Александр Круглов

(https://www.championat.com/other/article-3314471-25-let-olimpiade-v-barselone-ibragim-samadov-ostavil-medal-na-pedestale.html)

          Ибрагим Самадов завоевал на Олимпиаде в Барселоне бронзовую медаль, но оставил её на пьедестале после церемонии награждения. Этот необдуманный поступок загубил его карьеру. Сегодня первый чеченский чемпион мира рассказал о мотивах своего поступка, о помощи первых лиц Чечни, о сомнительной дисквалификации за допинг и о своём патриотизме.

          — Вы вошли в историю как первый чеченец, ставший чемпионом мира по тяжёлой атлетике. Помните, как это произошло?

          — Это было в 1991 году при Алексееве. Я сначала выиграл чемпионат Союза, после чего посчастливилось поехать на чемпионат мира и тоже выиграть. Я был не очень доволен своим выступлением, но победа есть победа.

          — Чем были недовольны?

          — У меня немного болело колено. В первом же подходе я сильно сорвал на пальце мозоль. В следующем подходе поднял вес, но мне его не засчитали, так как стоял неровно. Потом не вырвал вес, потому что взял широковато. В толчке в первом подходе мне также вес не засчитали, потому что коснулся колена локтем. Зафиксировал начальный вес только во втором подходе, стал ждать третьего. Если Алексеев в тот момент не принял бы волевое решения, не настроил меня, я на выигрыш и не подошёл бы.

          — Эта победа открыла вам дорогу в Объединённую команду для участия на Олимпиаду в Барселоне или пришлось ещё отбираться в борьбе с представителями других республик?

          — У меня было бесспорное преимущество. Руководство ввело ограничения для тех, кто не выступал последние год-два на чемпионатах мира, Европы и на других лицензионных соревнованиях. Этих невыступавших просто не допускали до участия на Олимпиаде. Я же за год до Барселоны выиграл три ответственных старта: чемпионат Союза, чемпионаты Европы и мира. На чемпионате СНГ, со слов Алексеева, мне было достаточно поднять 215 кг — одинаковый вес с Сергеем Ли из Киргизии. Что я и сделал. У нас получились равные суммы, но на Олимпиаду по договорённости поехал я. В течение года мы соревновались с Сергеем три раза, а проиграл я ему только раз на чемпионате СНГ по собственному весу. Я мог тогда зафиксировать и победный вес, но меня на него не пустили. Сказали, что достаточно, мол, сделать равную сумму.

          — А почему в команду не взяли Захаревича, который тоже выиграл отборочные соревнования?

          — Не хочу комментировать отношения Захаревича с Алексеевым: потому что Василия Ивановича с нами уже нет. Пусть Юра сам расскажет об этих отношениях. Алексеев на Олимпиаде ставку делал не на Захаревича, а на Артура Акоева. Юре было пробиться в команду трудновато.

          — Зато с Алексеевым у вас сложились хорошие отношения. Как удалось добиться расположения такого сурового тренера?

          — Дружеские отношения у нас сложились уже после моего ухода из спорта, а до того мы с Василием Ивановичем конфликтовали. Однажды я оказался между Захаревичем и Алексеевым. Я хорошо общался с обоими и сказал каждому из них, что это моё личное дело, с кем дружить. Если вам, мол, не нравится, я могу собрать вещи и уехать. Алексеев мне ответил: "Не горячись и успокойся". Увы, в молодости я был эмоциональным, а иногда и глуповатым.

          — Поведение на Олимпиаде — проявление этой глупости?

          — Олимпиада стала для меня пятым соревнованием за полгода. Я был полностью морально истощён. Это и сказалось на результате. Я несколько лет работал тренером сборной России и видел, как соревнуются нынешние ведущие спортсмены сборной России вроде Албегова, Аухадова и других. Они всего лишь при трёх соревнованиях в год не могут ровно выступить и показать высокий результат. Если они один раз выступают нормально, то на следующих соревнованиях значительно сдают. Так что за пять стартов я обычным образом сильно выдохся. Даже на разминке заметил, как удивлённо смотрят на меня соперники: все ведь ждали, что я выиграю.

          Перед толчком я размялся слишком поздно и не проконтролировал ситуацию, полностью доверившись тренерам. Всего пять или шесть разминочных подъёмов перед первым подходом — это слишком мало. Меня подвела моральная истощённость. На пьедестале я уже ничего не видел и не слышал. Меня сверлила одна мысль: "Как можно было упустить такой шанс?" Ни серебро, ни бронза меня не устраивали. Мой отказ от медали — чисто эмоциональный поступок, а вовсе не демарш в адрес окружающих, как это пытаются представить. Я поступил со своим местом так, как в тот момент считал нужным. Хотя атлету, занявшему четвёртое место, бронзовую медаль так и не отдали.

          См. http://www.youtube.com/watch?v=qitYJPKvA5I

          — В какой момент вы осознали, что случилось и насколько серьёзные последствия это может иметь?

          — Лишь после того как покинул церемонию награждения и зашёл в свою кабинку в зоне отдыха. Следом явился Алексеев. Нас с ним и моего личного тренера вызвали на встречу с Самаранчем.

          — О чём говорили с ним? Вас сразу решили дисквалифицировать пожизненно?

          — Самаранча я видел лишь издалека, из приёмной. Он посмотрел в мою сторону, а в кабинет позвал только Алексеева. Я помню, на выходе Алексеев сказал Самаранчу через переводчика: "Вы горячий испанец, Ибрагим горячий чеченец, оба южане и должны понять друг друга. Это не было акцией против кого-то, это всего лишь эмоциональный выплеск. Человек просто совершил глупый поступок, не желая никому вреда". Я после этого тоже дал пресс-конференцию, всё объяснил. Но что случилось, то уже не вернуть. Через полгода на балу олимпийцев в Москве Алексеев переговорил с Самаранчем, подключил генерала МВД, нашего земляка Асланбека Аслаханова и главу Верховного совета России Руслана Хасбулатова и добился-таки снятия с меня пожизненной дисквалификации. Её заменили на двухлетнюю, но без права участвовать на следующих Олимпийских играх.

          Восемь лет ждать уже не было ни возможности, ни смысла. Дальше началась война, и на этом моя карьера по большому счёту закончилась.

          — Но вы всё же вернулись в большой спорт и выступали за Казахстан?

          — Да, меня пригласил Казахстан, но там не было условий для достойной подготовки — тех условий, которые у них есть сегодня. Кроме того, у меня отсутствовали настрой и желание. Это была вялая и неубедительная попытка вернуть прошлое. Нервы истрепала война. Имелись проблемы с зарплатой. Поэтому карьера закончилась бесславно. Но я чувствовал, что в идеальных условиях мог тренироваться и достойно выступать до 2004 года. Мой товарищ Асламбек Эдиев тренировался до 38 лет и завязал только в 2008 году. Увы, у меня не получилось нормально продолжать профессиональную карьеру. И я расстался со спортом с чувством нереализованности. На чемпионат мира готовился без тренера. Тогда я считал себя неглупым и только спустя годы понял, что сейчас 70% всего делал бы по-другому. Но в те годы мы многого не знали. У некоторых система подготовки была налажена настолько бездарно, что наша команда не поехала на Олимпиаду в Рио.

          — Имеете в виду допинговые дела?

          — Да. Я к этому относился по-босяцки и никаких фармакологических программ не использовал.

          — А за что же вас дисквалифицировали на два года в 1989 г.?

          — Сейчас почти всех участников той истории нет в живых. С 2003-го и до его кончины мы плотно общались с Алексеевым, и он мне всё рассказал. Когда я выиграл молодёжную Спартакиаду СССР, через неделю на чемпионате СССР Сергей Ли поднял мой вес. Но я был ещё молодым, а он на шесть лет старше. Я вместе с Виктором Трегубовым попал в группу слишком рано высунувшихся молодых. По такому случаю меня решили остановить. Когда проверили первую банку с мочой, то сообщили: мол, что-то обнаружили. Через неделю проверили вторую банку и результат первого анализа не подтвердился. Но покойный тренер сборной Союза Владимир Иванович Масляев сказал, что теперь никто не пойдёт к председателю тогдашнего Госкомспорта СССР Марату Ивановичу Грамову и не признается, что вышла ошибка. В общем, меня дисквалифицировали, чтобы я не высовывался. Алексеев сказал, что я в этом плане был не одинок.

          — Не одинок? То есть такие инциденты имели место и у других?

          — По такому же принципу наказывали Трегубова и Акоева. Акоев при мне вырвал 200 кг ещё в феврале 1987 года, и его тут же тормознули. Некоторые тренеры могли заниматься такой практикой. Чтобы не дать выступить спортсмену, легко могли сказать, что у него проблемы с допингом. Говорили: "Будешь шуметь, тебя закроют, так что лучше не шуми". Человек тихо пропускал выезд за рубеж и всё. В Советском Союзе отсутствовала проблема с заменой. Выиграть чемпионат Союза было сложнее, чем чемпионат мира. Поэтому спортсмен, который побеждал только за границей, но не выигрывал чемпионат СССР, считался неполноценным чемпионом. В этом плане в мой адрес камень кинуть непросто, потому что я выигрывал у Сергея Ли, у чемпиона Европы Александра Блыщика и у двукратного чемпиона мира Алтымурада Ораздурдыева.

          — Вам предлагали применять запрещённые препараты?

          — Нет. С января 1985 года пошёл жёсткий допинг-контроль. До этого времени в сборной практиковалось такое, что могли отчислить со сборов, если спортсмен отказывался от стероидов. Но я запачкаться этим не успел. Некоторым звёздам в своё время было позволено химичиться. Иногда приезжаешь на сбор, не знаешь, что и как, а твой соперник спокойно тренируется, набирает форму и не боится допинг-контроля. А потом неожиданно поднимает больше тебя по 5 кг в каждом упражнении. Эта ситуация была нервозная. Стопроцентно равных условий мы так и не увидим. Сам спортсмен никогда не признается, что химичился. Но если руководство даёт возможность, химию, конечно, использует. Это человеческая натура. Не хочу называть имена и говорить, что сам был во всём безгрешен, но из 24 человек на централизованной подготовке половина могла спокойно употреблять, а на соревнованиях быть чистыми. Остальным надо было быть чистыми всегда и везде, даже на сборах. Поэтому мне смешно читать под своим видео: "Чего он там корячится, когда Варданян поднимал гораздо больше?" Но Варданян готовился в одних условиях, а я в других.

          — Откуда взялись слухи, что вы подарили Алексееву две машины за разрешение участвовать в соревнованиях в Барселоне?

          — Мне не раз задавали этот вопрос, но ответ у меня один: "Посмотрите протоколы соревнований". До Олимпиады я занимал первые места на крупных стартах. Если становился бы третьим-четвёртым, то эти вопросы были бы уместны. Но меня за уши никто не тянул. Так что это чьи-то не очень умные домыслы.

          — Кахи Кахиашвили говорил, что Алексеев промышлял контрабандой.

          — Это несправедливое обвинение. Было не так. Нам как спортсменам разрешалось провозить икры на баночку больше, чем обычным туристам. Да, нам раздавали водку и икру, чтобы мы провезли, но это не носило массового характера. Гораздо больше этим занимались уже в постсоветские времена. Алексеев был очень порядочным человеком. Однажды один азербайджанец, представлявший Москву, повёз с собой очень много игры, что вскрылось только в аэропорту Парижа. Нам сделали снисхождение и выпустили, а потом во Франции этот товарищ начал продавать икру. Василий Иванович зашёл ко мне в номер и говорит: "Пойдём к такому-то". Тот всё разложил у себя в номере и подсчитывает барыши. Даже боюсь рассказывать, сколько всего там было. Алексеев ему говорит: "Ах ты подонок! Я столько трудился, чтобы заработать репутацию, а ты меня под тюрьму подводишь?" Зря Кахи так говорит. Если бы не Алексеев, не быть ему великим чемпионом. Я с Кахи знаком 30 лет, секретов у нас нет, но когда человека нет в живых, недостойно говорить то, что ты не сказал бы ему в лицо.

          — Говорят, вы ходатайствовали, чтобы Алексееву посмертно присвоили звание Героя России?

          — К сожалению, мы так и не достучались до нужных инстанций. Я не смог подняться выше Виталия Леонтьевича Мутко. Просил его довести до главы государства, что Василий Иванович был исключительным патриотом нашей страны, величайшим спортсменом и человеком. Я до сих пор считаю, что Алексеев достоин быть Героем России. По количеству золотых медалей в тех видах спорта, где на соревновании нельзя выиграть больше одной, ему равных нет. Если за толчок и рывок давали бы отдельные награды, Василий Иванович был бы 24-кратным чемпионом мира и 6-кратным олимпийским.

          — Как вы пережили войну в Чечне?

          — Мои близкие, слава богу, не пострадали, но я, разумеется, не мог безразлично относиться к происходящему на родине. В своё время, выступая за границей, я ни одному иностранцу не давал ни пикнуть, не скривиться в наш адрес. Заставлял их вставать, когда играл наш гимн. Прошло совсем немного времени, и я, не совершив никакого проступка, стал человеком подозрительной национальности. Я и тогда, и сейчас не согласен с таким положением дел. Если говорить о патриотизме, то я люблю свой народ, но при этом сожалею, что не стало Советского Союза, и не желаю распада нынешней России. Считаю, мы должны больше заниматься делами, чем показывать амбиции. В спорте бывает, что соперник в какой-то момент сильнее тебя, но ты не боишься его, а потихоньку готовишься к соревнованиям и в нужный момент у него выигрываешь. Я не пытался заработать любыми путями и на многократные предложения выехать за рубеж отвечал отказом. Кому-то мои понятия кажутся глупыми и старомодными, но с этими понятиями я жил и буду жить. Считаю, что если мы хотим быть лучшими, то должны стараться ими быть, а не пытаться казаться.

          — Вы учите этому современное поколение?

          — Когда я тренировал чеченских спортсменов, то перед выездом за пределы республики всегда подчёркивал: "Имейте в виду, кроме нас есть другие национальности с другим языком, культурой и вероисповеданием. Но порядочный человек ведёт себя достойно и не затеряется нигде".

          Культурные ценности у всех народов одни, поэтому надо так уважительно относиться к другим народам, как нас научила советская школа. Надо быть требовательнее к себе. Благодаря спорту я понял, что жизнь — это всегда конкуренция: между странами, между отдельными людьми, порой не совсем честным путём. Многому я научился у Алексеева. За ним можно было ходить и записывать, что он говорит. Он знал ключи и подходы ко многим вопросам, но при этом был порядочным и умным человеком. Если Алексеев принял тебя как друга, то можно было быть уверенным, что не продаст. В своё время я не думал, что у нас сложатся такие отношения. Вы не представляете, как хорошо относились к нему люди — вне зависимости от региона и национальности!

[на главную страницу]