился бы он, Владимир Беляев. Болезнь обессилила его мускулы, но не сломила боевой дух атлета, который с прекрасной настойчивостью вел наступление на вес и хоть отстал от призеров, но вызвал уважение и восторг у всех, кто был в этот вечер в московском зале "Шахтер".   Давно уже оставил спорт сильных чемпион и рекордсмен 60-х годов Беляев, давно перекрыты его рекордные достижения, но со временем не поблекли славные страницы, которые вписал он в летопись железной игры, не забыты мастерство, воля и мужество этого выдающегося украинского тяжелоатлета.     УЛЫБКА ЖАБОТИНСКОГО   1   В каждом виде спорта есть имена, которые звучат звонко и волнующе и через много лет после того, как их носители оставили спортивную арену - повесили на гвоздь шиповки или боксерские перчатки, перестали выходить на корт или помост. Казалось бы, давно превзойдены рекорды и достижения, новое поколение чемпионов восходит на самые высокие пьедесталы, а память живет. И передаются из уст в уста, от отца к сыну рассказы о минувших спортивных баталиях и подвигах.   Особенно же привлекательной вырисовывается фигура давнего чемпиона, если выдающиеся спортивные качества сочетаются в нем с высокими человеческими достоинствами. Потому-то те, кто близко знает Леонида Жаботинского, рассказы о нем начинают не со слова "сильный". Это само собой понятно и всем известно. А говорят сначала: "добрый", "веселый", "товарищеский", "смекалистый"...   И прежде всего - добрый. Эта доброта, что так часто является спутницей большой физической силы, светится в широкой, искренней улыбке, которую видели десятки тысяч людей в крупнейших спортзалах мира и миллионы - на экранах телевизоров. И вспоминается почему-то прежде всего не застывшая в предельном напряжении могучая фигура с рекордной штангой над головой и залитый светом "юпитеров" пьедестал почета, а улыбка богатыря, которую привелось увидеть при совершенно иных обстоятельствах.   ...Только что закончилась встреча Жаботинского с любителями спорта в небольшом украинском городке, и, ожидая машину, Леонид присел на парапет, окружающий скверик. Сразу же его обступила стайка малышей. Завязалась оживленная беседа, а потом Жаботинский вынул из портфеля кулек с конфетами (верно, гостинец для своего тогда шестилетнего Руслана) и начал наделять детвору. При этом доброе лицо богатыря озаряла та же по-детски счастливая улыбка, которую зафиксировали тысячи фото-, кино- и телевизионных камер в моменты наибольшего триумфа двукратного олимпийского чемпиона.   Жаботинский раздал все конфеты, показал ребятам пустой кулек - смотрите, мол, больше нету, - и, обернувшись ко мне, сказал задумчиво:   - Вот так, бывало, и батька мой...   И раньше приводилось слышать о том, как в сорок пятом в селе Успенка на Сумщине только что возвратившийся с войны шахтер и солдат Иван Филиппович Жаботинский наделял конфетами или баранками маленьких победителей борцовских поединков на лужке возле сельской кузницы. Он сам показывал ребятам приемы классической борьбы, в которой издавна знал толк, и сам был арбитром.   Лене такие призы доставались далеко не всегда. Был он хоть и высокого роста, но слишком уж худощавым. Таким оставался и в Харькове, куда вскоре переехала семья Ивана Жаботинского, к тому времени уже рабочего тракторного завода. В семейном альбоме сохраняется фотография десятилетнего Лени, на которой только радостная и немного удивленная улыбка напоминает будущего прославленного атлета.   А удивляться в Харькове после тихой Успенки было чему! Вот хотя бы цирк! А больше всего в цирке понравился парню русский богатырь Николай Жеребцов. Чего только не вытворял он с огромными гирями!   - Вот тогда, верно, - вспоминает Леонид, - и явилось впервые желание стать сильным. Ну, хотя бы самым сильным в классе.   Но покамест он выделялся среди одноклассников только ростом. И потому учитель физкультуры готовил его то ли в баскетболисты, то ли в бегуны.   Впоследствии Жаботинский не раз вспоминал добрым словом эти сызмальства усвоенные навыки в различных видах спорта. Ведь именно благодаря им постепенно наливались силой ребячьи мускулы, развивались подвижность и взрывная энергия. Так и строились ступени, с которых через пять лет вступил на тяжелоатлетический помост будущий чемпион.   Кроме школьной площадки, был еще неподалеку и стадион Харьковского тракторного завода, где можно было поглядеть на настоящих спортсменов. Да еще отец, страстный любитель спорта, подстрекал: "Посмотри, какие хлопцы! Вот бы тебе так!.."   А потом все другие спортивные увлечения отступили перед одним - паренька пленил бокс. Произошло это уже после 8-го класса, когда Леонид впервые повесил номерок в заводской проходной. Работал учеником токаря в котельно-монтажном цехе и одновременно посещал вечернюю школу, а несколько раз в неделю - и секцию бокса, которой руководил общественный тренер и парторг цеха Юрий Федорович Манченко.   Нет, в боксе парень ничем не отличился. Но Жаботинский навсегда благодарен Манченко за то, что тот без каких бы то ни было возражений... отпустил его из секции, когда год спустя увидел, как далеко летит легкоатлетическое ядро из руки Леонида и как сильно, хоть еще и неуклюже, толкает он штангу в зале тяжелой атлетики. Ведь парню всего казалось мало, хотелось попробовать себя и там, и там.   Его только что приняли в комсомол - поручили оформлять цеховую стенгазету (ведь неплохо рисует). И если нужно выступить за свой цех на заводской спартакиаде в легкоатлетическом секторе, то как же отказаться? А если тренер тяжелоатлетов Михаил Петрович Светличный одобрительно кивает головой, глядя, как идет вверх штанга в уже окрепших руках молодого токаря, то ведь это тоже чего-нибудь стоит! Михаил Петрович не одного штангиста вывел на большой помост. Сам чемпион XVI Олимпиады, белокурый Игорь Рыбак многим ему обязан. Жаботинский уже видел выступления и Рыбака, и чемпионов Европы Марка Рудмана и Хасана Яглы-оглы. Что и говорить, красиво работают!.. Вот бы ему, Леониду, так!..   Оно, конечно, бокс привлекательнее, а все же друзья по цеховой комсомольской организации Борис Кривошеев, Николай Холодняк, Виктор Шабатура отдают предпочтение штанге. Вот и начал Леонид посещать небольшой тяжелоатлетический зал. А немного погодя услыхал от Юрия Федоровича Манченко:   - Пожалуй, Леня, настоящее твое дело все же атлетика. Не знаю, легкая или тяжелая, но атлетика, а не бокс. Хоть и жаль тебя из секции отпускать, но придется.   И тут же прибавил:   - Только снова предупреждаю - вечернюю школу пропускать не смей. Тут я тебе, парень, ни в какой секции покоя не дам.   Да, есть Жаботинскому за что благодарить парторга цеха. Не дал бросить школу. А была ведь такая мысль. Ведь что ни говори, в цехе уже до четвертого разряда добирается, по тяжелой атлетике вот-вот третий выполнит, да и ядро за 15 метров толкает, так стоит ли еще и над математикой или физикой голову сушить!..   В самом деле, иногда у него кружилась голова от быстрых успехов и не раз опускалась от неудач. И того, и другого было у Жаботинского в начале пути (да и не только в начале) достаточно. Вот, кажется, все идет хорошо - выполнен второй разряд, завоевана первая победа на областном чемпионате общества "Торпедо", уже в тяжелом весе, и вдруг начинается застой. Как ни старается, как ни бьется с ним Михаил Петрович, а вес на штанге не растет - хоть плачь! Да еще и травмы донимают.   Редко теперь видят ребята обычную широкую улыбку на лице Леонида. А однажды он заявил:   - Надоело мне, брошу это все.   В секции тревога. А в комитете комсомола сказали решительно:   - Придется, пожалуй, с тобой серьезно поговорить. А пока что выведем из состава редколлегии. С таким настроением будет на других карикатуры рисовать. Нет у тебя еще настоящего характера.   Что правда, то правда, характер еще надо было выработать. Это качество приобреталось значительно медленнее, чем сила и ловкость, столь необходимые в тяжелой атлетике. Но ведь они без воли, настойчивости не многого стоят.   В этом Жаботинский вскоре убедился. Впервые выступая на чемпионате страны среди юношей (правда, вне конкурса), он в жиме спасовал перед 100 килограммами, хотя на тренировках не раз поднимал и больше. Не взял их ни во втором, ни в третьем подходах. Итак, "бублик", да не из тех, какими когда-то отец угощал!.. Не выполнив первого упражнения, в последующих - рывке и толчке - уже ничего не поделаешь, приличной суммы не наберешь. Это он уже знает. Бежать! Бежать от стыда куда глаза глядят и больше за штангу не браться!..   И возможно, убежал бы навсегда из тяжелой атлетики, если бы не остановил Леонида бывший чемпион страны, рекордсмен мира и воспитатель многих богатырей Николай Иванович Шатов. Он хорошо понимал, что сейчас на душе у этого юноши, и заставил-таки Жаботинского снова выйти на помост и выпить до дна горькую чашу (ведь и рывок не удался, и только в толчке зафиксировал Леонид последовательно 120 и 130 килограммов), но навсегда усвоить непреложный закон спорта: бороться надо до конца!   Такие срывы многому учат, дают возможность выявить недостатки в технике, а стало быть, оттачивать мастерство. Пошла на пользу Жаботинскому и неудача на его первом чемпионате страны для взрослых. Тут он заработал "бублик" в рывке. И снова, к счастью, был рядом человек, сумевший поддержать молодого атлета в трудную минуту, - Яков Григорьевич Куценко, старший тренер сборной СССР. Он дал дебютанту добрый совет - перейти в выполнении рывка от так называемых "ножниц" к более прогрессивному способу - низкому седу.   - Тебе он, пожалуй, больше подойдет, - сказал Яков Григорьевич. - Ростом и силой тебя бог не обидел, а вот технику надо выбирать самую рациональную.   - Да, мне всегда везло на хороших людей, - часто говорит Жаботинский. - И помогали, и предостерегали, и, главное, работать научили.   А работать надо было много. Время легких успехов прошло. Теперь каждый килограмм прироста веса на штанге требовал все больших тренировочных нагрузок, строгого режима, твердого распорядка дня. Да и как иначе можно было сочетать работу у станка, учебу в школе, а затем - и на факультете физического воспитания Харьковского пединститута с серьезными занятиями спортом? И не одной лишь штангой. Охотно занимался тогда Леонид и толканием ядра. Стал даже чемпионом Харьковщины в этом виде легкой атлетики и долго еще колебался, чему отдать предпочтение.   Только выполнив норму мастера спорта по тяжелой атлетике, сделал окончательный выбор. Вскоре юный штангист становится кандидатом в сборную страны. Ну а такое доверие оправдать надо. Ведь теперь будут тренироваться с ним рядом выдающиеся мастера - Алексей Медведев, Евгений Новиков и младший из плеяды богатырей - Юрий Власов.   2   Они встретились на одном помосте, Власов и Жаботинский, в дни II Спартакиады народов СССР в Москве. Что и говорить, Леониду было еще не под силу состязаться с корифеями. 460 килограммов - и пятое место. Что ж, в такой компании не стыдно и пятым быть.   Но то, что радовало тогда, начало раздражать в последующие годы. Жаботинский рвется в бой. Лишь за первые три месяца 1960 года выступает в четырех серьезных соревнованиях, но превысить эту сумму так и не может. Никак не удается преодолеть психологический барьер. Новый чемпионат страны - и теперь Леонид уже седьмой с той же суммой. А вскоре Юрий Власов берет в олимпийском Риме 537,5! Новый мировой рекорд! А когда же он, Жаботинский, возьмет хотя бы 500?..   Ждать пришлось недолго - всего полгода. Но за эти месяцы произошло немало событий в жизни молодого атлета. На соревновании в Запорожье он встретился с девушкой, которая вскоре стала его женой, и затем сам Жаботинский переезжает в город металлургов и энергетиков. А там пришло и время солдатской службы. Власов стал его товарищем по армейской команде. И не только Власов - Владимир Стогов, Владимир Каплунов, Сергей Лопатин - сильнейшие советские тяжелоатлеты. Есть у кого учиться! Дружелюбно приняли они новичка в свою богатырскую когорту.   Тренировался Леонид увлеченно, и товарищи не раз, бывало, говорили:   - Отдохнул бы немного. Верно, тонн десять сегодня уже перетаскал.   - Ладно, вы идите, ребята, а я еще несколько подходов сделаю.   И вот сильнейшие атлеты страны собрались в Днепропетровске на очередной Всесоюзный чемпионат. В последний день соревнований, когда на помост вышли тяжеловесы, только Власову и Жаботинскому покорились 170 килограммов в жиме. Впервые Леонид стал соперником прославленного богатыря. Разумеется, это еще далеко не поединок равных. Никто в мире не может покамест противостоять 537,5 килограмма Юрия. Но Жаботинский в тот день превзошел себя - в сумме он наконец-то набрал 500. "Клуб пятисотников" пополнился еще одним членом. Но не это было главным событием соревнований. Юрий Власов установил здесь новый рекорд мира в троеборье - 550 килограммов! Вот у кого учиться и учиться!   И Жаботинский учится. Технике, мужеству, воле. Стремится подражать Власову во всем. Через год молодой украинский тяжелоатлет становится участником чемпионата мира. Впервые едет он за границу не запасным, а полноправным членом сборной команды СССР. Впервые будет выступать на мировом помосте вместе с Юрием Власовым, Рудольфом Плюкфельдером, Александром Курыновым и другими сильнейшими.   Да, он уже среди сильнейших. Об этом свидетельствуют и сумма - 530 килограммов, и его первый мировой рекорд-165 килограммов в рывке, установленный на III Спартакиаде народов СССР. Теперь на чемпионате Европы и мира в Стокгольме он встретится лицом к лицу с тем, у кого отобрал рекорд, - с прославленным американским штангистом Норбертом Шеманским. В команде США должен выступить еще один сильный атлет тяжелого веса - молодой, одаренный спортсмен Сид Генри. Удастся ли победить могучего и опытного Шеманского? В этом Жаботинский еще не уверен. Но вклиниться в американский тандем он обязан.   - Не волнуйся, покажи все, что можешь, - и призовое место за тобой, - говорит Леониду тренер сборной Аркадий Никитич Воробьев.   Переполненный зал "Эриксдальсхалле". Последний день соревнований. Первым из "большой четверки" выходит на помост Сид Генри. Он доводит свой результат в жиме до 175 килограммов, а для второго подхода Жаботинского тренер заказывает 177,5. Медленно идет вверх тяжелый снаряд. Вот он уже замер на руках атлета. Но судья-фиксатор, американец, молчит. Кровь приливает к лицу Леонида от нечеловеческого напряжения. А команды опустить все нет. И атлет сходит с места. Вес не засчитан.   В зале ропот возмущения. Жаботинский нервничает. Волнение мешает ему зафиксировать вес и в третьем подходе. Итак, остаются 170 килограммов. Потеряны 7,5. Сможет ли он отыграть их в такой борьбе? Ведь у Шеманского 180. Конечно, для Власова американец - не конкурент, но шансы Жаботинского на второе место значительно снизились.   Товарищи по команде успокаивают Леонида, дружеские руки массируют ему мышцы. И он выходит на помост, снова готовый к бою. На очереди рывок. Во втором подходе Жаботинский опережает Генри. Теперь надо взять 165 -догнать Шеманского, повторить мировой рекорд!   Леонид берется за гриф. Подсед... Но подняться не удается. Что ж, готовиться к толчку? Нет! Доказать - себе, Шеманскому, всем, что он, Жаботинский, по праву владеет мировым рекордом, что он сильнее американца. И Леонид просит установить 167,5 килограмма. Дополнительный подход после того, как не удался зачетный? Зал заранее приветствует мужество советского спортсмена.   Жаботинский снова на помосте. Медленно кладет натруженные руки на гриф. Четкое, слитное движение - и штанга над головой! Пусть этот новый мировой рекорд не улучшил суммы атлета. Он выдержал сейчас труднейшее испытание - испытание на звание волевого бойца.   В третьем упражнении - толчке - Жаботинский снова оставил далеко позади Сида Генри, опередил и Шеманского. Но потерянных в самом начале 7,5 килограмма отыграть так и не удалось. Ну, что ж, для дебютанта мирового помоста и третье место почетно. Он оправдал доверие в тяжелой борьбе.   Но еще более тяжелое испытание ждет Жаботинского в новом году. Спортивный мир ощущает уже совсем близкое дыхание XVIII Олимпиады.   Удивительно счастливо начался для Жаботинского олимпийский год. Весною в Москве, в розыгрыше Кубка Дружбы, он установил три мировых рекорда: 168,5 килограмма - в рывке, 213 - в толчке и 560 - в сумме троеборья. Наконец-то удалось ему собрать воедино лучшие свои результаты и превзойти Власова. Теперь он был готов встретиться с ним в Токио. Оставалось всего несколько недель до вылета в Японию. Леонид проводил их в Запорожье, в кругу своей семьи, и как-то вечером из выпуска последних известий по радио узнал, что в подмосковном городе Подольске Юрий Власов во время одного выступления установил шесть мировых рекордов, увенчав их суммою в 580 килограммов! Ну, вот тебе, Леонид, и предолимпийский сюрприз. Теперь держись, парень!..   ...Их борьбу на помосте в Токио журналисты назвали ярчайшей страницей XVIII Олимпиады. Уже в первом движении Власов и Жаботинский оставили далеко позади американцев Норберта Шеманского и Гарри Губнера. Юрий опережает Леонида на 10 килограммов. Но в рывке Жаботинский отыгрывает у своего главного соперника 5 килограммов. Безнадежно отстал Губнер, да и Шеманскому уже не догнать советских богатырей. Теперь за олимпийское "золото" будут бороться лишь они вдвоем.   Но Власов верен себе. Хоть в рывке он взял начальный вес (162,5 килограмма) лишь в третьем подходе, Юрий просит добавить еще 10 килограммов и в дополнительном подходе устанавливает новый мировой рекорд. Только что этот вес не покорился Жаботинскому, и, казалось бы, у него было достаточно причин нервничать. Но Леонид спокоен и сосредоточен. Он встает с кушетки, куда прилег отдохнуть после рывка, делает несколько упражнений со средним весом и улыбается тренеру Алексею Сидоровичу Медведеву: все в порядке!   Тем временем на помосте уже завершил свое выступление Губнер. Не берет в последнем подходе 202,5 килограмма Шеманский, и ему записывают сумму 537,5. Гудит, точно гигантский улей, зал "Сибуйя паблик холл". Тысячи людей ждут поединка главных претендентов на звание олимпийского чемпиона.   Первый подход Жаботинского. Вес штанги - 200 килограммов. Он легко фиксирует вес. Власов берет 205. Снова между ними пролег рубеж в 10 килограммов. А Юрий уже заказывает 210.   Взял!   Жаботинский обменивается взглядом с Медведевым.   - Надо попробовать! - тихо произносит Алексей Сидорович.   - Надо, - отзывается Леонид.   И вот на помосте лежит "вся тяга земная" - штанга весом в 217,5 килограмма. Никто в мире никогда доныне не поднимал такого веса. Но для Жаботинского сейчас в нем - единственно возможный шанс на золотую медаль. Она принадлежит Власову уже почти наверняка, и у Юрия еще один подход. Но ведь недаром Леонид из года в год усваивал одну истину: бороться надо до конца!   Он выходит на помост, старательно натирает магнезией ладони, грудь, подошвы ботинок. Берется за гриф... Нет, не достигнув груди, штанга с грохотом падает.   ...Уже без малого семь часов продолжается борьба тяжеловесов. В притихшем зале слышно только тяжелое дыхание тысяч зрителей. Сочувственным гулом возбужденные болельщики сопровождают неудачную попытку Юрия Власова взять те же 217,5.   И снова на помост выходит Жаботинский. Медленно выполняет обычный подготовительный ритуал: натирается магнезией, как солдат перед боем, туже затягивает широкий пояс. Наконец кладет руки на гриф.   Подрыв. Штанга на груди! Толчок - и могучая фигура богатыря замирает, держа на вытянутых руках неимоверный вес. И мир видит на экранах телевизора широкую, счастливую улыбку Леонида Жаботинского.   А затем он стоял на верхней ступени пьедестала почета, всем сердцем воспринимая звуки родного гимна и повернув радостное, раскрасневшееся лицо туда, где медленно поднимался ввысь флаг Родины. Еще не раз с той поры поднимался этот гордый флаг в честь побед Леонида Жаботинского. Тегеран и Берлин, София и Мехико - вот памятные вехи на пути славного богатыря. В столицах Ирана и Германской Демократической Республики он становился чемпионом мира, в Софии на товарищеской встрече болгарских, советских и турецких штангистов установил четыре мировых рекорда, набрав в сумме троеборья феноменальный для того времени вес - 590 килограммов, в Мехико выиграл вторую золотую олимпийскую медаль.   И каждый раз видели зрители широкую и радостную улыбку могучего и доброго человека, который, свершив задуманное, словно обращался к сидевшим в зале или у экранов телевизоров: "Ну, вот видите, люди, - оказывается, возможно и такое!"   И все радовались вместе с Леонидом Жаботинским. Его богатырским килограммам, его удивительным победам, всему его облику могучего и веселого парня, который с добросовестностью и задором рабочего человека так умело вершил свое неимоверно трудное и сложное дело. Словно только что отойдя от токарного станка на родном ХТЗ, чтоб взяться за другой металл, испробовать на нем свое умение и мастерство. А Жаботинский, хоть и давно уже сменил свою рабочую спецовку на офицерскую форму, все еще продолжал считать себя тракторозаводцем и после каждых соревнований непременно приезжал на ХТЗ - отчитаться перед давними товарищами по цеху и спортивному клубу о том, чего добился.   Да и было же в чем отчитываться! Почти десять лет подряд путь Леонида Жаботинского был непрерывным восхождением вверх, а в течение пяти лет он безраздельно владел титулом сильнейшего человека в мире.   И казалось: еще долго радоваться всем любителям железной игры улыбке Леонида Жаботинского на помосте, еще долго будет он дивить мир своими победами и рекордами. Ведь и сам спортсмен свою книгу "Сталь и сердце", вышедшую из печати в 1969 году, многозначительно заканчивал строками из "Василия Теркина":     Не гляди, что на груди, А гляди, что впереди.     Думалось: впереди и впрямь будет на что поглядеть, еще не одна золотая медаль украсит богатырскую грудь триумфатора Токио и Мехико. Ведь был Жаботинский в расцвете сил и таланта. Словно высочайший пик среди других тяжелоатлетических вершин стояла его сумма троеборья - 590 килограммов, к которой и не приближался никто из соперников, и, казалось, лишь один шаг нужен Леониду, чтобы стать первым в мире "шестисотником".   Но не так получилось, как думалось. В том же 1969 году запорожец испытывает досадное поражение на чемпионате мира, и его гигантская фигура вдруг исчезает с тяжелоатлетического небосвода. Вместо нее вспыхнула и ярко зажглась на нем звезда кудрявого богатыря из города Шахт, напористого и дерзкого Василия Алексеева. Астрономом, открывшим эту звезду, был воспитатель многих чемпионов Рудольф Плюкфельдер, но их пути вскоре разошлись, и незамеченным для других "селекционеров" и знатоков, по-своему, по собственной оригинальной методе готовился Алексеев к своему "явлению народу".   Зашатались и пали все мировые рекорды Жаботинского. Страстная мечта сильнейших людей планеты - 600 килограммов в троеборье- стала достоянием Василия Алексеева.   А Жаботинскому не везло - беспокоила атлета боль в правом боку. Донимала на тренировках, остро вспыхивала на соревновательном помосте, и приходилось, стиснув зубы, преодолевать не только сопротивление металла, но и собственную немочь, чтоб все-таки вопреки всему довести поединок до победного конца. А иногда - и отказываться от выступления в соревнованиях.   И он проходил очередное обследование у врачей. Сначала думали: радикулит. Потом диагностировали типичное штангистское заболевание - смещение поясничных позвонков. Пока не попал Жаботинский к начальнику урологического отделения киевского госпиталя, доктору медицинских наук Б. С. Гехману. Его вывод был неутешителен: камень в почке - необходима немедленная операция!   Она была продолжительной и сложной. И не в то ли самое время, когда Василий Алексеев поднимал небывалый вес, прославивший его имя, профессор положил в большую и такую бессильную теперь ладонь Леонида Жаботинского почти невесомый черный камешек, вспомнив поговорку: "Песчинка свалила паровоз". Тот самый камешек, который, как говорится, камня на камне не оставлял от клеветнического утверждения финской газеты "Турун саномат" и некоторых других буржуазных органов печати о том, что, дескать, Жаботинский тяжело заболел от продолжительного употребления гормональных препаратов.   - И подумать только, что это писали о человеке, который вообще ощущает органическое отвращение к каким бы то ни было таблеткам! - возмущался по этому поводу профессор Гехман. - Даже принимать обыкновенный анальгин приходилось буквально заставлять Леонида...   Но это было позднее. А в ту минуту, когда Борис Самойлович после операции подал Жаботинскому извлеченный из его почки тот самый маленький черный камешек, он без слов понял благодарный и вместе с тем вопрошающий взгляд Леонида.   И тут профессор сказал атлету:   - При всех обстоятельствах раньше, чем через полгода, и не думайте подходить к этой вашей штанге...   Легко сказать: полгода! Когда почти полтора десятилетия, изо дня в день привыкли эти руки, что теперь беспомощно лежали на больничном одеяле, поднимать вес, бороться с металлом!   - Ну, что ж, Рая, - возвратившись в Запорожье, сказал он жене. - Будем все начинать с нулевой отметки. Нам с тобой не впервой ждать.   В самом деле, надо было в свое время набираться терпения, чтобы постепенно завоевывать рубеж за рубежом, догонять непобедимого Юрия Власова, покамест в олимпийском Токио наконец обошел его Леонид. Но тогда ему было лишь 26. А теперь уже за тридцать. В таком возрасте полгода много значат. А ведь профессор велел в это время к штанге и не подходить. Но ведь смотреть же он не запретил...   И начал Жаботинский снова посещать Дворец тяжелой атлетики, чтобы хотя бы увидеть помост, а заодно и помочь добрым советом молодым запорожским атлетам. А они жадно ловили каждое слово прославленного земляка, с благодарностью воспринимали каждое его замечание, хоть и не мог Леонид Иванович ничего продемонстрировать, даже подсед выполнить. И все-таки именно он помог усовершенствоваться совсем еще юным средневесу Виктору Придыбайло, который вскоре выполнил норматив мастера спорта, атлету второго тяжелого веса Виктору Лойко и другим способным юношам.   Но вот наконец настало время, когда Борис Самойлович Гехман после очередного осмотра удовлетворенно сказал:   - Ну что ж, начинайте понемногу. Только ж смотрите, без спешки. Не зарывайтесь, мой друг! Счастливо!..   И он, поднимавший в свои звездные часы до 220 килограммов, теперь вынужден был упражняться с одним лишь двадцатикилограммовым грифом!   А тем временем все дальше уходил тяжелоатлетический поезд с "шестисотниками" Василием Алексеевым, бельгийцем Сержем Редингом и донечанином Станиславом Батищевым. Разве можно догнать его?   В это не верил почти никто. Потому что и в самом деле в эпоху бурного роста рекордных результатов (а в тяжелой атлетике особенно) выбыть хотя бы на короткое время из боевого спортивного строя, значит отстать безнадежно. А тут проходили годы.   Сколько знаем в современном спорте случаев возвращения и наверстывания утраченного? Вспомним. Чудо мастерства и воли, выдающийся прыгун Валерий Брумель после тяжелой травмы хоть и сумел вернуться, но на полное восстановление и его не хватило. Правда, после длительного перерыва в свое время снова -смогла добиться высокого титула копьеметательница Эльвира Озолина. Но это, пожалуй, единственный пример. Что же касается тяжелой атлетики, то тут таких случаев вообще не было.   Как тут было поверить, что подобное удастся Жаботинскому, которому было уже почти за 35 лет? Вот и выходило, что капитан Жаботинский, продолжая свою военную службу, был по спортивному ведомству, так сказать, списан в запас, если вообще не в отставку.   Но с этим упорно не хотели мириться ни он сам, ни друзья - тренеры В.И.Каплунов, И.В.Труфанов, Е.С.Айзенштадт, которые внимательно следили за тренировками Леонида, помогали ему своими советами.   А в минуты колебаний и неверия он вспоминал еще и о своих предшественниках - людях, которые трудом и волей побеждали не только рекордный вес, но и те возрастные барьеры, что казались кое-кому непреодолимыми.   Да, тяжелая атлетика в сравнении со многими другими видами спорта более терпимо относится к возрасту своих адептов. Но все же годы остаются годами, и 35, что ни говори, - не назовешь лучшим возрастом и для железной игры. Он хорошо знал это. Но знал и другое. Он встречался на токийском помосте с Норбертом Шеманским. Знаменитому американскому штангисту шел тогда сорок первый, но ведь это не помешало ему завоевать призовое место на олимпийском форуме. А выдающийся советский атлет Аркадий Никитич Воробьев почти до 38 лет завоевывал высшие титулы и ставил рекорды.   И он продолжал тренироваться, настойчиво и методично, постепенно наращивая вес на штанге. Возвращались приобретенные за долгие годы умение, гибкость, координированность, наливались былой силой мускулы, атлет входил в тело, и оставалась позади бывшая дневная норма тренировочных нагрузок, которая, кстати, достигла немного позднее 20-25 тонн.   - Хорошо! - с облегчением вздохнул наконец в один из своих приездов в Запорожье тогдашний старший тренер сборной команды тяжелоатлетов Вооруженных Сил Владимир Осипович Каплунов. - Пора выходить на помост, Леня. Думаю, следовало бы выступить на Спартакиаде дружественных армий. Дозрел, дружище, дозрел!   Прошло почти четыре года с того времени, когда он в последний раз принимал участие в крупных соревнованиях, и два с половиной - после операции. Много событий произошло за это время в тяжелой атлетике. И одним из важнейших было изменение программы соревнований в ней. Еще с середины 60-х годов назревал кризис в первом движении классического троеборья - жиме. Слишком уж часто атлеты (и таких появлялось все больше), стремясь улучшить свои результаты, достичь победы или рекорда, нарушали правила выполнения этого упражнения. Чистый жим, которым славились в свое время Яков Куценко и другие богатыри прошлого, жим силой одних лишь мускулов рук, исчезал. Его постепенно сменял так называемый швунг - движение* больше напоминающее толчок. В выполнение его включаются и ноги, и все тело атлета. Становилось все труднее судить такой жим, открывался простор для судейского произвола, для подсуживания и засуживания.   Наконец Международная федерация тяжелой атлетики после долгих дебатов и борьбы мнений приняла решение - исключить жим из программы соревнования. Троеборье превратилось в двоеборье.   Многие считают, что такое изменение не на пользу железной игре, обедняет ее. Об этом писал в свое время профессор Аркадий Никитич Воробьев, склонялся к этой мысли и сам Леонид Жаботинский, всегда отличавшийся чистотой жима, никогда не позволявший себе каких бы то ни было нарушений правил в этом движении. Тут он был приятным исключением, и именно поэтому в жиме редко показывал самые высокие результаты. А темповые движения, особенно рывок, всегда были козырями украинского, богатыря.   И вот в 1973 году в чехословацком городе Оломоуце Леонид Жаботинский вышел на помост. Не было рядом с ним давних соперников. За те четыре года произошла смена тяжелоатлетических поколений, и только цифра всесоюзного рекорда в рывке на таблице-180 килограммов - достижение Василия Алексеева - была тем ориентиром, который стоял перед запорожцем.   Судья-информатор объявил его фамилию, и зал тепло приветствовал возвращение в большой спорт Леонида Жаботинского. Он наклоняется над штангой, привычным движением кладет на гриф мозолистые ладони, слышит в тишине притихшего зала подбадривающий шепот Каплунова: "Ну, давай, Леня!" - и могучим слитным движением поднимает вверх тяжелый снаряд.   Ну, первая попытка удачна! Теперь он уже уверен - пойдет! А еще через несколько десятков минут он крепко держит штангу над головой, что-то восторженно выкрикивают зрители, и судьи своими светофорами салютуют рождению нового рекорда СССР в рывке- 180,5 килограмма!   Так произошло второе рождение штангиста Леонида Жаботинского. И хоть сумма, набранная им была скромна в сравнении с рекордной, она оказалась лучшей из всех, показанных в Оломоуце на Спартакиаде дружественных армий.   - О, благодарим вас, соудруг Леонид! - восторженно жали ему руки местные журналисты, обступившие атлета после финала. - Благодаря вам и о нашем маленьком Оломоуде повсюду узнают. Всюду напишут: тут возвратился в спорт Жаботинский. Честь праде!   Да, был глубокий смысл в этом традиционном чешском приветствии. Следом за ними весь спортивный мир отдал честь труду и воле советского богатыря.   А через несколько месяцев, в конце того же 1973-го, казалось, не выдержат своды зала в приморском городе Туапсе шквала рукоплесканий в честь Леонида Жаботинского. Тут на розыгрыше Кубка СССР он вернул Родине мировой рекорд в рывке. Лишь два дня владел им западногерманский атлет Рудольф Манг, а теперь 183,5 килограмма стали трофеем запорожца. Жаботинский выиграл соревнования и в сумме двоеборья.   Внезапно заочное соревнование за владение мировым рывком приобрело чрезвычайную остроту. В него включился еще и финский супертяжеловес Лахденранта. Он сразу же прибавил 1,5 килограмма и довел рекорд до 185. Жаботинскому снова пришлось догонять зарубежного соперника.   Леонид дал ему заочный бой на чемпионате Вооруженных Сил СССР. И доказал, что его резервы в рывке были еще далеко не исчерпаны. Он поднял 185,5 килограмма, достиг в толчке результата в 220 килограммов и набрал в сумме двоеборья 400! Это и обеспечило ему победу.   Итак, два мировых и один всесоюзный рекорд! И это в 36 лет! За каких-нибудь полгода после вынужденного четырехлетнего перерыва! Иначе, как спортивным подвигом, такого не назовешь! И Спорткомитет Украины с полным основанием занес тогда Леонида Ивановича Жаботинского в Республиканскую книгу трудовой и спортивной доблести.   Ему не пришлось ни разу встретиться в те годы на помосте с Василием Алексеевым. Русский богатырь продолжал прогрессировать, бил рекорд за рекордом, оставив позади и новые рекордные результаты Жаботинского.   Ныне уже превзойдены и все достижения Алексеева. Другие советские богатыри держат на своих могучих руках рекордный вес. Давно уже оставил соревновательный помост Леонид Иванович. Но, как и прежде, почти ежедневно выходит на тренировочный помост в запорожском Дворце тяжелой атлетики подполковник Жаботинский. Выходит, чтобы обучать юных атлетов - тех, кто завтра примет на свои окрепшие плечи, закаленные руки вес мировой, кому беречь и умножать громкую и давнюю славу советской тяжелой атлетики.   Около двухсот преданных спорту сильных парней посещают школу Жаботинского, перенимают его опыт, вбирают в свои умы и сердца его добрые советы. И когда кто-нибудь из них на первых своих соревнованиях добивается ощутимого успеха, лицо Леонида Жаботинского снова озаряет знакомая миллионам счастливая улыбка.     ДОЛГИЙ ПУТЬ   Тогда, семь лет назад, отыскать его во Львове было не так-то легко. Домашнего телефона он не имел, да и жил где-то на окраине. Зато ему до динамовского спортзала было пять минут ходу.( А это для спортсмена особенно важно. Близко и на работу, и на тренировки.   И было в уединенности чемпиона XXI Олимпийских игр и двукратного чемпиона мира что-то общее с его спортивным путем. Долго, удивительно долго пролегал этот путь где-то поодаль от главной тяжелоатлетической магистрали, и лишь некоторые почитатели спорта сильных по-настоящему ценили львовского атлета легкого веса Петра Короля. Ведь более полутора десятилетий его, так сказать, спортивная география была ограничена: город, спортивное общество, в лучшем случае -- республика. А на всесоюзном помосте не поднимался Король выше призового, чаще всего третьего, места.   А ведь он, как и каждый спортсмен, мечтал, разумеется, и о рекордах, и о больших победах. Наверное, еще в том далеком пятьдесят пятом году, когда 14-летним подростком в родной Виннице пришел в тяжелоатлетическую секцию "Юного динамовца" и несмело попросил тренера В. И. Боба зачислить его в штангисты. Сухощавый, низенький паренек, казалось бы, не подавал особых надежд, однако тренер уже тогда каким-то шестым чувством обнаружил и оценил в неказистом новичке силу - не мускулов - характера.   Вообще спортсмену повезло на учителей. И первый наставник, и М.Д.Комешев - тренер спортклуба Прикарпатского военного округа, где позднее служил Король, а затем его воспитатели в львовском "Динамо" Я.Б.Шнеерсон и А.И.Речкеман - все они - тонкие знатоки тяжелой атлетики, вдумчивые мастера спортивной педагогики. И каждый из них вносил что-то новое, свое в систему подготовки атлета, в дозирование тренировочных нагрузок, в шлифовку техники выполнения классических упражнений.   А вот в другом везло Королю лишь до поры до времени. Еще восемнадцатилетним юношей он стал мастером спорта, в 1963 году- чемпионом Украины и впоследствии почти ежегодно подтверждал свое право на титул сильнейшего легковеса республики. А вот дальше - ни шагу! Правда, иногда выигрывал и международные соревнования, однако такие, которые не определяли места в табели о рангах: Кубок Дружбы, Кубок Балтики... А в сборную страны войти никак не мог.   Да и как было попасть в дружину сильнейших, если 17 долгих лет не удавалось Петру подняться на чемпионскую ступень всесоюзного пьедестала. Каждый раз ее занимали действительно сильнейшие: то Николай Нагайцев, то Евгений Кацура, то Сергей Лопатин. А годы шли. Кто-нибудь другой, может, давно прекратил бы активные занятия тяжелой атлетикой. Как прекратили их многие ровесники Короля. Но он с неизменным упорством продолжал и дальше вести, казалось, безнадежную борьбу с большим весом и своими счастливыми соперниками. Бывало, проиграет на очередном чемпионате страны, немного погрустит, а вскоре товарищи снова видят его веселым, улыбчивым, снова слышат бодрые слова Петра:   - Ну, пошли, еще немного потаскаем железо, хлопцы! Гляди, что-нибудь путное и выйдет...   Вспоминая те времена, Король говорит теперь с той же веселой усмешкой, к которой так привыкли его давние друзья:   - Моему тогдашнему настроению как нельзя лучше отвечают слова из известной шуточной песни наших дней: "Если долго мучиться, что-нибудь получится..."   И таки получилось. Накануне тридцатой весны Петра Короля его настойчивость, оптимизм, верность спорту и отшлифованное за долгие годы мастерство были вознаграждены. Да еще как! Он не только побил всесоюзный рекорд Владимира Каплунова в толчке, подняв 169 килограммов, но и набрал в сумме троеборья 422,5 -на 7,5 килограмма больше своего лучшего результата.   - Вот тогда-то, - вспоминает Король, - в семидесятом году и пришло ко мне второе дыхание. Мой первый всесоюзный рекорд и, казалось бы, недостижимая для меня сумма дали наконец возможность переступить тот самый психологический барьер, перед которым я так долго и бесплодно топтался.   Выходит, много еще было у Короля не растраченной за все эти годы силы, да и резервы технического совершенствования еще далеко не исчерпались. И вместе с тренером Аркадием Речкеманом он надолго задерживался в динамовском зале, когда все уже расходились по домам.   Через год, когда съехались в Ростов-на-Дону штангисты многих стран, чтобы побороться за обладание Кубком Дружбы, Петр Король получил возможность помериться силами в непосредственной встрече с лучшим легковесом мира Вальдемаром Башановским. И хоть проиграл польскому атлету, однако ж побил его мировой рекорд в толчке, подняв 171, 5 килограмма, и выполнил норму мастера спорта международного класса - 435 килограммов в сумме!   С таким результатом можно было уже попытаться добиться того успеха, к которому упорно стремился львовянин столько лет: завоевать титул сильнейшего в стране. Пришло время всесоюзного чемпионата 1972 года. Не было уже тут бывших соперников Петра. Их сменил на помосте полный сил и молодого задора Мухарби Киржинов. Но и этот великолепный атлет не смог помешать Королю осуществить давнюю мечту. "Вечно третий" стал наконец первым. Прекрасный толчок (175 килограммов) и отличная сумма (447,5 килограмма) обеспечили эту победу.   И все же на мюнхенскую Олимпиаду, об участии в которой так мечтал львовянин, поехал Киржинов. Наставники сборной команды страны поверили в него и, как вскоре стало известно, не ошиблись в своем выборе. А Петр Король должен был еще доказать им и всем любителям тяжелой атлетики, что спортивная зрелость, которая лишь в тридцатилетием возрасте пришла к нему, - не цветы запоздалые, а завязь будущих щедрых плодов.   А тут еще болезни и травмы почти полностью вычеркнули из спортивной биографии атлета следующий, 1973 год. Лишь один раз удалось ему тогда выступить в полную силу - по программе юбилейной спартакиады "Динамо". Это был дебют Короля в двоеборье, и атлет набрал в сумме 305 килограммов. А через три дня с такой же суммой Мухарби Киржинов выиграл в Гаване титул чемпиона мира!   - Это значит, что и мы с тобою, Петя, на верном пути! - прокомментировал Аркадий Речкеман сообщение о триумфе удачливого соперника.   Но на этом пути подстерегла еще одна неприятность. На чемпионате страны 1974 года Король набрал одинаковую сумму с Киржиновым - 297,5 килограмма, но тот оказался на 50 граммов легче, и это минимальное, почти невесомое преимущество решило судьбу чемпионского титула. Единственным утешением Петру стала малая золотая медаль - за победу в рывке. Да, наконец в рывке, который в течение многих лет был наиболее уязвимым местом в технике львовянина.   А потом снова подстерегла Короля травма, и на чемпионат Европы поехал в Верону один Киржинов. Впрочем, Петра давно уже не обескураживали неудачи... Наперекор ударам и капризам спортивной судьбы он тренируется еще настойчивее и энергичнее. Тысячи любителей тяжелой атлетики с живым интересом следят за его продолжительным соперничеством с Мухарби Киржиновым. Легко понять, с каким нетерпением ожидали болельщики их непосредственного поединка на чемпионате мира 1974 года в Маниле, куда поехали оба спортсмена. Тут Киржинова постигла неудача в рывке.   Чемпионом мира впервые стал Петр Король. В 33 года! В том возрасте, когда многие уже вообще прощаются с помостом, особенно в наше время, когда так помолодела железная игра, как, впрочем, и другие виды спорта. Кто-то из журналистов очень уместно напомнил о былинном богатыре Илье Муромце, который именно до этих лет сиднем сидел в своем селе Карачарове и вдруг ощутил в себе силу богатырскую.   ...Они снова встретились на чемпионате мира и Европы 1975 года в Москве, Петр Король и Мухарби Киржинов. Были тут и поляк Збигнев Качмарек, и болгарин Младен Кучев, и чехословацкий чемпион Душан Држка, и много других всемирно известных штангистов. В тот, четвертый день чемпионата, зрители, заполнившие все трибуны Дворца спорта в Лужниках, с особенным волнением ожидали выхода на помост советских атлетов. Ведь к тому времени наша сборная не имела еще ни одной золотой медали, значительно отставая от польской и болгарской команд. Итак, для Петра и Мухарби штанга еще больше отяжелялась грузом ответственности перед своим коллективом.   Но поединок между ними снова не удался. Давняя травма руки внезапно напомнила о себе Киржинову, и с очень скромным результатом в рывке (125 килограммов) он фактически выбыл из числа претендентов на первенство. Груз, который только что делили они на двоих, теперь всей своей тяжестью лег на плечи одного Короля. Но он остался непоколебимым даже и тогда, когда, подняв в рывке 135 килограммов, отстал на 2,5 от Збигнева Качмарека. А в огромном зале накалялись страсти: наступит ли все же перелом в ходе командной борьбы?   Оба лидера толкнули в первом подходе 170 килограммов. Оба заказали по 175, но польский атлет, взяв штангу на грудь, не смог вытолкнуть ее дальше. Попытка потеряна. Тем временем Король четко и уверенно фиксирует этот вес. И вот на световом табло вспыхивает цифра 177,5! Вес мирового рекорда!   Атлет выходит на помост, приземистый, могучий, и мягкие черты его лица теперь словно окаменели от решимости: взять, во что бы то ни стало взять!   Руки ложатся на гриф. Мгновение - и штанга на груди! Еще одно могучее усилие - и бурно рукоплещет зал чемпионскому толчку Петра Короля. Повторены мировые рекорды! В толчке и в сумме - 312,5 килограмма!   Из 14 атлетов легкого веса лишь он один в тот теплый московский вечер без единого срыва использовал все шесть подходов. И хоть Качмареку все же удалось толкнуть 175 килограммов и догнать львовянина в сумме, польский атлет оказался тяжелее Короля.   Петр Король первым проложил путь к будущей победе советской команды. А когда на пресс-конференции теперь уже двукратного чемпиона мира спросили: почему он не попробовал следом за Киржиновым и Качмареком штурмовать 178 килограммов - мировой рекорд в толчке, Король ответил просто:   - Сегодня в этом не было надобности. Нервы беречь надо. Они мне еще пригодятся. В Монреале!..   Да, теперь уже не было сомнений и колебаний: кому представлять советскую тяжелую атлетику среди легковесов на XXI Олимпийских играх в далеком канадском городе. Свое право на эту честь убедительно и неопровержимо доказал Петр Король.   И снова в квартирке на тихой окраине Львова все реже появляется ее хозяин, и не нарекают на это жена и сын. Знают: у мужа и отца много дел, тренировки в динамовском зале отнимают почти весь день. Любимые книги, которые прежде прочитывал Петр за одну ночь, теперь долго ждут своего читателя. Ведь впереди Олимпиада, верно, единственная для Короля. Ведь когда тебе уже 35, на другую, московскую, рассчитывать уже трудновато. А ведь как хотелось бы!..   ...Чем-то напомнил Петру родную львовскую окраину этот тоже отдаленный от центра города район Монреаля, где среди двухэтажных домов стоит небольшой спортивный зал "Сен-Мишель", который стал ареной соревнований тяжелоатлетов. Уже завоевали золотые олимпийские медали - в наилегчайшем и полулегком весах - советские штангисты Александр Воронин и Николай Колесников, когда настало время выходить на помост Петру Королю.   Советский атлет завоевывает второе место.   Но позднее обстоятельства борьбы были пересмотрены, и серебряному призеру XXI игр Петру Королю был присвоен титул олимпийского чемпиона.   - Лучше поздно, чем никогда! - вздыхает Петр и добавляет уже весело: - Нет, все-таки верно в той песне поется: "Если долго мучиться, что-нибудь получится!"     ЗАПАС ПРОЧНОСТИ   Этот смуглый тридцатипятилетний человек с задумчивым и одновременно немного насмешливым лицом, человек, признанный в сентябре 1977 года в Штутгарте сильнейшим в мире штангистом первого полутяжелого веса шел к своему триумфу на помосте без малого полтора десятка лет. И себя преодолеть означало для Сергея Полторацкого не только побеждать телесные слабости в борьбе с весом и сильными соперниками, а и нечто большее.   Он не мечтал, как другие подростки, о чемпионских лаврах. Был из трудных ребят, доставлял немало хлопот и родителям, и учителям. Если и занимался в школьные годы боксом и силовой акробатикой (кстати сказать, последняя, наряду с волейболом и настольным теннисом, оставалась на его вооружении во все годы занятий спортом), то лишь потому, что просто хотел стать сильным и ловким.   А немного спустя отправился юноша в далекие путешествия, на поиски новых впечатлений и еще не определенного пути в жизни. Подался из родного Хмельницкого аж в Казахстан. Потом в Риге в армии служил. Но еще до военной службы, семнадцатилетний слесарь строительно-монтажного поезда в Целинограде впервые взялся за штангу и услыхал от тренера Геннадия Жданова скупую похвалу:   - А это дело у тебя, парень, кажется, пойдет...   И таки пошло, потому что ощутил вкус к тренировкам, радость от того, что на сегодняшнем занятии поднимал уже немного больше, чем на вчерашнем. А уже через четыре месяца выиграл Сергей Полторацкий первенство спортивного общества среди ровесников в полусреднем весе. И быть может, именно та первая победа помогла избавиться от колебаний в жизни, указала определенную цель.   И не со времени ли тех давних соревнований начал накапливаться - нет, не только в мускулах, но и в характере спортсмена, - тот запас прочности, которого впоследствии хватило и для самого большого - для завоевания титула чемпиона мира, а также для преодоления многих неприятностей и ударов судьбы в жизни, в частности, на более чем пятнадцатилетием спортивном пути? А те удары, как это часто бывает, обрушивались на Сергея именно после больших успехов, когда, казалось, дальше будет стелиться только ковровая дорожка.   В октябре 1966 года, как раз в день своего рождения, преподнес самому себе солдат Сергей Полторацкий дорогой подарок - выполнил норматив мастера спорта по тяжелой атлетике. Сердечно поздравил своего воспитанника заслуженный мастер спорта Александр Васильевич Ляпидевский - добрый и приветливый человек, о котором доныне сохраняет спортсмен самые светлые воспоминания. Тогда же победил Сергей на молодежном чемпионате Вооруженных Сил и установил свой первый всесоюзный рекорд для атлетов своего возраста - выжал 136 килограммов, выступая в среднем весе.   Окрыленный успехом, Полторацкий решил побить и мировой рекорд в жиме для атлетов среднего веса.   Вес штанги - 143 килограмма. Радостно возбужденный, Сергей подошел к снаряду, мощным движением взял его на грудь...   Но штанга, не достигнув зенита, тяжело упала на помост, а за нею - и сам атлет. Снаряд сильно травмировал мускул на ноге и на целых два года вывел Сергея из спортивного строя.   Известно, что означает такой перерыв для спортсмена, который уже подошел к результатам рекордного уровня. Все приходится начинать почти что сначала. Но Сергея уже так сильно пленила железная игра, что он был согласен и на это. А опытный спартаковский тренер Ольгерд Рудольфович Бергманис охотно принял под свою опеку недавнего солдата.   Соскучился Сергей по штанге, тренировалсй в охоту и снова начал наращивать вес. В 1970 году Полторацкий вошел в "клуб пятисотенников", о чем недавно и мечтать не смел. И в том же году установил свой первый мировой рекорд- 182 килограмма в жиме, а вскоре прибавил к нему еще четыре килограмма.   - Это было очень счастливое время для меня, - вспоминает Сергей. - Тогда я женился на Валентине. Старательно готовился к розыгрышу Кубка СССР, где собирался побить три мировых рекорда. На тренировках выжимал 192,5, толкал 202,5 килограмма, что обещало рекордную сумму! И вдруг...   Снова это "вдруг"! За две недели до соревнований тяжелая травма грудной мышцы свела на нет все. Что и говорить, было от чего печалиться!   Выдержал Полторацкий и это испытание. Тем более, что со спортом его связывала теперь не одна лишь преданность тяжелой атлетике, а и будущая профессия - он учился в институте физкультуры.   А немного раньше началось его упорное соперничество с Давидом Ригертом. Соперничество, продолжавшееся почти десять лет. С тем самым железным Ригертом, которого после Григория Новака справедливо считали лучшим полутяжеловесом всех времен.   Три года подряд на чемпионатах СССР Сергей Полторацкий вынужден был замыкать призовую тройку--после Давида Ригерта и Василия Колотова. Лишь один раз, на розыгрыше Кубка страны, удалось обойти Давида в толчке.   К тому времени Сергей снова жил в Хмельницком.   О волевом, закаленном характере Полторацкого, пожалуй, наиболее красноречиво свидетельствует то упорство и настойчивость, с которыми он пытался штурмовать мировые рекорды. Пусть эти попытки и не приносили успеха (каждый раз какая-нибудь мелкая ошибка мешала зафиксировать рекордный вес), но как не отдать должное мужеству и настойчивости атлета!   И они в конце концов были вознаграждены. Хотя не мировым рекордом, однако ж титулом чемпиона страны. В Тбилиси в 1974 году Сергей Полторацкий впервые поднялся на высшую ступень пьедестала почета, оставив вторую и третью ступеньки Василию Колотову и Евгению Пеньковскому (Ригерт в тех соревнованиях участия не принимал). Да и сумма украинца - 365 килограммов - была такой, что с нею можно было уже выходить и на большой международный помост.   Полторацкий был заявлен вторым номером советской команды в полутяжелом весе на чемпионаты Европы и мира. И под оливами Вероны, и под пальмами Манилы атлет справился со своей задачей. Правда, на чемпионате континента уступил первенство не только Ригерту, но и болгарину Найдену Николову, однако на мировом помосте был вторым. Это удовлетворило всех, кроме самого Полторацкого. Ведь отстал от Ригерта на целых 20 килограммов!   - С того времени и прилипло ко мне название "вечный второй", - разводит руками Сергей. - Разумеется, не очень приятное. Надо ж когда-нибудь и вперед выходить... Были шансы.   Да, к будущему чемпионату мира и Европы Полторацкий был готов, как никогда прежде. На тренировках каждый раз поднимал рекордный вес и, по мнению тренеров, имел возможность выиграть у непобедимого соперника. Но за две недели до старта снова- в который уж раз! - травма! Обеих рук! Пришлось Сергею уговаривать врачей и тренера, чтобы разрешили ему все же принять участие в соревнованиях. И он вышел на помост и занял второе место. Оно же осталось за Полторацким и на чемпионате страны 1976 года. Однако сумма была действительно великолепна- 392,5 килограмма. А вскоре стал Сергей первым рекордсменом страны и в только что введенной первой полутяжелой категории толкнул 217,5 килограмма!   Проходили дни, недели... Дела шли хорошо. На все хватало времени: на тренировки, учебу в институте физкультуры, на сдачу экстерном экзаменов в высшем военном училище (в дальнейшем Полторацкий успешно заканчивает оба этих учебных заведения). А еще ведь семья, двое детей!..   Все шло как следует, и ничто не предвещало того досадного провала, "бублика", который постиг Сергея в Монреале. Маленькая неосторожность - немного пересидел в парилке, которой до того никогда не злоупотреблял, и разладилась техника. Не справился в рывке с начальным весом в 162,5 килограмма, а ведь до этого и 175 брал!   - Вернулся из Канады, - погружается в воспоминания Сергей, - а мой старший сынок Сашка, которому было тогда пять лет, говорит: "А я тебя, папка, по телевизору видел. И плакал.   Знаешь что, папка, брось ты свою штангу. Будем с тобой чаще рыбку ловить". А я ему: "Твоя правда, сынок. Рыбка, она куда вкуснее, чем бублик!"   Но то, что случилось на Олимпиаде в Монреале, не могло поколебать веру тренеров в силовые и волевые возможности Полторацкого. И на чемпионат Европы и мира в Штутгарт поехал именно он.   Давние любители тяжелой атлетики доныне хорошо помнят все подробности этого самого триумфального для советских богатырей соревнования, где они завоевали большее, нежели на любом из мировых чемпионатов, количество золотых медалей. А для Сергея Полторацкого, верно, самым счастливым в жизни был тот сентябрьский день, когда овладело им подлинное вдохновение боя и удавалось абсолютно все.   Безусловно, придали задора те золотые медали, которые уже были раньше завоеваны товарищами по команде. Но ведь они же и ответственность усиливали. Ведь на этот раз он сам (без Ригерта) отвечал за судьбу еще одной золотой.   Главный соперник - Рольф Мильзер из ФРГ - был почти на 1,5 килограмма легче Сергея. Да и родные стены, в которых выступал Рольф, тоже чего-то стоили. Но Полторацкий был уверен в себе и собран как никогда. Уже в рывке он опередил соперника на 5 килограммов. Мильзер заявил в толчке 200 килограммов. Но когда Полторацкий зафиксировал 202,5, соперник сделал перезаявку и толкнул 207,5.   Итак, преимущество Полторацкого исчезло. А он ведь еще и тяжелее Мильзера... Надо взять тот же вес! Непременно взять!.. Подрыв! Штанга на груди! Ну, еще одно усилие! "Последний бой, он трудный самый!.."   Это был действительно золотой толчок, потому что большего веса не удалось поднять ни Мильзеру, ни самому Полторацкому. И снова льется мелодия родного гимна в честь еще одного советского чемпиона мира. В пятый раз в этом зале. Впервые в жизни в ознаменование победы Сергея Полторацкого.     Виктор МАЗАНЫЙ   ВСПЛЕСК НА ГРЕБНЕ ТАЛАНТА   Сколько мгновений звучит гимн родной Отчизны?   Он стоял на высшем пьедестале почета по итогам европейского первенства и не отрывал глаз от медленно поднимающегося алого флага Родины. Ему казалось, сердце своим биением вот-вот раскачает его могучее тело и он потеряет равновесие. На помосте привык быть спокойным и сдержанным, а здесь от волнения даже перехватило дыхание. Кто сказал, что такие, как он люди-силачи, побеждающие невероятный вес, не подвластны эмоциям.   Да, он радовался, хотя внешне его ликования не могли видеть итальянские болельщики. Перед награждением щедро одарили его овациями, еще не ведая ничего о советском богатыре. Лишь только завтра из газет узнают о нем все и будут искать на карте СССР город Ровно, где вырос в незаурядного мастера этот атлет по имени Валерий Устюжин.   О чем думалось сейчас? О единственном: не подвел свою команду, принес ей еще одну золотую медаль.   Утвердить себя на этом чемпионате в Вероне было очень важно. Если удастся, к нему придут желанная вера в силу и способность бороться на самых престижных соревнованиях. А если нет... Тогда, может быть, и не стоит дальше продолжать. Правда, не согласен с этим тренер Николай Захарович Новосадюк. Он утверждал и утверждает: "Сегодня тебе нет равных в Европе в первом тяжелом". "Да, - отвечал Валерий, - а если бы не досадная болезнь Павла Первушина, тогда мне не видать Вероны".   Такой он человек, Устюжин, весь соткан из сомнений.   Устюжин мечтал о стремительных достижениях, таких, как у Виктора Куренцова, который в двадцать один год уже был рекордсменом мира, чемпионом страны, а в двадцать два выступил на Олимпийских играх. Когда Валерий был в его возрасте, сумел лишь дотянуть до нормы перворазрядника. Проводя параллель между ростом своих и результатов Куренцова, он впадал в отчаяние. "Все, годы идут, достижений нет и, наверное, не будет. Расстегивай, парень, пояс, не видать тебе мировых арен и помостов, твое имя не промелькнет на страницах газет и журналов, не осветят блицы корреспондентских фотоаппаратов твое счастливое лицо". Нет, не тщеславие говорило в нем вовсю. Ведь не из-за него он подростком четырнадцати лет начал тягать штангу. Хотелось испробовать себя, быть сильным, чуть позднее пришла понимание того, что поистине огромны возможности человека и их необходимо раскрывать людям. Это не раз повторял и его первый тренер - Иван Тимофеевич Кривов.   Но тогда Валерию казалось, что возраст для рекордов прошел. Что поделаешь, уж слишком увлекся он сравнением себя с Куренцовым. И мог уже не разглядеть себя. Кумиры на то и кумиры, чтобы перед ними преклоняться.   Когда смотришь на штангиста со стороны, то кажется, что все он делает, словно играючись. И ты бы смог. Тебе хочется известности и славы. Если ты слаб характером, попробуешь раз-другой сдвинуть с места тяжесть и отойдешь, чтобы уже никогда не прикасаться к снаряду. Оказывается, высшие спортивные почести нужно добывать потом, трудом, жертвовать многими соблазнами в повседневной жизни. А тебя это никак не прельщает. Но пройдут годы и, глядя на других, не избавившихся от зависти,, она будет пробуждаться в тебе самопроизвольно, и станешь жалеть, что когда-то не сумел победить главного соперника - свою леность. Валерий такие случаи знал. Но, к счастью, оказался не из робкого десятка.   Помог ему выйти из заколдованного круга Н. 3. Новосадюк.   Как-то Валерий пришел в динамовский зал (тогда заканчивал в Ровно армейскую службу) и попросил разрешения потренироваться. Николай Захарович ремонтировал свой мотоцикл, как вдруг ему сообщили, что какой-то новичок отвлекает всех от тренировки, делает что хочет, ложится на спину и на ногах поднимает штангу. Но дело даже не в этом. "Он, представляете, легко берет на грудь вес 160 килограммов".   Новосадюк тотчас же отправился в зал.   - Ну, покажи, - попросил он Валерия.   Устюжин запросто рванул штангу.   После этого случая они стали встречаться на помосте три раза в неделю. Потом - чаще. Потом были вместе всегда. Подружились по-настоящему.   Валерий начал интенсивно работать. Тренер открывал ему спортивную азбуку тяжелой атлетики. Он говорил: "Самое важное- способность выдерживать больше, чем другие, больше терпеть. Тогда выстоишь. Штанга покоряется тем, у кого поразительное трудолюбие".   В 1970 году Устюжин принимает участие в турнире, который состоялся в Бресте. Здесь он в сумме троеборья выступает в полутяжелом весе, набирает 500 килограммов и становится десятым в клубе "500" среди лучших полутяжеловесов мира.   Росли результаты, усиливались нагрузки, организм укреплялся, и Устюжин переходит в первый тяжелый вес. И сразу успех: в Феодосии превосходно выполняет три упражнения и достигает суммы 540 килограммов, что приносит ровенчанину звание мастера спорта международного класса.   Затем - чемпионат Украины в Харькове.   На штанге - 224 кг. Среди судей и тренеров полное удивление.   Перед выходом тренер придержал Валерия, и они посмотрели друг другу в глаза. Не звучали слова напутствия. Они только посмотрели друг другу в глаза. Устюжин кивнул головой. Уже потом такой ритуал был неизменным, предваряя большие победы динамовского спортсмена в столицах и провинциях многих стран мира.   А тогда в Харькове на несколько секунд замер зал. Толчок.   Вес покорился! Есть новый мировой рекорд.   По мнению Новосадюка, пик формы Устюжина наступит в начале 1974 года. Во-первых, Валерия не преследовали травмы, он хорошо сохранял стабильный вес, отлично овладел техникой. Во-вторых, пришла уверенность. И это, пожалуй, самое главное. Если раньше мечты о значительных достижениях приносили только огорчения (они не сбывались), то теперь нацеливали, обязывали добиваться своего. И трудиться. Мечта подкреплялась именно работой над собой. Даже для отдыха Валерий искал такое место на берегу речки, где были огромные камни. Он швырял их на песке. Для тренера новое состояние Устюжина тоже обретало особую важность, ведь помогало лепить настоящего рыцаря железной игры.   На чемпионате страны в Тбилиси (конец апреля 1974 года) неожиданность: не приехал признанный лидер среди штангистов первого тяжелого веса Павел Первушин. Он лечил травму. Все внимание поэтому переадресовалось двум украинским атлетам - Валерию Устюжину и черниговчанину Виктору Халину. В рывке Халин зафиксировал 170 килограммов, а Устюжин только 160. Очень горячие прогнозисты предрекали исход поединка не в пользу ровенчанина.   Халин в последней попытке толкнул 210. В то время Валерий только разминался и мысленно прикинул сумму. Теперь, чтобы победить, нужно повторить свой мировой рекорд или же взять вес, близкий к нему. "Главное - спокойно", - настраивал себя Устюжин. Но в первой попытке 215 не взял, этот вес покорился лишь во второй. И вот ожидание третьего подхода.   Ассистенты прибавляют диски. На табло цифра "222,5". Когда он выпрямил ноги, держа штангу, от восторга публика загудела. Толчок. Вес зафиксирован.   Так завоевано первое "золото".   Когда после матча Устюжин давал многочисленные интервью, каждый свой рассказ заканчивал неизменно: "Вот так мы стали чемпионами", - и обнимал тренера Н.3.Новосадюка. Триумф ученика по праву разделял учитель. Позже Валерий скажет еще: "Само присутствие на соревнованиях Николая Захаровича воодушевляет меня. Если он рядом, я уверен. Всегда знает, что мне можно и чего нельзя. Поэтому верю каждому его слову. Он меня научил тому, чем обладает сам".   А у Новосадюка, мастера спорта, было немало побед на республиканских первенствах.   Поскольку в Верону опять не смог приехать Павел Первушин (все залечивал травму), то главная ставка делалась на Устюжина. Дебютанту европейского первенства неплохо было завоевать второе место или войти в тройку призеров. "Задача вполне реальная как для Устюжина",- заключил старший тренер сборной страны Алексей Сидорович Медведев.   Принимая участие в различных международных турнирах, Валерий знакомился все с новыми и новыми друзьями. На помосте они были бескомпромиссными соперниками, но их взаимоотношения складывались очень хорошо. Может, просто везло Валерию, а может, все шло от того, что сам он общительный, чуткий. Здесь, в Вероне, Устюжин встретил Валентина Христова, с которым сошелся на Кубке Дружбы в Ереване накануне чемпионата. Тогда болгарский юниор не смог соперничать с Устюжиным, который выиграл почетный приз.   Сейчас турнирная судьба свела их снова вместе, и, как заявляли специалисты, Устюжину придется побороться с Христовым. Что они имели в виду - никто не знал. Тренеры Валерия неразговорчивы, увиливали от конкретного вопроса журналистов: "Сколько сможет на сей раз толкнуть этот скороспелый тяжеловес?"   Валерий ни о чем, что касалось предстоящих соревнований, не говорил с Валентином. Они просто обменивались воспоминаниями. Тихим веронским вечером беседовали о личном, о родных, о совсем постороннем.   Валерий:   - Ты знаешь, какая у нас рыбалка? Приезжай.   Валентин:   - А ты - ко мне. Посмотришь Видин - побратим твоего Ровно. И еще. Нигде в мире нет такого моря, как у нас.   Началось с неприятности для Валерия: его рывок -162,5. У Христова -на пять килограммов больше. Как и ожидалось, главная борьба развернулась в толчке. Христов устанавливает мировой рекорд для юниоров - 220 килограммов. Его сумма почти чемпионская!   Такой результат обескуражил и Устюжина, и Новосадюка, и руководителей нашей делегации. Ведь они хорошо помнили, что в Ереване Христов толкнул лишь 202,5. А сейчас... Вот это сенсация! Всего за месяц улучшил свой показатель на 17,5 килограмма. Такого феноменального роста никто еще не видел. Ай да Христов!   Но слово за Устюжиным. Последнее слово. Чем он ответит?   Важно было не брать высший результат с наскоку. Успокоиться, утихомирить горячую публику, снять напряжение.   Тренер Валерия заказывает вес 215 килограммов в первом подходе. Штанга поддалась. Но, естественно, этого мало, чтобы завоевать высший титул.   И вот вспыхивают цифры: "227,5".   - Что делает Новосадюк? -вырвалось у Медведева.   Николай Захарович невозмутим так же, как и Валерий.   Устюжин уже почти поднял штангу, но вдруг она закачалась и повела его в сторону. Какое нелепое падение!   Устюжин поднял руку. Нет, он не прощался со зрителями, а дал понять, что ничего не произошло.   Табло удивляет снова: в третьей попытке Устюжин намерен взять те же 227,5 килограмма, то есть побить свой же рекорд. Где же логика? "Серебро" выиграно, программа-минимум выполнена, зачем рисковать?   А Валерий был доволен собой. Как никогда он чувствовал, что сделает невозможное.   Легко, словно подпрыгивая, вышел на помост. Взял штангу на грудь и встал. Отлично! Мгновение - и фантастический вес уже над головой.   - Опустить! - прозвучала долгожданная команда.   Он подержал штангу чуть-чуть дольше, еще не веря, что наконец-то дошел до заветной цели.   Тяжелые диски шлепнулись на помост, но их грохота не было слышно. Дворец гудел, скандировал имя нового чемпиона Европы. А Валерий взлетел над помостом. Смеющийся, радостный, он побежал к судьям, каждому пожал руку. Арбитры приветствовали его стоя. Не мог сдержать слез Валентин Христов. Он был так близок к победе. Но пока еще сильнейший на континенте в первом тяжелом весе Валерий Устюжин. И с этим надо считаться.   ...За мгновения, когда звучит гимн Родины, передумаешь всю свою жизнь.   Он стоял на высшем пьедестале европейского первенства и гордо смотрел на медленно поднимающийся алый флаг своей страны.   Веронский дебют Валерия Устюжина - многообещающий пролог будущего.   Эти надежды подтвердились на чемпионате мира в Маниле.   Сентябрь 1974 года. Столица Филиппин. Жара неимоверная. Восемь тысяч зрителей до отказа заполнили трибуны "Рисаль Мемориал Колизеум". Они пришли посмотреть главным образом на советских богатырей, которые, конечно же, здесь фавориты. Ведь выступают Сергей Полторацкий, Давид Ригерт, Валерий Устюжин, Юрий Зайцев и Василий Алексеев. Газета "Экспресс" посвятила Алексееву статью и, чтобы более популярно объяснить филиппинцам, с какой массой металла справляются наши тяжелоатлеты, написала: "Русский человек поднимает сразу 8 мешков риса". Вполне понятное этим сухощавым, невысокого роста людям сравнение сделало их еще большими приверженцами сборной СССР.   Стало известно накануне, что в Манилу не приедет Христов. Тогда наши включили в команду Юрия Зайцева. Сильным соперником был атлет из ГДР Ю. Цицке (бронзовый призер первенства Европы). В первом тяжелом весе претендовали на победу также кубинец А. Мартинес и П. Кекс из ГДР. Но кубинский чемпион не смог вырвать 145 килограммов, скоро выбыл из борьбы и Кекс.   Валерий Устюжин, как и его тренер, обратили внимание на помост. Он сделан из бамбука и уж слишком скользкий. Это обстоятельство взволновало. Как на зло, никто из делегации не захватил с собой канифоли. Предположить могли все, но этого...   Времени для раздумий и поисков не было. Финал начался.   Никто не узнавал Устюжина. Обычно рывок ему давался с большими усилиями, а сейчас он уверенно заканчивает каждую попытку: 160, 165, 167,5 килограмма. Ю. Цицке пытается взять 170. Неудачно, а дебютант Юрий Зайцев останавливается на 160 килограммах.   Когда все трое выполняли толчок, Давид Ригерт и Сергей Полторацкий уже наблюдали за ними из зала. Они завоевали два первых места в полутяжелом весе и ждали, что ребята повторят их успех.   Но этого не случилось. Валерий в начальном подходе не сумел взять 212 килограммов. Вставая, он толкнул штангу вперед и поскользнулся. Тогда решили намочить помост и обувь.   Во втором подходе Устюжин фиксирует 212. В третьем он шел на 217 килограммов, но не одолел. По сумме двоеборья Валерий Устюжин становится чемпионом мира. Ю.Цицке - второй, Ю.Зайцев - третий.   Ту субботу манильская спортивная пресса назвала русской субботой, как и ту, когда на помосте творил чудеса Василий Алексеев.   Вспоминая Манилу, Устюжин отмечает, что сравнительно низкие результаты атлетов первого тяжелого веса на этом первенстве объясняются психологической "атакой" коварного помоста.   - Мы выходили и думали: лишь бы не упасть. Только перед выступлением супертяжеловесов все поняли: нужно что-то предпринимать. И вот один из наших журналистов в лавочке, где продавали струнные инструменты, смычки находит пять килограммов канифоли. Ею и протерли помост. Характерно, что Алексеев поделился порошком с чехословацким спортсменом П. Павласеком. Но последнему это не помогло. Он был лишь четвертым во втором тяжелом весе.   И еще одним нашим непредвиденным соперником была высокая температура воздуха. Василий Алексеев даже шутил: "И когда же в Гренландии организуют чемпионат? А то в Гаване, Вероне, здесь, в Маниле, решили уморить нас жарой". Правда, Алексеева не сразило ничто: он установил мировой рекорд, толкнув 241,5 килограмма.   На фотографии - Устюжин и Алексеев вместе. Закончены труднейшие поединки, и два сильнейших человека планеты (каждый в своей категории) устало смотрят в объектив фотоаппарата. Их имена навечно вписаны в историю тяжелой атлетики.   И такие они обыкновенные, великие спортсмены.   1974 год - звездный час Валерия Устюжина. Он - чемпион СССР, Европы, мира, обладатель Кубка Дружбы и Балтики. Ради этого стоило пройти через сомнения и неудачи. Стоило бороться...     Василий БАЗИВ   ЕСЛИ БЫТЬ, ТО БЫТЬ ПЕРВЫМ   Это были первые в его жизни соревнования такого ранга. В то время Кубок Дружбы завоевал себе добрую славу первооткрывателя тяжелоатлетических талантов, для которых он служил первой покоренной высотой на пути стремительного восхождения. Именно Кубок Дружбы открыл для спортивного мира Юрия Власова и Леонида Жаботинского. Начиная со стартов этих выдающихся штангистов, и поныне победа на таких соревнованиях почетна даже для самых именитых спортсменов. Адам Гнатив знал об этом и на киевский, одиннадцатый по счету Кубок Дружбы приехал как на свое боевое крещение. Он не владел ни одним громким титулом, потому и не претендовал на что бы то ни было серьезное. Для начала его устраивал даже сам статус участника соревнований, на которых надлежало впервые выступить на помосте рядом с олимпийскими чемпионами, мировыми рекордсменами. В списке участников турнира значились атлеты из Польши, Венгрии, Болгарии, Швеции, Ирана, Румынии и других стран. Львовскому студенту еще не приходилось бывать в столь представительном обществе.   И все же журналисты называли его в числе фаворитов. Дело в том, что в 1969 году Международный олимпийский комитет вновь возродил наилегчайшую весовую категорию, которая была упразднена в 1964 году. Тогда, пять лет тому назад, Адаму искренне советовали расстаться с тяжелой атлетикой, потому что ликвидация категории до 52 килограммов лишала его каких бы то ни было надежд на призовые места в большом спорте. Адам молча выслушивал соболезнования и делал свое. Как раньше, так и в те времена он вел спор со штангой, и его меньше всего интересовало, какой категорией квалифицируется эта борьба. За четыре года он стал мастером спорта в легчайшем весе (до 56 килограммов) и вышел на уровень всесоюзных показателей. Результаты чемпионата "Буревестника" вывели его в фавориты после реформы 1969 года. Но эти отрадные перемены произошли не на помосте, а за его кулисами, поэтому на киевских соревнованиях Адам был все-таки прежде всего дебютантом.   Дома 14-кратный рекордсмен мира Адам перебирал в памяти тот незабываемый день, который открыл счет многочисленных трофеев, в богатой коллекции находил награды, датированные далеким и близким 1969 годом.   - Тогдашние волнения особенно пришлось смирять еще и потому, что я был среди спортсменов, которым предстояло первейшими выйти на помост, - вспоминает А. Гнатив. - Вскоре газеты напишут: "Все началось с Адама", - и будут перечислять новые рекорды Кубка Дружбы, а начало было очень скромным. Болгарский атлет Мустафа Мустафов справился с 80 килограммами только лишь со второй попытки. Мы с венгром Шандором Хольцрейтером вышли на помост, когда уже выступили все остальные участники. Сразу же покорили в жиме штангу весом 100 килограммов. В третьей попытке Шандор взял 107,5 килограмма, а мне этот вес оказался не под силу. Неудачная попытка хоть и не исключала из числа лидеров, но произвела чрезвычайно гнетущее впечатление. Пришлось бороться еще и с этим непокорным соперником. А борьба эта на первых порах складывалась не в мою пользу. Во втором движении мой результат тоже оказался скромным- 85 килограммов, от М. Насахи отставал на целых 7,5 килограмма. Победителя должен был определить толчок. Во второй попытке я поднял 115, а в третьей 117,5 килограмма. Иранец не смог справиться со 115-килограммовой штангой, неудача постигла и остальных участников. В дальнейшем еще не раз приходилось выступать на киевском помосте, но этот дебют я безусловно буду помнить всегда. Он хоть и оказался для меня первым серьезным экзаменом, но дал мне путевку в большой спорт. Поднявшись на высшую ступеньку пьедестала почета, я глубоко осознал, чего стоят для спортсмена воля, умение управлять не только физической силой, но и такой непостижимой категорией, как настроение.   Однако даже блестящая победа, которую легко вынести в эпиграф яркой биографии спортсмена, не могла стать постоянным пропуском на спортивный Олимп. В Киеве А. Гнатив только взял многообещающий старт, за которым начался решительный штурм, никем еще не покоренных вершин.   В этом же году Адам впервые выступал в чемпионате Советского Союза и впервые защищал честь нашей страны за рубежом. Его пригласили на свой внутренний чемпионат японцы. В Токио его сумма в троеборье была третьей. Но среди победителей и призеров А. Гнатив стал самым популярным. Его появление на помосте встречали бурными аплодисментами и, несмотря на результат, провожали ими. Его фотографии не сходили со страниц японских газет, а журналисты считали самой большой удачей взять интервью именно у Адама Гнатива, имя которого сразу стало известным тысячам любителей тяжелой атлетики во многих странах. Расцвет его спортивного таланта наступит несколько позднее, он еще удивит мир своими 14 рекордами. Но когда он впервые появился на международной арене, его приход в большой спорт был признан уникальным явлением.   Его, самого старшего в семье, взрослым рано сделало послевоенное лихолетье, когда не стало отца. Мать, санитарка тубдиспансера, одна вынуждена была растить детей, и старший сын стал ее самой первой опорой. Детям так и не привелось ощутить отцовской опеки, не познали они и радостей безоблачного детства. Будущий мировой рекордсмен принадлежал к тому послевоенному поколению, которое осиротила самая ужасная из войн и которое очень рано узнало цену труда. Не по годам твердую волю и стойкий характер Адама закаляла сама жизнь. Он был тем городским мальчишкой, который ездил в деревню к бабушке не за гостинцами. Со временем он избирает себе в жизни нелегкое занятие, но первые Мозоли львовский школьник заработал на надбужанских лугах - они обеспечивали душистым сеном бабушкину корову, которая давала самое вкусное на свете молоко.   Есть у К. Маркса такая мысль: обстоятельства в такой же мере творят человека, в какой человек творит обстоятельства. Адам с детства привык творить обстоятельства, а не наоборот. Но было среди житейских обстоятельств такое, которое принадлежит к категории непоколебимых констант, которую нужно было воспринимать как непреложную. Ибо что может поделать человек со своим малым ростом. Он не принадлежал к вундеркиндам, но не позволял себе уступать кому бы то ни было на уроках математики, истории или литературы. Всегда во всем правофланговый, на уроках физкультуры он замыкал левый фланг в строю. Какой отпечаток могло наложить это на моральный статус парня? Прежде всего - серьезно испортить характер: сделать раздражительным, деспотичным, замкнутым. Адам же никогда не был лишен общительности и оптимизма, хотя о своем отношении к своему росту знает, пожалуй, только он один. Будучи способным к разным дисциплинам учеником, он мог пойти наиболее вероятным путем, проявляя житейскую тактику и гибкость - избрать интеллектуальную деятельность, для которой физические данные не являются решающими. Но Адам не приспосабливался к обстоятельствам, он творил их!   Уже занимаясь в девятом классе, он пришел на тренировку секции борцов и попросил тренера испытать его на ковре. Тот, естественно, с иронической улыбкой окинул парня с ног до головы взглядом и скорее в шутку, чем всерьез, согласился. В тот вечер, как, впрочем, и в дальнейшем, Адама на лопатки не положил никто. Это известие мгновенно облетело школу. Удивлялись все, потому что никто не знал, что неприметный и скромный мальчишка давно начал наступление на левофланговую позицию. Атака этого наступления начиналась каждое утро в напряженных занятиях с гантелями и приобретала размах в постоянных самостоятельных тренировках. Непревзойденным оказался он и на гимнастических снарядах, на диво послушно подчинялось тело его воле. Поэтому новоявленному геркулесу снова-таки не совсем серьезно предложили заняться еще и тяжелой атлетикой.   Тогда, во время первой встречи со штангой, он совсем не обижался на колкие остроты очевидцев, которых смешил своей настойчивостью. Немалый как для него вес уже никого не удивил, потому что хоть и оставался Адам на левом фланге, среди школьных физкультурников был уже признанным авторитетом.   На следующий день он снова пришел в зал тяжелой атлетики, чтобы потом непременно приходить сюда каждый день в течение двадцати лет. Юноша искал утверждения своей личности именно в спорте, хотя это поприще было для него, на первый взгляд, наименее подходящим. Перебрав несколько вариантов, остановил свой выбор на железной игре, которой и присуща наиболее яркая демонстрация физического совершенства. Иначе говоря, он пошел по пути наибольшего сопротивления.   Токийский помост, сделавший его имя всемирно известным, будет только через восемь лет, а тогда тяжелая атлетика оставалась хоть и серьезным, но всего лишь увлечением старшеклассника, готовившегося ко вступительным экзаменам в вуз. Неудача в конкурсе не разочаровала. Институт для него был не целью, а только одним из средств ее достижения. Кроме знаний, ощущал недостаток и жизненной закалки, хотя по этому показателю был на три головы выше своих одноклассников. Лучшая кузница характера - рабочий цех. Слесарное ремесло имеет свои привлекательные стороны, которыми овладеешь лишь тогда, когда познаешь глубинные секреты профессии. Адам добрался до них. Сверхплановая, да еще и отличная, продукция стала на этот раз его визитной карточкой. За успехи в социалистическом соревновании молодому производственнику присваивается почетное звание ударника коммунистического труда. Возмужали, окрепли его рабочие руки. Мать смотрела на них и с болью упрекала сына за глубокие, во всю ладонь, мозоли. Она и не знала, что Адам мозоли заработал не столько в цеху, сколько в спортзале. Теперь уже передовой слесарь, А. Гнатив проявлял такое же ударничество и после работы - на тренировках. Была у него тогда заветная цель - стокилограммовый рубеж. Не только товарищам, но и тренерам этот показатель казался фантастическим. В Адамову способность его преодолеть не верил никто, кроме него самого. И вот на ведомственных соревнованиях в Виннице А. Гнатив выжал сто килограммов. Вскоре он выполнил норматив мастера спорта и начал получать приглашения на турниры все более высокого ранга.   Одновременно выкристаллизировалось еще одно его увлечение, которое в детстве выражалось в пристрастии к чтению исторических романов. На вступительных экзаменах он продемонстрировал блестящие знания и стал студентом исторического факультета Львовского госуниверситета, на котором, как шутит А. Гнатив, доискиваются, что творилось на нашей древней планете со времен самого Адама.   Меньше чем через год после Токио А. Гнатив установил свой первый мировой рекорд. К его феноменальным достижениям привыкли когда-то одноклассники, затем товарищи по цеху, со временем - студенты-историки, а в конечном счете он приучил к ним и весь мир. По физическим данным природа определила для него крайнее место на левом фланге, а девизом своего морального статуса он взял слова древних: "Если быть, то быть первым!"   В большой спорт он пришел через годы изнурительного труда, через преодоление не только веса, но и высоты, пространства, времени. В 1969-м ему, как никому другому, рукоплескал Токио, ибо на помосте появился геркулес, равного которому не знала мировая тяжелая атлетика. Новый рекордсмен имел 132 сантиметра роста и 51 килограмм веса. Даже известный американский "мухач" итальянец Ди Пиетро был все-таки выше Адама. Через несколько лет, когда, будучи членами сборной команды страны, они с самым сильным человеком земли В.Алексеевым будут называть друг друга просто Вася и Адя, одна из югославских газет напечатает фото. На нем они стоят рядом, а сверху задан вроде бы риторический вопрос: "Василий Алексеев и Адам Гнатив - кто сильнее?" А далее идут такие подсчеты. Рост Алексеева - 186 сантиметров, вес- 147 килограммов и поднимает вес в 1,6 раза больше собственного, а Гнатив - в 2,7 раза!   У каждого спортсмена есть свой звездный час, который дарит ему минуты откровения с самим собой, когда абсолютно подвластное ему, послушное тело удивляет своими неисчерпаемыми возможностями. Для Адама Гнатива таким оказался 1972 год. Именно тогда он отметил десятилетие своей спортивной биографии. Заметные изменения произошли и в его личной жизни. Успешно окончив истфак, он избрал профессию журналиста - работал в одной из многотиражек Львова. Теперь он часто оставался один на один не только со штангой, но и чистым листом бумаги, на котором делал первые шаги на литературном поприще. Склонный к самоанализу, приученный во всем видеть причины и истоки, Адам осмысливал прожитые в большом спорте годы. Написанные тогда молодым журналистом строки полны оптимизма, больших надежд. Такое беспокойное настроение всегда приходит в пору короткой передышки у подножия вершины, не взойти на которую уже нельзя. Еще раньше, на пятом курсе, он неожиданно оказался перед дилеммой, Из спортзала, где преодолевал высоты физического совершенства, Адам чуть ли не каждый день торопился в библиотеку, где преодолевал глубины необозримой исторической науки. Его научные попытки были признаны неординарными, и у тяжелой атлетики появился хотя и очень интеллигентный, но серьезный конкурент - наука. Адам пальму первенства отдал спорту, с которым еще не собирался расставаться. Тогда, как известно, он осознавал себя у подножия такой желанной новой вершины...   Всего два года минуло с тех неизгладимых из памяти первых соревнований в Киеве, а на большой спортивный праздник - V Спартакиаду народов СССР Адам ехал уже общепризнанным фаворитом в своей весовой категории. На спартакиадном помосте ему действительно не было равных среди 13 атлетов. Самыми достойными считались двукратный призер чемпионатов мира Владимир Сметанин и его коллеги по сборной РСФСР Олег Сулицкий и Александр Берлязов. Однако они не выдержали напряжения соревнований. Сметанин подошел к Адаму и сказал, обращаясь к журналистам:   - Теперь я его с удовольствием поздравляю с рекордом - хороший спортсмен!   В разговор вмешался старший тренер украинских атлетов Я- Криницкий:   - А первый подход ему не удался. Если бы другой характер- это, считайте, все. А Гнатив - молодец! Даже рекорд побил.   А почин на Спартакиаде Гнатив сделал действительно блестящий. Он выжал 115 килограммов, что было на полкилограмма больше рекорда мира, установленного им же в этом году, в троеборье набрал 327,5 килограмма, что на 2,5 килограмма больше его личного достижения и на 7,5 килограмма выше норматива мастера спорта международного класса. В итоге львовянин принес команде Украины 29 очков (12 -за победу в троеборье, 12 - за установление мирового рекорда и 5 - за выполнение норматива мастера спорта международного класса). Теперь рядом со значком, ударника коммунистического труда, которым заслуженно была отмечена трудовая самоотверженность молодого слесаря, на его груди появился знак, который вручается награжденным высшим отличием республики - Почетной Грамотой Президиума Верховного Совета Украинской ССР. Указ Президиума о награждении лучших спортсменов республики они с матерью читали через несколько дней после завершения Спартакиады. Янина Игнатьевна внимательно следила за выступлениями сына, за последние годы она увлеклась бурной жизнью железной игры, став не только очевидцем, но и соучастником триумфальных побед Адама.   Тяжелым и драматическим был путь к этой спартакиадной победе. После Кубка Дружбы Адам сразу же установил всесоюзный рекорд в жиме 112,5 килограмма. Правда, вскоре его земляк из СКА В. Крищишин поднял на более высокий уровень мировые рекорды: жим-113,5 килограмма, толчок-130, сумма--340. Это были фантастические цифры. Тогда у А. Гнатива уже был турнирный опыт, и он уже научился предельно сосредоточиваться, собирать в кулак своей воли все физические и духовные силы. Его менее всего интересовали показатели соперника, потому что в спорте боролся прежде всего с самим собой. Завтра он обязательно хотел быть сильнее, чем сегодня. Штанга, молчаливая, холодная и недоступная, всегда стояла на пути этого порыва.   В среде львовских тяжелоатлетов считалось, что вряд ли удастся Гнативу преодолеть рекордные рубежи земляка. Однако неверие снова миновало самого атлета. На Кубке СССР в Днепропетровске декабрьским днем 1970 года его выступление стало наиболее сенсационным. Фамилия Гнатива впервые появилась в списке мировых рекордсменов: жим - 114 килограммов. Затем он решил атаковать рекорды и в толчке. Октябрь 1971 года. Розыгрыш Кубка ВЦСПС в Ворошиловграде. Во втором подходе спортсмен просит установить новый рекордный вес-130,5 килограмма. Опровергая осторожные прогнозы, Адам открывает счет мировым рекордам в толчке.   - На V Спартакиаде народов СССР царил небывалый подъем, - говорит А.Гнатив. -Торжественная, праздничная атмосфера - важное условие успешного выступления. Стотысячная аудитория на открытии в Лужниках, факел Спартакиады, зажженный от священного огня на могиле Неизвестного солдата, парад участников, среди которых тебе впервые приходится идти в одном ряду со знаменитыми спортсменами, прославившими наш отечественный спорт на весь мир - все это оставляет неизгладимое впечатление, приумножает силы, мобилизует волю.   Высокая репутация была подтверждена и на предолимпийском турнире в городе Ульм. На тамошнем помосте собрались сильнейшие спортсмены мира. Были среди них поляки З.Смальцеж и З.Качмарек, немец Р.Манг, японец И.Мияки, иранец М.Насири, финн К.Кангасниеми. Соревнования в жиме Адам начал со 112 килограммов. Но уже во втором подходе поднял 118 килограммов, что на 0,5 килограмма превышало его же рекорд, установленный накануне в Ереване, а в последнем подходе смело пошел на преодоление 120-килограммовой штанги и снова добился своего.   Перечисление многочисленных соревнований различных рангов можно было бы продолжить. Помосты Японии и Финляндии, Швеции и Египта, ГДР и Румынии, Польши и Болгарии, десятки городов нашей страны становились местом рождения больших спортивных свершений атлета, который в дуэли с металлом преодолевал высоту, пространство, время. Начиная с 1969 года, он неизменный участник чемпионатов страны, а на последнем из них вместе с москвичом Геннадием Петровым был самым старшим.   На протяжении двух десятилетий его спортивного долголетия сменилась не одна плеяда тяжелоатлетов, а имя Гнатива и сейчас остается в списке претендентов на наивысшие награды. Леонид Жаботинский - его постоянный партнер по пинг-понгу, Василий Алексеев, Борис Селицкий, Геннадий Иванченко, Геннадий Четин, Мухарби Киржинов, Василий Колотов давно оставили помост и стали просто болельщиками своего любимца Адама, находчивого остряка в их суровом товариществе богатырей.   А. Гнатив уверен, что сорокалетний возраст, к которому он ближе всех из ныне выступающих тяжелоатлетов, - далеко не пенсионный для штангиста. И здесь ему снова-таки приходится опровергать устоявшиеся постулаты. На протяжении уже 20 лет спортсмен настойчиво проникает в тайны своего уникального тела, и поиски и открытия в этой области для него тоже своеобразное познавательное восхождение. Именно здесь ему пригодился аналитический ум, способность устанавливать причинно-следственные связи, управлять вроде бы автономными процессами спортивного продуцирования. В его рассказах доминирует повышенный интерес к морально-психологическим факторам. Только со временем стал понятен сначала непостижимый отказ спортсмена давать интервью журналистам накануне чемпионата страны. Оказывается, если ворошить прошлое, углубляться в воспоминания, напрягать память и представление, то нарушается психологическое равновесие, являющееся непременным условием физической мобильности.   У него под рукой всегда есть книги по физиологии и медицине, даже по физике, которой известны законы движения. В одной из обобщающих книг по тяжелой атлетике процесс поднятия веса В. Алексеевым расчленен на 17 отдельных движений. Авторы, кстати сказать, люди с учеными степенями, каждое из этих движений описывают на нескольких страницах. Вот, оказывается, как на удивление сложна многоступенчатая анатомия железной игры. А. Гнатив критически оценивает все это, особенно безжалостно опровергает утверждение, что быстрота движений зависит от длины рук. Но просчеты нужно искать, как думает он, не в длине рук и ног, а совершенной технике.   Тяжелоатлетический помост можно сравнить с театральной сценой, на которую каждый спортсмен выходит с целью показать каждый раз новую премьеру - рекордный вес. Как у актеров, так и у штангистов этому предшествует напряженный, кропотливый труд. Но отличие состоит в том, что у спортсмена А. Гнатива не бывает генеральных репетиций. Каждый рекордный вес он впервые поднимал не на тренировках, а на соревнованиях. Идти на рекорд только в естественной атмосфере соперничества и на глазах у тысяч людей - от этого правила он не отступал ни разу. Оправдывала себя даже такая отчаянная практика, потому что основывалась она на тонком расчете, отличном знании своих возможностей. Ведь выступая на десятках соревнований - от первенства области до Кубка Европы, он ни разу не заработал нуля. Хотя, как и каждый спортсмен, никогда не был застрахован от неудач и знал горькие минуты, когда фортуна преподносит сюрпризы. Вот, например, на VI Спартакиаду народов СССР он ехал только за победой, а выступил, как никогда, слабо. Из формы вывела неожиданная простуда. Правда, и за этой неожиданностью скрывается тренерский просчет. Украинские спортсмены готовились к соревнованиям под палящим одесским солнцем, а выступали в прохладном Вильнюсе, который по климатическим условиям никак не сравнишь с Черноморским побережьем.   Адам Гнатив остается на помосте. Усложнилась борьба с тех пор, как тяжелая атлетика стала двоеборьем. А его взгляд все ещё устремлен вперед. Трижды в день тренировки - изнуряющая работа до седьмого пота, когда уставшие руки до предела наливаются тяжелой усталостью. 1200-1300 тонн металла поднимает А. Гнатив на тренировках в течение каждого из двадцати лет.   Его сын Адам Гнатив - гимнаст. Он еще не ходит в школу, хотя по росту мог бы сойти за второклассника. Но спортивную азбуку усвоил уже давно. Придирчивый и всезнающий папа определил отличные физические данные своего сына для занятий гимнастикой. Тренеры согласились с отцом, а сам юный спортсмен подтвердил его расчет. Даже младшая Наташа, бывая на тренировках своего братишки вместе с мамой, кстати тоже спортсменкой, удивляется его ловкости.   Адам Гнатив-отец и сейчас еще готов заняться своей второй профессией, ведь на истфаке он был тем редким мастером спорта, который делает многообещающие шаги в науке.   Как всегда, с тренировок они возвращались вместе с сыном.   - Я всегда вспоминаю слова Платона, - улыбается Адам Казимирович, наблюдая за настойчивым своим малышом, которому сегодня под силу больше, чем вчера. - Греческий мудрец сказал: "Тот человек, который соединяет в себе силу, здоровье и выносливость со стойкой волей, разумом и сердцем, - тот атлет". Вот какой глубокий смысл вкладывали в это слово тогда, еще во времена детства человечества. Эти мудрые слова руководят мною в воспитании сына как гражданина, как спортсмена. Ученик Пифагора Милон, чтобы не выйти из спортивной формы, носил на плечах живого быка. Основы же моей физической закалки заложили горы нарубленных для бабушки дров, на которых я заработал первые мозоли. Гимнастика должна научить моего сына ценой максимального напряжения мышц завоевать неповторимые, радостные мгновения, когда приходит победа над самим собой.   Старты сына в спорте и в жизни еще впереди. Ему должно быть легче, потому что рядом всегда будет отец - требовательный и знающий. Ему будет и тяжелее, потому что, как во всем, - сыновьям идти дальше.     Дмитрий ИВАНОВ   Русский исполин   Был на редкость погожий морозный денек. Рослый атлет скользил по накатанной лыжне, проложенной в белоствольной роще. Он шел до тех пор, пока не выступила испарина. Остановился. Осмотрелся. Воткнул в сугроб палки. Потом, склонившись, как ковшом, зачерпнул пригоршню искрящегося радужными блестками снега и с наслаждением освежил разгоряченное лицо.   Эту лыжную прогулку Василий Алексеев совершил после обеда, когда другие штангисты сборной страны отдыхали, лежа в постелях, после тренировки с тяжестями. Он тоже часа три кряду упражнялся со штангой качал спину, руки, ноги, отрабатывал рывок, да еще и в короткие минуты передышки помогал советами участникам экспериментального сбора. И, конечно, устал, но все же вышел на лыжню.   Вечером он всласть попарился до красноты. Исхлестал себя березовым веником, после чего выбежал в чем мать родила из предбанника и нырнул, пофыркивая от удовольствия, в пухлый сугроб.   Потом, сидя за самоваром, Василий Иванович спокойно рассуждал о том, какой должна быть современная тренировка штангиста, рассказывал о своей нелегкой и блистательной спортивной судьбе.   - Не мне судить - все ли я сделал, что мог. Но я трудился и тружусь не щадя себя, - говорил атлет. - Жизнь у меня не была спокойной даже тогда, когда побеждал с большим преимуществом. Всегда находились молодые и сильные соперники. И дома, и за рубежом. Поэтому я обязан постоянно поддерживать спортивную форму на рекордном уровне. И это мне удается, хотя временами одолевают травмы. Все последние годы я испытывал колоссальное перенапряжение, часто работал на пределе, балансировал на грани возможного и невозможного, искал и сейчас ищу пути для развития максимальной силы. Организм постоянно находится под нагрузкой, но пока, к сожалению, нет таких контрольно-измерительных приборов, которые сигнализировали бы об угрожающей ему опасности, предостерегали бы от травм.   Стать большим атлетом и удержаться на гребне шесть лет, как удерживаюсь я, очень сложно в любой весовой категории. Но во второй тяжелой - особенно трудно. Некоторые ученые считают наиболее сильным того, кто поднимает больше на каждый килограмм собственного веса. Но возьмем меня. Я - это два человека, а сердце - одно. Поднимаю вместе со штангой свои лишние килограммы мышц. Это хорошо, что сумел их нарастить. Они совсем не лишние, когда толкаешь рекордную штангу. Но сознаю, что имею не менее шестидесяти килограммов веса, обременительного для жизнедеятельности моего организма. Между прочим, пусть любой 100-килограммовый атлет, а я был таким, возьмет на себя еще шестьдесят килограммов и попытается поднять штангу рекордного веса. Большой собственный вес мы приобретаем сознательно. Это следствие многотрудных тренировок, сурового режима.   Мне, как капитану сборной, всегда надо быть готовым к соревнованиям... Постоянно ищу рациональную для своего возраста методику. Ни к одним соревнованиям не готовлюсь так, как готовился до этого. Все - по-новому! А после соревнований смотрю, какая отдача - что хорошо, что плохо...   Спустя четыре месяца после этой беседы Алексеев в седьмой раз завоевал титул чемпиона страны. На карагандинском помосте шестикратный чемпион мира и Европы, победитель мюнхенской Олимпиады установил 76-й (!) рекорд мира, набрав в двоеборье 435 килограммов. Для этого ему пришлось поднять в рывке 185 килограммов и толкнуть 250!   ..."Хочу быть первым!" - написал он размашисто на обратной стороне фотографии, на которой был запечатлен рядом с Леонидом Жаботинским и Станиславом Батищевым после чемпионата СССР 1968 года. Это была его мечта, когда он поднимал на 50 килограммов меньше двукратного олимпийского чемпиона Жаботинского, когда в его большое атлетическое будущее никто не верил. Но вопреки всем невзгодам Алексеев осуществил свою мечту: стал самым сильным атлетом планеты.   Весть о первых мировых рекордах Василия Алексеева прозвучала неожиданно - как гром среди ясного неба. Немногие знали, что представляет собой этот рекордсмен. После того как великий Юрий Власов покинул помост, все надежды на успех в сверхтяжелом весе возлагали только на Леонида Жаботинского, а на таких, как Алексеев, особого внимания никто не обращал.   Лишь московский тренер Александр Васильевич Чужин беспредельно верил в звезду Алексеева.   И вот 24 января 1970 года на соревнованиях в Великих Луках Алексеев установил четыре мировых рекорда!   - Колоссальный атлет! - восторженно рассказывал об этом событии судья международной категории Константин Федорович Артемьев. - Вася вполне мог набрать шестьсот... Силища!.. Жим начал с двухсот, а потом, как пушинку, поднял рекорд - 210,5! И рывок что надо! 165 килограммов! Но особенно силен в толчке. Взял 210, потом 217,5, получилась рекордная сумма - 592,5. У Жаботинского, как известно, было 590. Для третьего подхода Алексееву на 220-килограммовую штангу добавили полтора килограмма, и он одним выстрелом прихлопнул двух зайцев - рекорд американца Беднарского в толчке и свой - в сумме. Теперь Василий ровно без пяти килограммов "шестисотник"...   Оглушительная популярность вдруг обрушилась на плечи богатыря из города Шахт Ростовской области. Мир хотел знать, кто такой Алексеев, и журналисты подвергли его длительной осаде. Василий то и дело давал интервью. Вскоре ему надоела такая беспокойная жизнь, и он, забрав сыновей Диму и Сережу, укрылся в подмосковной деревне Акатово, на родине своей жены Олимпиады Ивановны. Но и здесь его отыскали вездесущие репортеры. И Василий сдался: позировал перед телекамерами, фотообъективами и - в который раз! - рассказывал о себе.   - Есть ли у вас кумир в спорте?   - Я с самого начала старался побить самого себя, - следовал ответ.   - Как вы готовились к рекордам?   - С августа прошлого года, когда подлечил спину, начал выполнять большой объем работы. За тренировку поднимал по 20-30 тонн. Это, как известно, равновесно полпульману угля... Вскоре почувствовал, что могу побить рекорд мира в жиме американца Дьюба.   - Чем увлекаетесь на досуге?   - Читаю. Записан в двух библиотеках.   - Где учитесь?   - Заканчиваю горный институт, пишу дипломную работу.   - Ваш наиболее вероятный конкурент на предстоящем первенстве мира?   - На мой взгляд, Дьюб. Правда, я его пока не видел.   Он увидит и Джозефа Дьюба, чемпиона мира 1969 года, и своего старого знакомого бельгийца Сержа Рединга, вице-чемпиона, и других супертяжеловесов. Встретится с ними за океаном, в американском городе Колумбусе, но сначала достигнет главной цели - откроет "Клуб 600", затем станет чемпионом СССР и Европы.   ...Помост был рядом, за тяжелым темным занавесом, на ослепительно яркой сцене, куда были устремлены взоры пяти тысяч минчан. До арены - шагов двадцать, не более. Но атлет, будто перед дальней дорогой, присел, склонив темноволосую курчавую голову. Задумался. За занавесом возбужденно гудели трибуны, зрители размахивали самодельными транспарантами: "Даешь - шестьсот!"   Глубоко вздохнув, Алексеев поднялся во весь рост и, словно собираясь взлететь, развел в стороны руки, большие, натруженные.   - Протрите-ка мне плечи, лопатки... крылья протрите, - попросил он.   Тяжелой поступью атлет направился к сцене. Шесть шатких ступеней вели Алексеева к величию. На помосте покоилась штанга весом в 217,5 килограмма, которую никто в мире не рисковал атаковать, как он, с первой попытки. Медленно Василий поднялся по ступеням и, остановившись у квадратного ящика с магнезией, передохнул. Казалось, ему не хватает воздуха. Затем зачерпнул мозолистой ладонью правой руки пригоршню белого порошка и густо припудрил им ключицы, шею, грудь. Припудрил и растер. Его большие карие глаза в густой иссиня-темной оправе были полузакрыты.   В распоряжении силача было лишь три минуты. Пора было браться за шершавый гриф, но Василий почему-то медлил, чего-то ждал...   Ждали и зрители. И такая тишина повисла под сводами Дворца спорта, какая бывает перед ураганом. С последней секундой атлет оторвал громаду металла от помоста. И пошла штанга вверх все быстрее и быстрее. Василий выпрямился, предельно напрягая спину, ноги, и вдруг резко, как подсекают крючком рыбу, сделал подрыв. На какой-то миг Штанга потеряла свою весомость и послушно легла на широкую грудь. Теперь нужно было встать с нею. И он встал, легонько вскинул снаряд, положил его чуть повыше - дельтовидные мышцы. Глухо звякнули стальные диски. А потом... Никто и глазом не успел моргнуть, как штанга оказалась над головой атлета.   Так, в 21 час 14 минут 18 марта 1970 года Алексеев открыл новую эру в истории мировой тяжелой атлетики - эру "шестисотников".   С минуту богатырь стоял возле покоренной штанги, приветливо вскинув руки. А в ответ со всех сторон неслось громовое: "Ура... а...а..!"   В этот вечер публика не спешила домой. Она не хотела расставаться с русским исполином, который всех сделал счастливыми. Василий подошел к микрофону и сказал: "Спасибо вам, дорогие минчане, за поддержку. Этот рекорд я посвящаю великой дате - столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина!"   Ночью его полонили зарубежные репортеры и телекомментаторы. Алексеев, совсем будничный, отвечал на вопросы, отчего и почему в СССР появляются такие богатыри, как он. Стрекотала камера западногерманского телевидения, нацеленная на первого в мире "шестисотника". Во время этой пресс-конференции Василию подсунули журнал, с обложки которого белозубо улыбался рыжеволосый Рудольф Манг, восходящая тяжелоатлетическая "звезда" ФРГ.   - Что вы думаете о Манге, как его оцениваете? - спросил в заключение корреспондент.   - Как я могу оценивать атлета, которого не видел?..   После пресс-конференции Алексеев сказал своим друзьям: "И чего удивляются? Чтобы наша страна, столь великая, да не имела силачей!"   Мировая пресса заговорила о спортивном подвиге советского богатыря.   Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов, первый чемпион СССР по тяжелой атлетике, почетный председатель Всесоюзной федерации тяжелой атлетики сказал: "Переходить рубежи трудно всегда и во всем. Трудно и психологически, и физически. Алексеев шел к победе очень точным путем, не отклоняясь, не допуская случайных срывов. Эта стабильность дает нам повод ждать от него новых достижений".   Так оно и было. Через месяц Василий совершил прогулку по новым рекордам на чемпионате страны в Вильнюсе, а затем стал чемпионом Европы.   Приближалась осень, его поистине золотая осень. Обычно в это время года штангисты разыгрывают чемпионаты мира и собирают самый высокий урожай рекордов. Все наши лучшие атлеты готовились в Обнинске к чемпионату мира в Колумбусе. Не было лишь Алексеева. На сбор он приехал за неделю до вылета в США.   Вошел богатырь в тренировочный зал, окинул его хозяйским взглядом, проверил прочность подсобных снарядов. И ушел. Вернулся с плотницким ящиком в одной руке, с доской - в другой. Целый час трудился и такой станок для качки мышц спины сколотил, что износу ему не будет. Сам поупражнялся и товарищам предложил...   Хотя тяжелоатлетический спорт в США не из самых популярных, интерес к чемпионату благодаря вездесущей рекламе был огромным. На одной из магистральных артерий Колумбуса возвышалась 30-футовая статуя штангиста - подарок олимпийского Мехико. Бросалось в глаза обилие ярких афиш. Даже полицейские машины были облеплены плакатами, на которых красовался толстый силач, очень похожий на Дьюба.   В центре внимания были наши спортсмены. Особенно привлекал всех Василий Алексеев. Он быстро освоился, и популярность не мешала ему держаться непринужденно. Мешали лишь сорокаградусная жара, почти стопроцентная влажность воздуха - как в тропиках, да назойливость прессы.   Потом в журнале "Спорт иллюстрейтед" появилось интервью с чемпионом мира Дьюбом, который, по словам журналиста, "дрожит от патриотического рвения". Дьюб заявил: "Я должен одолеть коммунистов. Они развели во мне пары, и теперь я готов бороться с ними где угодно..."   Безмерно превозносила американская пресса и второго своего соотечественника - Кена Патеру: "Если кому-то удастся толкнуть штангу весом в 500 фунтов (около 227,5 кг), то это будет Патера". Словом, наш рекордсмен подвергался такой яростной психологической атаке, которую на протяжении двух недель трудно было выдержать даже с его железными нервами. Обычные тренировки превращались в смотрины - что собою представляет русский силач?.. Но и тут Алексеев не тушевался.   Дьюб, Патера, Рединг, Манг тренировались на публику: поднимали под аплодисменты до двухсот килограммов. А Василий не любил выделяться.   Соревнования тем временем складывались не в нашу пользу. Лидировала сборная Польши. Несмотря на то, что вслед за Виктором Куренцовым чемпионом мира стали Геннадий Иванченко, Василий Колотов, Яан Тальтс, к тому же бронзовую медаль завоевал Давид Ригерт, перед заключительным днем поляки были впереди на шесть очков. Алексеев мог выручить команду только в том случае, если завоюет звание чемпиона. Второе место не устраивало ни его, ни нашу сборную.   Василий решил начать осторожно, с пустякового для себя веса - 205 килограммов, чем явно разочаровал требовательную публику.   Первым из борьбы вышел Манг - у него подвернулась стопа, он не смог дальше выступать. Рединг 205 килограммов поднял лишь со второй попытки. Дьюб выжал 207,5. Патера, потянувшись за Алексеевым, пошел на 212,5. Пойти-то пошел, а уйти не смог. Та же травма, что и у Манга, распластала гиганта почти во всю ширину помоста. Шестеро парней, подсунув под атлета ремни, подняли его, уложили на носилки и понесли за кулисы. Патера стонал.   Что и говорить - зрелище не из воодушевляющих. Василий все это видел. Хуже того. Он остывал, состязания застопорились минут на десять. Было опасение, что 215 килограммов атлет не поднимет. Лишь огромный запас сил помог Алексееву удержать снаряд над головой, а 220-килограммовая штанга вышла из повиновения. Судили-рядили, сколько нужно толкнуть Василию, чтобы с первого подхода была гарантирована победа. Решили: 220 - победные.   Дышать было нечем. Ноги подкашивались и без штанги. Поэтому Дьюб толкнул меньше, чем выжал, - 205 и ушел с помоста прихрамывая. Дважды опрокинула Рединга на помост 215-килограммовая штанга, чудом он справился с нею лишь в третьей попытке.   Наш атлет остался один. Хотя не было сомнения, что он поднимет 220 килограммов, и все же... чем черт не шутит. Уговорили для начала поднять 217,5.   - Добро! - согласился Василий.   Пошел... Через минуту вернулся и каждому пожал руку, поздравил с командной победой. Капитан сделал свое дело!   - Теперь, Василий Иванович, поднимай сколько хочешь - воля твоя!   - Пусть поставят 227,5. Хочу рекорд мира...   Что было дальше - не пересказать! Когда Алексеев поднял 500-фунтовую штангу, шесть тысяч зрителей поднялись с мест. И Василий стоял, ослепленный юпитерами, стоял не двигаясь, как статуя. И зрители, восхищенные подвигом атлета, казалось бы, чужие нам люди, обнимались, целовали друг друга, у многих на глазах были слезы восторга: будто каждый из них тоже поднял чудовищно тяжелую штангу Алексеева. Орган исполнял "Богатырскую симфонию" Бородина, и экспансивные зрители кричали: "Это тебе, Василий!"   На сцену поднялась хрупкая, словно хрустальная, девушка и вручила Алексееву золотой кубок за то, что он первым в мире поднял 500-фунтовую штангу. Под гул одобрения Василий поднял правой рукой девушку, а левой - кубок.   Возвратившихся домой атлетов встречало ликующее Шереметьево, половодье плакатов и транспарантов: "Так держать!", "Привет славным богатырям!", "Гордимся вами". Первым на трапе самолета появился Василий Алексеев с призом за командную победу и золотой чашей самого сильного...   Прямо из аэропорта чемпионы поехали на Центральный стадион имени В. И. Ленина. И там их, героев состязания в Колумбусе, приветствовали сто тысяч москвичей. Поклонники футбола снимали шляпы перед чудо-богатырями.   Дома Алексеева ждали большие почести, за которыми последовали встречи с шахтерами и колхозниками, студентами и школьниками, пенсионерами и домашними хозяйками... Десятки, сотни встреч, и все очень важные. И стал атлет человеком, без которого вроде бы немыслимо ни одно собрание общественности, ни одно торжественное заседание. Часто по нескольку часов кряду заседал он в президиумах, переживая, что срывается очередная тренировка...   - Да, слава не лекарство! - такой вывод своевременно сделал Алексеев и по возможности старался от этой славы уклониться, чтобы не оказаться ее пленником.   Семидесятый год - год первого этапа V Спартакиады народов СССР - передавал эстафету предолимпийскому. И список лучших спортсменов страны, составленный журналистами, возглавил самый сильный атлет планеты. Начав с нуля, спортсмен за одиннадцать месяцев внес в мировую таблицу рекордов 26 существенных поправок! И не удивительно, что советский геркулес был назван в числе лучших спортсменов года.   Вот что ответил Василий Алексеев на вопросы традиционной новогодней анкеты:   "1. Спорт ставит новые большие задачи, хотя спортсмен идет к успеху маленькими шагами - граммами, десятыми секунды, долями сантиметра. Ценю спорт за то, что он может сделать из хлюпика сильного и ловкого атлета, что он помощник в труде, друг в жизни.   2. Штангист не должен быть неуклюжим силачом. Надо не только поднимать как можно больше килограммов, но и стать подлинным, гармонично сложенным спортсменом. Посмотрите на Яана Тальтса, Геннадия Иванченко, Давида Ригерта. Они прекрасные спортсмены и интересные люди. На помосте ими невольно залюбуешься. А в обычном костюме их, может быть, даже и не выделишь как геркулесов из общей массы людей.   3. Из соперников мне по душе больше Серж Рединг, милый и общительный парень...   4. Повторить успех прошлого года - 26 мировых рекордов - непросто. К тому же трудности штурма каждого нового рекорда возрастают. Но спортсмен должен дерзать. Если говорить конкретнее, мечтаю в новом году набрать в сумме троеборья 630-635 килограммов..."   Итак, Алексеев стал всемирной знаменитостью. Разумеется, поклонникам богатыря хотелось как можно больше узнать о нем: где родился, вырос, как стал атлетом? Однако абсолютный чемпион мира не очень откровенничал, держал корреспондентов на расстоянии, чем вызывал их неудовольствие.   А биография Алексеева примечательна. Не зная ее, невозможно понять, в чем секрет его феноменальной силы; физической и духовной.   - Люблю быть дома, в семье уработанный, натруженный, когда все болит от напряженной работы. Нерабочие дни меня огорчают, - так Алексеев ответил на вопрос, что ему больше всего по душе.   И еще одно признание атлета:   - Я стараюсь быть самим собой. Во всем. С детских лет. Эта черта моего характера - нелегкая, не всем по нраву. В жизни куда легче приспособиться - ни забот, ни хлопот. Живешь, как все, и спрос с тебя обычный. Но разве так добьешься чего-то стоящего? Я стараюсь до всего доходить своим умом, своим трудом. Так труднее, зато надежнее...   ...Он родился на рязанской земле в деревне Покрово-Шишкино Милославского района в самое, можно сказать, неподходящее время, когда фашисты вторглись на Рязанщину.   Родился будущий силач не в пятистенном доме, а в землянке, где и рос, делал свои первые в жизни шаги. Жилось Алексеевым трудно: перебивались с картошки на капусту, с хлеба на квас. Но им почему-то завидовали. Может, потому, что никто из селян не видел Алексеевых унывающими. Как бы туго ни было, они не роптали, не жаловались на свое житье-бытье.   Вася был четвертым - самым младшим - в семье рабочего Ивана Ивановича Алексеева. Когда он появился на свет, старшему брату Александру шел двенадцатый год, среднему Алексею - шестой, а сестренке Нине - четвертый. Еще ребенком он узнал, почем фунт лиха. Но рос бойким и смекалистым, на мир смотрел доверчиво, широко открытыми глазами.   - Учился старательно, - вспоминает Алексеев. - Любил порядок в классе: чтобы слышно было, как муха летит, - вот к чему призывал своих одноклассников. В пример ставили и за успеваемость, и за поведение.   Не без грусти одиннадцатилетний Василий прощался со школой, с родной Рязанщиной, когда Алексеевы переезжали на север, в поселок Рочегду Архангельской области. Подросток прощался с привольем, с необозримыми полями, лугами, с речушками, в которых ловил пескарей...   Таежная Рочегда жила лесом; его валили, штабелевали, сплавляли по Северной Двине. Этим и занялись Алексеевы всей семьей" как только закрепились на архангельской земле. Тогда-то в жаркое лето пятьдесят третьего года не по возрасту крепкий Василий и получил трудовое крещение в леспромхозе.   - Не знаю, может, я и не испытываю страха перед тяжелой штангой, потому что в детстве с каким-то особым азартом хватался за самые крупные бревна, - высказывает предположение Алексеев.   Зимой он учился, а летом сплавлял лес - так повелось. В тринадцать лет Василий слыл среди сплавщиков работягой. Кроме силы, требовались смекалка, хороший глазомер. Пусти бревно к воде не под тем углом, и из-за этого, оно описав кривую, останется на берегу. Беги за ним под гору, исправляй ошибку - набегаешься и заработок потеряешь.   Желание быть сильным в той или иной мере живет в каждом подростке. У Василия оно было особенно острым. В те далекие годы сила поднимала его авторитет среди сплавщиков, была средством самоутверждения. Еловые и сосновые бревна были для Алексеева, можно сказать, первой штангой. Второй - скат от вагонетки.   Увидел однажды шестиклассник Вася, как соседский парень по десяти раз кряду выжимаем "железяку", и решил с ним, почти взрослым, посоревноваться. Вскинул скат на грудь, но выжать не сумел. И вот тут проявилась его спортивность: не имея понятия о тяжелоатлетическом троеборье, о толчке, Вася, изловчившись, двенадцать раз без отдыха поднял скат на прямые руки. Такой подросток был находкой для спорта. Начиная с 1955 года Алексеев участвует во всех районных и областных соревнованиях школьников. В составе пионерской дружины выезжает даже в Архангельск, а там, тринадцатилетний, прыгает в длину -4 м 20 см, в высоту - 1 м 35 см, кросс бежит за двоих.   Он ничего не слышал о штанге и штангистах, но силу подкачивал.   - Весь дом захламил железом, - вспоминает себя, тринадцатилетнего, Василий Алексеев. - Понатаскал отовсюду около тонны разных колес и шестеренок. Сделал что-то вроде штанги, и как только выдавалась свободная минута, брался за железо. Баловством это называлось. А я сожалел, что мало было минут для "баловства". Редко упражнялся. Больше приходилось думать о заработке, а не о тренировках. Поэтому и десятилетку заканчивал не в обычной школе, а в вечерней. В то время с братом Александром работал мехтрелевщиком на лесобирже.   Юноша имел дело с лесом, и не удивительно, что, окончив школу, поступил в Архангельский лесотехнический институт. Здесь-то Алексеев и вспомнил о своем увлечении. Благо, в институте была секция тяжелой атлетики, лучшая в области. Пришел он к штангистам, имея рост 182 сантиметра и вес 88 килограммов. Уже в то время слабым себя не считал. Но когда увидел, как "гномики" - атлеты легчайшего веса - выжимают 80-килограммовую штангу, подумал: "Не туда я, видно, попал..." В разных секциях побывал студент и остановил свой выбор на волейболе; к этой игре Василий был неравнодушен с детства. Могло случиться, что он так бы и не вернулся к штангистам, если бы в январе 1961 года его не попросили выйти на институтский помост и постоять за честь факультета. Вот первые победные килограммы Алексеева: жим - 75, рывок - 75, толчок - 95, сумма троеборья - 245 килограммов. Тогда-то и обратил внимание на Алексеева преподаватель физического воспитания Семен Степанович Милейко, влюбленный в тяжелую атлетику.   - Волейбол - это игра. Если хочешь стать сильным спортсменом, займись "железом", - посоветовал он Василию. И Алексеев приступил к тренировкам с твердым желанием "победить самого себя". Каждая тренировка была ступенькой вверх. Василий шел в зал штанги и верил, что сегодня он поднимет больше, чем на предыдущих занятиях. И надежды его сбывались. Каждый раз он одерживал хоть маленькую, но заметную победу. Прогресс был налицо, и это его окрыляло.   Жаль, что в те студенческие годы Алексеев не имел возможности тренироваться постоянно. Скудноваты были студенческие харчи для растущего богатыря. Вот и приходилось ему заменять тренировки работой на пристани.   - Чем больше занимался, не знаю: учебой в институте или работой в порту. С таким же мосластым, как я, деловым парнем Александром Дзюбликом мы сколотили комплексную бригаду студентов-грузчиков и, замечу, работали ударно.   Навещая родительский дом в Рочегде, студент познакомился с тонюсенькой, как рябинка, девушкой. Звали ее звонко - Олимпиада. Знакомство переросло в дружбу, в желание встречаться как можно чаще. Липа родилась и выросла в подмосковной деревне Акатово. После окончания техникума попросила, чтобы ее направили работать на Север. Хоть молод был Алексеев, но Липа стала ему так дорога, что он, двадцатилетний, решил связать с нею свою судьбу. Сколько новых забот появилось у студента-атлета! Пришлось даже взять академический отпуск, чтобы хорошенько подзаработать рубкой леса...   Первого сына назвали Сергеем, второго - Дмитрием. Надо вить крепкое гнездо, и Алексеев, перейдя на заочное отделение, стал трудиться в Коряжме на сенольном заводе. Затем стал сменным мастером в цехе биологической очистки Котласского целлюлозно-бумажного комбината, потом начальником смены...   Алексеев знал, что в городе Шахтах Ростовской области атлетов тренирует победитель токийской Олимпиады Р.В.Плюкфельдер. Василий приезжает туда осенью 1966 года. Приезжает без семьи, чтобы трудоустроиться. Все понравилось в этом опорном тяжелоатлетическом центре - и работа на шахте, и тренировки в настоящем гиревом зале, и с учебой дело наладил - подал документы в филиал Новочеркасского политехнического института на горное отделение... Лишь с самим Р. В. Плюкфельдером не находил общего языка. У Василия был уже свой, прочно сложившийся взгляд на то, как надо развивать силу. И этот взгляд не совпадал с методической концепцией тренера. Жизненное кредо Василия Алексеева - быть самим собой, каких бы жертв это ни стоило... И он добился своего.   В феврале 1971 года в составе спортивной делегации самый сильный атлет едет во Францию, и парижане устраивают ему восторженную встречу. Корреспонденты и фоторепортеры преследуют Алексеева по пятам. Самая крупная спортивная газета Франции "Экип" отводит ему целые полосы: публикует интервью, репортажи, фотоочерки, дружеские шаржи известных карикатуристов.   Вот о чем сообщала "Экип" устами своих репортеров:   "Первая встреча. Аэропорт. Появляется гигантская фигура Алексеева. Первый вопрос:   - Ваш вес?   - Немного потяжелел: вместо 136- 143.   - Что вы можете сказать о Жаботинском?   - Он недавно перенес операцию, но собирается вернуться на помост.   - Ваши увлечения, помимо штанги?   - Шахматы.   - Ваше меню?   - Самое обыкновенное. Может быть, больше, чем обычно, мясных блюд...   В отеле "Ронсерей" мы встретились снова и беседуем более обстоятельно.   - Как вы пришли в тяжелую атлетику?   - Я из рабочей среды. Мой отец был лесорубом в Архангельской области. С самого детства я приучился к тяжелой физической работе. Это была замечательная школа. Природа наградила меня большой физической силой, большей, чем нужно было для моей работы. Естественно, мне захотелось использовать эти природные способности в спорте.   - Как вы относитесь к своей популярности, ажиотажу, который порой создается вокруг "звезд" мирового спорта?   - Не люблю шумихи, мне не нравится, когда спортсмена превращают в этакую эстрадную знаменитость. Люблю спокойствие, я по натуре скорее домосед. Слава - очень требовательная особа. Бывает, что на спортсмена смотрят, как на какого-то диковинного зверя, а отсюда и не всегда достаточное уважение к нему как к человеку.   - Ваши рекорды поразили весь мир. Считаете ли вы себя суперменом?   - Отнюдь нет. Я самый обыкновенный, а не какой-то феномен, или, как вы говорите, "сверхчеловек". Просто мне, может быть, чуть-чуть повезло - я имею в виду природную силу...   - Что вам дал спорт?   - Я многим обязан спорту. Он помог мне расширить свой кругозор, ознакомить спортивный мир с достижениями советской тяжелой атлетики. Спорт помог мне сформировать характер, научил стремиться к победе и бороться за нее".   Интервью называлось "Алексеев завоевывает Париж!"   А вот выдержка из другого репортажа: "Приезд Алексеева в Париж как бы освежил душу парижан, которые вот уже пять лет не видели в деле самого сильного человека в мире. Ровно, .пять лет назад здесь побывал Леонид Жаботинский. Он блистал, в те дни всеми огнями рампы и помоста. До него очаровал всех Юрий Власов... Алексеев представляется нам более, так сказать, "колючим человеком"... Он клянется, что в нем нет ничего от супермена, однако рекорды, установленные им недавно, лучшее тому опровержение".   Парижане ждали рекордов. Спортивный зал "Макс Рузи" ломился от зрителей, и советские атлеты не разочаровали. Они обновили шесть рекордов мира, посвятив их предстоящему XXIV съезду КПСС. Особенно щедрым был Алексеев: побил рекорды в жиме, в рывке и в толчке. По этому поводу "Экип" писала: "Парижская публика - вроде капризного ребенка. Настроение ее очень изменчиво. Иногда она принимает в штыки общепризнанную знаменитость... освистывает ее, Алексеев же пришелся ей по вкусу, да еще как! Алексеевская премьера удалась на славу. Почаще бы и побольше бы таких феноменальных выступлений, и штанга будет окончательно усыновлена парижанами..."   Спустя год, когда самый сильный вторично будет в Париже, один из журналистов "Экипа" Ален Билуин в репортаже "Алексеев в роли Гулливера" расскажет о нем следующее: "И вот он сидит перед нами в своем кресле. Он - царь среди силачей. На устах у него полусаркастическая улыбка. Его брови насуплены. В нашем, чужом для себя, мире он держит себя очень осторожно. Он опасается какого-либо подвоха. Этот 140-килограммовый колосс одновременно и разочаровывает, и интригует вас. Дело в том, что Василий не скрывает своего отношения к людям. А тем более к журналистам, которых он держит в черном теле.   На этой неделе наш главный фотокорреспондент собирался его снять, когда он сидел за столом в ресторане на бульваре Бонновель. Василий характерным для него жестом сначала решительно покачал головой, показывая тем, что он не кинозвезда, потом своей огромной ручищей закрыл лицо, давая понять, что он против такой дерзости фотокорреспондента... Василий Алексеев никогда не считал славу своим личным делом. Он эту славу терпит".   Вернувшись с триумфом из Парижа, Алексеев сразу же летит в Вену на традиционный праздник газеты австрийских коммунистов "Фольксштимме". Это событие он отмечает мировым достижением. Проходит несколько дней, и атлет снова бьет рекорд, выступая во Дворце спорта в Лужниках перед делегатами XXIV съезда КПСС.   После красивой победы в Софии на чемпионате Европы Василий Иванович Алексеев успешно защитил дипломную работу и, окончив институт, стал горным инженером. Это на какой-то период отвлекло его от тренировок, но не помешало стать героем V Спартакиады народов СССР.   Богатырь приехал в Москву в середине июля. Приехал, как приезжают на праздник: с женой, с сыновьями. И в этом Алексеев проявил свою самобытность.   И вот ликует Дворец тяжелой атлетики ЦСКА!   ...Подняв 235 килограммов, атлет набрал в сумме 640 - это был седьмой рекорд. И тут тренер российских штангистов Юрий Дуганов сказал ему:   - Хватит, Василий Иванович! Спасибо!   - А как народ? Не подумает ли, что мало прибавляю?..   - Куда же больше!   - Да, рекорды надо уважать, - согласился богатырь.   Жарким было то лето 1971 года на Дону. Поговаривали, что даже воробьи погибают от палящего зноя. Приехали штангисты сборной команды в Мелиховку к Алексееву, чтобы готовиться к чемпионату мира, три дня "пожарились" и сбежали в Подмосковье.   Василий остался с семьей. Он отдыхал и тренировался на турбазе комбината "Ростовуголь" и черпал свою силищу в буквальном смысле из Дона.   Выглядело это так. Из воды появляется черноволосая голова, потом - штанга. Алексеев выхватывает ее вверх, и из блинов, как из ушата, льется донская вода. Потом он снова погружается в Дон. Долго не показывается - видимо, гриф штанги нащупывает. И вот опять из реки вырастает его могучий торс.   Еще более восхищала его друзей тренировка на водных лыжах. Не сразу отыскался катер, достаточно мощный, чтобы потянуть за собой 150-килограммового силача (стартового мостика не было, поэтому Василий заходил в Дон по грудь). Как Черномор, он выходил из воды и лихо скользил по ее мутноватой поверхности.   И еще штрих... Василий Иванович лежит на песке, загорает, рядом резвятся сыновья.   - Папа, можно я искупаюсь? - спрашивает светлоголовый кудряш Дима.   - Плавать надо, а не купаться, - назидательно говорит отец.   Дима ежится, ему страшно, но плывет, торопится...   - Изверг ты, - сердится Олимпиада Ивановна. - Он же такой маленький...   Василий Иванович, глядя в сторону плывущего сына, отвечает:   - Детей воспитывать надо! - И в его глазах светятся добрые лукавинки, нежность...   Второй год подряд журналисты называли Алексеева лучшим спортсменом. Французская Академия спорта наградила его "Призом президента". Очень оригинальным и символичным: в левой части позолоченной пластины - фигура самого сильного атлета со штангой над головой; на его синем трико - красный круг с золотым серпом и молотом; в правом верхнем углу - изображение земного шара с красным флагом.   В 1972 год Алексеев вступил обладателем всех абсолютных рекордов. За два года он внес в мировую таблицу 47 поправок. Словом, тяжелоатлетический барометр не предвещал грозы. Небо над головой Алексеева казалось безоблачным. Сам же атлет видел облака, облака... Жизнь у него была намного беспокойнее, чем у предшественников - Юрия Власова и Леонида Жаботинского.   В то время Алексееву нездоровилось. Он не мог избавиться от последствий перенесенного зимой гриппа. Манг же, выступая в западногерманском городе Ульме, показал в сумме троеборья 625 килограммов. Но не это взволновало любителей тяжелой атлетики, а то, что вскормленный финансовыми магнатами ФРГ силач Манг побил в жиме рекорд Алексеева, сумев поднять 230,5 килограмма. И это в решающий год - год мюнхенской Олимпиады!   Нужен был хлесткий ответ. И Василий не промедлил: устраивает фейерверк рекордов в Таллине.   К Олимпийским играм главные претенденты на призовые места пришли с такими показателями: Алексеев - 645 килограммов, Патера - 635, Манг - 630, Рединг - 620.   ...Семь гигантов, церемониально представ перед зрителями, затем не спеша вернулись в просторный зал разминки - атлетическую цитадель, свято охраняемую от посторонних. Интерес к олимпийскому турниру самых тяжелых атлетов был настолько большим, что в последний день соревнований пришлось ввести специальные пропуска. Каждый из великанов называл близких ему людей, которые должны за ним, как говорят атлеты, "ходить", и только им, обладателям синего пропуска, было дозволено находиться в разминочном помещении.   Процедура взвешивания показала, что вес Василия Ивановича был рекордным-152,8 килограмма. Потяжелели, стали немного солиднее и конкуренты. Так, американец Кен Патера весил 146 килограммов, колосс из ГДР молодой Герд Бонк - 142,3, атлет из Брюсселя наш старый знакомый Серж Рединг - 140. Даже золотая надежда хозяев Олимпиады Рудольф Манг, несмотря на свой относительно небольшой рост - 180 сантиметров, весил около 130 килограммов...   Каждый силач мог бы, как говорится, горы своротить, все семеро хотели стать призерами, но нервы, нервы... Не раз зрители наблюдали, как Алексеев одним своим появлением на состязаниях заставляет кое-кого терять самообладание. И здесь, войдя в зал разминки, он многих привел в смущение. Прошел Василий мимо Патеры, окинул его пристальным взглядом с ног до головы, и как-то не по себе стало американцу. Часто-часто замигал Рединг, будто провинившийся в чем-то, когда Алексеев подошел к нему и сказал: "До чего же ты сильный, Серж!" Огнем заполыхали щеки Манга после того, как Василий ему улыбнулся: мол, держись- поборемся! Так вот прогулялся Василий по залу, и сникли, что ли, под его пристальным, очень спокойным взглядом претенденты на медали.   У каждого силача был свой верный Санчо Панса. Алексееву помогал его друг Яан Тальтс, который отлично изучил все шероховатости мюнхенского помоста (стал олимпийским чемпионом в первом тяжелом весе). Рединга, как всегда, опекал бледный, предельно взволнованный Андре Дюпон - тренер бельгийских штангистов. За Мангом по пятам следовал некогда загадочный Коно. Возле Патеры находился бывший атлет полусреднего веса Расл Нипп. От личных секундантов, от их находчивости, умения трезво оценить обстановку, вовремя подсказать что-то дельное во многом зависит успех соревнующихся. И обстоятельный, деловой Тальтс справлялся с ролью опекуна блестяще. Правда, не без помощи врача команды Виктора Ломадзе и массажиста Константина Громадина.   Алексеев сказал Яану: "Пора за дело!" - и вышел на разминку.   Время было предельно ограничено, так как события развивались стремительно из-за малого количества участников.   Василий делал легкие упражнения из цикла утренней гимнастики.   - Не было бы опасности, мог бы начать с сорока, - говорит Василий Тальтсу. - Силищу чувствую страшную.   А борьба в полном разгаре. Самый рослый силач, почти двухметровый финн Калеви Лахденранта и Бонк выжимают по 190 килограммов, и их приглашают поднять два центнера. Присел Алексеев, посматривает на Патеру, Рединга, Манга, а они - - на него.   Рединг в предстартовом волнении: Дюпон то и дело протирает его добродушное крупное лицо махровым полотенцем, промокает круглые плечищи, грудь-колокол, но пот снова и снова выступает градинами на разгоряченном теле. Ручьи бегут и по лицу Манга. Тяжело дышит Патера, расторопный Нипп насухо вытирает грудь и ключицы, куда атлет кладет штангу. Пошел американец на высокую сцену и вновь взмок...   Только наш атлет дышит полной грудью. Только он - сухой. Но вот Патера сделал почин - выжал 212,5. Выжав, вернулся в зал разминки и ждет, чем ответят Рединг, Манг, Алексеев. Бельгиец и немец, будто сговорившись, начинают с 222,5 килограмма.   Это уже серьезная заявка - ни Рединг, ни Манг прежде не начинали состязания с такого веса. И штанга наказывает их за дерзость. Рединг не поднял ее на грудь, а Манг не выжал снаряд с груди. Соотечественники встретили Рудольфа восторженно, когда он появился перед ними, выйдя на сцену через "персональную" дверь, минуя коридор, а проводили жиденькими хлопками.   Не ожидал Василий такого подвоха со стороны соперников. Он было приготовился жать 225-килограммовую штангу, но вынужден ждать, а когда долго ждешь вызова, известное дело - остываешь... И вторые попытки оказались неудачными - стало очевидно, что Рединг и Манг перегорели. Но не сдаются: словно по уговору, оба отказываются поднимать злосчастные 222,5 и просят увеличить вес штанги на 2,5 килограмма.   Согласно правилам, первым на сцену приглашается Василий Алексеев.   - У...у..у.. - восторженно взвыли трибуны после того, как Алексеев выпрямил руки с громадой металла.   На арене - Рединг. 12 лет почти ежегодно Серж приезжал к нам на традиционные весенние соревнования, выступал с Власовым, будучи еще новичком, потом соревновался с двукратным олимпийским чемпионом Леонидом Жаботинским, последние три года настойчиво преследовал Алексеева, стал вторым "шестисотником", бил рекорды мира в жиме и толчке, но когда Василий был рядом, тушевался и не мог соревноваться. И на этот раз Рединг не сумел выстоять. 225-килограммовая штанга вырвалась из его рук, не пожелала даже лечь на грудь.   Через "персональную" калитку идет на помост Манг, а за его спиной в нервном оцепенении - Коно. Тяжело, не без погрешностей Рудольф поднимает штангу и спасается от "баранки".   Самый сильный остался без конкурентов. Он вполне мог пойти на 235 и даже атаковать рекорд мира - выжал бы непременно, но отказался от соблазна. Спокойно, как на показательном выступлении, капитан нашей сборной продолжал укреплять свое лидирующее положение: поднял 230, затем 235 килограммов. Верный оруженосец, предусмотрительный Яан Тальтс, подкрепил атлета горячим кофе, предложил план дальнейшей борьбы. Впрочем, всем было ясно, что Алексеев, имея перед Мангом преимущество в 10 килограммов, победу не упустит. Но чего не бывает в соревнованиях штангистов... Вдруг рывок заартачится, не пойдет, как было три дня назад у Давида Ригерта. Вот почему, готовый удивить неслыханными рекордами, Алексеев решил действовать осмотрительно, наверняка. Ему, двукратному чемпиону мира, недоставало только золотой олимпийской награды.   Потогонными выдались олимпийские состязания. Заблестели от влаги плечи и у нашего богатыря. Атлет несколько раз приседает со штангой на вытянутых руках. Спешит. Нет даже минуты для столь необходимого тяжеловесам отдыха. На высоком помосте уже 160 килограммов.   - Плечи не успеваю размять, - сетует Алексеев.   - Ничего, успеешь! Есть еще время.   - Нужно сделать десять разминочных рывков, но некогда. А рывок вроде бы получается, - подбадривает себя Василий.   - Пойдем, Вася. Пора! - говорит Тальтс, и в сопровождении массажиста и врача они направляются туда, где атлета ждет 170-килограммовая штанга.   Василий долго стоит перед штангой, приподняв голову, устремив взгляд в ажурные своды потолка. Он предельно собран, каким всегда бывает в решающий миг. Значит, рывок получится. Так и есть! Разогнулся, как стальная пружина, и штанга послушно пошла вверх...   Очередь за Мангом. И он взметнул снаряд с редкой для тяжеловесов резвостью.   Началась тактическая борьба. Алексеев заказывает 175, а Манг этот вес пропускаем... В другой, менее ответственной ситуации Василий наверняка бы пошел на 180. Тут он стремится как можно спокойнее оторваться от молодого преследователя. И это ему удается. Правда, штанга потянула его вперед, но из подчинения не вышла. Велик, очень велик запас прочности!   Василий, довольный, вернулся в разминочный зал. А Коно со скоростью спринтера побежал к судьям, чтобы перезаявить вес. Так спешил, что чуть было не сбил с ног Тальтса.   180 (вес, равный рекорду мира Алексеева) -вот сколько заказал Коно для Манга! Восторженным ревом публика встретила Рудольфа, а проводила молча. И так - дважды...   Состязания не закончены, но мюнхенцы поняли: рано газетчики окрестили Рудольфа "молодым немецким чудом", "супер-Мангом", рано ему претендовать на престол Алексеева. После двух упражнений у Василия - 410 килограммов, а у Рудольфа - 395. Победа, можно сказать, обеспечена. Теперь хорошо бы закончить с рекордом. Но не это волнует Алексеева. Ему сегодня нужна лишь золотая медаль. А ее получает тот, кто в пылу олимпийского сражения не теряет хладнокровия, кто сильнее физически и морально.   Толчок. Мангу никто не угрожает, и чтобы обеспечить серебряную медаль, он толкает 215 килограммов. Но вот все стихло. Алексеев у штанги в 225 килограммов. Через несколько секунд его поздравят со званием олимпийского чемпиона. Однако снаряд, легко взмыв вверх, опускается на грудь атлета и сбивает его с ног... Василий отталкивает падающую штангу и делает кувырок назад через голову.   - Этого еще не хватало!   Так возмутился, что от отдыха отказался. Тут же вернулся к коварной штанге и расправился с нею, как с игрушечной. Не проходит и трех минут, как Василий снова на помосте и уже окончательно охлаждает пыл западногерманского силача: четко, как на смотре, толкает 230 килограммов и набирает в сумме троеборья 640! Олимпийский рекорд Жаботинского, установленный в Токио во время поединка с Власовым, превышен на 67,5 килограмма!   Так завершилось олимпийское сражение супертяжеловесов. После того как был исполнен Гимн Советского Союза и Алексеев в сопровождении призеров - Манга и Бонка вернулся за кулисы, олимпийского чемпиона попросили сказать несколько слов о себе и о своей победе.   - С первых слов скажу - не подкачал! Титул сильнейшего остается в Советском Союзе, думаю, по праву. Если было бы нужно прибавить для победы еще - прибавил бы... А какая, простите, сумма получилась? - вдруг спохватился Алексеев.   - 640!   - В другой ситуации можно было бы с моей силой сделать значительно больше. Но у меня была задача - выиграть Олимпийские игры. Рекорды на этот раз были не нужны. Где рекорды - там и риск. А риск на Олимпиаде неуместен. В этом мы, к сожалению, убедились здесь на личном горьком опыте: мне как капитану команды очень досадно, что из-за четырех нулевых оценок наша сборная уступила первое место болгарам.   В комнату вошел смущенный Манг.   - А, Рудик! - поднялся навстречу гостю Алексеев, и соперники обнялись.   Василий усадил Манга возле себя и, поглядев на его массивную, словно отлитую из бронзы фигуру, улыбаясь, сказал:   - Ну и здоровый, же ты, дьявол!   Гость, хотя и не понимал, что говорит Алексеев, согласно кивал головой, а когда появился переводчик, откровенно признался, что надеялся победить. Ничего на это не ответил Василий, только кустистые брови насупил. А после ухода гостя сказал: "Слабоват пока - подождет..."   Потом Алексеев, склонившись над столиком, щедро давал автографы - "всю руку отмотал".   - Последние два дня отказывал в автографах, а теперь - сколько угодно, - сказал силач, расписываясь на протянутых ему листках.   Как было заведено на Олимпиаде, призеров пригласили на пресс-конференцию. И, понятно, больше всех вопросов задавали Алексееву. Отвечал он, не задумываясь, как говорится, за словом в карман не лез. И часто эти ответы, с оттенком шутки и доброты, сопровождались аплодисментами.   - Завоюете ли вы золотую медаль через четыре года в олимпийском Монреале?   - Если вы все, собравшиеся здесь, этого очень желаете, - я буду стараться...   - Какими качествами должен обладать атлет сверхтяжелого веса, чтобы победить в Монреале?   - Такими же,! какие я имею сейчас.   - С каким желанием вы начинали это соревнование и чего от него ожидали?   - Тактика была предельно простая - выиграть золотую медаль, и я ее, как видите, выиграл.   - Чем вы сегодня занимались, что делали перед соревнованиями?   - Раза четыре пробовал уснуть... Не вышло.   - Интересно, какая у вас кровать?   - Из двух обыкновенных сделали одну, а если приеду на следующую Олимпиаду, придется, видимо, делать из трех, - шутит Алексеев, и в прессе-зале - веселое оживление. Наш богатырь явно пришелся по душе корреспондентам.   - Судя по вашему выступлению, вы не полностью использовали свою силу. Нам кажется, вы сегодня могли поднять и 650?   - Я в состоянии хоть сейчас набрать даже 660. Но в этом не было необходимости. Повторяю, мне нужна была только золотая олимпийская медаль, и я ее завоевал, по-моему, убедительно.   Все первые утренние газеты ФРГ вышли с огромными фотографиями добродушно улыбающегося русского исполина. Аншлаги и заголовки лаконично и точно сообщали читателям суть борьбы титанов:   "Василий Алексеев - самый сильный человек на земле!", "Победа веселого советского богатыря великолепна!", "Турнир супертяжеловесов ознаменовался закономерным триумфом советского атлета!"   Журналисты единодушно подчеркивали, что "русский не только находился в отличной форме, но и показал пример выдержки и спокойствия".   Попытку объяснить успех Алексеева сделал обозреватель "Зюддойче цайтунг" Фриц Хейман, неплохо знающий тяжелую атлетику.   "Сейчас, - писал он, - все решает уровень тренированности и подготовленности штангиста. И, конечно, его характер, способность удержать заряд оптимизма при работе с громадными весами. Точно такой характер у советского спортсмена - Алексеев стоял и улыбался. И спокойствие отражалось на его лице. Особенно, когда на штанге висело 230 килограммов. Он улыбался и потом, дружелюбно и приветливо бледному, нервному Рудольфу Мангу..."   "Как улыбаются сильные? - это можно было увидеть в памятный праздник штангистов вечером в среду, - писала "Штутгартер цайтунг". Так улыбался русский Василий Алексеев, самый сильный и добрый человек".   Вот и все! Чего, казалось бы, еще желать? Абсолютный чемпион Европы и мира, победитель XX Олимпийских игр Василий Алексеев вернулся из Мюнхена с чувством выполненного долга перед народом, перед Родиной. Вскоре на его груди появился третий орден - орден Ленина (до этого он был награжден орденами "Знак Почета" и Трудового Красного Знамени). Получая высшую награду, Василий Иванович имел право сказать: "Я сделал все!.." Но он сказал иначе. Выступая на приеме в Кремле, Алексеев от имени олимпийцев поблагодарил партию и правительство за отеческое внимание к спортсменам и закончил свою речь по-своему, "по-алексеевски": "Мне все очень понравилось в этом чудесном доме, и я постараюсь через четыре года быть снова на этом месте..."   Это было смелое, ко многому обязывающее заявление. Мало ли что могло произойти до монреальской Олимпиады. К тому же с отменой жима, в чем особенно был силен Алексеев, шансы его на успех уменьшились. Рывок и толчок требует от атлета молниеносной скоростной реакции, что свойственно молодости, а Василия Ивановича уже в Мюнхене называли ветераном, которому вроде бы пора покинуть большой помост.   Однако Алексеев, взяв курс на Монреаль, возобновил свои титанические тренировки. И вновь, как из рога изобилия, посыпались рекорды. В декабре 1975 года болгарский богатырь Христо Плачков превысил достижение Алексеева в двоеборье. Правда, в мае наш атлет вновь стал рекордсменом, но ненадолго. Выступая на чемпионате Болгарии, Плачков набрал в сумме 442,5 килограмма, то есть на 7,5 килограмма больше, чем показал советский чемпион на первенстве СССР. Был и еще один грозный конкурент- Герд Бонк из ГДР, новый чемпион Европы. Этот 150-кило-граммовый силач, толкнув 252,6 килограмма, лишил Алексеева звания рекордсмена мира в толчке и, разумеется, тоже претендовал на звание олимпийского чемпиона. Словом, все предвещало захватывающую борьбу супертяжеловесов на монреальском помосте.   ...Организаторы Олимпиады явно недооценивали популярность тяжелоатлетического спорта. Тысячи людей не смогли попасть на арену "Сен-Мишель" в день выступления самых сильных.   Алексеев вышел в узкий проход, огражденный железными решетками, с охраной вооруженных солдат канадской армии. Ружья наперевес, палец на спусковом крючке. Не подступишься... Наш атлет вышел, чтобы подышать воздухом, и, задумавшись, облокотился на решетку. Да, ему было над чем призадуматься...   Еще в Москве многие люди, даже далекие от спорта, спрашивали: "Не проиграет ли Алексеев?" И эта тревога была понятной. Но многих не покидала уверенность в успехе Василия Ивановича, тем более что ни Бонку, ни Плачкову еще не удавалось победить Алексеева в очной борьбе.   И вспоминались слова: "Уж если я чего захочу, - непременно добьюсь. Чего бы мне это ни стоило!"   Видимо, неплохо знали непобедимый характер Алексеева и его главные соперники.   Плачков, находясь в Монреале, вообще не вышел на помост.   - Заболел Христо, изрядно похудел, - объяснил старший тренер болгарских штангистов Иван Абаджиев причину отказа Плачкова от соревнований.   И второго конкурента, можно сказать, не было. Бонк боролся лишь за серебряную медаль. Герд начал рывок со 165 килограммов, имея рекорд ГДР - 185. После того как он остановился на 170 килограммах, а Алексеев вырвал 185-килограммовую штангу, вопрос: "Кому быть чемпионом?" - оказался предрешенным.   Подняв 235 килограммов, чемпион Европы исчерпал свои возможности. И тут на табло появилась фантастическая цифра - "255"! Буквально вопль восторга потряс зал, в котором было две с половиной тысячи зрителей.   И вот минуту спустя на арене появился тот самый Алексеев, который 18 марта 1970 года в Минске открывал эру "шестисотников". Но тогда перед ним была штанга весом в 217,5 килограмма. И на этот раз он точно так же стоял, запрокинув голову, прикрыв веки, губы его что-то шептали... Его, триумфатора, покорившего чудовищно тяжелую штангу, двукратного олимпийского чемпиона, долго не отпускали с помоста. Аплодисменты гремели и гремели. И в ответ Василий Иванович низко, по-русски, в пояс, поклонился публике за радушие, за поддержку.   Набрав в двоеборье 440, Алексеев на 35(!)килограммов опередил серебряного призера Бонка, побив его рекорд мира в толчке на 2,5 килограмма. Такой исход соревнований был неожиданным. И не случайно на пресс-конференции один из западных журналистов, обращаясь к Алексееву, сказал:   - До Монреаля вы, вероятно, чувствовали, что ваш титул самого сильного под угрозой. Но оказалось - у вас нет соперников, вам не с кем было соревноваться.   - Соперник был - штанга, - ответил Василий Иванович.   - Зачем вы пошли на рекорд после победы?   - Всегда хочется большего. Медаль есть, а рекорд - это плюс к медали. Думаю, получился хороший плюс.   - Долго ли будете соревноваться?   - А сколько бы вы хотели?   - Если бы выступал Плачков, каким был бы результат?   - С этими килограммами, которые я показал, все осталось бы на своих местах. Добавлю, Плачков, конечно, силен, но он еще не выиграл у Бонка. А килограммы, показанные Гердом, говорят сами за себя...   - Почему на ваше психологическое состояние, на ваш результат не повлиял анаболический контроль?   - Кто чем живет...   На долю Алексеева выпал жребий пройти предварительный стероидный контроль. Дело в том, что в последние годы многие атлеты наращивали силу мышц, употребляя гормональные препараты фармацевтического производства. Поэтому МОК решил провести выборочную проверку, и Алексеев попал в число 12 штангистов, у которых были взяты анализы до турнира.   - А следует ли атлетам принимать стероиды? - последовал дополнительный вопрос.   - На этот счет есть решение МОКа. И это решение правильное. Я его одобряю. По моему выступлению, думаю, теперь ясно, что и другим не стоит принимать анаболики.   - Ваше хобби?   - С удовольствием слушаю музыку, садоводством увлекаюсь. Люблю охоту, рыбную ловлю, литературу...   - Что побуждало вас к победе?   - Знал, что этой победой будет гордиться Родина, весь наш народ...   Советским спортсменом восхищались представители зарубежной прессы:   Вот что сказал Имаи Хироши, корреспондент японской газеты "Майнити":   "Алексеев - трудовой человек. Такого нельзя победить. Он закален под открытым небом. Хотя ему 34 года, его руки, ноги, спина - не слабеют. У него не искусственная сила, у него все естественное. У нас в Японии он популярен, но молодежь не такая стойкая, потому что она не закалена трудом. Это мешает ей добиваться выдающихся результатов".   Особенно восторженно оценил Алексеева редактор американского журнала "Интернэшнл олимпик лифтер" Боб Хайс. Он написал следующее: "На пресс-конференции присутствовало по крайней мере 250 журналистов, и Большой русский, который способствует популярности тяжелой атлетики больше, чем кто-либо из живущих ныне или в прошлом, снова стал главной темой новостей во всем мире..."   Любопытно, что "Интернэшнл олимпик лифтер" - единственный журнал в мире, который имеет уголок поэзии, где прославляются штангисты и тяжелоатлетический спорт. В стихотворении "Алексеев в Монреале" поэт Джон Смокер, восхищаясь силой самого сильного, сказал: "Сейчас он сметает скалу гранита так быстро, что, кажется, земное притяжение взяло каникулы!"   И вот что сообщил читателям в Англию из Монреаля редактор журнала "Стренге Атлет" Джордж Киркли: "Долго ожидавшаяся "битва века" между тремя сильнейшими супертяжеловесами не состоялась. Форма, показанная советским гигантом Алексеевым, свидетельствовала о том, что он был в состоянии ответить на самый сильный вызов".   Наш Василий буквально очаровал монреальцев. Он подкупил их еще за год до игр, когда гостил в столице Олимпиады-76 и выступил по телевидению. Теперь же, после победы, Алексеева узнавали, как родного, все жители Монреаля. Когда он прогуливался в центре города, то образовалась автомобильная пробка. Водители машин сигналами приветствовали советского силача, опускали стекла и махали ему рукой, как доброму приятелю".   "Русский богатырь подтвердил, что ему нет равных, - писала монреальская "Газетт". - В атмосфере высокого напряжения, которая всегда сопровождает олимпийские соревнования, Алексеев не только не оставил своим соперникам шансов на успех, но и сумел установить потрясающий мировой рекорд в толчке - 255 килограммов".   Сказано - сделано! Это в духе Василия. С сознанием выполненного долга атлет собирался на правительственный прием героев монреальской Олимпиады. С понятным волнением Алексеев шел в Кремлевский Дворец съездов.   На груди исполина появился четвертый орден - орден "Дружбы народов". Высоко оценен его вклад в дело сближения людей планеты Земля! Во многих странах его приветствовали как наиболее выдающегося спортсмена Страны Советов!   В августе 1977 года Алексеев выступил в городе Подольске на состязаниях штангистов сборной команды СССР (она готовилась к отъезду в Штутгарт) и установил два рекорда: толкнул штангу весом в 255,5 килограмма и набрал в сумме двоеборья 445 - рывок 190, толчок 255. Руководители Спорткомитета СССР убедились, что самый сильный не собирается освобождать свой чемпионский трон. Ему срочно заказали билет в Штутгарт.   14 атлетов поднялись на арену Главного выставочного павильона Штутгартского ярмарочного городка, и диктор каждого из них представил зрителям, которых в этот вечер собралось рекордное число. Общий вес богатырей был около двух тонн.   На улице было прохладно, а в разминочном помещении, куда нагнетался горячий воздух, атлеты чувствовали себя, как рыбы, выброшенные из воды на берег. К тому же никто не хотел рисковать, и силачи дружно занизили начальные подходы, дабы не подвести свои команды.   Две телевизионные камеры, как дула орудий, держали под приделом Алексеева. Но он был невозмутим. На соседнем помосте разминался его товарищ по сборной, чемпион страны Еналдиев. Он чуть отвлекся и посмотрел на экран телевизора, когда к весу 180 килограммов подходили Плачков и Бонк. Оба справились со штангой (Христо - со второй попытки).   - Пора начинать! Пойдем, Асланбек,- потирая атлету плечи и грудь, сказал Плюкфельдер.- А то опоздаем.   По новым правилам всего лишь две минуты дается штангистам, чтобы они после вызова на помост взялись за гриф штанги. И если раньше тяжеловесы могли постоять, поразмыслить, как овладеть весом, то теперь им приходится спешить. Предательски быстро обегает два круга стрелка секундомера. По общему мнению, только спешка не позволила Асланбеку вырвать в первой попытке 182,5 килограмма. То же самое приключилось и с Алексеевым. Он поднял 185, но снаряд упал на голову.   - Такого со мной никогда не случалось, - сказал удивленно Василий, сойдя с помоста.   Потом, покорив вес, он присел отдохнуть и стал ждать, что скажет Плачков. Болгарин хотел было пойти на 190 килограммов, но, узнав, что Алексеев вроде бы намерен поднять больше, решил атаковать сразу 195 килограммов. Ему не хотелось упускать золотую медаль. А случилось так, что рекордсмен мира в рывке не стал даже призером в своем коронном упражнении.   После неудачи Плачкова Алексеев отказался от третьего зачетного подхода и правильно сделал - надо было приберечь силы для борьбы во втором упражнении. Но зрителям хотелось видеть силача в деле. Услышав, что он не хочет продолжать рывок, кое-кто неодобрительно зашумел, послышался свист. Алексеев же на это не среагировал. Ему нужна была восьмая победа. И эта победа была почти в его руках.   Плачков заказал в толчке для начала лишь 210 килограммов. В последнем подходе Христо толкнул 220 и набрал в сумме 400 килограммов.   Неудача постигла Бонка. Уверенный в своих силах, он начал с 235 килограммов и получил нулевую оценку.   Наконец в борьбу вступили и наши тяжеловесы. Еналдиев, подняв 235 килограммов, зафиксировал 240 и обеспечил себе серебряную награду. Алексеев, чтобы стать победителем в завершающем упражнении, после 240 толкнул 245 и снова отказался от третьего подхода. Он был удовлетворен достижением в двоеборье - 430.   А в зале - снова оглушительный свист: мол, чего бережешь силы! Давай рекорд!   Не успел Василий вернуться в угол, где разминался, как туда прикатили телекамеру. Телекомментатор взял под обстрел еще не остывшего от состязаний атлета. Такая бесцеремонность не понравилась чемпиону, и он по-своему остепенил собеседника, который стоял на помосте и возвышался над Василием.   - Спуститесь ниже, а то вы смотритесь выше меня.   Телекомментатор встал рядом с силачом и сразу сделался маленьким.   - Вы хотите выступить с рекордами на Олимпийских играх в Москве?   - Я хотел установить их на .этих соревнованиях, но приболел.   - Вы взяли старт к Олимпиаде?   - Да, старт взял.   - Кажется, вы в восьмой раз стали чемпионом мира?   - Совершенно правильно.   - Что делали после Монреаля?   - Устроил себе каникулы. Отдыхал, занимался личными делами, семейными.   - С какого времени возобновили тренировки?   - За три месяца до чемпионата.   - Значит, вы не работали?   - Я устроил себе каникулы в тренировках, но не в работе. Труд в нашей стране является делом почетным!   - Как вы представляете праздник победителя?   - Для меня праздник - выступление на помосте.   - У вас несколько увлечений - водные лыжи, охота, рыбная ловля, садоводство...   - Хобби остались прежними. Всем, чем увлекался, увлекаюсь и сегодня.   "Русский медведь" не свалился! - экстренно сообщила "Штутгартер цайтунг" - 35-летний Василий Алексеев из Советского Союза остается сильнейшим человеком мира. Он вновь - в восьмой раз! - завоевал первенство в супертяжелом весе, проявив себя хорошим игроком в покер..."   Открытым, задорным, устремленным в будущее был Алексеев, когда он готовился к штурму рекорда мира.   Вернувшись с мирового первенства из Штутгарта, самый сильный атлет земного шара взял на производстве .очередной отпуск. Хотел податься на курорт, где еще ни разу в жизни не был, но передумал, когда узнал, что 1 ноября во Дворце спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина состоится спортивный праздник, посвященный 60-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Так Алексеев попал на Подольскую спортбазу Всесоюзного совета ДСО профсоюзов.   - Соперники отдыхают, а я снова готовлюсь к старту, - обронил атлет, стягивая потную полурукавку, чтобы надеть сухую. - И так почти всегда...   Первого ноября на арене Дворца спорта Алексеев поднял штангу весом в 256 килограммов - новый рекорд мира! Поднял и сказал: "Счастлив, что установил восьмидесятый рекорд в канун 60-летия Великого Октября. Мы, советские люди, прекрасно понимаем, что благодаря миру на земле можем спокойно трудиться, заниматься спортом, бить рекорды".     БОГАТЫРЬ ИЗ ЛЕНИНАКАНА   Когда Юрик Варданян, слегка откинув голову, полузакрыв глаза, играет на пианино, его можно принять за профессионального музыканта. Когда же он виртуозно ведет "Волгу" по серпантину горных дорог Армении, то видишь в нем шофера высокого класса. Когда Юрик, играя в волейбол, по пояс выпрыгивает над сеткой и неотразимо атакует мяч то правой, то левой рукой, его принимают за опытного волейболиста. Когда Варданян почти без разбега берет высоту 210 сантиметров, он уподобляется лучшим прыгунам-легкоатлетам...   Уникальнейший из современных штангистов Юрик Варданян из Ленинакана, пятикратный чемпион мира, победитель московской Олимпиады, за что бы ни взялся, все делает профессионально. Музыка, авторалли, волейбол, легкая атлетика - это лишь часть его увлечений. Юрик незаурядный певец ¦- исполнитель армянских песен, гитарист, чемпион нашей богатырской дружины по настольному теннису. Но в мире спорта он славен как феноменальнейший штангист, почти не знающий поражения.   - Устаю от славы, - признался однажды Варданян и пояснил: - Раньше хотел, чтобы меня знали, а сейчас - не хочу. Популярность страшно давит, мешает спокойно жить и тренироваться. Заметил - дома отдыхать не могу. Люблю свой Ленинакан, горжусь, что земляки избрали меня депутатом в Верховный Совет Армянской ССР. Но, честно говоря, устаю от забот и повышенного внимания. Все меня узнают, многие стараются поговорить, о чем-то со мной посоветоваться. Конечно, в этом тоже есть польза и для меня. Я начинаю лучше понимать людей, жизнь. Однако от меня ждут новых побед и новых рекордов, а сила, как известно, растет в тренировках со штангой. Вот и стараюсь, никого не обижая, побольше уделять внимания спорту.   - Ну, а земляки-то это понимают?   - Думаю, понимают, но у них свои заботы, и они идут с этими заботами ко мне как к своему депутату. Приходят домой, звонят. Хотя бы пять минут, но стараюсь всем уделить внимание.   - Чего же тебе больше всего хочется?   - Счастья и мира всем добрым людям планеты!   ...Свою победную поступь Юрик начал в девятнадцатилетнем возрасте, завоевав титул чемпиона мира среди юниоров в Марселе. Это было летом 1975 года. Через год он снова оказался самым сильным среди юных полусредневесов, но на монреальскую Олимпиаду не попал: первым номером в нашей команде олимпийцев был земляк Варданяна - Вартан Милитосян. Кто из ленинаканцев сильнее, дал ответ их поединок в соревнованиях на Кубок СССР, проходивший в Свердловске в олимпийском году. Юрик победил убедительно, став рекордсменом мира и среди взрослых богатырей. Однако серебряный призер Олимпиады Милитосян еще надеялся на реванш, упорно готовился к международному турниру на Кубок Дружбы 1977 года. И все же соревнования в Вильнюсе завершились новым триумфом Варданяна. Юрик превысил свой мировой рекорд в рывке и посвятил это достижение XVI съезду профсоюзов.   Прошло всего два месяца, и снова Юрик побеждает своих опытных соперников. Милитосян, потянувшись за ним, получает нулевую оценку. Ему явно изменило благоразумие, чувство меры. Варданян же, демонстрируя филигранную технику, устанавливает мировые рекорды в рывке-157,5 килограмма и в двоеборье - 347,5! Путь на европейский и мировой помосты для молодого ленинаканца открыт.   Специалисты в восторге от нового чемпиона Советского Союза.   - Всем мне понравился Варданян, - говорил Владимир Пушкарев, заслуженный тренер СССР. - И выходом на помост, и поведением за кулисами, и манерой держаться перед зрителями. Юрик опрятен, подтянут, собран. Рывок выполняет необычно. Все как бы закидывают снаряд, а он тянет его прямо вверх, принимает вес строго над головой. Эта техническая индивидуальность обусловлена особенностями его телосложения и исключительным чувством координации. А вот то, что Варданян умеет вести себя на помосте - это качество, которое он, молодой, выработал в себе, особенно похвально. Юрик готовится к рывку неторопливо, спокойно, без рисовки. Он умеет владеть собой и своими эмоциями. Потому и поднимает штангу без срывов. Очень надежный атлет - такой на мировом первенстве не подведет!   - Что выделяет Юрика? - спрашивает старший тренер профсоюзных атлетов Евгений Рысин, -По-моему, интеллигентность. Он начитан, музыкален, деликатен в обращении, питает отвращение к курению и спиртному. Словом, это атлет высокой культуры.   ...Над Штутгартом занимался рассвет. Пора было поставить последнюю точку в репортаже о блестящей победе Юрика Варданяна в чемпионате Европы и мира, но не находилось нужных слов даже для начальной фразы. А не рассказать ли обо всем так же просто, как соревновался этот изумительный силач?!   В день выступления Юрик аппетитно позавтракал, но от обеда отказался. Ему нужна была окрыляющая легкость, и эту легкость он долго нагуливал, прохаживаясь с друзьями по лесным тропинкам, напоминающим те, что под Подольском, где наша сборная готовилась к чемпионату.   Для начала Варданяну заказали 145 килограммов. Он был вправе возмутиться против такого осторожного решения тренерского совета. Получалось, что рекордсмен мира в рывке начинает хуже, чем чемпион монреальской Олимпиады болгарин Иордан Митков и экс-чемпион мира Недельчо Колев (тоже из Болгарии). Но Варданян сказал: "Сколько хотите, столько и буду поднимать".   Дебют Варданяна на взрослом мировом помосте увенчался тройной победой - в рывке, толчке и двоеборье. К чемпиону подошел профессор Аркадий Воробьев (он осуществлял судейство, когда Юрик поднимал штангу) и сказал, взвесив на ладони золотые награды спортсмена: "Ты только начинаешь собирать урожай. У тебя все впереди".   А впереди был чемпионат мира 1978 года. Варданян перешел в категорию до 82,5, килограмма, чуть раздался в плечах, стал мускулистее. И уже первый старт в новом для него весе принес Юрику два мировых рекорда. Выступая в марте на Кубке дружбы в Москве, Варданян толкнул 210 килограммов - на 2,5 больше достижения западногерманского силача Рольфа Мильзера. И сумма оказалась рекордной - 375 килограммов! Затем Юрик неплохо размялся на первенстве Европы в Гавиржове (ЧССР) -завладел рекордом мира в рывке-170,5, стал чемпионом континента во второй раз. Теперь предстояла дальняя дорога в американский город Геттисберг. Его в США уже знали. По рекордам и по выступлению в Лас-Вегасе. Американский журнал "Спорте Иллюстрейтед" писал, что Юрик Варданян очаровал зрителей не только выступлением на помосте, но и игрой на фортепьяно. Юрика окрестили "нежным атлетом".   От каждого чемпионата ждешь чуда. И вот оно свершилось. Зал, потрясенный спортивным подвигом Варданяна, встал. В США это высшая почесть спортсмену. Ее-то и удостоился, причем трижды, изумительный ленинаканец.   Стройный, аккуратный Юрик предстал перед зрителями, чтобы в первой попытке поднять 157,5 килограмма. Восторженный гул прокатился по залу - штанга взлетела так легко, будто на какое-то мгновение исчезло земное притяжение. Лотом Варданян так же свободно вырвал 165 и 171 кг - побил рекорд мира. И зрители поднялись с мест. Аплодировали советскому силачу стоя. Юрик снова и снова выбегал на сцену, поклонами отвечал на приветствия американцев.   Потом он вышел на улицу. Темнота кромешная. Прохладно. Прошелся взад-вперед, успокоился, остыл, собрался с мыслями. И снова - за дело.   Толкнув 207,5 килограмма, Варданян превысил свой мировой рекорд в сумме. И опять зал встал... Вроде бы на этом можно успокоиться. Но Юрик просит рекордную попытку и толкает 210,5 килограмма - третий рекорд мира! И в третий раз американцы приветствуют его стоя.   Казалось, Варданян - этот любимчик спортивной судьбы - с ослепительной улыбкой будет побеждать и дальше. В предолимпийском году, выступая на спартакиадном помосте в Ленинграде, Юрик преподнес щедрые дары - в один вечер он пять раз превышал мировые достижения.   ...Аплодисменты и возгласы не смолкали. И стройный черноволосый атлет, повинуясь зову публики, вновь поднялся на сцену ленинградского Дворца спорта "Юбилейный" и приветственно вскинул руки.   Говорили, что у Варданяна не было соперников. Но один соперник был. Чем, помимо всего прочего, хороша тяжелая атлетика, так это тем, что в отсутствие основного конкурента можно посоревноваться с его рекордами. Таким конкурентом был болгарин Благой Благоев. Он не приехал в Ленинград, и Варданяну ничего не оставалось, как бороться с рекордами болгарина (на чемпионате Болгарии Благоев поднял в рывке 175 килограммов и набрал в двоеборье 385).   Тернист путь к Олимпу даже для такого сверходаренного богатыря, как Юрик Варданян. Летом 1979 года он приехал в Варну на чемпионат Европы обладателем всех мировых достижений. Никто не сомневался в очередной победе Варданяна.   - О ком бы вы хотели высказать свое суждение? - спросили президента Международной федерации тяжелой атлетики Готфрида Шедля.   - О Юрике Варданяне! - последовал ответ. - Гениальный атлет!   Очень расстроился Шедль, когда Юрик неожиданно выбыл из игры, не подняв в рывке начальные 160 килограммов. Торжествовал на помосте Благоев.   Что же произошло с Варданяном? В чем причина срыва двукратного чемпиона мира?   Казалось, Варданян легко расправится со 160-килограммовой штангой. Но зрителей насторожило уже то, что, склонившись над снарядом, он принял необычное для себя стартовое положение. Обычно он берется за гриф с ходу, прицельно. При этом руки, как струны, спина и ноги, словно пружины. А тут присел и... сидит, будто забыл, что делать со штангой, как ее тянуть вверх. Не было видно его почерка.   Потом, ошеломленный, Юрик дважды пытался овладеть весом опять-таки в несвойственной ему манере с помощью бицепсов. А его сила в мощном подрыве за счет взрывной работы мышц ног и спины - в технике.   После этой драмы на помосте Варданян ночь не спал. В номере ему советовали вспомнить, как он раньше поднимал штангу, не надеясь на силу. Уставший от бессонницы, Юрик утром пошел в тяжелоатлетический зал и несколько раз подряд вырвал 160 килограммов. Вернувшись домой, Варданян сразу же вернул себе мировые рекорды, но Благоев не замедлил с ответом - отличился на чемпионате Болгарии.   Олимпийские акции Варданяна несколько понизились. И вот на берегах Невы сын Армении становится чемпионом VII Спартакиады народов СССР. Он постарался, можно сказать, за десятерых. За рекорды мира атлетам начислялись добавочные очки, а Юрик превышал их пять раз! Рывок-175,5 килограмма. Толчок - 213 и 215 килограммов. Двоеборье - 387,5 и 390 килограммов.   На пресс-конференции Варданяна спросили, сумеет ли он показать 400 килограммов. Мило улыбнулся Юрик и ответил: "Если Благоев побьет и этот рекорд, то думаю, вскоре подниму и четыреста".   Осенью в Салониках Варданян в третий раз завоевал титул чемпиона мира. Благоев был сломлен морально. Не подняв 202,5 килограмма, болгарин разрыдался. Его утешали как могли. Но истекли две минуты, а Благоев так и не пришел в себя. Он него ждали победы, только победы, которая ускользала. Слезы душили силача, и он не мог их сдержать. Тут уже не до штанги.   - Считаю Варданяна лучшим атлетом мира, - сказал французский журналист Эрик Лами. - Его можно сравнить разве что с болгарином Русевым. Такой же высокий класс. Смотришь на Варданяна и не насмотришься. Редкое сочетание силы и обаяния. Поздравляю вас.   Звонкой поэзией силы можно назвать выступление Варданяна на XXII Олимпийских играх в Москве. Он один из главных героев Олимпиады.   Это были не простые состязания. Это был праздник. Шесть раз Юрик выходил на арену Дворца спорта "Измайлово", и каждый раз штанга пела в его руках. Пять тысяч зрителей ликовали. И когда Варданян пришел на пресс-конференцию, отцы мировой атлетики заговорили чуть ли не стихами.   Генеральный секретарь ИВФ венгр Тамаш Аян взял слово одним из первых:   - По своему положению я должен быть сдержанным в эмоциях. Но я человек. Юрик - мой любимый атлет. Он пример для всех спортсменов. Фантастически сильный и очень добрый. Мы опубликовали его фото на обложке журнала ИВФ, выпущенного к столетию мировой тяжелой атлетики. Мы знали: Юрик порадует рекордами на Олимпиаде. Но, признаюсь, я не ожидал, что сегодня он поднимет 400 килограммов! Это просто замечательно!   Президент ИВФ Готфрид Шедль (Австрия):   - Теперь мы, потрясенные рекордами Варданяна, не можем себе представить, какими будут предельные результаты. Нет предела. Юрик - фантастика! Этого обаятельного атлета я всегда встречаю как дорогого друга. Сегодня был великий день.   ...Варданян знал, что Благой Благоев постарается его опередить. Слухом земля полнится: было известно - на тренировках Благоев поднимал очень большие веса. В рывке - 185, в толчке - 215 и 225 килограммов брал на грудь. Юрик же думал о своем. Ему хотелось в день рождения своей сестры взять 400-килограм-мовый рубеж. О возможностях Благоева старался не думать. Высокие достижения тех, кто уже стал олимпийским чемпионом, укрепляли его дух. "Все бьют рекорды. И я побью!" - внушал себе атлет, готовясь к старту.   Взвешивание выиграл Благоев - потянул 81,6. Юрик оказался на 100 граммов тяжелее. Это и определило его тактику - идти на опережение. Во втором подходе болгарин вырвал 170 килограммов, а наш-172,5. Благоев ответил четко - поднял 175.   177,5! Варданян на этот раз был таким же серьезным и собранным, каким его увидели впервые на Кубке СССР четыре года назад в Свердловске. Выгнув спину, пружинисто принял старт, и штанга весом на полтора килограмма больше мирового рекорда Благоева послушно пошла вверх. Олимпийское достижение Валерия Шария-162,5 килограмма - Благоев и Варданян превышали в этот вечер шесть раз! Такая запевка вдохновила лидера на высокий результат в двоеборье.   Толчок. Благоев легко поднял 192,5: затем - 197,5. Последний подход болгарин приберег для соперничества с Варданяном. Он пропустил 205 килограммов, с которых уверенно вступил в борьбу Юрик, потом отказался от 207,5 и лишь после того, как наш богатырь толкнул 215,5 килограммов - превысил рекорд мира, Благоев потерял надежду отыграться и стать олимпийским чемпионом.   К весу 222,5 килограмма Варданян подошел уже в ранге победителя Олимпиады, имея в активе сумму 392,5 - рекордную. Потуже затянул ремень. Устремил взор в притихший зал. И чудо свершилось - средневес толкнул 222,5 килограмма и набрал в двоеборье ровно 400 килограммов!   Потом, увенчанный золотой медалью, Юрик был крайне удивлен, когда его спросили: "Что бы вы почувствовали, если бы не покорили штангу?"   - У меня и мысли не было, что я с ней не справлюсь, - ответил чемпион. - Спасибо всем, кто верил в меня. Я очень счастлив. Вижу - доставил всем вам удовольствие. Порадовал зрителей.   - Как отметите победу?   - По традиции. Вернусь домой и поднимусь на самую высокую гору Армении - Арарат. И потом снова начну тренировки. Не буду говорить о своих резервах. Перейду в категорию до 90 килограммов. Хочу и там добиться высоких результатов.   Серебряный призер Благоев отстал от Варданяна на 27,5 килограмма. Так завершилось их дружеское соперничество. Они встретились ровно через год на чемпионате мира во французском городе Лилле, но выступали в разных категориях. Им никто не помешал стать чемпионами мира. Юрик удостоился этой чести в пятый раз!   ...Многочисленные болгарские журналисты ждали победы Асена Златева, олимпийского чемпиона в полусреднем весе. Асен возмужал, перейдя в категорию Варданяна, надеялся дать ему бой.   - Большая борьба ожидается, - сказал один из болгарских корреспондентов. - Златев толкал на тренировках 225 килограммов!   Юрик был в отсеке для отдыха. На его лице - олимпийское спокойствие. Возле Варданяна были все наши тренеры, в том числе и его родной дядя - Сергей Андраникович Варданян, его бессменный наставник.   Возле Златева хлопотало человек шесть, и всем находилось дело.   Первым пригласили к штанге Варданяна, и он классически выполнил рывок. Златев же спалил два подхода: штанга падала то вперед, то назад. Только в третьей попытке ему удалось укротить 170 килограммов.   Юрик вышел на оперативный простор. Он заказал сразу же рекордный вес- 178 килограммов. И тут случилось непредвиденное. Выполняя рывок, Юрик сорвал мозоль, и это помешало ему развить максимальную скорость. На рану наложили пластырь. Но опять - осечка. Однако не в правилах Варданяна покидать помост без рекорда. В четвертом подходе он бьет рекорд мира.   Златев для начала толкнул 202,5 килограмма и стал ждать, чем ответит Варданян. Юрик поднял 210, после чего болгарин пошел на выигрыш - заказал 212,5, но не сумел удержать вес на прямых руках.   Оставшись один, Варданян попросил установить на штангу 223 килограмма. Прицельно, с ходу, он, пружинясь, взял снаряд на грудь, встал и послал его вверх. Есть еще мировой рекорд! Златев отстал на 20 килограммов.   - Если бы не травма, поверьте, я поднял бы еще больше,--сказал Юрик.   Он выглядел совсем свежим, как будто и не соревновался.   Чемпион рассказывает:   - Честно говоря, после Олимпиады почувствовал, что всего вроде бы добился. Тогда стал ходить на тренировки с мыслью выиграть вторую Олимпиаду. Значит, надо победить на всех промежуточных чемпионатах мира. И вот выиграл первый - лилльский.   ...Внешне Юрик Варданян, установивший свыше тридцати мировых рекордов, не очень похож на тяжелоатлета. Так в чем же его сила? Этот вопрос задали его тренеру Сергею Варданяну .   - Воздух у нас в Армении горный, очень полезный. К тому же травку кушаем, - хитро улыбнувшись, ответил воспитатель чемпиона.   Да, Советская Армения благодатная республика для подготовки штангистов экстра-класса. Еще в довоенные годы она славилась выдающимися атлетами. В горах набирался сил 160-килограммовый гигант Серго Амбарцумян, сумевший превзойти достижения чемпиона берлинской Олимпиады 1936 года немца Йозефа Мангера. Не раз устанавливал мировые рекорды Рубен Манукян, атлет скульптурной лепки. Одним из первых чемпионом Европы стал ереванец Иван Аздаров. Словом, на армянской земле давно и прочно укоренились богатырские традиции. Быть сильным - заветная цель любого юноши Армении.   Однако чемпионов мира до Юрика Варданяна не было. Он - первый! Правда, не Варданян заставил говорить специалистов о возрождении былой славы армянских силачей, а Вартан Милитосян, который в 1976 году завоевал титул чемпиона Европы и на XXI Олимпийских играх в Монреале удостоился серебряной награды. Но особый интерес к тяжелой атлетике в Армении возник после успехов Варданяна. За штангу взялись мальчики. Вслед за Юриком чемпионами мира среди юниоров стали Самвел Мурадян, Юрик Саркисян, Оксен Мирзоян... И если Варданян сумел покорить рекордные достижения взрослых в 20-летнем возрасте, то Саркисян стал рекордсменом мира в 18 лет, а год спустя завоевал серебряную медаль на Олимпиаде в Москве. Но все, повторяем, началось с Варданяна.   Как же в Ленинакане появился столь уникальный силач? Вот что рассказывает его дядя Сергей Андраникович Варданян:   - Наш город небольшой. Когда я, чемпион республики, оставил помост, решил стать тренером. В моем распоряжении была небольшая комната, которую выделил "Локомотив" под зал тяжелой атлетики. И все мальчишки, мечтавшие о большой физической силе, потянулись ко мне.   Я не спешил растить из них чемпионов. Да и возможности для этого не было - один помост, одна старенькая штанга. Вот и занимались мои мальчишки легкой атлетикой, волейболом, играли в футбол. Но исподволь я их приобщал к своей родной тяжелой атлетике. С металлическими палочками они разучивали технику классических упражнений. Учились рвать и толкать штангу. Сам-то я не многого добился - выполнил лишь норму мастера спорта. И очень мне хотелось, чтобы кто-нибудь из моих мальчиков стал хотя бы чемпионом страны. Наиболее одаренным из первого набора оказался Вартан Милитосян. Он ушел в армию перворазрядником, а вернулся мастером спорта.   Лет с десяти зачастил ко мне мой родной племянник Юрик Варданян. Его отец был довольно сильным человеком, тоже поднимал штангу. Однако Юрик не очень тянулся к железу. Он просто приходил в зал посмотреть на тренировки сильных ребят. Но разве усидишь на скамейке, когда другие, тебе подобные мальчишки качают силу?! Изредка и Юрик брался за штангу. Он, кстати, попробовал свои силы в борьбе, боксе, гимнастике и легкой атлетике. Но особенно ему нравился волейбол. Я не возражал против такой всеядности. Каждый вид спорта ему что-то давал как будущему атлету. Меня лишь огорчало равнодушие Юрика к... тяжелой атлетике. Он одно время почти полностью променял штангу на волейбол. Играл даже за сборную Армении, юношескую, конечно.   Я, признаться, сердился, что Юрик пропускает тренировки. Вероятно, он не очень верил в свое большое атлетическое будущее- уж слишком был изящен для штангиста. Уважением к штанге племянник проникся, когда почувствовал, что стал наливаться силой. Это его окрылило, и он, шестнадцатилетний, с головой ушел в тяжелую атлетику. Три года спустя в Марселе выиграл титул чемпиона мира среди юниоров. Ну а как он шагал дальше - известно.   Что мне особенно в нем нравится? Это - ум! Он всегда все делает осмысленно, с головой. У меня с Юриком не было ни проблем, ни конфликтов.   Они оба стали заслуженными - учитель и ученик. Юрик- заслуженным мастером спорта, Сергей Андраникович - заслуженным тренером СССР. Оба пользуются огромным уважением земляков в Ленинакане. Юрик Варданян (он родился в 1956 году) еще достаточно молод и безусловно продолжит список своих побед и рекордов. Диву даешься, как много им сделано. Ныне лейтенант Советской Армии Варданян готовится ко второй своей Олимпиаде.   В богатырской дружине СССР Юрик - самая авторитетная личность. Выдержанный, внимательный к товарищам по сборной, он как бы цементирует всю команду. На него держат равнение совсем еще юные и опытные ветераны. Несколько лет подряд Варданян был комсоргом сборной. Теперь же он, коммунист, ведет за собой команду как капитан. Ведет ее от победы к победе!     ЗВЕЗДА КАНЫБЕКА   Было время, когда выдающиеся штангисты росли в основном в Москве, Ленинграде, Киеве, то есть в признанных тяжелоатлетических центрах. Ныне же богатыри растут повсюду. В последние годы, к примеру, отличных мастеров штанги дает Киргизия. Один из них - Каныбек Осмоналиев - приобрел всемирную известность.   Чувство долга - прекраснейшее из чувств - в нем развито в высшей степени. Живя по совести, Осмоналиев совершает добрые поступки, отважно соревнуется на мировом тяжелоатлетическом помосте и не хочет, чтобы его за это отличали, ставили в пример.   Чувство долга у Осмоналиева врожденное. Оно особенно ярко проявляется в минуты труднейших испытаний.   ...Он был вторым номером в нашей сборной, дублировал олимпийского чемпиона Александра Воронина, победителя двух чемпионатов мира, обладателя мировых рекордов в категории до 52 килограммов - самой легкой. Авторитет Воронина был неоспоримым, и казалось, Осмоналиеву так и не доведется защищать честь команды. Однако перед чемпионатом Европы 1978 года, который должен был состояться в чехословацком городе Гавиржове, Воронин получил травму, и тренерский совет решил выставить Каныбека. Думали, на худой конец даст "бронзу". А он вопреки ожиданиям победил. Вот как это было.   В наилегчайшем весе за чемпионский титул боролись 11 атлетов. И все три золотые награды -за рывок, толчок и двоеборье - завоевал Осмоналиев. Кроме медалей, ему вручили алые гвоздики и хрустальный кубок. Вот каким удачным получился европейский дебют 24-летнего киргизского силача!   - Не обижайся, Каныбек, на твою победу мы не очень рассчитывали. Хотелось верить в лучшее, но, сам понимаешь, почему твой выигрыш не планировали, - говорил главный тренер сборной Игорь Кудюков спортсмену, когда они, не остывшие от возбуждения, возвращались из Дома спорта в гостиницу.   - А я, Игорь Саввич, об этом догадывался. Признаюсь, и сам не ожидал, что все так хорошо получится. Соперники-то какие!..   Отель "Меркурий", где жили участники европейского чемпионата, погрузился в сон. Только корреспондент с Каныбеком бодрствуют. бесшумно крутится лента магнитофона.   - Пишет?   - Не смущайся, продолжай, рассказывай о своем атлетическом восхождении на пьедестал. Ты первый киргиз - чемпион Европы. Не так ли?   - Каныбеком меня назвали в честь героя гражданской войны.   Это был очень храбрый человек, сражался с беляками, басмачами за счастье киргизского народа. Каныбек по-русски - горячая кровь, а вернее - кипящая кровь.   Маленькими глоточками атлет пьет лимонад, задумывается. На лбу собираются морщины. Хоть он выглядит подростком - при росте 158,5 сантиметра весит 51,5 килограмма (оказался самым рослым из самых легких штангистов).   ...На штанге 97,5 килограмма! Первый подход Осмоналиева. Каныбек - на высокой сцене. Беззвучно приказывает себе: "Взять! Взять!" Зал притих... Зритель волнуется.   Из рассказа Осмоналиева:   - До соревнований меня черные мысли одолевали. Но я их отгонял. Думал, нельзя промахнуться, нельзя! А сердце стучало и стучало. Понятное дело - первое такое соревнование в жизни! "Держать себя надо! - приказывал. - Думай, Каныбек, о доме, о чем угодно, но только не о штанге". Когда очень тревожно становилось на душе, я вспоминал Киргизию, мать, жену, детей. У меня их трое - старшей дочке четыре года, сыну два с половиной, младшей дочери - годик. Я рано женился. Росли вместе, в одном селе Бейшеке вместе с Медеркан. У нее тоже не было отца. Вместе учились, понимали друг друга без слов.   ...Начал с 97,5 килограмма. А венгры Дьердь Кесеги и Бела Олах - со 100, потом взяли по 105 килограммов. До этого 102,5 килограмма вырвал 18-летний болгарин Антон Коджабашев. Но в итоге торжествовал Каныбек. Он, самый легкий, взметнул 105 килограммов и стал лидером.   Из рассказа Осмоналиева:   - Терпению меня научила жизнь. Я не помню своего отца. Он был овцеводом. Погиб, когда я был совсем маленьким. И нас осталось у матери шестеро. Еще в четвертом классе я приходил из школы, шел в поле, помогал маме свеклу обрабатывать. Вечером я тоже помогал. Даже хлеб замешивал. Максым готовил. Это такой национальный напиток из пшеничных зерен. Знаете, как в поле под палящим солнцем пить хочется. Но я терпел, берег максым для мамы. Ей было тяжелее. И здесь, на соревнованиях, я терпел. Не пил воды. Думал, надо быть легче всех, может, это пригодится...   Он еще пригубил лимонад, смочил пересохшие, потрескавшиеся губы... Первый гимн на чемпионате в Гавиржове был советским. Потом начался толчок. И снова - волнение.   - Ноги мне встряхните. Ноги. Побейте их, - просил Каныбек главного тренера (от сгонки веса, от обессоливания организма у него судорогой сводило икроножные мышцы).   Он толкнул 132,5 килограмма и стал первым с суммой 237,5 килограмма - рекордной для себя.   Очень рвались к пьедесталу Кесеги и Олах, но им не удалось поднять больше нашего силача.   Осмоналиев продолжает:   - Следил ли я за соперниками? Я их почти не замечал. Тактическая борьба сложилась в мою пользу. Но я себе внушал: "Надо поднять 132,5 - иначе плохо будет". И я их поднял. Если бы Кесеги толкнул 135 килограммов, то и я сделал бы то же самое. Не мог не толкнуть. Я же обещал Сане Воронину, что выиграю. Он меня напутствовал: "Давай, Каныбек, только золото". Сам-то он руку повредил, не смог приехать в Гавиржов. Ну я ему отвечал: "Ты для меня открыл дорогу, теперь я должен постараться..."   А звезда моя счастливая. Рано трудиться начал - это хорошо! Я бы из села не уехал. Но старший брат уговорил: "Поезжай во Фрунзе, в университет поступай. Хоть ты будешь иметь высшее образование". И я уехал. Выучился, стал преподавателем истории. Хоть живу сейчас в городе, думаю о родном селе. Придет время, и, может, я вернусь в Бейшек. Буду преподавать историю в сельской школе, учить мальчишек штангу поднимать...   Не долго отдыхал Каныбек после европейского триумфа. Команда готовилась к чемпионату мира, и его снова призвали под знамена сборной, поскольку Воронин не успел залечить травму. Казалось, ничего хорошего не сулил Осмоналиеву мировой турнир в американском городе Геттисберге. Соперники подобрались именитые - участники многих чемпионатов мира.   Одних трудные моменты лишают силы. А такие как Каныбек, готовы после неудачи продолжить бой, силы их удесятеряются. Не осилил Осмоналиев в начале 100 килограммов, но все же выиграл рывок, подняв в третьем подходе 105. К нему спешили с поздравлениями, но он их не принял: "Надо, сказал, работать и работать!"   Начался толчок. Осмоналиев поднимает 130 килограммов, но его обходит поляк Тадеуш Голик - фиксирует 132,5. Он выходит на первое место с суммой 237,5 килограмма. Поднимет ли Каныбек 135?   Массажист насухо вытер плечи грудь атлета, и Осмоналиев пошел к штанге, которую никогда не поднимал.   Больно было смотреть на Осмоналиева, с каким неимоверным трудом он поднимался из подседа. Ноги - то правая, то левая - не слушались. Героическим усилием воли Каныбек справился с весом. Казалось бы, силы иссякли, и штанга вверх не пойдет. Но атлет каким-то чудом толкнул ее и удержал над головой. А потом были поцелуи, звучал Гимн Советского Союза...   На пресс-конференции Осмоналиев, трижды увенчанный золотыми медалями на красных лентах, спокойно отвечал на вопросы американских журналистов.   - Мы видели, как вы героически поднимали штангу, но мы не знаем, что вы при этом испытывали.   - Я первый раз на чемпионате мира. Был очень взволнован.   - Сколько хороших штангистов в Киргизии?   - В республике четыре мастера спорта международного класса, много мастеров...   - Сумеете ли вы удержаться в наилегчайшем весе до московской Олимпиады. Ведь вы слишком высоки для этой категории.   - Сумею. Надо только соблюдать режим, держать вес в норме.   - Кому бы вы хотели подражать?   - Нашим олимпийским чемпионам - Колесникову, Воронину, Ригерту - всем лучшим атлетам Советского Союза. Я горжусь, что меня включили в такую сильную команду.   - Что самое главное для успеха в соревнованиях?   - Чувство ответственности перед командой. Мне оказали большое доверие, и я обязан был его оправдать, - ответил Каныбек.   3 ноября 1979 года. Салоники. Греция. На этот раз в паре с Осмоналиевым выступает Александр Воронин. Наконец-то они встретились на одном помосте. В рывке Каныбек повторяет свой геттисбергский результат-105 килограммов и оказывается на... шестом месте. Вся надежда на Воронина. Но вот незадача: олимпийский чемпион лишь с третьей попытки толкает 132,5 килограмма. Стойкий венгр Ференц Хорняк поднимает 135-килограммовую штангу, догоняет Воронина и, похоже, будет чемпионом.   В этот решающий, кульминационный момент для Осмоналиева устанавливают 137,5 килограмма. Поднимет вес и с шестого места переместится на первое. Благо опять-таки сумел потянуть на весах меньше соперников, что делает ему честь. Быть легче - факт многозначительный. Значит, атлет стойко может переносить невзгоды, связанные с неизбежной сгонкой веса - ограничивать себя в пище, терпеть жажду. Но нет - тщетна попытка Каныбека. Штанга не покоряется...   - Умру, но толкну эти 137,5! - приказывает себе Осмоналиев.   - Не толкнет, нечем, - слышится приговор, и не верится, что решающий подход будет удачным. Слишком высок Каныбек на 16,5 сантиметра выше Воронина. Он выглядит хрупким по сравнению с кряжистым олимпийским чемпионом.   Штанга гнула и ломала отважного атлета, но он не сдался - толкнул ее вверх и отстоял титул чемпиона мира.   - Любая победа на мировом тяжелоатлетическом помосте почетна, - говорил после состязаний Аркадий Воробьев, двукратный олимпийский чемпион. - Но победа Каныбека Осмоналиева дорога особенно. Поразительной воли атлет! Вот так должны соревноваться настоящие бойцы.   - Надеешься стать олимпийцем? - спросили тогда Каныбека.   - Обязательно! А иначе давно бы бросил штангу. Зачем столько сил и времени отдавать тяжелой атлетике, если бы я не верил, что могу стать олимпийским чемпионом. Я почти не вижу своих детей. Тренируюсь по два-три раза в день, часто надолго отрываюсь от дома. Понимаю, у меня слишком маленький шанс быть на московской Олимпиаде первым. Но из малого шанса постараюсь сделать большой и победить. Если доверят место в олимпийской команде, непременно оправдаю доверие.   "Повезло сегодня Каныбеку!" - эту фразу произнесли в автобусе, который возвращался из Дворца спорта "Измайлово" после первого дня олимпийских состязаний штангистов. Из разговора молодых парней выходило, что Осмоналиев стал чемпионом Олимпиады из-за опрометчивой тактики двух замечательных спортсменов из КНДР. Действительно, Хан Ген Си и Хо Бонг Чоль допустили ошибку на завершающем этапе борьбы за первенство. Однако это ничуть не умаляет успеха Каныбека. Наоборот - честь и хвала ему за то, что он в небывало остром соперничестве сумел в третий раз стать чемпионом мира (на олимпийских турнира* штангисты разыгрывают медали и мирового первенства). И выручила Осмоналиева мудрость.   Формула победной мудрости Каныбека заключалась в трезвой оценке своих возможностей, в умении предельно мобилизоваться в решающий момент состязаний, когда победа висит на волоске. Тут надо отдать должное и тренеру олимпийского чемпиона - Семену Иткину, человеку скромному, умеющему сдерживать свои эмоции.   Такого в истории олимпийских турниров еще не бывало, чтобы четыре штангиста показали чемпионский результат. Им бы всем По золотой медали, но правила соревнований отдают предпочтение самому легкому. А таковым вновь оказался, отнюдь не случайно, наш Каныбек.   Предварительное взвешивание показало, что Осмоналиев на 300 граммов легче венгров Ференца Хорняка и Белы Олаха, претендентов на "золото". Настолько же был тяжелее Каныбека Хан Ген Си. 200 граммов выиграл на весах советский атлет, и у 20-летнего Хо Бонг Чоля. Только поляк Стефан Лелетко весил, как и наш, 51,7.   Итак, шесть спортсменов из семи выступавших метили в чемпионы. Корейские силачи начали борьбу со 105 килограммов. Гул восторга прокатился по трибунам, когда они один за другим с изумительной легкостью и точностью взметнули вверх тяжеленный снаряд. Но венгры не остались в долгу - подняли по 107,5. К сожалению, этот вес оказался предельным для Осмоналиева. Было от чего растеряться, впасть в уныние. Ведь корейцы, развивая успех, вырвали по 110 килограммов, чего кстати добился и Олах. Более того, Хан Ген Си, "спалив" третий подход, в дополнительной попытке установил рекорд мира-113 килограммов. Но не сник наш Каныбек, хотя попал в тень. Выдержка, железная воля не изменили ему в решающий момент.   Осмоналиев, как и корейские атлеты, мог бы начать толчок со 135 килограммов, но благоразумно не потянулся за ними, зафиксировал вначале 132,5.   137,5! Вес, который Каныбек поднял на чемпионате мира в Салониках. Толкнул он его и на этот раз и вышел на первое место. Коренастые корейцы смело атаковали 140-килограммовый снаряд, но напрасными оказались их усилия.   Предельно уставший и безгранично счастливый Каныбек, увенчанный золотой медалью, которую вручил ему президент Международного олимпийского комитета лорд М.Киланин сказал журналистам:   - Для моего родного киргизского народа моя победа - большой праздник. Девять лет я шел к этой победе и горжусь, что оправдал надежды своих земляков и команды.   - Мой ученик, - сказал Семен Иткин, - не стремился и не стремится к легкой жизни. Я не знаю слабых сторон в характере Каныбека. Доброжелательный, чрезвычайно трудолюбивый, он делал и делает все, чтобы снискать уважение людей.   Как им повезло, что они не разминулись, встретились друг с другом- учитель и ученик! Можно представить, сколько им обоим пришлось потрудиться, прежде чем пришел к ним спортивный успех. Ведь в начале пути Каныбек поднимал всего 50 килограммов. Для юноши весом в 46 килограммов это был приличный результат, но как далеко было до звания "Мастер спорта СССР", не говоря уже о выходе на мировой помост.   Они достигли всего, о чем можно было мечтать. После московской Олимпиады Каныбек побывал в родном селе Бейшеке, погостил у родных и, вернувшись во Фрунзе, снова взялся за штангу. Из Спорткомитета СССР ему сообщили, что он очень нужен команде, которая начала подготовку к очередному чемпионату мира.   - Спасибо за доверие, - ответил Осмоналиев. - Я постараюсь быть в форме.   Незадолго до отъезда во Францию на чемпионат мира и Европы в семье Осмоналиевых родился четвертый ребенок.   - Ты обязан победить в четвертый раз. Должен победой отметить рождение сына, - пошутил главный тренер команды Александр Сергеевич Прилепин.   - Я оправдаю доверие, - серьезно ответил Осмоналиев. - Раз доверяете место в команде, сделаю все для победы.   И Каныбек на мировом помосте в Лилле взял четвертую высоту.   - Что же дальше, Каныбек? - спросили его после победы. - Не думаешь ли о покое?   - Думаю, но не могу себе этого позволить, пока нужен нашей сборной.   Звезда Каныбека. Она, конечно, яркая и счастливая, но и очень многотрудная. Быть атлетом - это значит быть кузнецом своего счастья. Осмоналиев фанатично предан тяжелой атлетике, которая сделала его имя известным всему миру.     Юрий БРЯЗГУНОВ   КРИВОРОЖЦЫ   Тяжелоатлет Валерий Кравчук, чемпион Советского Союза и обладатель высшей награды мирового первенства 1981 года в весовой категории до 110 килограммов, летел из Киева с приятной вестью: его первому наставнику из города Желтые Воды Михаилу Алексеевичу Муравьеву присвоено почетное звание заслуженного тренера республики.   А первое знакомство Валерия с Михаилом Алексеевичем состоялось случайно.   В 1965 году молодой тренер М. А. Муравьев прибыл по направлению после окончания физкультурного техникума в Желтые Воды. Начинал свою работу в нелегких условиях. Для занятий ему выделили помещение под трибунами местного стадиона. Потом с ребятами он в полуподвальном помещении одного из зданий оборудовал зал тяжелой атлетики. Когда все необходимые работы были закончены, гордость наполнила их сердца: все от начала и до конца выполнено их руками. Теперь и тренироваться было намного приятнее. И Муравьев тоже с энтузиазмом взялся за дело.   Однажды после занятий в летнем спортивном лагере Муравьев повел своих воспитанников купаться. На пляже ему почему-то сразу бросилась в глаза фигурка одного худенького паренька, который загорал здесь вместе с отцом. Паренек бросал камни на берегу, и тренер обратил внимание на так называемую тягучесть его тела, резкость, с которой тот швырял булыжники. "Взрывной", - отметил про себя тренер, и это свидетельствовало, что скорость у школьника тоже есть.   Муравьев поговорил с отцом крепыша, предложив мальчику заняться штангой. Обычно Михаил Алексеевич приглашал в секцию ребят седьмого-восьмого класса и до сих пор считает этот возраст наиболее оптимальным для первых шагов. Но в данном случае он привел в зал шестиклассника. Где-то интуитивно увидел в нем атлета с хорошим будущим.   Хоть мальчик был низок ростом, худощав, с длинными руками и внешне не вписывался в общепризнанные нормы перспективного спортсмена, но уже на первых тренировках он своими бойцовскими качествами и неуемной жаждой к победе заставил уважать себя. Муравьева подкупило и удивило желание школьника до мельчайших деталей уяснить все тонкости тяжелой атлетики. И едва ему становилась понятной теория, он моментально стремился к штанге. Муравьеву на первых порах даже приходилось сдерживать мальчика, чтобы не принести вреда еще не окрепшему детскому организму.   А Валерий Кравчук нашел в тяжелой атлетике свою стихию. Со слабыми ногами (этот фактор не раз потом даст о себе знать в его спортивной жизни), он с первого своего подхода к штанге на всю жизнь стал верен помосту.   У Михаила Алексеевича хранится с тех лет фотография, которую он держит не дома, а на самом видном месте в зале для занятий тяжелой атлетикой. Среди десятка крепких мускулистых парней стоит, напряженно вглядываясь в объектив, русый, худой, ниже всех паренек.   Когда к тренеру приходят новые мальчишки, он сначала подводит каждого к стене, где висит эта фотография.   - Смотри, - говорит, - вот у него ничего от природы не было. Но стал чемпионом мира. Прояви характер - и ты достигнешь многого.   Прямо из школы Валерий спешил на тренировку. Но закончив ее, домой не уходил. Пообедав в буфете, направлялся в метод-кабинет и в отсутствие тренера готовил уроки. Потом возвращался в зал, где с шести до девяти вечера занимались взрослые. Он жадно следил глазами за каждым движением опытных спортсменов и моментально схватывал наиболее для себя ценное. Когда же тренировка не вызывала у него интереса, он ложился тут же на маты и засыпал. Но учуяв, что штангисты собираются уходить, резко схватывался и бежал к тренеру:   - Михаил Алексеевич, давайте потренируемся...   И Муравьев никогда не отказывал. Более того: он часто ловил себя на том, что сам с нетерпением ждет этого момента. Потому что именно в эти мгновения он полностью раскрывался как тренер.   Подходы к спортивному снаряду они чередовали с изучением методической литературы. А сколько интересного, необходимого они черпали во время диспутов о тяжелой атлетике. Мальчик и взрослый спешили высказать друг другу самое сокровенное, поделиться мыслями, поведать о новинке, только что прочитанной в специальном журнале.   Иногда так увлекались, что не замечали о наступившей за окном полночи. Спортсмен и тренер отправлялись домой, а в семь утра уже встречались на физзарядке.   Такой напряженный ритм сначала было встревожил семью Кравчуков, педколлектив одиннадцатой средней школы, где учился Валерий. Но его отец, сам в прошлом боксер, с детства прививший сыну многие черты настоящего спортсмена, вскоре увидел, что занятия штангой идут Валерию только в пользу. Успокоились и учителя - у Кравчука резко улучшилась не только успеваемость, но и внешняя организованность, словно он повзрослел на несколько лет. Вне спортивного зала - в кинотеатре, библиотеке, просто на прогулке в парке Валерия чаще всего тоже видели рядом с Михаилом Алексеевичем. Для всех это стало естественным, для них - необходимым. Дружба двух разных по возрасту людей в Желтых Водах уже никого не удивляла. Казалось бы, ни в чем не похожие, но они достигли взаимопонимания, ставшего смыслом их жизни.   Мальчик понял добрую душу тренера.   Тренер, в свою очередь, видел, что суровая борьба с тяжестями содействует Валерию в проявлении самых прекрасных человеческих черт: мужества, смелости, силы воли и благородства.   В то время никак не удавалось покорить норматив среднего веса в 152,5 килограмма. С рывком у Валерия все было нормально, а вот толкнуть нужный вес не мог.   Помогли все то же упорство Кравчука и постоянный поиск Муравьева. В те годы все особенно восхищались феноменальными успехами двукратного олимпийского чемпиона Леонида Жаботинского. Специалисты особо присматривались к его технике, справедливо видя в ней один из истоков побед. Муравьев тоже предложил Валерию рвать штангу, как и Жаботинский, спиной. У Кравчука она от природы (в отличие от ног) - крепкая.   Именно после этого Валерий выполнил норму мастера спорта.   Тренировки продолжались. С каждой неделей Кравчук становился более опытным спортсменом и страшно переживал, если у него что-то не получалось. После очередного неудачного подхода он мог в сердцах ударить кулаком по блинам и воскликнуть: "Ну почему у меня ничего не выходит?!" Потом остывал, снова брался за гриф, и тогда уже до победы.   Первый серьезный успех к Кравчуку пришел в 1973 году, когда в его родном городе проходили первые молодежные игры республики по тяжелой атлетике. Для ребят из Желтых Вод они стали удачными: многие из тех, кто прошел школу Муравьева, стали победителями и составили ядро сборной Украины. Был среди них и Валерий Кравчук. Но на соревнования приехал Валерий уже из соседнего Кривого Рога. В то время Кравчук уже был студентом первого курса горного института.   В вузе была возможность серьезно заняться тяжелой атлетикой: прекрасные условия, отличные специалисты с передовыми взглядами на развитие этого вида спорта. Валерий Кравчук попал к Григорию Ивановичу Кривоносу.   Поначалу в новом городе Кравчуку приходилось нелегко. Совмещать тренировки с занятиями в техническом вузе трудно.   А потом был успех на молодежных играх Украины. На всесоюзные соревнования в составе сборной республики поехали и воспитанники Муравьева - Юрий Кадук, Алексей Меснянко и Валерий Кравчук. Все трое стали призерами первых молодежных игр страны. В цифровом отношении картина такая: из 120 очков, набранных украинскими атлетами, 69 - на счету воспитанников спортклуба "Юбилейный" из Желтых Вод.   Кравчук становится известным в кругах специалистов. На него все чаще обращают внимание тренеры сборной команды страны.   Первые три года Григорий Иванович работал с Валерием осторожно, и спортсмен не достиг высоких результатов.   Но постепенно кривая личных рекордов студента горного института начала набирать высоту.   В 1978 году Валерий Кравчук становится членом сборной команды Советского Союза. Факт знаменательный. До этого спортсмен участвовал во многих всесоюзных и международных турнирах, неоднократно становился призером подобных соревнований, но вот титула сильнейшего в своей весовой категории до 100 килограммов не завоевал. И все же, не смотря на это, наставники нашей главной команды постоянно вызывали Валерия на сборы. Их подкупала самоотверженность, бойцовские черты характера представителя Днепропетровщины.   Конечно, его приход в большой спорт не был так ярок, как например, его земляков: Вадима Авжяна, Юрия Зайцева, Султана Рахманова. Но тренеров всегда изумляла его настроенность только на победу, полная самоотдача на помосте. В составе сборной страны в 1979 году он выезжает даже на чемпионат мира в Салоники (Греция), но, правда, в качестве запасного.   Серьезно считаться с собой он заставил в Ленинграде, во время спартакиадного турнира. Здесь впервые все воочию убедились, каков Кравчук-боец.   Ленинградский Дворец спорта "Юбилейный" собрал всех сильнейших тяжелоатлетов страны на самый авторитетный наш спортивный форум - выступление штангистов на Спартакиаде народов СССР. Валерий Кравчук в весовой категории до 100 килограммов уже был среди фаворитов. Под конец напряженнейшего турнира за спартакиадное "золото" борьба развернулась фактически между ним и представителем Российской Федерации Павлом Сырчиным.   В рывке оба показывают одинаковый результат- 172,5 килограмма. Малую золотую медаль все же получает Кравчук -его личный вес чуточку меньше соперника.   Последний рубеж - толчок. После второй попытки в этом виде программы вперед выходит Кравчук-¦ ему покоряется штанга весом в 220 килограммов. Кажется, наконец-то вечно второй Кравчук достигает своего счастья. Но нет. В решающем подходе Сырчин ценой неимоверных усилий толкает 222,5 килограмма и становится чемпионом Спартакиады народов СССР.   А год был предолимпийский, и так хотелось попасть в Москву на всемирный праздник молодости, красоты и силы. Однако именно это время стало для Кравчука периодом относительных неудач. Спортсмен по-прежнему не жалеет себя на тренировках, все так же суров по отношению к себе и не позволяет расслабиться, а показатели не позволяют стать первым номером главной команды. Он проигрывает Ригерту, Сайдулаеву, Никитину... Почему?   В преддверии главных стартов спортсмену приходилось много сил и энергии тратить на сгонку собственного веса, чтобы быть в рамках нужных 100 килограммов. Но пройдет еще определенное время, и Г. И. Кривонос скажет, что. Кравчук исчерпал себя во втором полутяжелом весе. Для Валерия начался новый, звездный час его жизни.   Правильность сделанного выбора подтвердил уже первый крупный международный турнир 1981 года, в котором участвовал Кравчук.   Во Львове проходили соревнования по тяжелой атлетике на Кубок Дружбы. Валерий выступал на них вне конкурса. Соревнования спортсменов первого тяжелого веса начались с сенсации: олимпийский чемпион Леонид Тараненко не смог справиться в рывке с начальным весом-182,5 килограмма--и выбыл из борьбы. Лидерство захватил москвич Анатолий Михин - 187,5 килограмма. Валерий Кравчук и Вячеслав Клоков из Подмосковья первое упражнение закончили с одинаковым результатом - по 180 килограммов. Михин не выдержал напряжения борьбы во втором виде соревнований: не сумел покорить вес в 220 килограммов. Кравчук уверенно с ним справился. Но вперед выходит Клоков - он толкает 225.   Для победы Кравчуку стоило лишь пойти по стопам Клокова и заказать такой же вес. Валерий легче соперника и поэтому становился победителем турнира. А Кравчук заказывает 227,5 килограмма. Он почти справился с весом, но не сумел зафиксировать железную громадину над головой. Победил Клоков. Кравчук же впервые в своей жизни переступил по сумме двух упражнений рубеж в 400 килограммов.   - А дальше были события очередного, 56-го чемпионата страны по тяжелой атлетике в Новосибирске. Специалисты отдавали предпочтение кому угодно - олимпийскому чемпиону Л. Тараненко, рекордсмену мира В. Клокову, двукратному чемпиону страны В. Кузниченко, но только не В. Кравчуку. Валерий же в который раз заставил считаться со своим характером.   Выступал в своем стиле - легко, как бы играя со штангой. Рывок выполнил удивительно эффективно: реализовал все три попытки и, установив попутно рекорд Украины - 182,5 килограмма, оторвался от соперников. Л. Тараненко и Ю. Чимров из Донецка отстают на 2,5 килограмма. В. Клоков и В. Кузниченко не справились с начальным весом.   В толчке Валерий последовательно фиксирует 225, 230 и 232,5 килограмма и устанавливает новый рекорд республики - 415 килограммов. Эта же сумма принесла ему и "золото" чемпиона страны. Окрыленный успехом спортсмен рвется покорить рекорд мира - 240,5 килограмма. Под гром аплодисментов он поднял эту штангу, но не удержал.   Его соперники явно не были готовы к таким событиям. Л. Тараненко толкает лишь 220 и по сумме занимает лишь пятое место. Серебряным призером стали Г. Манжос (407,5) из Ростова-на-Дону, бронзовую медаль получил Ю. Чимров из Донецка - 405 килограммов.   В сентябре в далеком французском городе Лилле на чемпионат мира и Европы должны были собраться сильнейшие штангисты планеты. Среди них и новый победитель первенства Советского Союза.   Подготовку к поездке во Францию сборная СССР начала еще в январе. Чемпионат страны в Новосибирске лишь окончательно определил, кому ехать. Но даже несколько месяцев, что предшествовали чемпионату мира после триумфа Кравчука в Новосибирске, могли многое изменить. У главного тренера сборной страны А.С.Прилепина была возможность выбирать: пятьдесят человек собралось на последний тренировочный сбор перед отъездом в Лилль. Титулы, прошлые заслуги в расчет не брались - на первенство поедут лишь сильнейшие.   В этот ответственнейший период Кравчук на тренировках покоряет в рывке 185 килограммов, в толчке - 240. В сумме - это новый мировой рекорд - 425 килограммов. Именно этот вес стал ориентиром для Валерия во время поединков на французском помосте.   Средний возраст членов сборной, улетевшей на первенство мира, - 23 года. В ее составе - шесть дебютантов. Среди них и Валерий Кравчук. В местной гостинице "Новоотель" он жил с капитаном сборной страны, земляком из Киева Анатолием Писаренко. Тот тоже впервые участвовал в соревнованиях подобного ранга. Подбадривали друг друга как могли, помогали друг другу.   Соревнования атлетов первого тяжелого веса начались лишь на девятый день соревнований. Валерий на всю жизнь запомнит субботу 19 сентября 1981 года. До этого дня в общекомандном зачете уверенно лидировали главные соперники советских спортсменов - болгары. Утром на помост первыми вышли атлеты весовой категории до 100 килограммов. В напряженнейшей борьбе донецкий динамовец Виктор Соц становится победителем и сокращает разрыв в общекомандном зачете. Когда Виктор стоял на высшей ступени пьедестала почета и в честь его победы звучал Гимн Советского Союза, на втором этаже этого спортивного сооружения готовился к выходу на помост Валерий Кравчук.   В весовой категории до 110 килограммов он от советской команды выступал не один, а вместе со своим давним соперником и другом из подмосковного города Одинцова В. Клоковым. Получился довольно мощный тандем в нашей команде в этой весовой категории.   Оба с предельным вниманием следили за выступлением болгарского атлета Пламена Аспарухова. Валерий Кравчук в рывке начал борьбу с 175 килограммов. Вес взят. Во втором подходе заказывает 180. Штангу выхватил легко, но чуть-чуть не дотянул. Покорил ее в третьем, заключительном подходе.   Тем временем всеобщее снимание привлекло выступление В.Клокова - рекордсмена мира в этом упражнении. Но на этот раз обошлось без рекорда - спортсмен заканчивает рывок весом 185 килограммов и становится лидером. Болгарский атлет П. Аспарухов так же, как и Кравчук, уступает ему 5 килограммов, но заканчивает третьим: его вес больше веса Валерия.   Когда оба советских спортсмена ушли перед решающими поединками на отдых, Кравчук пожал руку товарищу по команде и сказал:   - Поздравляю, Слава. С первой задачей мы справились.   Чтобы стать победителем чемпионата мира, В. Кравчуку надо было отыграть 5 килограммов. Казалось, это невозможно. Вячеслав толкает 225, а Валерий заказывает 227,5 килограмма. Когда управился с этим весом, решил штурмовать 240, но выпускающий старший тренер сборной СССР А. В. Рыков сказал: "Заказывай 235, это - победа. А рекорды будем потом бить". Валерий так и делает. Клоков отчаянно пытается взять 237,5, но неудачно. В сумме двоеборья Валерий Кравчук набирает 415, опередив на 5 килограммов В. Клокова и на 10 - болгарина П. Аспарухова. И впервые в жизни всходит на высшую ступеньку пьедестала почета мирового первенства.   Когда под сводами зала звучал Гимн Страны Советов, Валерий с особым чувством вспоминал далекий городок Желтые Воды, свои первые шаги в тяжелой атлетике, все то, что помогло ему прославить в спортивной борьбе свою Родину. И конечно же, он очень бы хотел, чтобы в эту счастливую минуту его мог увидеть Михаил Алексеевич Муравьев. Тот, кто привил ему любовь к спорту, кто научил его до конца быть преданным своему делу.     Евгений РОЗАНОВ   ПРАВО НАЗЫВАТЬСЯ СИЛЬНЕЙШИМ   Чемоданы были упакованы, визы и билеты - в кармане, и вдруг ...ангина! Надо ж такое - в июле! Тренер Петр Тимофеевич Алаев озабоченно спросил:   - Может, в санчасть?   - Только что оттуда, - ответил Виктор. - Получил лекарства, чувствую себя неплохо. Поехали!..   И вот Афины. Молодежное первенство мира по тяжелой атлетике. Виктор Соц знал: из всех соперников во втором полутяжелом весе сильнейший - соотечественник, парень из Волгограда Евгений Еременко. Так и получилось. Именно советский дуэт и спорил за золотую медаль.   В рывке оба показали одинаковый результат. Когда судьи взвесили спортсменов, Соц оказался несколько более легким. Ему и вручили золотую медаль за победу в первом движении. Что же покажет толчок?..   В первом подходе Еременко берет 185 килограммов. Виктор уверенно поднимает 187,5. Волжанин идет на 190, а донечанин заказывает 192,5. Берет вес на грудь, но вытолкнуть штангу не может - кружится голова. Очевидно, еще дает себя знать недавняя ангина. И хотя золотая и две серебряные медали тоже совсем неплохо, неудачный толчок воспитанника послужил тренеру Алаеву отправной точкой для серьезных размышлений.   ...Первая встреча с Виктором Соцом произошла у Петра Тимофеевича в 1972 году в спортивном зале донецкого "Динамо". Вошел крепкий паренек лет пятнадцати и попросил записать его в секцию тяжелой атлетики.   - Ну что ж, - молвил Алаев, оглядев не без удовольствия ладную фигуру новичка, - давай-ка прежде попробуем, на что ты способен. Сколько весишь сам? Семьдесят? Ладно, вот и попробуй присесть со штангой такого же веса.   Виктор легко присел и поднялся. И тут же, к удивлению всех присутствующих попросил добавки. Положил на плечи 90-кило-граммовый снаряд и тоже без особенных затруднений выполнил приседание. Потом- 100 и наконец - 130 килограммов!   Тренер понял, что у новичка незаурядные данные. Но ведь это еще не все. Надо еще выяснить, как покажет себя парень в работе. В той работе, без которой никакой талант не обеспечит успеха.   Прежде всего надо было выработать специальные качества. Среди них на первом плане - укрепление ног и приобретение скоростной выносливости. Этому должны были содействовать бег на короткие дистанции и прыжки с места в длину и в высоту. Тут-то и увидал Петр Тимофеевич, что и трудолюбия новичку не занимать. Если Виктору предлагали выполнить десять прыжков, он непременно выполнял вдвое, а то и втрое больше. В прыжках в высоту с места тренировался так старательно, что в конце концов мог выпрыгнуть на гимнастического коня высотою в 130 сантиметров.   За два года юноша достиг первого разряда, а вскоре стал кандидатом в мастера. В том же 1974 году выпускник профтехучилища, молодой слесарь Калининской автобазы Донецка Виктор Соц на юниорском чемпионате: Украины выполнил норматив мастера спорта.   Армейская служба, которая каждому идет на пользу, еще больше укрепила и закалила молодого атлета, уже перешедшего в полутяжелую категорию. Теперь для него все стало более трудным - и штангистские нормативы, и соперники. А тут еще так сложились обстоятельства, что, поехав в составе юниорской сборной страны на чемпионат мира в Софию, Виктор в интересах команды был вынужден выступить в первом тяжелом весе. Лишь на 300 граммов переступил он границу полутяжелого веса. И несмотря на эту необычную для него нагрузку, Соц завоевал на том чемпионате 1977 года серебряную медаль, уступив первенство Сергею Аракелову.   А потом возник перед атлетом новый рубеж - норма мастера спорта международного класса. Преодолеть ее Виктор предполагал на очередном первенстве Украины 1978 года в Севастополе. Но, чтобы избавить воспитанника от стартовой лихорадки, Алаев поставил перед ним другую задачу: во что бы то ни стало побить рекорд Украины в толчке для атлетов второго полутяжелого веса - 205,5. килограмма.   В первом подходе Виктор взял 200, а затем сразу пошел на 205. Удачно! Правда, до этого, в рывке, подняв 155, он не справился с весом в 162,5 килограмма, но тренер отметил главное: легкость, с которой выполнял атлет предварительные попытки. Вот и сказал Петр Тимофеевич Виктору:   - Ты готов к большему. Через двадцать дней, на первенстве СССР среди юниоров, будем идти на "международный".   В те дни, чтобы дать Виктору отдохнуть, тренер снизил обычные нагрузки на 30-40 процентов. На первенство в Харьков Соц поехал для выступления вне конкурса. Только для того, чтобы выполнить желанный норматив.   Рывок. В первой попытке Виктор берет уже 155, а во второй - 162,5 килограмма. Заказывает 165, хотя норматив уже выполнен. Он, как всегда, стремится сделать несколько больше, чем нужно. Зафиксировать вес не удается. А вот в толчке легко берет 200. Наконец на штанге 207,5.   - Последнее усилие, - говорит Петр Тимофеевич. - Надо сейчас всего себя отдать. Ну-ка, Витя!..   Вес взят! И товарищи сердечно поздравляют нового мастера спорта международного класса.   Через год, на VII Спартакиаде Украины, Виктору Соцу пришлось состязаться с чемпионом мира киевлянином Сергеем Полторацким. И снова донечанин выиграл "золото" в рывке и "серебро" - в толчке и двоеборье. Этот поединок стал для Виктора еще одной ступенькой на пути к высокому спортивному мастерству.   И снова напряженные тренировочные дни. Начинается каждый с так называемой микрозарядки и кроссового бега. Затем утренняя тренировка в зале. После общеразвивающих гимнастических упражнений - отработка приемов и совершенствование техники. До 30 раз поднимает атлет снаряд в каждом из классических движений.   В 17 часов - снова в зал. Силовая подготовка: упражнения для укрепления мускулов ног, рук, спины. Виктор приседает и встает со штангой весом в 240 килограммов. Десяток подходов к снаряду и 4-5 приседаний в каждом. Наклоны туловища с весом. Прыжки в высоту. В одно занятие до 50 прыжков! Кроме того, поднимает до 35 тонн!..   Петр Тимофеевич Алаев понимает: теперь, когда его ученик уже замахивается на взлет в тяжелоатлетический космос, оставаться "тренером-академистом" (по его собственному выражению) нельзя. Надо искать. Искать именно то, что нужно Виктору!   К поиску еще когда-то приучили Алаева его наставники. Петр Петрович Бабенчик и Алексей Сидорович Медведев, с которым встречался на сборах и чемпионатах, где довелось стажироваться донецкому тренеру. Внимательно изучал Петр Тимофеевич диссертации по технике выполнения отдельных тяжелоатлетических упражнений, старательно занимался (после окончания института физкультуры) на биологическом факультете Донецкого университета. Но главными оставались для него - самобытность, собственный эксперимент, творчество.   Именно таким творческим был подход Алаева к отработке Соцом техники толчка. Тренер решил поломать устоявшуюся мысль об опасности применения так называемого швунга при выталкивании штанги от груди. Ведь применение ножниц ставит атлета на какую-то долю секунды в безопорное положение, достаточное для частичного затухания взрывного движения. Вот тут-то и надобен швунг (это означает по-немецки "взмах"!) Так, именно взмах, дополнительный взрыв, к которому надо старательно готовиться, добиваясь большей подвижности во всех суставах и своевременного полного напряжения мышц спины.   - Впервые Виктор применил швунг на молодежном первенстве страны в Казани, где он поднял в сумме 380 килограммов. С того времени и началась победная серия Соца. Он выиграл Кубок СССР 1979 года в Алма-Ате с суммой 400 килограммов и мировым рекордом в толчке - 230 в дополнительном подходе. В феврале 1980 - на первенстве Вооруженных Сил - новый мировой рекорд в сумме - 410 килограммов. Победа с тем же результатом на Кубке Дружбы во Львове. Май 1981-го. Чемпионат СССР в Новосибирске - повторение мирового рекорда в двоеборье - 415 килограммов и новый мировой в толчке--232!   - И вот -Лилль. Сентябрь 1981-го. Чемпионат мира и Европы. Главный соперник Соца среди атлетов первого тяжелого веса - Ота Заремба из Чехословакии. Он начинает со 180 килограммов. Заремба стремится опередить соперника, но получает травму.   В толчке Виктор фактически соревнуется лишь с весом. Но во время разминки вдруг почувствовал сильную боль в спине. Повреждена мышца под лопаткой!..   - Ничего, - говорит Соц встревоженному тренеру. - Попробую. Ведь надо!..   Вряд ли заметили зрители, что на помосте действует атлет, который только что получил серьезную травму. Собрав в кулак годами воспитывавшуюся волю, Виктор Соц выполняет движение так, словно ничего не случилось. 225-килограммовый снаряд замирает вверху. Итак, набрано в сумме 407,5! Этого достаточно для завоевания звания чемпиона Европы и мира!   В соревнованиях Кубка Дружбы в марте 1982-го на помосте в столице Киргизии - Фрунзе, Юрий Соц ведет упорную борьбу с восходящей тяжелоатлетической звездой Юрием Захаревичем. На первый взгляд силы были неравны: рекордный результат Захаревича на целых 15 килограммов превышал достижения донечанина. И все же Соц завершает рывок дополнительным подходом к 193 килограммам и устанавливает новый мировой рекорд в этом движении. А в дополнительном подходе в толчке он берет 233 килограмма, что также превышает мировое достижение.   В мае два Юрия поменялись местами. Неудача постигает Соца. Он не совладел в рывке с начальным весом в 182,5 килограмма и выбыл из борьбы. Но здесь-то и проявились во всей своей силе и яркости замечательные бойцовские качества донечанина. Несмотря на рекордные результаты Захаревича (а количество их было в этом чемпионате страны, проходившем в Днепропетровске, также рекордным - шесть!), Соц успешно штурмует в толчке 237,5 килограмма и подтверждает свое право называться сильнейшим в мире в этом движении.   А уже в сентябре на чемпионате мира и Европы в Любляне (Югославия) Соц снова занимает ведущее место в мировой "табели о рангах". Он набирает в сумме 422,5 килограмма и на 2,5 килограмма опережает Захаревича.     Леонид ГОРИЛОВСКИИ   СОДРУЖЕСТВО   Далекий казахский город Темиртау стал известен любителям железной игры всего мира, хоть раньше на спортивной карте нашей страны не был он отмечен даже самым маленьким кружком.   Но именно здесь, в далеком от спортивных центров городе, перекрестились пути Юрия Зайцева, который со временем отличился в Монреале, и тренера Владимира Алексеевича Нечепуренко.   Чем привлек опытного тренера спортивного общества "Енбек" атлет двадцати одного года Юрий Зайцев? Званием мастера, которое он уже имел к тому времени? Да, Юрий получил его после пяти лет занятий тяжелой атлетикой во время службы в армии. Но особых надежд на дальнейший прогресс не подавал. А что для тренера готовый мастер, у которого нет перспектив?   Так что же тогда? Может, коснулось каких-то струн в душе тренера сходство начала трудового пути у него и у спортсмена? Ведь оба учились когда-то в профессионально-технических училищах горного профиля. Нечепуренко начинал электриком и механиком на ударной стройке в Темиртау, куда приехал с Донбасса по комсомольской путевке, а комсомолец Зайцев два года слесарничал на шахте "Майкудукская", где и начал заниматься тяжелой атлетикой под присмотром тренера Ивана Леонтьевича Флюрко. А до этого, еще в училище, увлекался парень борьбой - и вольной, и классической, хотя особых успехов и не достиг.   Но, очевидно, от нее, от борьбы, и была эта гибкость, на первый взгляд, неповоротливого юноши, которую Нечепуренко отметил уже на первых занятиях. Отметил и незаурядное трудолюбие, охоту к тренировкам, готовность неутомимо укрощать неподатливый металл. И это уже шло от рабочей закалки, от усвоенной с малолетства привычки делать все солидно, основательно, на совесть.   Но от желания до умения была, как говорится, дистанция огромного размера. Настоящего мастерства Юрий не имел. Как не имел и сколько-нибудь заметных побед на помосте, кроме выигрыша первенства военного округа в полутяжелом весе.   Владимир Алексеевич сразу же обнаружил и серьезные пробелы в технике выполнения классических движений, в частности - толчка от груди. Не все благополучно, как вскоре обнаружилось, было у Зайцева и с психологической подготовкой, без которой нынче ни в одном виде спорта настоящих высот не достигнешь.   - На тренировках вроде все в порядке, а вот на соревнованиях, да еще с сильными соперниками, куда что девается у Юрия? - вспоминает Нечепуренко.- Вижу, теряется мой парень, нервничает...   И тренер начинает сознательно и терпеливо менять привычную для Юрия методику занятий,, заново ставить ему технику и в то же время укреплять различными тренировками и иными средствами психологическую устойчивость тяжелоатлета.   Это была продолжительная и кропотливая работа, в успех которой мало кто верил. Но прошел лишь один 1972-й год, и случилось невероятное: Юрий Зайцев со своим наставником смогли увеличить результат в сумме троеборья (жим тогда еще не был исключен из программы) почти на 100 килограммов! На соревнованиях в Караганде Зайцев выжимает 190, поднимает в рывке 150 и толкает 200 килограммов! В сумме вышло 540! И спортсмен становится мастером спорта международного класса!   - Что ж, начало положено, - сказал тогда Владимир Алексеевич, тепло поздравив ученика.   Однако 1973 год начался, к большому сожалению, неудачно. Три первых соревнования и... три нулевые оценки. И все в толчке, точнее, во второй фазе этого движения - от груди. Так было и на чемпионате Казахстана, и на зональных соревнованиях тяжелоатлетов профсоюзов, и на первенстве спортобщества "Енбек". Было от чего печалиться.   Но рядом - Владимир Алексеевич. Внимательный, чуткий, опытный. Всегда готовый дать добрый совет. И сразу становится легче на душе. Да и у самого Юрия характер веселый, не склонен он долго огорчаться. Тренер это уже хорошо знал. Знал и то, что в этой округлой, спокойной на вид фигуре кроется своеобразная скрытая реактивность, и надо только дать ей выход в нужный момент, и тогда Юрий Зайцев многое сможет. Но есть ведь в этом добродушном человеке и норовистость, с которой тоже непременно считаться надо - быть всегда ровным и справедливым. Впрочем, другим Нечепуренко и не бывает - это уже хорошо известно всем воспитанникам местной спортивной школы, где не один год растил молодых атлетов Владимир Алексеевич.   После трех горьких "бубликов" он ничем не упрекнул Юрия. Сказал только:   - Не доработали мы с тобой, Юрка. Ладно! За битого двух небитых дают. Наверстаем. Итак, толчок от груди - задача номер один!   Были подключены новые вспомогательные упражнения, шла усиленная тренировка. И с каждым днем усердной работы в зале спортшколы все легче шла вверх от могучей груди Зайцева многопудовая штанга. А в декабре того же года сказались результаты этой неутомимой, целенаправленной работы. На молодежном первенстве страны в Витебске атлет первого тяжелого веса Юрий Зайцев завоевал первую победу на всесоюзном помосте. Он поднял в рывке 152,5 и толкнул 110 килограммов. Эти результаты уже стоили того, чтобы привлечь внимание тренеров сборной команды СССР, и на следующий год Зайцев стал кандидатом в сборную.   А там пришло время и первых для него международных соревнований- розыгрыша Кубка Дружбы. Готовился к ним Юрий прямо-таки с вдохновением и, казалось, был способен выступить прекрасно. И тут снова тот же чертов толчок от груди! Хотя, пожалуй, и не само движение, которое было на тренировках отшлифовано, что называется, до алмазной грани, а волнение за него: а ну как снова подведет? А быть может, дергало нервы присутствие стольких сильных соперников, да еще из многих стран? Во всяком случае, вполне пристойно выполнив рывок - взял 150 килограммов, Зайцев не смог затем вытолкнуть на прямые руки 200.   И это после того, как брал уже 210, а на тренировочном помосте-  и того больше!   - Нет, ошибок в технике у тебя не было, - говорил Нечепуренко Юрию. - Просто растерялся в таком обществе. Бывает...   Но Зайцев уже через короткое время получил новую возможность проверить степень своей готовности на первом для себя взрослом чемпионате страны. Какое-то удивительное спокойствие владело Юрием, когда он выходил на помост в Тбилиси. И сразу же пошел рывок. 165 килограммов - на 15 больше, чем всего два месяца назад! И в толчке повторил свой лучший результат - 210. Заказал для последнего подхода даже 217,5, взял на грудь, но тут уж не одолел.   С суммой 375 кг остался на шестом месте. Но лишь по собственному весу. Потому что четверо соперников набрали столько же, а Зайцев оказался самым тяжелым среди них. Могло, выходит, быть и призовое место. А чемпионом стал тогда с суммой 382,5 Валерий Устюжин.   Вместе с ним в том же году впервые прорвался Юрий Зайцев, так сказать, в высший тяжелоатлетический свет - на чемпионат мира в заокеанской Маниле. Необычная обстановка, непривычный климат, мировая тяжелоатлетическая элита. Было от чего растеряться! А он не растерялся. Выступал собранно, спокойно, и хотя показал не лучшие свои результаты-160 и 207,5 килограмма, но и этого было достаточно для третьего, призового места. А для дебютанта и оно довольно почетно. И Зайцев уже надежно закрепился в сборной СССР.   Добрый и товарищеский, он легко вписался в богатырскую дружину. Подружился с Давидом Ригертом, Валерием Шарием, Сергеем Полторацким, восторженно и внимательно наблюдал за тренировками старшего богатыря Василия Алексеева. Позднее товарищи избрали Юрия комсоргом ^команды, и с того времени он начал ощущать словно двойную ответственность за каждое свое выступление.   Впрочем, краснеть теперь не приходилось. Два крупных соревнования в Запорожье - розыгрыши Кубка СССР и Кубка Дружбы - и две победы! Остался позади и Устюжин. А сумма-то какая - 390 килограммов! Ведь еще так недавно казалась она Юрию недостижимой. А главное - толкнул аж 220! Трудно сказать, кто больше обрадовался этому - он сам или тренер. Недаром ведь они так настойчиво и неутомимо укрепляли эту ахиллесову пяту. Забегая еще на пять лет вперед, заметим, что перед Олимпиа-дой-80 Юрий Зайцев считался лучшим мастером толчка среди всех атлетов первого тяжелого веса в мире. А давняя тяжелоатлетическая мудрость недаром ведь гласит: кто силен в толчке, тот и вообще силен.   Да, он стал в самом деле сильным. Этим был обязан и высоким тренировочным нагрузкам, объем которых достигал 25 тонн ежедневно, и настольному теннису, и волейболу, и плаванию, и лыжам, и акробатике. В последней Владимир Алексеевич неотступно требовал выполнять как можно больше сальто вперед и назад.   Научил воспитанника Нечепуренко не только рационально тренироваться, но и соблюдать строжайший, действительно железный режим, ценить и экономить время. Ведь и в институте (Зайцев учился тогда на факультете физического воспитания Карагандинского педвуза) не годится отставать. Да и семья своего требует. Ну, Татьяна - спортивный врач, она понимает, что значит для атлета режим, и во многом помогает мужу. А вот маленькому Сережке как объяснить, что папке сегодня не до игр и не до рыбалки? Хоть и сам Юрий больше всего на свете любит посидеть на тихом бережке с удочкой. А когда еще Костя появился, хлопот, известное дело, прибавилось... Да еще ведь и почитать хочется, и телепередачу посмотреть, и в кино с женой сходить хоть раз в неделю.   Но все было в порядке. И вдруг боль в колене. И именно тогда, когда готовился к Спартакиаде народов СССР. А тренироваться и одновременно лечиться - это уже не дело. Чего-то не добрал в рывке, а в любимом теперь толчке хоть и взял 222,5 килограмма, но все же проиграл соревнования Василию Можейкову. Так и не стал в тот раз чемпионом страны. А ведь как мечтал об этом!..   Имела эта неудача и другие последствия. Не включили в состав команды для участия в чемпионате мира. И пришлось в родной Москве выступать вне конкурса. Справился с весом просто отлично: 172,5 и 235! Выше мировых рекордов болгарина Валентина Христова. Правда, тут же, в Москве, тот же Христов еще выше поднял потолок мировых достижений: рывок- 180, толчок- 237,5 и сумма - 417,5 килограмма... Теперь, Юрий, тянись да тянись!..   Еще дважды встречался Зайцев с болгарином и оба раза проигрывал ему. На чемпионате Европы в Берлине и на монреальской Олимпиаде. Но там, в Канаде, сумел-таки вклиниться в болгарский дуэт, набрав одинаковую сумму с К. Семерджиевым - 385 килограммов. Оказался легче соперника, и серебряная олимпийская медаль стала наградой Юрию и его заботливому и терпеливому наставнику.   А когда уже улеглись олимпийские страсти, оказалось, что Христов нарушил правила, и титул олимпийского чемпиона перешел к тому, кто, без сомнения, заслужил его своим трудолюбием и мастерством. Вот тогда-то и появился Темиртау на тяжелоатлетической карте мира, а в списке заслуженных тренеров СССР - фамилия В. А. Нечепуренко.   А Владимира Алексеевича потянуло в родные места. Он вернулся на Украину, а вместе с наставником переехал в Днепропетровск и Юрий Зайцев.   И снова потянулись заполненные до краев трудом и учебой дни и недели. Обычные трудовые будни спортсмена, которые время от времени прерывались праздниками крупных соревнований. Да, соревнования теперь были для Юрия настоящими праздниками, хоть и не всегда приносили желанную победу. Но разве можно считать поражением проигрыш по собственному весу? Но если на чемпионате Европы и мира в Штутгарте он уступил первенство только Валентину Христову, а на чемпионате СССР 1978 года в Киеве только по собственному весу проиграл Кузниченко, то первенство Европы в чехословацком городе Гавиржове окончательно показало, кто есть кто.   Все удавалось в тот памятный день Зайцеву. Выступал без малейших погрешностей, точно распределив силы. Уже первым подходом в толчке взял 215 килограммов и сразу же лишил надежд на "золото" ближайших своих конкурентов - опытного Юргена Цицке из ГДР и шведа Лейфа Нильссона. Прибавил на штангу еще 10 килограммов, так же четко и уверенно зафиксировал и этот вес. И хоть 232,5 так и не покорились его усилиям, сумма в 402,5 килограмма оказалась вполне достаточной, чтобы титул сильнейшего тяжелоатлета континента в первом тяжелом весе достался днепропетровцу.   А потом американский город Геттисберг, снова напряжение большого тяжелоатлетического форума, снова Лейф Нильссон, который рвется в бой, стремясь отыграться на чемпионате мира за недавнее поражение. На первых порах кажется, что Нильссон близок к этому. Швед обходит Зайцева в рывке на 2,5 килограмма, получает в этом движении малую золотую медаль.   Но Юрий спокоен и непоколебим. Он выходит на помост, берется за гриф, еще не остывший от ладоней соперника. Вперед!.. 220 килограммов вверх! И куда уже девалось недавнее преимущество Нильссона!   Еще один подход Зайцева. 230 взяты!   ...Так же, как и все последние годы, и теперь ежедневно появляются в тренировочном зале Днепропетровского тяжелоатлетического центра Юрий Зайцев и его наставник Владимир Алексеевич Нечепуренко. Но теперь уже оба они--тренеры. Ученик делает первые шаги по тернистой и многотрудной стезе своего учителя. Появились уже у Юрия Зайцева свои ученики. Что ж, ему есть чем поделиться с ними, есть чему научить!..     КОМУ ВЕЗЕТ НА ПОМОСТЕ?   - А если бы Алексеев не сорвался? Что б тогда было, Султан Сабурович?   Рахманов понимающе кивает головой, и мягкая улыбка озаряет его округлое, доброе лицо. Снова этот вопрос? Сколько уже раз слышал он его после Олимпиады!..   А ребята из Днепропетровской средней школы № 100, которые тесно заполнили просторный актовый зал, чтобы вновь встретиться со своим шефом уже после его наибольшего триумфа, жадно ждут ответа. Что бы было в самом деле, если бы?..   Сколько их! Даже совсем маленькие, и те пришли. Такие, каким был он сам тогда, когда мать вечерами рассказывала ему с братьями и сестрами яркие легенды про богатырей Киевской Руси... Тихо в домике. Спит маленький каракалпакский городок Турткуль, а тут в полутьме льются слова певучей украинской мовы, и словно входят в комнату и Илья Муромец, и Добрыня Никитич, и Никита Кожемяка... Далеко от родной Днепровой Каменки занесла судьба Татьяну Васильевну, фронтовую медсестру, полюбившую военного шофера Сабура Рахманова, а ведь и доныне все помнит украинка...   А вот уже и отец - Сабур, который только что вернулся со своей машиной из дальнего рейса, поужинал и подсаживается к жене и детям, внимательно слушает и наконец говорит:   - Интересно. Ну а теперь, если хотите, я вам про Алпамыша расскажу.   Как не хотеть! И сменяет былины разукрашенный самоцветами Востока узбекский эпос про богатырские подвиги Алпамыша. Кажется, отец чем-то на него похож. Богатырь! 120 килограммов весом! И воевал храбро. Награды имеет. И потом долго еще в детских снах маленького Султана Никита Кожемяка борется с хищным змеем, осадившим древний Киев, звенит Алпамышева сабля, рубя головы лютым врагам, и мчится под разрывами фашистских бомб и снарядов отцовская машина, чтоб своевременно доставить боеприпасы на передовую... Дальше ехать нельзя, и вот тянет на себе отец несколько тяжеленных ящиков туда, где гремит и полыхает огнем бой.   Кто знает, может, еще тогда зародилась у Султана мечта стать сильным и храбрым? А впрочем, кому ж из мальчишек не хочется этого? Но мечту эту скромный и застенчивый от природы Султан прятал от школьных товарищей. Так же, как пытался скрыть и то, что немного хромал. И надо ж было случиться такой беде: двенадцатилетним забрался как-то в кузов грузовика одного из товарищей отца, и водитель на повороте не сбавил скорости - мальчик не удержался, вылетел. Вот и повредил ногу...   Рос высокий и крепкий. Но силой не хвастался. Только уже в шестом классе, увидев как-то в цирке выступления заезжих силачей, решил и сам повторить их рекордный трюк. Лег на пол, накрылся доской и предложил одноклассникам:   - А ну-ка, ребята, садитесь сверху!   И таки выдержал десятерых.   Ну, об этом он давно уже рассказывал в сотой школе, где опекает на общественных началах секцию тяжелой атлетики старшеклассников. А сейчас надо совсем о другом говорить. О том, как бы сложились обстоятельства, если бы Василий Алексеев на олимпийском помосте в Москве не поймал "бублик", спасовав в рывке перед начальным весом в 180 килограммов? Какими были бы они, эти обстоятельства для него, Рахманова?   Когда-то Султан прочел у Чернышевского и запомнил надолго: "Счастливые обстоятельства бывают для каждого из нас, но не каждый умеет ими пользоваться, и в этом искусстве состоит почти единственная разница между людьми, жизнь которых устраивается хорошо или плохо".   Прочел, задумался и пришел к выводу: нет, не о том, чтобы ловить миг удачи ведет речь великий русский писатель - революционер-демократ. Счастливые обстоятельства должны не на чьей-нибудь неудаче строиться. Их надо создавать. Трудом, настойчивостью, целеустремленностью, верностью избранному делу, если оно стоит того и нужно людям. Только таким путем может по-настоящему хорошо сложиться твоя жизнь.   Ну что ж, трудолюбия и добросовестности Султану не занимать. К ним приучила парня хорошая трудовая семья, где все шестеро детей сызмальства привыкали помогать родителям по хозяйству, делать все старательно, на совесть. Это со временем и помогло Султану в спорте сильных, где по временам бывает, говоря словами поэта, в грамм добычи - в год труды.   А как же счастливые обстоятельства? Были, конечно, и они. И самое первое и важнейшее - встреча с Эдуардом Павловичем Бровко. Та, что произошла еще в 1967 году. А еще до этого - случайная встреча на улице с Владимиром Устичем, мастером спорта, воспитанником Бровко.   К тому времени Султан переехал из Турткуля в Днепропетровск к старшему брату Рустаму и успел уже поработать скреперистом на металлургическом заводе имени Петровского. Тогда-то Устич и встретил однажды 17-летнего юношу, который вымахал уже на 1 метр 82 сантиметра и сложения был богатырского, остановил его да и затянул в секцию к Бровко.   До того Рахманов, еще школьником, уже попробовал себя в борьбе, увлекался спортивными играми, а в плавании всех турткульских ребят опережал, несмотря на больную ногу. А вот тяжелой атлетикой до того времени не занимался, хоть сам весил уже 80 килограммов. Но был для своего роста и веса все же недостаточно силен физически.   Султан сначала больше 60 килограммов одолеть не мог. Но чувствовались в его и впрямь поначалу неуклюжих движениях какие-то скрытые гармоничность и координированность. И это опять-таки несмотря на больную ногу. Нет, не самой природой были подарены эти качества, а тем всесторонним развитием тела, которое дали Султану повседневная физическая работа и на турткульском огороде, и в заводском цеху, и, конечно, усердные школьные занятия спортом. И опытный глаз Бровко сразу увидел: у этого парня дело пойдет!   - Но был, конечно, еще сырой, - вспоминает Эдуард Павлович. - О нашей технике понятие довольно-таки поверхностное. Все пришлось начинать почти что с азбуки. Но зато он изо всех сил тянулся за товарищами, уже имевшими разряды. Вообще-то он добрый, искренний, с товарищем последним куском хлеба поделится, но ведь и самолюбивый до чертиков, стремится никогда и ни в чем не отставать. И на тренировках, и в техникуме так было.   По совету того же Володи Устича и Ростислава Коцюбы из секции Бровко и, конечно, самого тренера поступил Рахманов в Днепропетровский техникум физкультуры. А оно уж как нелегко было сочетать учебу и напряженные тренировки с вечерними, а то и ночными подработками к небогатой ученической стипендии! Позднее перешел на работу в строительно-монтажный трест № 17. Работал грузчиком, асфальтировщиком - иногда вручную таскал по улице двухсоткилограммовый каток, да еще и шутил: это полезно для накачивания силы. Возвращался с такой работы почти что на рассвете, шатаясь от усталости. Но когда тебе семнадцать, сил, и времени на все хватает. И на свидания с Галиной ни разу не опоздал.   А в зале, где распоряжается невысокий и могучий Эдуард Павлович, бывший чемпион страны, заслуженный мастер спорта, словно в кузне, бренчит и тяжко гремит железо, которое различными способами поднимают вверх сильные парни. И так хочется поскорее догнать тех, кто уже к первому разряду добирается! Оно, конечно, до таких еще тянуться и тянуться. Но ведь и у тебя, Султан, дела идут, кажется, неплохо. Вот и Павлович доволен, хоть он и не очень часто прихваливает своих учеников. Особенно рывок удается. То самое беспрерывное движение, когда тяжелый снаряд от помоста птицей взлетает вверх и замирает на вытянутых руках. Чудесная штука!..   Да, рывок и в самом деле выходил у Рахманова все лучше и лучше. Казалось бы, с больной ногой выполнять его труднее всего, но ведь как-то приспособился к своему физическому недостатку упорный парень. Вот разве что танцев избегает, а на помосте оно даже незаметно. Рывок и позднее остается коронным движением олимпийского и мирового чемпиона. А тогда за один лишь год прибавил Султан в рывке целых 40 килограммов! И в том же 1968-м даже выпустил его Бровко на юношеский чемпионат города, где Рахманов занял среди ровесников третье место в первом тяжелом весе.   - Если б ты, призер, еще в жиме и толчке что-нибудь толковое сделал! - иронически заметил Эдуард Павлович. - Тут тебе, братец, еще потеть и потеть!..   Ох, уж этот Павлович! Волевой, временами даже жесткий, умеет тренер смягчить эту жесткость иронией. Глянет так искоса, бросит задиристую шутку, и невольно расплывается в улыбке еще только что печальное лицо воспитанника. Потому-то всегда находит Бровко общий язык с учениками, в частности с Рахмановым, который тоже бывает колючим и одновременно охотно идет на контакт. Недаром ведь столько друзей имеет и на работе, и в техникуме, и в секции.   - Не жаль пота - была б охота - отшучивается Султан и снова берется за гриф.   А, кроме работы до седьмого пота на помосте и в вспомогательных тяжелоатлетических упражнениях, конечно, подключал многоопытный тренер также спортивные игры, в частности такой любимый всеми атлетами настольный теннис. Султан и прежде охотно играл с товарищами, но теперь лишь понял как следует, что легенький, почти невесомый мячик-первый союзник штангиста в борьбе с многопудовым снарядом. '   А снаряд тяжелел почти с каждым днем, и с радостью ощущал атлет, как все покорнее становится штанга его мускулам и воле. И одним из ярких проявлений воли является, как называют ее опытные спортивные педагоги, - спортивная злость. Она и придает сил и энергии в борьбе за победу. А у Рахманова, как это с проницательностью недюжинного психолога установил Бровко, между спортивной злостью и силой существует, так сказать, двухсторонняя связь. Чем становится атлет сильнее, тем больше у него той самой спортивной злости, а она, наоборот, придает сил мускулам.   Волевой характер Рахманова проявился и в том, как научился он преодолевать препятствия, которые создавала ему на помосте, особенно соревновательном, травмированная правая нога. Та, что короче левой. Говорил кое-кто Эдуарду Павловичу: да он же хромает! Не будет с ним дела. А от тренера эти разговоры как горох от стенки.   И хоть тренер, понятно, придерживался разумной постепенности в подготовке Рахманова к ответственным соревнованиям, все же Султан выходил на помост все чаще и чаще. Правда, жим и рывок еще продолжали отставать, но уже весною 1970-го на соревнованиях в любимой резиденции сильнейших тяжелоатлетов страны - подмосковном городе Подольске - 20-летний днепропетровец смог выжать 130, поднять в рывке 135 и толкнуть 172,5 килограмма. И сумма в 437,5 килограмма засвидетельствовала право Рахманова на звание мастера спорта и одновременно открыла ему двери в молодежную сборную команду страны.   - Теперь держись, Султан! - комментировал это радостное событие Эдуард Павлович. - Потому что двери, они, знаешь, и для входа, и для выхода существуют. Да и переростков в молодежной сборной, сам понимаешь, не держат. А твой юношеский возраст, парень, уже кончается.   Да, надо было готовиться к взрослой жизни в спорте сильных. Там, где властвовали на помосте одновесы Давид Ригерт и Яан Тальтс, где удивлял и увлекал своими рекордными килограммами и олимпийскими победами близкий сосед-запорожец Леонид Жаботинский и где неожиданно и ярко вспыхнула новая звезда первой величины - кудрявый шахтинец Василий Алексеев, которому было суждено стать основателем богатырского клуба "шестисотенников".   Шестьсот килограммов в сумме троеборья! Это ж подумать только! Ой-ой, как далеко до них Рахманову с его "молодежными" 437,5! Правда, те шестьсот - сумма супертяжеловеса, но ведь и он, Султан, так сказать, быстро "входит в тело" - растет мускульная масса, растет вместе с нею и собственный вес атлета - и переход в самую тяжелую весовую категорию уже не за горами.   В 1972 году и происходит этот переход. А еще через год "клуб шестисотенников" самоликвидируется, потому что настало время двоеборья. А в нем Султан набирает уже 352,5 килограмма. Не бог весть какая сумма, но все же, как сказал Эдуард Павлович, "я слышу речь не мальчика, но мужа". А мужем в житейском понимании Султан был уже несколько лет. Ему и двадцати не исполнилось, когда женился на черноволосой Галине, работнице того же самого строительно-монтажного треста, которая затем стала инструктором-методистом спортивного клуба "Монтажник". Уже и двое детей у них - дочка Таня и сын Таир. Семья! А она тоже забот прибавляет. Да ничего. Все идет как надо. Поставил-таки ему тренер все движения, отшлифовал в лучшем виде. А отсюда и результаты. В 1973 году - сумма 370, еще через год - 395!   И тут первая после травмы, которая еще в начале тяжелоатлетического пути на полгода вывела тогда двадцатилетнего Султана из строя, большая неприятность. На чемпионате СССР 1974 года в Тбилиси член сборной команды Украины Рахманов не справляется с начальным весом. Нуль! И где? В любимом рывке, за который он всегда был спокоен!   Закручинился обычно веселый и уравновешенный Султан. Не столько от собственной неудачи, сколько от того, что команду подвел. Ну, правда, товарищи не укоряют: с кем не бывает! Но ведь он сам грызет себя: не доработал, зарвался! Быть может, именно тогда и ощутил полной мерой, что это значит -ответственность за коллектив и как надо дорожить его доверим. Вспоминал все, что знал о спортивном пути своего тренера. Вот кому сборная доверяла безгранично! Ведь недаром пять лет был Бровко парторгом главной команды страны.   Но как бы там ни было, а все же тбилисский срыв Рахманова не помешал старшему тренеру сборной Алексею Сидоровичу Медведеву включить днепропетровца в ее состав. Произошло это накануне монреальской Олимпиады. Приветливо встретили новичка в богатырской дружине. Особенно теплые отношения сложились сразу с Валерием Шарием и Давидом Ригертом, чьи дружеские советы не раз помогали Султану. И Алексеев подсказывал, в частности, как распределять нагрузки во время тренировок, чтобы ощущала их вся мышечная группа. А потом присматривался старший богатырь из-под косматых бровей к работе Рахманова, покручивал густые бакенбарды и время от времени бормотал:   - Что ж, неплохо, неплохо...   А оно и впрямь было неплохо. Настолько, что там же, на сборе в Феодосии, попробовал Султан на прикидке превзойти рекордный результат самого Алексеева в рывке - поднять 190 килограммов. Правда, неудачно. Покорился ему этот вес лишь на соревнованиях в Липецке уже после Монреаля. А в Монреаль на Олимпиаду Рахманов так и не поехал: тренеры сборной решили выставлять во втором тяжелом весе одного участника, и им, конечно, был Алексеев, который и завоевал во второй раз титул олимпийского чемпиона.   - Ну, что ж, - утешал Султана Эдуард Павлович, - у космонавтов тоже дублеры есть. Готовятся двое, а летит в космос один. Дождешься и ты своего часа.   А Султан уже ощущал в себе силу и готовность для взлета в тяжелоатлетический космос. Выполнил в марте того же года на соревнованиях в Ровно норматив мастера спорта международного класса, на чемпионате ВЦСПС в Липецке установил мировой рекорд в рывке - 190 килограммов, а вскоре подтвердил этот свой класс на розыгрыше Кубка Балтики в Финляндии. Тут Рахманов доводит всесоюзный рекорд в рывке до 192,5 килограмма, а через некоторое время на розыгрыше Кубка СССР в Свердловске и до 193!   Так прошел олимпийский год. Хоть и не приобщил он Рахманова к семье олимпийцев, однако был очень плодотворным и результативным для днепропетровца. Именно этим годом и датирует Рахманов начало своего уверенного восхождения по крутым ступеням высшего спортивного мастерства. В него теперь поверили все, и его фамилия все чаще и чаще появляется в протоколах крупнейших смотров железной игры, рядом с фамилией Василия Алексеева.   Да, Рахманову уже доверяют эту честь. Хотя прошлый год он закончил по результатам третьим, после Алексеева и Асланбека Еналдиева, проиграв на чемпионате страны первому в сумме 12,5, а второму - 2,5 килограмма. Но уже в начале 1978-го на первенстве СССР в Киеве, где Алексеев не выступал, Рахманов становится чемпионом и устанавливает мировой рекорд в рывке - 200,5 килограмма. Наконец-то первый!   Казалось, все есть у Султана для победы и в заокеанском Геттисберге. Ведь, как было известно, его главные соперники - атлеты из Германской Демократической Республики Юрген Хойзер и Герд Бонк уступали ему в результатах. Но не так сложилось, как мнилось. Тактика подвела. Та самая тактика, которая в соревнованиях на высшем уровне часто решает судьбы призовых мест. В рывке Султан оторвался от Хойзера лишь на 2,5 килограмма, в толчке Юрген догнал его, и поскольку имел меньший собственный вес, то фактически и опередил днепропетровца. Правда, у Султана было еще два подхода, но обе попытки поднять вес, который вывел бы его вперед, были неудачны.   Оно, конечно, для дебюта на мировом помосте и "серебро" неплохо, а все-таки досадно - могло ведь быть и "золото". Разумеется, сам виноват: растерялся, когда увидел, что дело поворачивается не так, и не показал всего, на что был способен. Таким образом, на этот раз и психологическая подготовка тоже подвела. На нее и обратили особое внимание Эдуард Павлович с Султаном, когда начали готовиться к чемпионату 1979-го и к 0лимпиаде-80.   Тонкая это штука - психологическая и тактическая борьба на помосте. Надо не только досконально знать соперников, их сильные и слабые стороны, скрытые возможности, но и быть всегда готовым к любым неожиданностям и не теряться от них. Ощущать не хуже, чем тяжесть снаряда, где надо добавить, а где и пропустить очередной вес. Разумеется, тренеры рядом, они подскажут, посоветуют, однако и сам не зевай! А иначе - одна ошибка - и полетит вверх тормашками все здание победы, которое возводилось так долго и старательно. Так и произошло с Рахмановым на этот раз.   1979-й начался для него неудачно. На чемпионате Европы в Варне ему, как и в Геттисберге, противостояли те же Юрген Хойзер и Герд Бонк. Рывок прошел у Султана как нельзя лучше. Удались все три подхода. И тут он решил выполнить четвертый, дополнительный, чтобы улучшить на 0,5 килограмма свой рекорд мира..   - Наверное, излишне поторопился, - вздыхая, вспоминает Рахманов досадную неудачу, - повело меня, развернуло вправо и повредило приводную мышцу правой ноги.   Подвела-таки больная нога. В самую ответственную минуту подвела. И выпорхнула жар-птицей из самых рук золотая медаль, которая, казалось, была уже добычей днепропетровца.   Но с еще большей настойчивостью и собранностью продолжают готовиться спортсмен и его тренер к предстоящим испытаниям предолимпийского года. Хоть и болит травмированная нога, но все же от бега, круг за кругом по стадиону, от упражнений лечебной физкультуры изо дня в день становится она все подвижнее.   И на помост тяжелоатлетического турнира VII летней Спартакиады народов СССР в ленинградском Дворце "Юбилейный" выходит Султан Рахманов уже, как говорится, в полной боевой. И горячо аплодируют ленинградцы его работе со штангой - без срывов и пустых подходов.   Так же "уверенно и результативно выступает он и на чемпионате мира в греческом городе Салониках. Все три золотые медали- за лучшие результаты в рывке, толчке и сумме--завоевал советский супертяжеловес. Остались позади и Хойзер, и Бонк, и все другие претенденты на мировую корону. ,   И на чемпионате Европы 1980-го в Белграде он выигрывает у тех же претендентов, а заодно - и у Асланбека Еналдиева, и у молодой надежды очень сильной болгарской сборной Евгения Попова.   Но... но Василия Алексеева среди участников тех чемпионатов не было. Сильнейший атлет мира, которому покорились в свое время 79 мировых рекордов, внезапно отошел куда-то в тень, чего-то выжидал.   ...Так что же все-таки было бы, если бы Алексеев не сорвался, когда после двухлетнего перерыва вышел на олимпийский помост в Москве? К его победам так привыкли, что абсолютное большинство специалистов, а тем более - болельщиков заранее отдавали ему золотую медаль... Потому-то, возможно, отказался от выступления Герд Бонк, а болгарские тренеры вообще не заявили участника в супертяжелой категории. А команда НРБ, кстати сказать, лидировала перед последним днем соревнований.   ...Первый подход Василия Алексеева. Вес штанги-180 килограммов. И вдруг, не достигнув зенита, снаряд тяжело падает на помост. Шум удивления проносится по залу. Еще дважды в этот вечер слышался вздох разочарования, вырывавшийся из тысяч грудей, когда богатырь напрасно пытался поднять этот вес, хоть он был на 10 килограммов меньше, чем личный рекорд Алексеева.   Специалисты говорили по этому поводу, что, не выступая два года, Алексеев утратил чувство соревновательного помоста. Возможно, так. Только стало ли от неудачи старшего богатыря легче в тот памятный день Рахманову? Пожалуй, нет. Потому что вся тяжесть ответственности не только за престиж сильнейшего человека планеты, а и за судьбу командного первенства теперь легла полностью на его плечи. Достаточно Султану проиграть- и чемпионом Олимпиады станет болгарская сборная. А он ведь еще и капитан команды!..   Не подвел! Поднял в рывке 195, в толчке - 245 и с суммой 440 килограммов - повторение олимпийского рекорда - стал чемпионом московских Игр.   Трое советских супертяжеловесов - только трое: Юрий Власов, Леонид Жаботинский и Василий Алексеев были олимпийскими чемпионами. Он стал четвертым...   ...- Ну а если бы?..   Султан улыбчиво смотрит в зал или на собеседника:   - Ну и что? Я был готов к каким бы то ни было обстоятельствам. На 202,5 в рывке и на 445 в сумме. Но тогда в этом не было надобности... А вот позднее попробую...   Серьезность своих намерений он доказал на первенстве СССР 1981 года в Новосибирске. Рахманов снова становится чемпионом страны и еще на полкилограмма улучшает свой рекорд мира в рывке - 201!   Но на мировую тяжелоатлетическую арену уже вышли новые богатыри. Установил рекорд мира в толчке москвич Владимир Марчук. В сентябре того же года отнял у легендарного Василия Алексеева его рекорд в сумме двоеборья молодой киевлянин Анатолий Писаренко, а попутно на 0,5 килограмма превысил рекорд Рахманова в рывке. Киевлянин и представлял советских супертяжеловесов на чемпионате мира 1981 года во французском городе Лилле, где он и стал чемпионом.   Итак, возникли перед Султаном новые рубежи, новые соперники, которых он стремится превзойти. Ведь слишком рано в самом деле оставлять помост в 31 год!..   .,.И снова расписан по минутам день Султана Рахманова. С семи утра до восьми вечера. Штанга, настольный теннис, регби, карате (этот вид борьбы очень способствует развитию гибкости, и в нем олимпийский чемпион уже заработал красный пояс). По четвергам и воскресеньям - плавание, массаж. За неуклонным соблюдением режима следит не только тренер, а и Галина Федоровна - жена, друг, незаменимый помощник во всем.   День уплотнен до предела. И все же, конечно, выделяет время коммунист Рахманов для выполнения своего партийного поручения в подшефной школе; Рахманов -депутат Днепропетровского городского Совета народных депутатов - для встреч с избирателями и самого добросовестного выполнения их наказов; Рахманов - аспирант - для своей научной работы избрал тему "Восстановление штангиста после больших нагрузок".   Для него самого такое восстановление - и в прогулках со всей семьей куда-нибудь на природу, и в поездках в Днепровую Каменку, куда после смерти мужа возвратилась мать Татьяна Васильевна и где можно в охоту порыбачить и побродить с ружьем по лесу, и в тихой, успокаивающей музыке - именно такую заботливо подбирает он для своей домашней дискотеки. Мечтает Султан и о собственной тяжелоатлетической школе, где можно было бы готовить подростков к будущим победам на помосте. Возможно, со временем и сын Таир в такую школу пойдет. Тянется ведь к отцовскому делу паренек. Пока еще рано ему, да ведь время проходит быстро...     НА ПОДСТУПАХ К ВЕРШИНАМ   После того апрельского дня 1978 года еще больше укрепилась его репутация счастливчика. А впервые назвали атлета так за год до этого, когда мало кому известный в тяжелоатлетическом мире штангист первого тяжелого веса Валерий Кузниченко из города-спутника Киева Броваров неожиданно стал в соревнованиях в Ростове-на-Дону чемпионом Советского Союза.   Всем тогда было понятно, что это с 24-летним авангардовдем могло произойти лишь благодаря отсутствию олимпийского чемпиона, днепропетровца Юрия Зайцева, которому за год до этого Валерий проиграл, (а заодно и Валерию Устюжину, Михаилу Шиманскому и Юрию Козину). Так разве и вправду не счастливчик?   Но наблюдательные и разбирающиеся в спорте сильных зрители отметили четкость и совершенство движений атлета, свидетельствующие о тонком мышечном чувстве и хорошей школе. Хоть к тому времени всего лишь год поработал с Валерием заслуженный тренер СССР Яков Романович Криницкий - почерк опытного воспитателя уже просматривался в действиях Кузниченко.   Шестилетний спортивный путь Валерия был скромен. Ни рекордов, ни громких побед не было в послужном списке Кузниченко.   Жил себе парень, сын слесаря, в селе Доманивке на Николаевщине, занимался в школе борьбой, забавлялся гирями. Потом, в 1971 году, работая уже на Черноморском судостроительном заводе в Николаеве, начал ходить в тяжелоатлетическую секцию, где под присмотром тренера Геннадия Сергеевича Петрова овладевал азами спорта сильных. Пошло дело неплохо, потому что вскоре, уже во время военной службы, становится Кузниченко кандидатом в мастера спорта в среднем весе. А мастером стал в 1975-м, на первенстве Центрального совета "Динамо" - уже полутяжеловесом.   Вот, собственно, и вся спортивная биография атлета. Даже на международный помост почти не выходил, если не считать одноразового участия в розыгрыше Кубка Дружбы, где Кузниченко снова проиграл Юрию Зайцеву.   Но чемпион есть чемпион, хоть и сумма двоеборья студента Киевского института физкультуры Кузниченко далека, как говорится, от мировых стандартов - 392,5 килограмма. И все же в сравнении с результатами, показанными за год до этого на чемпионате Украины (там Валерий занял лишь шестое место), прирост был немалый.   - Ну вот, еще б хоть полстолько добавить, и можно в люди выходить! - тепло улыбнулся Криницкий, поздравляя воспитанника. - Считай, настоящая работа у нас с тобой только начинается.   Да, это была настоящая работа. Тренировались дважды в день, добиваясь предельной завершенности каждого движения и понемногу подтягивая рывок.   А когда выпадал свободный от институтских занятий и тренировок часок, шли вместе в расположенную неподалеку от спортзала сырецкую рощицу и блуждали ее извилистыми тропинками, дыша пьянящими запахами деревьев и цветов и ведя неторопливые беседы нарочно про вещи, далекие от спорта. Но невольно возвращались к "сильным мира сего", и Яков Романович рассказывал Валерию о Владимире Беляеве и других выдающихся атлетах, с которыми тренеру доводилось работать.   - Были это сильные ребята, но главное - каждый из них тонко понимал свои движения, - говорил Криницкий. - От первого касания к грифу и вплоть до завершающего усилия. Отсюда - и техника, а от нее - и победы.   Это понимание постепенно приходило и к Валерию. А поскольку трудолюбия было рабочему парню не занимать, с каждой неделей тренировок все более отточенными, завершенными становились его движения.   И вот уже, словно морской прибой, то нарастает, то опадает тысячеголосый гул переполненного Киевского Дворца спорта. И среди любителей тяжелой атлетики, которые соскучились по такому форуму сильнейших - давно не было в Киеве чемпионата страны - сидят и те, кто вписал в летопись железной игры много ярких страниц. Вот только что заходили за кулисы, где готовились атлеты к выходу на помост, Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов, Яков Григорьевич Куценко, Леонид Иванович Жаботинский... Разговаривали и с ним, Валерием, дружески желали броварчанину успехов. И как же хочется делом ответить на эти добрые пожелания, не осрамиться перед такими людьми, показать настоящую работу на помосте в Киеве, ставшем Кузниченко родным!..   В первом тяжелом весе был, так сказать, полный кворум. Кроме Юрия Зайцева и Валерия Кузниченко, всерьез претендовали на чемпионский титул Роберт Оганесян из Еревана, Павел Горулев из Стерлитамака, могучий белорусский атлет Леонид Тараненко, Николай Колесник из Хмельницкого. Но главная борьба, как и ожидали знатоки, развернулась между днепропетровцем и штангистом из Броваров.   Оба начали рывок со 170 килограммов. Но 175 не одолели ни Юрий, ни Валерий. А во втором движении у обоих тоже одинаковый результат - 225. Таким образом, и сумма одинакова - 395 килограммов. И - бывает же такое! - собственный вес Зайцева и Кузниченко тоже оказался - грамм в грамм - одинаковым: у обоих 109,6 килограмма. Стало быть, все должно решить перевзвешивание.   400 граммов. Этот очень небольшой вес решил судьбу золотой медали в пользу Валерия Кузниченко, который, очевидно, больше, чем его соперник, выложился в ходе напряженной борьбы.   Итак, снова посчастливилось? Но сравняться с олимпийским чемпионом - это чего-нибудь да стоит!   Ту же сумму - 395 килограммов - набрали они оба и через год на тяжелоатлетическом турнире VII Спартакиады народов СССР, в Ленинграде. Но тут уж фортуна повернулась лицом к Юрию Зайцеву, который оказался легче Кузниченко, и тот занял таким образом третье призовое место.   Не посчастливилось обоим друзьям-соперникам выступить на московской Олимпиаде, но уже после нее не раз возвращался с помоста Валерий Кузниченко, радуясь своей победе и искренне радуя ею и друзей из киевского инфизкульта, и товарищей по работе из Броваров, и родных в далекой Доманивке, и всех украинских любителей тяжелой атлетики.   Особенный успех ожидал двукратного чемпиона СССР Кузниченко на самом финише 1981 года. В те декабрьские дни сильнейшие штангисты страны съехались в Донецк, чтобы побороться здесь за Кубок СССР и титул чемпиона в отдельных упражнениях.   Начало соревнований не обещало Валерию ничего хорошего. Он поднял в рывке весьма посредственный для себя вес- 180 килограммов и, казалось, вряд ли сможет добиться большого успеха в толчке. Но тут и сказалась волевая, упорная натура атлета. Он просит установить на штангу 240,5 килограмма и отлично толкает этот вес. Мировой рекорд для штангистов первого тяжелого веса побит! Первый мировой для броварчанина!   И хотя по сумме - 420 килограммов - он занял лишь третье место, уступив первое и второе Л.Тараненко и С.Аракелову, этот результат также был третьим в истории данной весовой категории и является республиканским достижением.   Так вышел тридцатилетний Валерий Кузниченко на ближние подступы к самым высоким тяжелоатлетическим вершинам.     Борис БРУСИЛОВ   ШАГИ МОЛОДОЙ СМЕНЫ   Худощавый четвероклассник Саша Первий, весивший всего-навсего 30 килограммов, пришел с двумя друзьями в тяжелоатлетический зал Дворца спорта шахты "Белозерская". В воображении школьников Виктор Викторович Аксенов - тренер тяжелоатлетов - был чем-то вроде чародея, который взмахом волшебной палочки сделает их богатырями, да еще и знаменитыми. А то как же? Ведь почти все жители поселка знают, что сам он - мастер спорта и подготовил многих штангистов, которые выступают успешно. Среди них - призера молодежного первенства страны Ивана Матвеева, известных в республике атлетов Григория Пилиева, Владимира Васильева и других. Разве не ему, Виктору Викторовичу, обязаны местные любители спорта своей приверженностью к "железной игре", тем, что по его инициативе много лет тут проводят представительный открытый турнир, на который съезжаются атлеты из многих городов?..   Друзья, однако, ненадолго задержались в секции у Аксенова. Слишком уж скучными и утомительными показались им занятия на помосте. Куда как веселей у игровиков и гимнастов, а уж о боксерской романтике, что и говорить! Почти год не видел тренер Сашку. Но вот однажды тот снова переступил порог спортзала в сопровождении уже других товарищей.   - Ты, кажется, уже был тут? - спросил Аксенов.   - Был, Виктор Викторович, - ответил мальчик виновато.   - Значит, снова вскоре сбежишь?   - Не-е, родители хотят, чтобы я к вам ходил...   Познакомившись вскоре с молодым шахтером Иваном Первием, тренер узнал, что отец Сашки и впрямь неравнодушен к тяжелой атлетике, что со времени службы в армии сам "забавляется гирями".   - Что ж вам тогда понравилось в Саше, если он, как вы говорите, был слабенький? - спросили у Аксенова.   - Его природная координированность, собранность и аккуратность всей его фигуры. Когда он выполнял упражнения с легкой палочкой, я сразу же обратил внимание, что у него отличный сед. Очень элегантно брал он воображаемый вес на грудь, вставал и поднимал палочку над головой.   Виктор Викторович приносит пользу спорту тем, что умеет отыскать и передать опытным наставникам талантливых детей. Однако Аксенов убедительно доказал, что может и сам стать незаурядным гранильщиком самородков. Характеризуя товарища, заслуженный тренер Украины Василий Рожко замечает, что Аксенов - вдумчивый педагог, что работает он не по шаблону, а использует в работе с двенадцати-тринадцатилетними воспитанниками самые разнообразные элементы общей физической подготовки: гимнастику, акробатику, спортивные игры, легкую атлетику и старается как можно интереснее организовать занятия, наметив стратегию максимального раскрытия таланта своего питомца.   С Сашей Первием это, однако, оказалось делом непростым. Мальчик вырос, окреп. В пятнадцать лет, когда выступал в категории до 56 килограммов, смог справиться с нормативом первого взрослого разряда. Но вскоре рост результатов почему-то резко замедлился. И Аксенов не мог разобраться почему. К кому же было обратиться за помощью, если не к донецкому коллеге Василию Андреевичу Рожко, у которого сам Аксенов когда-то занимался? Ум хорошо, а два лучше! В. Рожко быстро определил просчет Аксенова. Виктор Викторович не доверял слишком утонченной физической конституции своего воспитанника, слабенького на вид, тонкого, как тростинка, и потому недостаточно нагружал его на тренировках. Рожко внес в индивидуальный план Александра Первия значительные коррективы. Дело наладилось. Впоследствии Василий Андреевич так шутил по этому поводу:   - Бывает, стебелек кажется тонким и нежным, а как потянется к солнцу - асфальт пробивает!   И вот уже в 1977 году Александру покорился мастерский норматив. Тогда же, выступая в весе 67,5 килограмма, он выиграл юниорское первенство страны. Затем на первенстве ВЦСПС вплотную подошел к нормативу мастера спорта международного класса в легком весе. Однако Аксенова и Рожко - своеобразный тренерский тандем - не успокоили эти успехи. Даже тогда, когда в 1978 году Александр на международных соревнованиях юных атлетов набрал в сумме 300 килограммов, они не усомнились в необходимости перевести атлета в полусреднюю категорию. Этого требовали законы развития спортсмена. Дальновидные наставники не только не тормозят прирост результатов, а, наоборот, еще больше стимулируют его.   Нового полусредневеса специалисты и печать приняли хорошо. Войдя в новую для себя весовую категорию, Александр уже в марте 1978 года получил возможность испытать себя не где-нибудь, а на Кубке Дружбы в Ленинграде. Всех поразили тогда спокойствие и уверенность восемнадцатилетнего юноши, который легко обошел опытных и сильных атлетов - венгра Берталана Монзака и болгарина Захари Тодорова.   Первий вырвал 145 килограммов и толкнул в первом же подходе 180. Этого было достаточно, чтобы сразу же на 5 килограммов опередить ближайшего конкурента. Виктор Аксенов, любуясь воспитанником, верил и не верил, что это он, его Сашка.   А его Сашка показал себя настоящим бойцом. Особенно запомнилась одна деталь. Перед выходом, который должен был решить судьбу первого места, Александр попросил дать ему термос с кофе.   - Когда я закручивал колпачок, - вспоминает тренер, - предательски дрогнули руки (именно в этот момент Сашу вызвали на помост). А он улыбнулся, взял термос и аккуратно, не спеша, закрутил колпачок. И только затем направился к штанге.   Нет, сказать, что Александр Первий всегда невозмутим, было бы преувеличением. Видел наставник и слезы на глазах у своего питомца, когда у Александра что-нибудь не получалось. Пришлось успокаивать Аксенову Первия и после чемпионата мира в Дебрецене, где Александр уступил соперникам первое и второе места. "Бронза" Первия, разумеется, огорчила и тренера: надеялся на большее.   Вскоре тренеру стало все труднее сдерживать неукротимые порывы воспитанника, который все более мужал. С приближением 0лимпиады-80 Первий все сильнее стремился как можно скорей добиться успеха и признания у тренеров сборной команды страны. Из-за этого, невзирая на травму, добивался права выступить в финале VII Спартакиады народов СССР. Трудился на помосте, преодолевая боль, но показал лишь пятый результат (330 килограммов). Нужен ли был этот акт самоотверженности? Для испытания характера - возможно, и нужен. Но по международным стандартам результат в 330 килограммов тогда считался посредственным, и даже 335 килограммов, с которыми ленинградец В. Смирнов стал чемпионом Спартакиады, не тешил тренеров сборной.   Итак, на чемпионат мира в Салоники советская сборная полусредневесов не повезла. В этой категории там безраздельно владычествовал "железный кубинец" Роберт Уррутиа - 345 килограммов (155+190). Второй результат принадлежал болгарину Недельчо Колеву - 342,5 килограмма (155+187,5). Казалось, бороться на равных с Уррутиа мог другой болгарин - Иордан Митков, ставший весною чемпионом континента с суммой 345, но тот неудачно распределил силы и выбыл из борьбы. Вот так и окрепла мысль: правильно, дескать, сделали, что в этой категории никому не доверили выступать. Уж если спасовали опытные бойцы- где уж браться молодым!..   И вот эту, казалось бы, неоспоримую мысль уже через месяц опровергли Александр Первий и его тренеры. Произошло это во Фрунзе, где разыгрывался Кубок СССР и одновременно чемпионат страны в отдельных упражнениях. Похожий больше на гимнаста, чем на штангиста, Александр успешно поднимал такой вес, какого у нас не брал никто, кроме ереванца Юрика Варданяна, перешедшего в следующую категорию.   Казалось, что вес покоряется дончанину легко, так сказать, с запасом. Секрет этой кажущейся легкости был в филигранной точности технического совершенствования. В результате этого были завоеваны две золотые чемпионские награды и Кубок СССР. Александр Первий в точности повторил достижение Роберта Уррутиа в Салониках: 345 килограммов (155+190). Мало того, в третьем подходе он атаковал 195 килограммов и взял штангу на грудь. Если б встал, был бы мировой рекорд в сумме. Ближайшего соперника обошел на 10 килограммов! Стало ясно, что сейчас равных ему атлетов у нас нет.   Но не успели утихнуть первые страсти, как на международной арене в полусредней категории снова произошел всплеск достижений. Начало 1980 года болгарские атлеты, проводившие свой национальный чемпионат, ознаменовали десятью новыми мировыми рекордами, в том числе двумя - в весе до 75 килограммов. Недельчо Колев, которого незадолго до этого после тяжелой травмы советские хирурги спасли от вечной хромоты, совершил, казалось, невероятное - поднял 350 килограммов (160+190). А вслед за ним до этого малоизвестный Асен Златев показал в сумме 352,5 (в рывке- 161)!   - Что вы об этом думаете? - спросили в те дни Виктора Аксенова.   - Будем бороться за право участвовать в Олимпиаде, - ответил тренер. - Для этого надо показать сумму в 350-352 килограмма на первенстве страны и добиться путевки на чемпионат Европы. А там, надеюсь, Саша поборется лицом к лицу с болгарскими друзьями. Одним словом, даже в отсутствии Роберта Уррутиа можно будет выяснить "кто есть кто" перед Олимпиадой. Сашина молодость в этом соперничестве - не помеха. Он очень собранный, настойчивый. И хоть у него еще юношеский возраст, мужского характера хватит...   Да, его хватило Александру Первию. И для того чтобы успешно выступить на чемпионате континента, и чтобы на олимпийском помосте в Москве заставить поволноваться и порадоваться всех любителей железной игры.   Донецкому атлету не посчастливилось стать в тот вечер олимпийским чемпионом. Но с небывалым мужеством и упорством сражался он за это, и хоть уступил 2,5 килограмма Асену Златеву, поднявшему вес мирового рекорда - 360 килограммов, но сумел вклиниться в болгарский дуэт, опередив на целых 12,5 килограмма многоопытного Недельчо Колева. Пять мировых рекордов были улучшены в тот вечер и три из них "поправлял" Александр Первий. Поднятые им 205 килограммов в толчке и сумма 357,5 остались в таблице высших всесоюзных достижений. Что и говорить, заслужил он самые горячие поздравления тренера и членов богатырской дружины СССР.   А впереди ждали их новые трудные испытания, новые спортивные бои. И, разумеется, прежде всего, на очередном чемпионате мира и Европы в сентябре 1981 года во французском городе Лилле.   На этот раз в полусреднем весе снова шла до предела напряженная борьба советского и болгарского богатырей. Но теперь соперником Александра Первия был уже не Златев и не Колев, а Янко Русев, перешедший незадолго до этого из легкой в полусреднюю категорию.   В этот вечер до последнего подхода на протяжении трех часов боролись за первенство два блистательных атлета. Положение Александра осложнялось тем, что в последнее время его собственный вес приближался к 80 килограммам. А сгонка веса всегда ослабляет атлетов. И то, что при взвешивании перед выходом на помост Русев оказался на 750 граммов легче своего соперника, разумеется, определяло тактику Первия--ему надо было для победы поднять в двоеборье на 2,5 килограмма "больше.   Первый подход Русев сделал к весу 152,5 килограмма. Такая же предварительная заявка была сделана Первием. Но тут тренерский совет, возглавляемый Александром Прилепиным, внес поправку. Надо было поднять сразу 155 килограммов, чтобы перехватить инициативу в поединке.   Вес взят! Но дорого обошелся он Александру. При подъеме из подседа вдруг свело судорогой икроножную мышцу. Очевидно, сказалась сгонка веса. Как ни старался массажист, боль не проходила. Лишь иглоукалывание ослабило ее.   А Русев вновь вышел на помост и взял 157,5. Стало быть, надо обходить соперника. Прихрамывая и превозмогая боль, Первий подошел к 160 килограммам. Вот уже штанга вскинута на прямые руки, но удержать снаряд атлет не смог. Не покорился этот вес и болгарину, но тот же в рывке победил...   Можно ли во втором движении отыграть 5 килограммов? Казалось, нет. Но Первий недаром считается волевым бойцом. Он не только догнал Русева в толчке, но на какой-то момент даже обошел могучего соперника, пропустив 195 и 200 килограммов и под овации всего зала взяв 202,5. Однако Русев тоже зафиксировал этот вес и, набрав 350 килограммов, повторил мировой рекорд своего соотечественника Златева, установленный им на московской Олимпиаде.   Александру ничего не оставалось, как снова догонять. Но для этого надо было толкнуть 207,5 килограмма - вес мирового рекорда. Но сделать это ему не удалось.   Итак, снова второй! Но вновь золотой отблеск имела серебряная медаль Александра Первия. Медаль, добытая в такой упорной, предельно напряженной борьбе, что она никого не оставила равнодушным.   - До встречи в Любляне! - сказал Александр, крепко пожимая руку своему счастливому сопернику.   Но встреча на очередном чемпионате мира и Европы состоялась у дончанина не с Русевым, а со старым знакомым и добрым другом Асеном Златевым. Ведь за год, что минул после чемпионата в Лилле, Первий перешел в средний вес, где уже тогда выступал Златев.   Свой первый подход Александр совершил к 167,5 килограмма. Успешно! Златев начинает со 170 и легко покоряет этот вес. Первий просит добавить еще 2,5 килограмма и вновь в изящном стиле справляется с весом. На штанге 175 килограммов. Оба атлета берут и этот вес.   Напряжение борьбы нарастает. Златев хорошо знает, как силен в толчке его соперник и стремится достичь преимущества уже в первом движении. На штанге- 180 килограммов. Вес мирового рекорда. Взял!   Теперь Александру надо опередить Асена в толчке на 5 килограммов. И едва Златев берет 212,5, как Первий толкает 217,5! Но болгарин последовательно покоряет и этот вес, и 220 килограммов, повторив в двоеборье мировой рекорд Юрика Варданяна.   И зал взволнованно гудит, когда на табло появляется цифра 225, и замирает в напряженном молчании, когда Александр Первий подходит к этому небывалому весу, на полтора килограмма превышающему мировой рекорд. Но этот вес он не зафиксировал.   Опять второй! В третий раз! Но кто может упрекнуть Александра, отдавшего борьбе на помосте все силы, вновь показавшего поистине блистательное мастерство! К тому же проиграл-то он атлету, повторившему в сумме мировой рекорд, а от венгерского штангиста Б. Мондзака, занявшего в Любляне третье место, оторвался на 42,5 килограмма!   - Ну, что ж, Саша! - говорит Виктор Викторович, встречая воспитанника на пороге зала в Донецке. - Ты сделал все, что мог. Но можешь сделать еще больше. И сделаешь!   В заключение следует сказать похвальное слово о тренерах, которые, как и наставник Александра Первия -В. В. Аксенов, делают немало для приобщения молодежи к спорту. А это - одно из дел первостепенной важности. "Надо, чтобы человек смолоду знал свой организм и умел поддерживать его в порядке", - подчеркнул Генеральный секретарь ЦК КПСС Ю. В. Андропов в речи на июньском (1983 г.) Пленуме Центрального Комитета нашей партии.     Леонид ГОРИЛОВСКИИ   НАСЛЕДНИК   Михаил Петрович Кемель был расстроен. Уже не первый день думал он о том, как не повезло ему с этим набором. Ребята прекращают тренировки, еще и не распробовав как следует, что оно за штука - железная игра. Два-три человека только и остались в секции. Придется добирать, что ли...   Но из набора 1973 года остался пятнадцатилетний Толик Писаренко. И не знал, не ведал тренер, что именно этот, самый неудачный за всю его многолетнюю тренерскую деятельность набор так щедро одарит наставника и всю нашу тяжелую атлетику.   А в первый день пребывания в секции Анатолий смог поднять всего-навсего 50 килограммов. И то лишь на грудь. Хоть он не новичок в спорте - только борьбой уже пять лет занимается. На двух первенствах города по вольной борьбе среди школьников всех своих ровесников на лопатки положил. Плавает восемь лет, в гимнастике тоже кое-чего достиг. Так неужто всего этого мало, чтоб с этой штангой справиться?   А Михаил Петрович словно прочел мысли паренька. Подошел, ладонь на плечо положил:   - Не тянешь? Ну что ж, не ты один так начинаешь. А сила у тебя, вижу, есть. Только вот прилагать ее надо научиться.   Да, оказывается, одной лишь силы, унаследованной от деда Василия Феодосиевича, полтавского хлебороба, и отца Григория Васильевича - бывшего матроса и крановщика, людей крепких, как дубы, было еще недостаточно. Хоть занятия спортом и помогли Анатолию развить ту природную силу, но поднять штангу, вишь, вовсе не то, что припечатать к ковру даже сильного соперника- техника другая.   А когда начал Михаил Петрович ставить новичку эту самую технику, то сразу же с удовлетворением отметил: нет, недаром занимался Толик различными видами спорта. От них и силы прибыло у паренька, и скоростными качествами, координированностью движений заметно превзошел он ровесников.   И трудолюбием тоже. К нему был приучен в трудовой, рабочей семье, где и он, и младший брат Юрка сызмальства имели свою домашнюю работу. Да и в школьном дневнике были у Толика одни пятерки да четверки.   Так и в секции. Приходил на тренировки раньше всех и так искренне радовался каждому, пусть и незначительному, приросту веса на штанге. Вот и не потянулся за теми, кто, испугавшись трудностей, оставил секцию. Потому что уже ощутил то, что со временем назовет Юрий Власов "солеными радостями" - радость преодоления себя, своих слабостей, радость власти над металлом, весом. Чувствовал, что эта радость нисколько не меньше той, которую дает победа над сильным соперником на ковре.   А борьба с соперниками на помосте была еще впереди. И для нее, как говорил тренер, нужны не 'только сила и техника, а и воля. А ее ведь тоже надо воспитывать. Недаром Леонид Жаботинский взял эпиграфом к своей книге "Сталь и сердце" слова великого русского педагога К. Д. Ушинского: "Воля наша, как и наши мускулы, крепнет от постоянно усиливающейся деятельности... Не давая им упражнения, вы непременно будете иметь слабые мускулы и слабую волю".   Есть в этой же книжке еще одно высказывание на ту же тему древнего мыслителя Платона: "Атлет - это тот, кто сочетает , в себе силу, здоровье и выносливость со стойкой волей, разумом и сердцем".   Вот оно, стало быть, как! Значит - не жалей сил и пота, Анатолий! Об этом то и дело напоминает ему Кемель и приводит любимое выражение своего бывшего наставника Георгия Владимировича Попова:   - Чтобы сполна получить, надо сполна отдать!..   Попов, Куценко, Власов, Жаботинский... Часто рассказывает Михаил Петрович ученику об этих выдающихся атлетах, об их богатырской силе и несгибаемой воле. Попов и Куценко были наставниками Кемеля. Власов и Жаботинский немного позже его вышли на тяжелоатлетический помост. И каждый оставил свой неизгладимый след в железной игре. Да, есть что рассказать и есть что послушать о неутомимом на шутки и затеи Георгии Попове, о непревзойденных бойцовских качествах и педагогическом даровании Якова Куценко, о вдумчивом, наблюдательном и литературно одаренном Юрии Власове, о доброте и товарищеской искренности Леонида Жаботинского. И так хочется юноше быть хоть чем-нибудь похожим на этих богатырей давнего и недавнего прошлого!..   Ну что ж, с трудолюбием, присущим каждому из корифеев, у него, кажется, тоже дело обстоит неплохо. Иначе откуда б он взялся, этот прыжок от начальных 50 до 97,5 килограмма, которые одолел Анатолий в толчке после первого года занятий? Правда, сумма двоеборья была даже для легковеса достаточно скромной- всего лишь 170 килограммов. Но уже через три года, перейдя в полутяжелый вес, Анатолий улучшает свою сумму на 132,5 килограмма, и значок мастера спорта, о котором он так мечтал, свидетельствует об уверенном росте молодого атлета.   Пришла пора и первых крупных соревнований - юниорского первенства страны 1975 года.   - Держись, Толик!--говорил Михаил Петрович. - Ты готов к этим соревнованиям. Надо, чтобы в тебя поверили.   Но еще до испытаний на помосте пришлось Писаренко выдержать испытание... недоверием. Как ни доказывал Кемель, что не подведет его воспитанник, в состав юниорской сборной республики Анатолия включили лишь запасным. И запасной, выступая в среднем весе, уверенно поднял в рывке 115, толкнул 145 и значительно опередил зачетного участника.   - Та же история повторилась и в следующем году, - вспоминает Писаренко. - Снова запасной - и снова впереди. Ну, тут уже, кажется, убедил кое-кого. И главное - сам убедился: могу!   Кстати сказать, на том чемпионате в Свердловске одержал Анатолий еще одну, мало кем замеченную победу. Для юниоров тут были организованы соревнования по общей физической подготовке. И в беге на 60 метров киевлянин финишировал первым. Да еще с результатом 6,8 секунды. Прямо-таки спринтер!   Не подвели, стало быть, и тут Писаренко его недюжинные скоростные качества.   А тем временем мужал юноша, наливался силой, и в 1977 году перешел в первую тяжелую категорию. Этот важный шаг был ознаменован подлинно удивительным ростом результатов. За два года Писаренко увеличил свою сумму на 8-5 килограммов, а в толчке установил рекорд страны для юниоров - 205,5 килограмма.   Было все это настолько весомо и убедительно, что перед ним растворились двери сборной команды страны, и в будущем году Писаренко был заявлен для участия в чемпионате мира среди юниоров.   И вот он стоит рядом с товарищами на сцене Дворца спорта в Афинах. Судья представляет участников, называет фамилию Писаренко, и зал приветствует его аплодисментами. Нет, это не просто, так сказать, аванс вежливости. Публике сразу полюбился этот красивый двадцатилетний атлет с идеальной, словно античным скульптором высеченной фигурой, без единой унции лишнего веса. 105 килограммов вес, 180 сантиметров рост...   Но почему же с таким весом он выступает во второй категории? Потому, что так нужно для команды.   Он хорошо понимает это. Команда, ее интересы - превыше всего! Таков закон советского спорта. Конечно, атлет со своим 105 килограммами на супертяжеловеса не тянет. Разумеется, очень хотелось показать все, на что способен, в своей весовой категории. Но если нужно...   И Писаренко выступил хорошо. Занял третье место с суммой 377,5 килограмма. Что и говорить, досадно было: эта сумма в первом тяжелом весе обеспечила бы ему победу. Ну что ж, зато победила его команда - и тут уж для огорчений не оставалось места. А к тому же испытать себя в супертяжелой категории, о которой давно мечтал, - это тоже чего-нибудь да стоит.   Еще год - и Анатолий Писаренко переходит в супертяжеловесы. А сумма 405 килограммов, хоть и не идет, конечно, ни в какое сравнение с результатами Василия Алексеева и Султана Рахманова, но уже обеспечила ему вторые места в чемпионате и розыгрыше Кубка страны. Жаль только, что на Спартакиаде народов СССР не удержался на той же позиции - остался пятым.   Как обычно, проанализировал вместе с Михаилом Петровичем причины этой неудачи. Анализ - детальный, придирчивый - неотъемлемая составная взаимоотношений тренера и спортсмена. Получался обмен мыслями, как и по поводу прочитанных Анатолием книг (а читает он много и жадно). И с самого начала тренер всегда предоставлял первое слово ученику: пусть учится самостоятельно разбираться в своих действиях и ощущениях, сознательно относиться к достижениям и ошибкам.   Впрочем, такую же самостоятельность мышления и поступков воспитывали в сыновьях и родители. Потому-то и не возражали против продолжительных поисков Анатолием наиболее подходящего для него вида спорта. И искренне радовались Григорий Васильевич и Тамара Федоровна, что нашел-таки Толик свое. Не ошибся в выборе и младший - Юрий: пошел следом за братом в секцию к Кемелю, вскоре тоже стал мастером спорта, занял на первенстве СССР среди юношей в полусреднем весе четвертое место.   Все складывалось у Анатолия как нельзя лучше. С особенной старательностью готовился в составе сборной страны к московской Олимпиаде. Рад был тренироваться с Давидом Ригертом, которого, несмотря на его неудачи, и доныне считает образцом для себя.   Надеялся на Олимпиаде выступить в тандеме с Султаном Рахмановым (потому что Алексеев соревноваться не собирался), если удастся, дать бой днепропетровцу... И вдруг в последний момент снова вышел на арену Василий Алексеев, и Анатолий Писаренко оказался вне команды олимпийцев. Что и говорить, было от чего печалиться.   Но когда тебе лишь двадцать два, печаль быстро проходит.   Ведь будут еще впереди и Олимпиады, и другие большие праздники.   Но чтобы наступили они, эти праздники, нужны долгие будни напряженных и целенаправленных тренировок. Тренировок по 2-3 раза в день, когда общая сумма нагрузок достигает временами полусотни тонн.   И первые соревнования послеолимпийского года Писаренко проводит просто блестяще. Становится обладателем Кубка страны, показав сумму 430 килограммов. Итак, плацдарм, с которого можно было вести наступление на рекорд, готов.   Но когда ж оно произойдет, это наступление? Быть может, в мае, на чемпионате страны? А почему бы и нет? Ведь он чувствует себя, что называется, в полной боевой. На прикидках уже достигает рекордных рубежей.   И вот едва тронутый дыханием весны майский Новосибирск принимает сильнейших советских атлетов.   Радуется Анатолий новому свиданию с друзьями. Выступают украинские штангисты отлично. Любо глядеть, как уверенно и легко действует на помосте Александр Первий, как швунгует ближайший из приятелей Виктор Соц -- пожалуй, единственный из атлетов, который обходится в толчке без "ножниц", посылая снаряд вверх одними движениями мускулов рук и ног.   Во втором тяжелом весе от Украины заявлены двое - Рахманов и Писаренко. Анатолий первым выходит на помост. Начинает со 187,5 килограмма. Привычное движение - и вдруг снаряд вырывается из рук. Техническая ошибка... Ну, ничего, есть ведь еще два подхода. Но и они не приносят успеха. Нуль!..   Сопровождаемый сочувственными взглядами зрителей, опустив голову, покидает Анатолий помост. И слышит уже за кулисами подбадривающие слова старшего тренера сборной страны Александра Сергеевича Прилепина:   - От этого, парень, никто не застрахован. Бывает... Думаю, ты в ближайшее время еще возьмешь свое...   ...Вот недавно прочел где-то строки донецкого поэта, мастера спорта Бориса Белаша, живо напомнившие Анатолию его собственный новосибирский срыв и то, что было после:     Есть великий секрет,              только, чур, между нами. Как взойти прямо на пьедестал? Пусть тебя опрокинула штанга                           "блинами", Захохочет холодный металл.   Не беда! Отряхнись               и вновь за работу - Дни и ночи в упрямом накале! И упорство тяжелые капли пота Перельет в золотые медали.     Работа, работа... Приближался чемпионат мира, и Прилепин сказал: готовься к нему. Итак, недавний "нуль" не поколебал веры руководителей сборной в Писаренко. Они снова будут выступать вдвоем с Рахмановым.   Но для этого надо было еще пройти как следует промежуточный финиш - розыгрыш Кубка Балтики, проходивший в небольшом польском городке Владиславове.   Выступил там неплохо. Улучшил свою сумму еще на 2,5 килограмма- 432,5! Пятый результат за всю историю мировой тяжелой атлетики. Не время ли уже вперед выходить?   - Ты готов к этому, Толик, - сказал ему на одной из последних тренировок Михаил Петрович. - Готов, как никогда. Кажется, мы с тобой сделали все необходимое.   ...Это стало уже традицией - проводить перед крупными международными соревнованиями свои, внутренние, в учебно-тренировочном центре олимпийской подготовки в подмосковном Подольске. Чтобы каждый мог еще раз испробовать себя, чтобы выяснить окончательно, кто есть кто?   1 сентября вышли на помост супертяжеловесы. Среди них- Анатолий Писаренко. Стройный подтянутый, с четко очерченной талией. Но широкий разворот плеч, налитые силой руки, крепкие ноги неопровержимо утверждали: подлинное могущество скрывается в этой идеально сложенной фигуре. Такими стройными и могучими были когда-то Куценко и Власов.   Свой первый подход Анатолий сделал, когда на штанге было 185 килограммов. Легко справившись с весом, Писаренко так же уверенно фиксирует 192,5 и 197,5. И сразу же просит разрешения на дополнительный подход - к рекордному весу - 205,5 килограмма!   Зашумели зрители - а они в Подольске все отлично разбираются в тяжелой атлетике, - и все поглядели в сторону обладателя мирового рекорда Султана Рахманова, который был тут же в зале. А через несколько минут поднялись все как один, приветствуя нового рекордсмена мира, который справился с этим весом, пожалуй, легче, чем с предыдущими.   Толчок Анатолий начал с 240 килограммов. И снова взорвались аплодисменты в зале, когда он заказал 250! Ведь это означало: сделав сразу добавку в 10 килограммов, Писаренко замахивается на мировой рекорд Василия Алексеева в сумме двоеборья. А самый знающий из тяжелоатлетических статистиков, судья международной категории Михаил Аптекарь сразу же припомнил, что несколько лет назад Алексеев отобрал рекорд мира у болгарского атлета Христо Плачкова именно 1 сентября. Быть может, это и вправду счастливый день для тяжелоатлетического спорта?   А Писаренко подходит к штанге, и вдохновением боя горят карие глаза молодого богатыря. Снаряд на груди! Еще мгновение- и он взлетает вверх, а следом за ним рвется к сводам зала крик радости и восторга зрителей. Есть 447,5! Есть новый мировой! И установил его самый легкий из супертяжеловесов. Самый легкий и - теперь это уже бесспорно - самый сильный!   В первом интервью с новым рекордсменом мира корреспондент "Советского спорта", сам бывший чемпион мира, заслуженный мастер спорта Дмитрий Иванов спросил сразу же:   - Итак, ваш собственный вес всего лишь 124 килограмма?   - Уже 124! - улыбается Анатолий. - Все время держался в границах 120, а теперь немножко перебрал. За весом не гонюсь. Двигаться легче...   А до этого интервью попробовал Писаренко в третьем подходе толкнуть 258 килограммов, чтобы завладеть и третьим мировым рекордом, принадлежащим М. Марчуку. Не зафиксировал - немного подвели ноги. А от четвертого, дополнительного, наставники сборной посоветовали отказаться: до выступления на чемпионате мира во французском городе Лилле остается меньше трех недель. Надо силы беречь, они там пригодятся.   И случилось так, что за звание абсолютного чемпиона мира пришлось спорить с иностранными соперниками одному Анатолию Писаренко. Выбыл из строя Султан Рахманов. А ведь именно тут, в супертяжелой категории, решалась судьба не только титула сильнейшего штангиста планеты, но и командного первенства, на которое претендовала сборная Болгарии.   Именно это второе обстоятельство диктовало и тактику. Если бы Анатолий начал рывок со 190 килограммов, то мог бы родиться и новый рекорд в рывке, а там, возможно, и в сумме. Но в такой ситуации надо было не рекорды ставить, а побеждать. Наверняка. Во что бы то ни стало побеждать!   Писаренко был и тут одним из самых легких. Из одиннадцати супертяжеловесов. Даже более легким, чем две недели назад, в Подольске.   В рывке Анатолий ограничился 187,5 килограмма, чтобы сохранить силы для победного толчка. В нем он показал одинаковый результат с Зальцведелем из ГДР - 237,5 килограмма, а в сумме опередил его на 7,5 килограмма. Сумма киевлянина - 425 килограммов - была достаточной для победы. И личной, и командной! А капитаном команды-победительницы был он, Анатолий Писаренко.   Восторженно писали французские газеты о новой тяжелоатлетической звезде, так ярко вспыхнувшей в Лилле. А кое-кто из репортеров вспомнил, что со времени последнего выступления в Париже в 1950 году Якова Куценко Франция не видела такого красивого и изящного тяжеловеса. Наши же ветераны и любители железной игры вспоминали, что тридцатидвухлетней давности всесоюзный рекорд Куценко в сумме троеборья равнялся 447,5 кило- I грамма - то есть весил точно столько же, сколько теперешний рекорд мира комсомольца Анатолия Писаренко в двоеборье. Какой же еще другой вид спорта имеет такой прогресс?   - Возможности Писаренко еще не раскрыты полностью, - сказал тогда на итоговой пресс-конференции чемпионата в Лилле президент Международной федерации тяжелоатлетического спорта Готфрид Шедль.- Такие спортсмены - украшение мировой тяжелой атлетики!   Да, возможности киевского богатыря уже вскоре вновь обрадовали и удивили всех почитателей спорта сильных. Настал март 1982-го, и в столице Киргизии Фрунзе собрались участники традиционного международного тяжелоатлетического турнира на Кубок Дружбы. Здесь и встретились Анатолий Писаренко с чемпионом 0лимпиады-80, выступавшим там в первом тяжелом весе, минчанином Леонидом Тараненко и обладателем мирового рекорда в толчке москвичом Владимиром Марчуком. Что и говорить, ни разу еще не противостояли киевлянину соперники столь могучие!   А он все так же спокоен и невозмутим. Даже когда Тараненко пропускает во втором подходе 195 килограммов в рывке, которые только что не покорились Анатолию. Марчук ограничился 185 килограммами. В третьем подходе минчанин и киевлянин сравнялись, и весь зал горел от нетерпения, ожидая увлекательнейшей борьбы в толчке.   И она, эта борьба, превзошла все ожидания. После первой попытки Марчука (245) Тараненко берет 237,5, а Писаренко--240. И здесь Леонид идет сразу на 252,5. Возьми он этот вес - и рекорд киевлянина в сумме двоеборья будет превзойден на 2,5 килограмма. Но нет - штанга не достигает даже груди минчанина!   На помосте - Анатолий Писаренко. Могучее усилие - и взрывается овацией зал. Есть новый мировой - 450 килограммов!   А что же сделает Марчук? Он пытается улучшить собственный мировой рекорд--взять 258 килограммов. Но действует неточно, и снаряд тяжело падает на помост.   Снова выходит Писаренко. Он берет вес. Безукоризненно, четко, красиво, убедительно! В это мгновение и стал он абсолютным рекордсменом мира - обладателем 258-килограммового толчка и небывалой суммы в 455 килограммов! А статистики тяжелой атлетики отметили еще, что впервые за долгую историю этого вида спорта атлет второго тяжелого веса при установлении мирового рекорда не только поднял в толчке вес, вдвое превышающий его собственный, но и перекрыл этот показатель на 11 килограммов!   Минуло еще около двух месяцев, и весенний Днепропетровск радостно принимал участников 57-го тяжелоатлетического чемпионата страны. Накануне последнего дня соревнований кто-то из журналистов предложил назвать этот форум сильнейших "Семнадцать мгновений весны". Именно 17 мировых рекордов было зафиксировано перед финальным днем первенства. Но никто не мог предвидеть, каким могучим аккордом завершится это выступление богатырей.   Этот аккорд принадлежал по праву сильнейшего Анатолию Писаренко. Справедливо говорят, что рекорды рождаются в борьбе. Но в этот день киевлянин боролся главным образом с металлом, со своими же рекордами. Получив травму во время разминки, не смог выйти на помост в своем городе Султан Рахманов. Не сумел взять начальный вес в рывке Владимир Марчук. Стало быть, особо сильных соперников у Анатолия в этот день не оказалось. Но действовал он так, словно кто-то преследовал его по пятам.   Уже во втором подходе киевлянин берет 202,5 килограмма. Новый мировой рекорд в рывке! Он пытается даже взять совершенно фантастический вес - 207,5 килограмма. Неудачно. Ну, что ж? Впереди - толчок. Взяв во втором движении 245, Писаренко сразу же заказывает на 10 килограммов больше. И он берет этот вес, доведя свой рекорд в двоеборье до 457,5 килограмма. Стоя приветствует зал блестящий успех киевлянина.   Но это еще не все. После того как Марчук делает безуспешную попытку взять 260 килограммов и вернуть себе мировой рекорд, Анатолий, только что отказавшийся от третьей зачетной попытки, снова выходит на помост. На штанге - 258,5 килограмма. Еще одно чудесное мгновение - и этот неслыханный вес замирает в вышине на могучих руках богатыря.   Одним из первых обнимает нового чемпиона страны его славный предшественник, двукратный олимпийский чемпион Леонид Иванович Жаботинскнй, который затем говорит радостно и взволнованно журналистам:   - Это для Толика еще не предел! Нет, не предел! Он еще не раз всех нас порадует - я в этом уверен...   И этого не пришлось долго ждать. Осенью 1982-го в югославском городе Любляне Анатолий Писаренко под гром оваций снова поднялся на высшую ступень пьедестала почета чемпионата мира и Европы. Могучий, стройный, красивый - подлинное олицетворение своего прекрасного вида спорта, давшего стольких богатырей земле советской.     *** "и в сумме двоеборья - до 458,5 килограмма."   Так написано в книге и я не стал это менять. (на всякий случай: до недавнего времени в сумму тяжелоатлетического двоеборья шли только результаты, кратные 2,5 кг, то есть величина "458,5 кг" никак не могла быть суммой Писаренко). Кстати, вроде бы русский текст книги изобилует украинизмами типа "екс-чемпион", "Адам Гнатив", "Виктор Базив" и пр. [на главную страницу] Архив переписки Форум